МИНИСТЕРСТВООБРАЗОВАНИЯИНАУКИ … · 2 УДК341.11+343 ББК64.410 А43 Печатается порешениюредакционно-издательскогосовета

1

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

БАШКИРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ВЗАИМОСВЯЗИ УГОЛОВНОГО ПРАВА И ПРОЦЕССА

Сборник материалов Всероссийской заочной научно-практической конференции с международным участием

(Уфа, Институт права БашГУ, 17-18 апреля 2014 г.)

Уфа РИЦ БашГУ

2014

2

УДК 341.11+343 ББК 64.410 А43

Печатается по решению редакционно-издательского совета Башкирского государственного университета

Редакционная коллегия:

д-р юрид. наук, профессор А.А. Тарасов (отв. редактор) канд. юрид. наук, доцент Е.В. Ежова (отв. секретарь)

канд. юрид. наук, доцент М.Б. Кострова редактор Т.В. Мурзакова

Актуальные проблемы взаимосвязи уголовного права и процесса: сборник А43 материалов Всероссийской заочной научно-практической конференции с

международным участием (Уфа, Институт права БашГУ, 17-18 апреля 2014 г.). Уфа: РИЦ БашГУ, 2014. – 356 с.

ISBN 978-5-7477-3550-7 Сборник содержит материалы Всероссийской заочной научно-практической

конференции с международным участием, организованной на базе кафедры уголовного права и процесса Института права БашГУ 17-18 апреля 2014 г., в которой приняли участие ученые и практические работники. В сборнике представлен широкий спектр мнений по уголовно-правовым и уголовно-процессуальным проблемам современной правоприменительной, правоохранительной и правозащитной деятельности, анализируются изменения в законодательстве последнего времени, проблемы, возникающие в связи этими изменениями.

Материалы сборника могут представлять интерес для научных работников, преподавателей, аспирантов, соискателей и студентов юридических вузов, а также практических работников в сфере уголовного судопроизводства.

УДК 341.11+343 ББК 64.410

ISBN 978-5-7477-3550-7 © Коллектив авторов, 2014

© БашГУ, 2014

3

УДК 343 Азаров В.А., д.ю.н., профессор заведующий кафедрой уголовного процесса и криминалистики

Омского государственного университета им. Ф.М. Достоевского Заслуженный юрист Российской Федерации

Нурбаев Д.М., аспирант кафедры уголовного процесса и криминалистики

Омского государственного университета, г. Омск

ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫЕ ВАРИАЦИИ СТАТЬИ 140 УПК РФ ПРОДОЛЖАЮТСЯ?

Аннотация. Анализируется особый повод для возбуждения уголовного дела о налоговых преступлениях – материалы, поступившие из налоговых органов, из которых усматриваются признаки преступления. На основе анализа литературы и практики авторы делают вывод, что этот повод нуждается не в усовершенствовании, а в исключении из закона.

Прошло уже три года с момента появления в ч. 1.1 ст. 140 УПК РФ нового повода для возбуждения уголовного дела. За указанный период рассматриваемое нововведение неоднократно подвергалось критическим оценкам со стороны представителей правоохранительных органов и ученых-процессуалистов.

Так А.П. Рыжаков отмечает, что дополнением п. 1.1. ч. 1 ст. 140 УПК РФ законодатель не вводит новый повод для возбуждения уголовного дела, «он лишь вычленяет специфический вид сообщений о преступлении, полученный из иных источников – материалы о преступлении, предусмотренные ст. 198 – 199.2 УК РФ, которые направлены в орган предварительного расследования налоговыми органами»1. К тому же, автор правильно подчеркивает, что тем самым ограничивается сфера действия иных поводов для возбуждения уголовного дела, так как заявление о преступлении, явка с повинной и сообщение о преступлении, полученное из иных источников, теперь не могут быть поводами для возбуждения уголовного дела о преступлениях, предусмотренных ст. 198 – 199.2 УК РФ, чем нарушается принцип публичности уголовного процесса2.

Г. Смирнов, с нашей точки зрения, высказывает обоснованные опасения о том, что указанными изменениями в законодательстве созданы все предпосылки для безнаказанного уклонения от уплаты налогов, так как отказ от принципа неотвратимости наказания за преступления в сфере налогообложения повлечет за собой ее тотальную криминализацию3. Автор видит основную причину негативных последствий этого законодательного решения в том, что налоговые органы не имеют

1 Рыжаков А.П. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (8-е изд., перераб.) [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант».

2 Рыжаков А.П. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (8-е изд., перераб.) [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант».

3 См.: Смирнов Г. Налоговые преступления: пределы либерализации // Эж-ЮРИСТ. 2011. №46. С.4.

4

полномочий на проведение оперативно-розыскных мероприятий, благодаря которым, главным образом, раскрываются и документируются все основные, а тем более – сложные схемы уклонения от уплаты налогов4. А. Зенкин, также критически оценивая появление особо повода для возбуждения уголовного дела, выделяет два основных изъяна новой законодательной конструкции: 1) срок, в течение которого возможно провести выездную налоговую проверку, согласно ст. 89 НК РФ, составляет 3 года, тем самым провоцируя ситуацию, когда сроки давности привлечения уголовной ответственности не истекли, а налоговую проверку, за период предшествующий 3 годам, провести нельзя, и тем самым, невозможно не проверенный налоговыми органами период учитывать при исчислении сумм уклонения от уплаты налогов;; 2) согласно статистике за 2009-2010гг., количество преступлений выявленных налоговыми органами, составляет менее 10% от общего числа зарегистрированных преступлений, связанных с уклонением от уплаты налогов, в то время как 90% выявленных преступлений приходится на долю органов внутренних дел5.

Вместе с тем, мы согласны с оценкой А. Зенкина о том, что срок проведения выездной налоговой проверки можно искусственно «затянуть», используя для этого все способы и схемы обжалования, начиная с вышестоящего налогового органа, заканчивая судебными инстанциями. И в этом плане констатируется дисгармония между налоговым, уголовным и уголовно-процессуальным законодательством, когда проведение уголовно-процессуальной проверки ставится в зависимость от результатов применения налогового законодательства, для которого чужды такие категории как «преступление» и «сроки давности привлечения к уголовной ответственности». Право определения преступности или непреступности деяния должно оставаться прерогативой уголовного законодательства, реализуемого в рамках средств и способов, установленных уголовно-процессуальным законом. Неслучайно, некоторыми юристами высказывается мысль о том, что эффектом дополнения ст. 140 УПК РФ является снижение степени воздействия правоохранительных органов на рассматриваемую сферу предпринимательской деятельности, с другой же стороны, законодатель «создал дополнительные условия для повышения уровня коррупционного воздействия на организацию деятельности налоговых органов, получивших монопольное право инициировать рассмотрение вопроса о возбуждении уголовных дел о налоговых преступлениях»6.

Оценивая появление особенного повода для возбуждения уголовного дела о преступлениях, предусмотренных ст. 198 – 199.2 УК РФ, М. Мешков и В. Гончар делают, с нашей точки зрения, очень точные выводы. Так, авторы отмечают, что «в целом положения ч. 1.1 ст. 140 УПК не носят позитивного характера и не

4 См.: Смирнов Г. Указ. соч. С. 4. 5 См.: Зенкин А. Пробел в налоговом законодательстве как гарант освобождения от уголовной

ответственности // Законность. 2012. №8. С. 36 – 37. 6 Мешков М., Гончар В. Новые нормы института возбуждения уголовного дела // Законность.

2012. №5. С. 47 – 48.

garantf1://12025178.14011/

5

способствуют совершенствованию института возбуждения уголовного дела. Кроме того, вполне очевидно, что для либерализации ситуации в сфере налогов и сборов не было необходимости вносить в УПК процессуальные нормы, понижающие эффективность уголовного судопроизводства. Более целесообразно направить усилия (если либерализацию признать объективной необходимостью) на совершенствование налогового, финансового и уголовного законодательства, на повышение эффективности и качества работы налоговых органов»7.

Некоторые специалисты отмечают, что с принятием упомянутых законодательных изменений органы внутренних дел фактически отстранены от работы по выявлению налоговых преступлений. Возбуждение же уголовных дел по материалам налоговых органов существенно затруднено в связи с тем, что они, как правило, не содержат необходимого количества доказательств совершения таких преступлений, при том, что ранее на долю правоохранительных органов приходилось до 85% выявленных преступлений в данной сфере8. Тем не менее, авторы делают вывод том, что с учетом правовых позиций Конституционного Суда РФ, изложенных в постановлении от 21.12.2011г. №30-П, следственные органы и сегодня могут возбуждать уголовные дела о налоговых преступлениях, независимо от результатов разбирательства в арбитражном суде, и предлагают внести изменения в ч. 1.1. ст. 140 УПК РФ, где среди поводов к возбуждению уголовного дела об упомянутых преступлениях, наряду с материалами налоговых органов, указать материалы оперативно-розыскной деятельности9. Мы разделяем позицию о необходимости совершенствования ч.1.1. ст. 140 УПК РФ. Вместе с тем, у нас несколько иное мнение о возможности использования изложенных в соответствующих актах результатов арбитражного процесса при возбуждении и расследовании уголовных дел о налоговых преступлениях. Напомним, что в арбитражном суде налогоплательщик чаще всего оспаривает решение налогового органа о взыскании недоимки и пени по конкретному виду налога, и соответственно, вынесение такого судебного решения в пользу гражданина, сегодня автоматически устраняет саму возможность появления повода к возбуждению уголовного дела. Таким образом, в данной ситуации возбуждение уголовного дела вне зависимости от решения арбитражного суда, возможно только после внесения изменений в ч. 1.1. ст. 140 УПК РФ. Кроме того, с учетом толкования ст. 90 УПК РФ Конституционным Судом РФ, данного в определении по жалобе гр. Суринова Т.Р., норма о преюдиции обязывает аннулировать судебное решение, вынесенное в пользу обвиняемого. В связи с этим, решение арбитражного суда, постановленное в пользу налогоплательщика, является безусловным основанием для отказа в возбуждении уголовного дела, так как оно свидетельствует в его пользу. Поэтому даже предлагаемые изменения в ч.1.1. ст. 140 УПК РФ не гарантируют в таких случаях

7 Мешков М., Гончар В. Указ. соч. С. 48. 8 См.: Парфенова М., Великая Е. Сложности выявления и расследования преступлений в сфере

налогообложения // Законность. 2013. №13. С. 42 – 46. 9 См.: Парфенова М., Великая Е. Указ. соч. С. 45 – 46.

garantf1://10800200.0/garantf1://10008000.0/

6

вынесения решения о возбуждении уголовного дела и постановление, когда есть для этого основания, обвинительного приговора. Это произойдет в случае, если правоохранительным органам не удастся аннулировать решение арбитражного суда, свидетельствующее об отсутствии факта неуплаты налога.

А. Александров, В. Горюнов, Я. Пятышев, критикуя существующую специальную юридическую конструкцию возбуждения и расследования уголовных дел о налоговых преступлениях, справедливо подчеркивают, что обсуждаемая правовая регламентация посягает на принцип публичности уголовного судопроизводства и фактически (в обход фундаментальных правовых установок, защищаемых уголовным правом) ведет к разрешению уголовно-правовых споров через гражданский суд. То есть, механизм возбуждения уголовных дел данной категории аналогичен схеме возбуждения уголовных дел частно–публичного обвинения, а оперативно-розыскная деятельность по выявлению и пресечению налоговых преступлений утратила актуальность10.

Стоит заметить, что некоторыми представителями юридического сообщества анализируемое нововведение, все же было оценено положительно. Так, к примеру, Ю. Мешкова отметила, что «каждый факт уклонения от налогов проходит три инстанции: ФНС, CKP и суд и от этого выигрывает налогоплательщик, так как принимается действительно обоснованное решение»11. Кроме того, указанное нововведение получило положительные оценки от представителей бизнес-сообщества.

На первый взгляд это может показаться правильным, но учитывая предыдущие обоснованные замечания, а также высокую латентность налоговых преступлений (они составляют до 70% от общего числа выявленных преступлений за последние 3 года), общая ситуация в данной сфере может выйти из под контроля государства в лице правоохранительных органов.

Отметим, что законодатель все же пытался решить существующую проблему возбуждения уголовных дел рассматриваемой категории. Так, Федеральным законом от 28.06.2013г. №134-ФЗ были внесены изменения в ст. 11 ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности»12. В частности, в этих новациях предусматривалось, что результаты ОРД могут направляться в налоговые органы для использования при реализации их полномочий по контролю и надзору за соблюдением законодательства о налогах и сборах, по обеспечению представления интересов государства в делах о банкротстве, а также при реализации полномочий в сфере государственной регистрации юридических лиц. Получилось так, что налоговые органы фактически были наделены не свойственными для них средствами доказывания налогового правонарушения, а кроме того, они были поставлены, по

10 См.: Александров А., Горюнов В., Пятышев Я. Иммунитет от уголовного преследования // Эж-

ЮРИСТ. 2013. №24. С. 6. 11 Мешкова Ю. Гласность с поправками // Расчет. 2011. №11. [Электронный ресурс]. Доступ из

справ.-правовой системы «Гарант». 12 См.: Собрание законодательства РФ 2013. №26. Ст. 3207.

7

рассматриваемой категории преступлений, в один ряд с органами, осуществляющими уголовное преследование, что, с нашей точки зрения, в принципе недопустимо. Кроме того, в предлагаемой схеме предполагается, что доказывание налогового правонарушения, в том числе в арбитражных судах, будет основываться на результатах ОРД, что также диссонирует с основными положениями арбитражно-процессуального законодательства. Анализируемый хаос возник именно из-за сложившейся неоднозначной ситуации вокруг ч. 1.1 ст. 140 УПК РФ.

Представляется, что выходом здесь является не корректировка ч. 1.1. ст. 140 УПК РФ, а ее простое исключение. Действительно, ранее существовавшая система поводов возбуждения уголовного дела являлась апробированной и достаточно эффективной, и не было необходимости ее расширения. Новый повод к возбуждению уголовных дел о налоговых преступлениях вводился для того, чтобы правоохранительные органы, при проведении проверки в рамках уголовного процесса, считались с решением налогового органа, либо судебным актом арбитражного суда. То есть, конечная цель этой новации - создание дополнительных правовых гарантий для предпринимателей. Но в итоге мы получили «правовой нонсенс». В появлении нового повода, как было отмечено, не было необходимости, так как новая редакция ст. 90 УПК РФ и правовые позиции Конституционного Суда РФ, в любом случае обязывали следователя, дознавателя считаться с решением арбитражного суда, вынесенного в пользу обвиняемого, и более того, устанавливали, при необходимости, безальтернативную обязанность отмены такого судебного акта.

На основании изложенного, мы полагаем, что исключение ч.1.1 ст. 140 УПК РФ решит существующую проблему возбуждения и расследования уголовных дел о налоговых преступлениях, при этом, с учетом нормы о межотраслевой преюдиции и правовых позиций Конституционного Суда РФ по данному вопросу, в указанной сфере будут сохранены гарантии соблюдения прав граждан (обвиняемых, подсудимых), в том числе, предпринимателей.

Наши выводы подтверждает тот факт, что 11.10.2013г. Президентом РФ был внесен законопроект №357559-6 о признании утратившим силу ч. 1.1 ст. 140 УПК РФ, который был единогласно поддержан Государственной Думой РФ и Правительством РФ. В пояснительной записке к анализируемому проекту закона отмечено, что его принятие обеспечит комплексный подход к противодействию экономическим преступлениям, реализацию возможностей правоохранительных органов и использования поискового потенциала оперативно-розыскной деятельности для документирования налоговых преступлений и установления умысла на их совершение13. Кстати, данная инициатива вызвала общую обеспокоенность «предпринимательского сообщества», и связи с этим, принятие законопроекта стало откладываться на неопределенный срок. Глава Федеральной налоговой службы

13 См.: [Электронный ресурс]. URL:http://asozd2.duma.gov.ru/main.nsf/(Spravka)?

OpenAgent&RN=357559-6 (дата обращения: 24.04.2014).

http://asozd2.duma.gov.ru/main.nsf/(Spravka)

8

отметил необходимость мотивированного суждения о налоговой декларации при возбуждении этих дел. Уполномоченный при Президенте РФ по защите прав предпринимателей выразил мнение, что принятие предлагаемых изменений в законодательство приведет к снижению предпринимательской активности и оттоку капитала из России14. Учитывая сказанное, Президент РФ указал на необходимость зафиксировать в законе обязанность правоохранительных органов, в том числе Следственного комитета РФ, запрашивать соответствующие документы из налоговых органов, с тем, чтобы в деле документы из налоговой службы всегда присутствовали15.

И все же, пока остается открытым вопрос о том, каким образом будут учитываться правоохранительными органами материалы налоговых органов и будут ли они иметь ключевое значение при принятии соответствующих процессуальных решений. Если да, то существующее положение дел фактически не изменится, если же нет, то самый оптимальный вариант состоит в возврате к прежней редакции ст. 140 УПК РФ.

Таким образом, даже наличие в будущем законе положения о том, что при возбуждении уголовных дел о налоговых преступлениях необходимо получать материалы из налоговых органов (заключение налогового органа), отнюдь не препятствует возвращению к прежней, сбалансированной системе поводов и оснований возбуждения уголовного дела.

Библиографический список 1. Александров А., Горюнов В., Пятышев Я. Иммунитет от уголовного

преследования // Эж-ЮРИСТ. 2013. №24. 2. Зенкин А. Пробел в налоговом законодательстве как гарант освобождения

от уголовной ответственности // Законность. 2012. №8. 3. Мешкова Ю. Гласность с поправками // Расчет. 2011. №11.

[Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант». 4. Мешков М., Гончар В. Новые нормы института возбуждения уголовного

дела // Законность. 2012. №5. 5. Парфенова М., Великая Е. Сложности выявления и расследования

преступлений в сфере налогообложения// Законность. 2013. №13. 6. Рыжаков А.П. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу

Российской Федерации (8-е изд., перераб.) [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант».

7. Смирнов Г. Налоговые преступления: пределы либерализации // Эж-ЮРИСТ. 2011. №46.

© Азаров В.А., Нурбаев Д.М., 2014.

14 См.: [Электронный ресурс]. URL: http://www.eg-online.ru/news/229872// (дата обращения:

24.04.2014). 15 См.: [Электронный ресурс]. URL: http://www.eg-online.ru/news/229872// (дата обращения:

24.04.2014).

http://www.eg-online.ru/news/229872/http://www.eg-online.ru/news/229872/

9

УДК 343 Александров А.С., д.ю.н., профессор кафедры уголовного процесса

Нижегородской академии МВД России Лапатников М.В., к.ю.н., преподаватель

кафедры уголовного процесса Нижегородской академии МВД России

Терехин В.В., к.ю.н., докторант Нижегородской академии МВД России

г. Нижний Новгород

ЭТАПЫ «БОЛЬШОГО ПУТИ» РУССКОГО УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ПРАВА ОТ ПОЛУСОСТЯЗАТЕЛЬНОСТИ – К ИНКВИЗИЦИИ1

Аннотация. В настоящей публикации представлен авторский анализ

процесса реформирования российского уголовного судопроизводства, нашедшего своё отражение в законодательных решениях в период действия УПК РФ 2001 года, в позициях Конституционного Суда России, толкующего уголовно-процессуальный закон в конституционно-правовом смысле, в трудах теоретиков российского уголовного судопроизводства. По мнению авторов, в последние годы сначала наметилось, а затем и полностью осуществилось отступление российского уголовного процесса от начал состязательности и возврат к инквизиционности.

Начиная с Устава Уголовного Судопроизводства (1864 г.) тип русского

уголовного процесса определяется как смешанный: в нем сочетаются инквизиционные и состязательные начала. Это не удивительно для права, относящегося к романо-германской правовой семье. Своеобразным сделал наш уголовно-процессуальный опыт советский период «правового строительства», когда отрицалась концепция правового государства, приоритетом законодательной защиты стал коллективный (государственно-партийный), а не персональный интерес. За 70 лет советской власти сложился так называемый социалистический тип уголовно-процессуального права, то есть, по сути, инквизиционный процесс, где господствовал следователь, а обвиняемый, по сути, был бесправен, как и его защитник2, суд же и судебное разбирательство были обрядовым, декоративным приложением к предварительному следствию. К этому надо добавить то, что по наиболее значимым уголовным делам основания для обвинительного приговора формировали не столько в ходе «всестороннего, полного и объективного» предварительного следствия, он предопределялся решением партийного органа (следователь и судья были членами одной – коммунистической парторганизации). Навязываемая судьям, прокурорам, следователям, защитникам классовая

1 Статья написана на грант РГНФ, Проект №: 14-03-00048. 2 Защитник допускался в дело только после окончания предварительного следствия и не имел

возможности получать доказательства в пользу своего подзащитного.

10

(марксистская) идеология фактически полностью подчиняла себе правосознание, вытесняя иные нравственные императивы. «Если судья – хороший марксист, диалектик, опытный практический работник, культурный, грамотный человек, то можно смело сказать, что 99 процентов его приговоров и решений будут иметь положительное политическое значение, будут являться одной из лучших форм пропаганды советских законов, пропаганды директив партии. Судья – плохой марксист, не знающий партийных решений, не умеющий достаточно крепко драться за партийные решения, идущий на поводу у местных организаций не годится», утверждал один из руководителей молодого советского государства3.

Были в тот период и совсем уж одиозные проявления политической целесообразности: в виде трактовки уголовной юстиции как орудия расправы над классовым врагом, что привело на практике к массовым репрессиям, к полному произволу «компетентных государственных органов» по отношению к человеку и нулификации процесса как правового явления. Советская же уголовно-процессуальная наука была орудием пропаганды и не имела сколько-нибудь значимой познавательной функции, что наиболее ярко проявилось в засилье теории «объективной истины»4, ставшей прикрытием для произвола следственных (репрессивных) властей.

Возрождение национального уголовно-процессуального права (а вместе с тем и научной мысли) под лозунгом «укрепления социалистической законности» началось уже в послесталинский период (в 1950-60-е годы), но не могло сколько-нибудь серьезно изменить социалистическую типологию и сформировавшийся менталитет отечественных процессуалистов.

В принципиальном плане вопрос о десоветизации нашего уголовного судопроизводства был поставлен только после развала СССР. Изживание нашим правом посттравматического синдрома от социализма оказалось мучительным. Но общий вектор правого развития был задан Основным законом страны: «судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон» (ч. 3 ст. 123 Конституции РФ). Концепция судебной реформы (1991 г.) предполагала возврат нашего уголовного процесса к европейским и международным стандартам справедливого судопроизводства состязательного типа. Казалось, что этот курс смене не подлежит, и мы постепенно станем частью развитого европейского правопорядка…

3 Речь Председателя Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР товарища М.И.

Калинина на торжественном заседании, посвященном 10-летию Верховного Суда Союза ССР в 1934 г. Цит. по: Кутафин О.Е. Судебная власть в России: история, документы. В 6т. / О.Е. Кутафин, В.М. Лебедев, Г.Ю. Семигин. Науч. консультант проекта Е.А. Скрипилев. Том 5. Советское государство. М.: Мысль, 2003. С. 366 – 368.

4 Теория была разработана советскими академиками А.Я. Вышинским и М.С. Строговичем с использованием марксистско-ленинского метода диалектического материализма.

11

Во главе тех прогрессивных преобразований был Конституционный Суд России;; сформулированные им позиции способствовали перестройке УПК РСФСР5, а затем послужили основой для принятия УПК РФ (2001 г.), где состязательность закреплена в качестве принципа (статья 15 УПК РФ), многие процессуальные институты и процедуры получили состязательную форму. Правотворческая деятельность Конституционного Суда России того времени была охарактеризована В.П. Божьевым «тихой революцией»6. Действительно, Конституционный Суд РФ, толкуя уголовно-процессуальные нормы с позиции конституционно-правового принципа состязательности (ст. 123 Конституции РФ) во многом способствовал тому, чтобы наш уголовный процесс во многом приблизился к международно-правовым стандартам справедливого судебного разбирательства

Принятие в 2001 году первого постсоветского Уголовно-процессуального кодекса России стало пиком демократических преобразований в уголовно-правовой сфере. По крайней мере, декларативно осуществился переход в России от инквизиционного типа процесса к состязательному. В юридической печати того времени давались восторженные оценки «состязательной революции» в российском уголовном процессе7;; делались выводы, что «Россия постепенно переходит от одного типа уголовного судопроизводства (розыскного, «смешанного») к другому – состязательному»8.

Однако восторги были недолгими. Как оказалось, взятые рубежи по десоветизации нашего уголовно-процессуального права оказались временными. В 2000-е годы началась, все более усиливаясь, контрреформация, возврат к инквизиционным (советским) признакам судопроизводства. Характерно то, что Конституционный Суд РФ оказался в авангарде контрреформы, хотя, конечно, не он был ее инициатором. Предпосылки для неоконсервативной реакции - в изъянах организации самой верховной власти России, в государственно-правовом строе, который так и не стал в полной мере демократическим. Надо признать, что полного и бесповоротного перехода нашего права на международные, европейские стандарты справедливого судопроизводства не произошло, постсоветские изменения не затронули всей структуры нашего уголовного судопроизводства. Уголовно-процессуальное право не может быть прогрессивнее, чем вся правовая система. Tout se toient – все держится друг за друга. Так и наш уголовный процесс оказался реформированным в той степени, в какой демократизировалась российская власть и общество, насколько стала независимой судебная власть, насколько прозрачными

5 Например, благодаря ему, был ликвидирован институт возвращения уголовного дела судом на дополнительное следствие, введен запрет на выполнение судом функции обвинения, что привело к ликвидации права суда на возбуждение уголовного дела, получил абсолютный характер судебный контроль, лицо обрело право на защиту (допуск адвоката) с момента уголовного преследования.

6 См.: Божьев В. «Тихая революция» Конституционного Суда в уголовном процессе Российской Федерации // Российская юстиция. 2000. № 10. С. 9-11.

7 Михайловская И. Права личности - новый приоритет Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации // Российская юстиция. 2002. № 7. С. 4.

8 Петрухин И.Л. От инквизиции – к состязательности // Государство и право. 2003. № 7. С. 32.

12

для общественного контроля стали правоохранительные органы и пр. и т.п. Поэтому так уязвимы скромные завоевания российской состязательности в области уголовного судопроизводства, которые сейчас подвергаются, где прямой атаке, а где медленной эрозии. К числу немногих сохраняющихся проявлений состязательной идеологии в тексте УПК РФ можно отнести следующие:

1) Трактовка задач уголовного судопроизводства с позиции прав личности, а не исключительно с позиции интересов государства или борьбы с преступностью (ст. 6 УПК РФ);;

2) Запрет на возложение функций сторон друг на друга или один и тот же орган или одно и то же должностное лицо (ч. 2 ст. 15 УПК РФ);;

3) Закрепление положения суда как арбитра над сторонами, лишь создающего необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных прав и обязанностей (ч. 3 ст. 15 УПК РФ);;

4) Провозглашенное формальное равенства сторон перед судом (ч. 4 ст. 15 УПК РФ);;

5) Возложение бремени доказывания на сторону обвинения, закрепление презумпции невиновности и даже провозглашение оправдательного уклона - все неустранимые сомнения в виновности должны трактоваться в его пользу (ч. 2 и 3 ст. 14 УПК РФ);;

6) Установление жестких правил о допустимости доказательств (ч. 3 ст. 7, ст.ст. 75, 88 УПК РФ);;

7) Отказ от ряда инквизиционных правомочий, принадлежавших ранее суду, как то право возбуждать уголовные дела, в частности в отношении лиц, которые не привлекались к уголовной ответственности на предварительном следствии, право на продолжение судебного разбирательства при отказе прокурора от обвинения и др.

8) Переложение с суда на стороны усилий по ведению судебного следствия (глава 37 УПК РФ);;

9) Ликвидация института направления уголовного дела судом на дополнительное расследование;;

10) запрет на поворот к худшему для подсудимого в судебных стадиях процесса9;

11) Участие адвоката-защитника с момента начала фактического уголовного преследования;;

12) Права обвиняемого на квалифицированную юридическую помощь и судебную защиту при любом ограничении его прав и свобод человека и гражданина;;

13) Институт суда присяжных по преступлениям, подсудным суду субъекта РФ10.

9 В ныне отмененной статье 405 УПК РФ в ее первоначальной редакции был закрепленный

однозначный запрет на такого рода поворот «ne reformatio in pejus».

13

14) Институт судебного обжалования и санкционирования (ст.125, 165 УПК РФ).

Остановимся на наиболее характерных примерах того, как разрушаются важнейшие элементы состязательного – справедливого судопроизводства по уголовным делам. Начнем с главного. В соответствии с Конституцией РФ (ч. 3 ст.123) и Уголовно-процессуальным кодексом (ст. 14) основной вопрос уголовного судопроизводства о виновности/невиновности лица решается по результатам судебного разбирательства, выводы предварительного расследования не имеют обязательной силы для суда. Между тем, предварительное расследование в российском уголовном процессе по-прежнему построено на следственно-розыскных (инквизиционных) началах. Либеральные, постсоветские реформы почти не затронули формы нашего предварительного расследования;; по УПК РФ оно остается частью уголовного процесса, и материалы уголовного дела, полученные следователем, обладают для суда доказательственной силой – воспринимаются некритично11;; сторона защиты во время досудебного производства остается в роли наблюдателя, а не активного, полноправного участника доказательственной деятельности. Таким образом, решающее значение по-прежнему имеет предварительное, а не судебное расследование. Следователь, а не судья является подлинным хозяином процесса и обладателем права на «объективную истину». На наш взгляд, именно в этом состоит негативизм следственной идеологии, которая пропитывает русскую правовую культуру и правосознание, включая теорию доказательств. В свое время неготовность и неспособность поломать следственную структуру досудебного производства стали камнем преткновения для авторов УПК РФ. Теперь законсервированные ценности предварительного следствия стали идейным трамплином для контрреформ, инициируемых деятелями следственной власти, приближенными к власти верховной.

Особенностью происходящего регресса стала уже отмеченная нами активность Конституционного Суда РФ. Благодаря ему в последнее время целый ряд состязательных по форме институтов был либо ликвидирован, либо модернизирован в следственном формате. С некоторых пор Конституционный Суд РФ стал исповедовать неоконсервативную идеологию и использовать подчеркнуто публично-правовую риторику. Какими целями руководствуются при этом судьи? Ответ не столь уж и важен. Однозначно то, что результаты интерпретаций Конституционным Судом РФ смысла правовых предписаний УПК РФ пагубно сказались на состязательной доктрине, уводят нас с пути строительства демократического, правового государства, а значит, имеют деструктивное значение в долгосрочной перспективе государственного строительства.

10 Это особый предмет ненависти русских реакционеров, требующих его полной ликвидации –

заменой на народных заседателей, подчиненных профессиональному суду (советский институт). 11 Отсюда 98% выносимых судами обвинительных приговоров.

14

Показательно в этом плане смещение акцентов в трактовке смысла понятий «судебная ошибка» и «существенное (фундаментальное) нарушение закона»12. При аргументации своих решений Конституционный Суд РФ стал опираться в качестве общих посылок доводов на понятия с ярко выраженным публичным смысловым содержанием, вроде: «принципы справедливости, соразмерности и правовой безопасности», «справедливый баланс между интересами лица и необходимостью гарантировать эффективность системы уголовного правосудия», «баланс конституционно защищаемых ценностей, в том числе прав и законных интересов осужденных, с одной стороны, и прав и законных интересов других лиц, публичных интересов – с другой», «государство обязано обеспечить посредством правосудия защиту значимых для общества ценностей»13. Такая направленность рассуждений позволила Конституционному Суду РФ разрешить суду дополнительные дискреционные полномочия в вопросе об избрании меры пресечения (в виде заключения под стражу) или о продлении срока содержания под стражей;; разрешить потерпевшему обжаловать в надзорной инстанции приговор в сторону ухудшения положения осужденного (оправданного)14. Можно множить примеры такого же рода, когда уважаемый орган конституционного судебного контроля смещает акценты в пользу государства. Происходит привычное для отечественного правового бытия усиление всевластия государственного аппарата в лице суда, прокурора, следователя и у человека, спорящего с ним, мало шансов на победу. Конституционный Суд России сделал ставку на справедливость как цель деятельности уголовной юстиции, а не как средство. В этом отличие от состязательного подхода, при котором справедливой должна быть сама процедура,

12 Относительно их смысла появились такие уточнения: 1) «искажает саму суть правосудия», 2) «разрушает необходимый баланс конституционно защищаемых ценностей, в том числе прав и законных интересов осужденных и потерпевших», 3) «неоспоримо» свидетельствуют о том, что;; 4) решение суда не отвечает требованиям справедливости;; 5) искажает саму суть правосудия, смысл приговора как акта правосудия, 6) влечет причинение вреда гарантируемым Конституцией Российской Федерации правам и свободам человека и гражданина;; 7) имеет фундаментальный, принципиальный характер, повлиявшее на исход дела. Все это оправдывало в глазах Конституционного Суда РФ проявление дискреционных полномочий судом.

См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 г. № 5-П по делу о проверке конституционности статьи 405 УПК РФ в связи с запросом Курганского областного суда, жалобами Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, производственно-технического кооператива «Содействие», общества с ограниченной ответственностью «Карелия» и ряда граждан // Российская газета. 2005. 20 мая. № 106 (3775).

13 См.: пункты 3.1., 4.2., 5 мотивировочной части постановления Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 г. № 5-П.

14 Знаковый характер, на наш взгляд, имело и постановление Конституционного Суда от 14 июля 2005 г. № 9-П, где содержится позиция о том, что «суд, исходя из принципов самостоятельности судебной власти и справедливого, независимого, объективного и беспристрастного правосудия (статьи 10 и 120 Конституции Российской Федерации), вправе, не ограничиваясь одной лишь констатацией пропуска давности привлечения налогоплательщика к ответственности, учесть иные обстоятельства, в частности по ходатайству налогового органа проверить, имели ли место неправомерные действия со стороны налогоплательщика, препятствующие нормальному ходу контрольных мероприятий и направленные на их затягивание по времени».

15

порядок, именно они гарантируют достижение правильного решения. Справедливой же, как показывает история, является состязание, спор равноправных сторон. У нас же делаются ставка на то, что следователь и судья сами, без помощи адвоката и других лиц, имеющих интерес, установят справедливость в виде «объективной истины».

Показательны результаты работы Конституционного Суда России со смыслом запрета на поворот к худшему в судебных стадиях. Вначале его аргументация носила нейтральный характер. В целом ряде его решений подтверждались такие позиции, как 1) надзорное производство по уголовным делам призвано обеспечить исправление судебных ошибок, с тем чтобы – исходя из принципов справедливости, соразмерности и правовой безопасности – гарантировать эффективную защиту конституционных ценностей, прежде всего, прав и свобод человека и гражданина;; 2) исключения из общего правила о запрете поворота к худшему, допустимы лишь в качестве крайней меры, когда неисправление судебной ошибки искажало бы саму суть правосудия, смысл приговора как акта правосудия, разрушая необходимый баланс конституционно защищаемых ценностей, в том числе прав и законных интересов осужденных и потерпевших. Отсутствие возможности пересмотра окончательного судебного решения в связи с имевшим место в ходе предшествующего разбирательства фундаментальным нарушением, которое повлияло на исход дела, означало бы, что - вопреки принципу справедливости и основанным на нем конституционным гарантиям охраны достоинства личности и судебной защиты прав и свобод человека – такое ошибочное судебное решение не может быть исправлено;; 3) по своему содержанию и предназначению пересмотр вступивших в законную силу, т.е. окончательных, судебных решений и новое рассмотрение дела - дополнительный способ обеспечения правосудности приговоров, который, имея резервное значение, используется, когда неприменимы или исчерпаны все другие средства процессуально-правовой защиты.

В ходе дальнейших интерпретаций смысла уголовно-процессуального закона Конституционный Суд РФ15 стал «размывать» запрет к худшему. В этом плане решающее значение имело постановление от 11 мая 2005г. № 5-П, которое нивелировало статью 405 УПК, «лишило ее смысла», отменив абсолютный запрет на поворот к худшему, первоначально закрепленный в ней16. Аргументация, к которой прибегнул здесь Конституционный Суд РФ, родилась из тезиса о необходимости устранения допущенных в предшествующем разбирательстве существенных (фундаментальных) нарушений. Но впервые была дополнительно к нему введена тема о необходимости защиты прав потерпевшего, что оправдывало в совокупности

15 См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 г. № 5-П, постановление

Конституционного Суда РФ от 17 июля 2007 г. № 13-П. 16 Правовая позиция Конституционного Суда РФ, изложенная в постановлении от 11 мая 2005 г.

№ 5-П нашла развитие в Постановлении от 16 мая 2007 г. № 6-П.

16

с необходимостью обеспечения интересов правосудия частичное снятие запрета на поворот к худшему.

Увязнув в собственных интерпретациях и позициях (с подачи прокуратуры и судов общей юрисдикции), Конституционный Суд РФ поспособствовал воссозданию варианта советского надзорного производства. Произошел отход от общепризнанного принципа запрета на поворот к худшему в весьма одиозной форме: повторное осуждение за одно и тоже преступление. Эрозия смысла запрета на поворот к худшему из-за консервативного дрейфа позиции Конституционного Суда РФ привела к отмене стать 405 УПК и радикальному ослаблению запрета на поворот к худшему в новом апелляционном производстве.

Встав на путь пересмотра запрета на поворот к худшему, Конституционный Суд РФ катализировал процесс ревизии демократических завоеваний судебной реформы. В дальнейшей перспективе становится вероятным восстановление советского нормативного стандарта «всесторонности, объективности и полноты» следствия досудебного и судебного17. В 2013 году состязательности был нанесен новый удар, от которого она рискует вообще не оправится. 2 июля 20013г. Конституционный Суд Российской Федерации принял постановление № 16-П «по делу о проверке конституционности положений части первой статьи 237 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Республики Узбекистан Б.Т. Гадаева и запросом Курганского областного суда»18 (далее - постановление).

Данным постановлением были внесены радикальные изменения в один из ключевых институтов уголовно-процессуального права: институт дополнительного расследования, где наиболее опасна смычка обвинения и суда. Согласно анализируемому решению, отныне суд вправе как самолично, так и по ходатайству стороны вернуть уголовное дело прокурору, когда имеются фактические обстоятельства, указывающие на наличие оснований для предъявления обвинения в более тяжком преступлении;; данные основания должны быть изложены в обвинительном заключении, обвинительном акте или обвинительном постановлении,

17 Так, Конституционным Судом РФ была сформулирована позиция, согласно которой суд должен

обеспечить полное и всестороннее исследование всех обстоятельств дела в целях принятия правосудного, т.е. законного, обоснованного и справедливого решения.

См.: пункт 2 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда РФ от 23 марта 1999 г. по делу о проверке конституционности по�

Documents

МИНИСТЕРСТВООБРАЗОВАНИЯИНАУКИ … · 2 УДК341.11+343 ББК64.410 А43 Печатается порешениюредакционно-издательскогосовета