Саратовский национальный исследовательскийгосударственный университет имени Н. Г. Чернышевского

Зональная научная библиотека имени В. А. Артисевич

представляютвиртуальную выставку

одной книги

Пушкин в рисунках

В. Е. Маковского

к Пушкинскому дню России

Саратов

2016

Пушкин в рисункахВ. Е. Маковского. Ленинград ; Москва :Искусство, 1937. 109, [3] с. : рис.

ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВАЖивописец-реалист, мастер

сатирического жанра, В. Е. Маковский (1846 -1921) приобржл широкую популярность,главным образом, изображением бытовыхсцен из жизни мелкого чиновничества,купечества и мещанства. Но, наряду состанковой живописью, он занимался играфикой – офортным гравированием икнижной иллюстрацией. Особый интереспредставляют для нас рисунки Маковского кпроизведениям Пушкина. Эта пушкинскаясюита Маковского была исполнена в начале1880-х годов. Как бы ни расценивать сформально-художественной стороны рисункиМаковского, они прежде всего содержательныв сюжетном отношении как прямыеинтерпретации пушкинского текста. Когдався страна чествует память величайшегонационального русского поэта, отмечаястолетнюю годовщину со дня его трагическойгибели, представляется особенно интересными целесообразным издание рисунковВ. Е. Маковского к пушкинскимпроизведениям.

Рисунки Маковского (предоставленные длянастоящего издания заслуженным деятелемискусств И. И. Бродским) иллюстрируют самыеразнообразные литературные жанры пушкинскойпоэзии и прозы. Но далеко не все жанры водинаковой степени привлекли художника.Наиболее обстоятельно показаны поэмы:художник воспроизвжл образы «Руслана иЛюдмилы», «Кавказского пленника», «Братьев-разбойников», «Цыган», «Полтавы» и «Медноговсадника». Менее полно представлена в рисункахМаковского проза Пушкина: здесь нет ни«Повестей Белкина», ни «Пиковой дамы».Рисунки к сказкам, «Онегину» и драмам даютпредставление о главных героях этихпроизведений, но не касаются ряда существенноважных эпизодов. Ещж более случайный характерносят рисунки к стихотворениям: из семи,выбранных Маковским, нет ни одного, котороеможно было бы отнести к важнейшим, самымхарактерным лирическим произведениямПушкина.

Всж это нисколько не умаляетхудожественного интереса публикуемыхиллюстраций. Выбор объектов графическойинтерпретации характеризует самогоиллюстратора.

Изданные отдельно, рисунки Маковскогоимеют значение «иллюстративногодокумента», во многом типичного длязначительной части русских художников концапрошлого столетия.

Внимание художника привлекли далеконе самые характерные для Пушкиналирические стихотворения. Это – «Птичка»,«Зимний вечер», «Вурдалак» и др.; наиболеекрупное и значительное произведение в этоммаленьком цикле избранных Маковскимстихотворений – «19 октября 1836 г.». Все темы,взятые художником, носят бытовой характер, аодна из них – «историко-бытовой» («ПирПетра I»). Этот выбор, конечно, не случаен.

Аллегорический фронтиспис к «Лирике»Пушкина удался Маковскому гораздо меньше,чем бытовые сценки, иллюстрирующие«Птичку», «Утопленника» или «Вурдалака».

Художнику знаком крестьянский быт, онс любовью воспроизводит детей; в рисунке к«Вурдалаку» просвечивает и присущийхудожнику юмор: в роли «Вурдалака»изображена сугубо «нестрашная» дворняжка,мирно грызущая кость, а «трусоватый Ваня»скорее умилителен, чем жалок.

Рисунок, изображающий Пушкина иняню, относится, несомненно к «Зимнемувечеру», а не к стихотворению «Подруга днеймоих суровых»: он отражает не воспоминанияпоэта (вообще, передача «воспоминаний» не вдухе Маковского), а конкретную беседуПушника с Ариной Родионовной, вернее –монолог поэта, переданный лжгким, весжлымхореем. Спицы в «наморщенных руках» нянивызывают в памяти стихи «Подруга дней моихсуровых», но такая подробность (может быть,даже излишняя в своей добросовестности), каккружка на столе, убеждает в том, что рисунокиллюстрирует именно «Зимний вечер». Здесьхудожнику удался и образ Пушкина: лицопоэта нарисовано уверенно и отчжтливо, сполным портретным сходством, чего нельзясказать ни о «проблематическом» бюсте нафронтисписе, ни о чрезвычайно«приблизительном» образе Пушкина в сцене,изображающей беседу 19 октября 1836 г.

В рисунке к «Пиру Петра Первого» сказалась неизменная тяга Маковского к психологизму:перед нами не просто изображение пира, устроенного Петром, но именно тот момент, когдахозяин пира

… с подданным мирится;Виноватому вину

Отпуская, веселится…И прощенье торжествуетКак победу над врагом.

Об этом говорит и настороженное внимание окружающих (особенно характерны фигуры,стоящие справа от Петра, и явно «виноватый») вид того, кому отпускается вина .

Из шести сказок Пушкина Маковскийвыбрал три, причжм обильнее другихиллюстрировал «Сказку о царе Салтане, осыне его славном и могучем богатыре ГвидонеСалтановиче и о прекрасной ЦаревнеЛебеди». В трактовке этого произведенияхудожник остался верен себе. Подобно томукак в лирике Пушкина он не остановился натаких вещах, как «Пророк», триждыиллюстрированный Врубелем (1898, 1899 и1905), так и в «Сказке о царе Салтане» егопривлекла не столько Царевна-Лебедь, образкоторой с таким изумительным искусствомсоздал тот же Врубель, сколько бытовыесцены.

Его царевич и царица – это те жекрестьянские типы, его Салтан – потешныймужичок, разинувший от удивления ротперед царицей и молодицей:

« Что я вижу? что такое?Как!» и дух в нжм занялся…

Сказочный образ царевны дан вупрощжнной трактовке – фантастика сказкикак бы снижена до «древне-русского анекдота».

В «Сказке о мжртвой царевне и о семибогатырях» опять-таки бытовые элементысильнее сказочных: показаны жанровыесцены, а не сказочные образы.

В «Сказке о рыбаке и рыбке» этаособенность трактовки оказывается болееуместной: здесь чрезвычайно выразительнасцена появления старика перед крыльцом, накотором восседает гневная «барыня-сударыня-дворянка». Маковский не преминулиспользовать и такую подробность, каксвирепое обращение старухи со слугами, -«она бьжт их, за чупрун таскает…». Не менеекрасноречива и заключительная сцена сказки:на лице старика написано горестноеизумление при виде всж той же сварливойстарухи, сидящей в позе крайнего уныния уразбитого корыта. В этом рисунке художникпозволил себе маленькую вольность, отступивот прямого указания на землянку: онизобразил обычную бревенчатую избу ссоломенной крышей.

Из двенадцати поэм ПушкинаМаковский иллюстрировал семь; особенноподробно разработан им сюжет «Руслана иЛюдмилы», которому уделены четырерисунка.

Иллюстрации к «Руслану» живописнеедругих рисунков Маковского, в них можноподозревать эскизы к задуманным, можетбыть, но неосуществлжнным живописнымиллюстрациям.

Для «Кавказского пленника» взятадовольно трафаретная ситуация,многократно использованная другимихудожниками (и в иллюстрациях, и влубочных картинках).

Рисунок к «Братьям-разбойникам» значительно живее: здесь каждая фигура имеет своюиндивидуальность. Зритель может с первого взгляда догадаться о составе «шайки», живущей «безвласти, без закона». Тут и «беглец с брегов таинственного Дона», и «в чжрных локонах еврей», и«дикие сыны степей», и «рыжий финн», и «с ленью праздной в степи кочующий цыган».

Легко , с большим графическим изяществом сделан рисунок к «Цыганам».

Из тржх рисунков к «Полтаве» двародственны по своей живописности манереиллюстраций к «Руслану», - наиболее удачныфигуры Орлика и Кочубея.

Единственная иллюстрация к «Медному всаднику», вероятно, не исчерпывает творческихзамыслов художника: трудно предположить, чтобы Маковский ограничился изображением одногоПетра «на берегу пустынных волн», не использовав благодарного бытового материала «Медноговсадника». Нужно полагать, что либо остальные рисунки к этой поэме не дошли до нас, либохудожник прервал начатую работу по случайным причинам.

Редко иллюстрируемая поэма о Тазите(в прежнем наименовании – «Галуб»)представлена в иллюстративной сюитеМаковского беглым, но мастерскимрисунком, изображающим последнийразговор отца с сыном.

В рисунках к «Евгению Онегину» есть несколько бесспорных удач – например, сцена приездаОнегина в деревню, где «нашжл он полон двор услуги», изображение дворового мальчика с Жучкой,финал дуэли.

Первый из этих рисунков можно назвать блестящим – он мог бы соперничать с рисункаминаших лучших иллюстраторов и, вместе с тем, он вполне в духе Маковского: сама усадьба (если этоне флигель), может быть, слишком скромна, но как правдоподобны зато типы челяди! Несомненно,что лысый мужичок с шапкой в руках – плутоват и «себе на уме», а повар – непочтительный«вольнодумец» и скептик! Как свободно и непринужденно очерчены смелым штрихом карандашаколяска, колодец, фигуры ребят, коза и прочие подробности!

«Романтика» не всегда по плечуМаковскому: сцена первого объясненияОнегина с Татьяной очень трафаретна,немногим лучше и сцена последнегосвидания. Образ Татьяны в рисунке к третьейглаве безличен и так же мало говорит олюбимой героине Пушкина, как и известныеиллюстрации Нотбека (1829 г.), илиоднообразные, вялые рисунки журнальныхиллюстраторов 70-х – 80-х годов.

Пейзажные виньетки (в главе четвѐртойи главе седьмой) слишком отвлечѐнны идалеки от сюжета «Онегина», чтобынапоминать о содержании романа.

Финальный момент дуэли Онегина с Ленским, хотя и не даѐт чего-либо нового исвоеобразного в сравнении с другими (обычно почти тождественными интерпретациями этойсцены), подкупает всѐ же чисто графической прелестью: в этом случае карандаш Маковского невдаѐтся в подробности и непритязательно, но очень живо передаѐт печальный эпизод.

Первый рисунок к «Годунову» по своей манере напоминает рисунки к «Руслану», второй –похож на иллюстрации к «Сказкам», - образа Бориса он, к сожалению, не даѐт.

Более психологичен и технически более силѐн рисунок к «Моцарту и Сальери».

Иллюстрация к «Каменному гостю»очень эскизна, но не лишена динамическойэкспрессии. Конечно, заслуживали бывнимания иллюстратора и «Скупой рыцарь»,и «Пир во время чумы», и «Русалка»…

Несмотря на то, что интерес художникапривлекают произведения «бытового» или«жанрового» характера, в иллюстрациях кпроизведениям Пушкина отсутствуютрисунки к таким «насквозь» бытовымпроизведениям, как «Повести Белкина», илик такому важному и драгоценному образцупрозы, как «Пиковая дама». Художниквыбрал малопопулярный у иллюстраторов«отрывок из неизданных записок дамы –«Рославлев», отозвался одним рисунком на«Арапа Петра Великого», двумя – на«Дубровского», и только «Капитанскаядочка» вдохновила его на обстоятельный(семь рисунков) графический пересказ. Изэтих рисунков наиболее удачны –изображение разговора Троекурова ссадовником, поймавшим мальчика, и беглыйнабросок, показывающий расправу Пугачѐва.

Вся сюита иллюстраций Маковского весьма показательна. Она наглядно обнаруживает исильные, и слабые стороны творчества художника. Она лишний раз уясняет, какие графическиеприѐмы «передвижников» созвучны пушкинским мотивам и какие с ними дисгармонируют.

Бытовой характер иллюстрацийМаковского в значительной степени типичендля иллюстраторов конца прошлого века –художников передвижническогонаправления. Обычно к иллюстрации ониподходили точно так же, как и кпроизведению живописному, не учитываяспецифичности иллюстрируемоголитературного материала. Маковский своинавыки бытописателя перенѐс и в работу надиллюстрацией.

Вот почему пушкинская сюитаМаковского, представляя монографическийинтерес, чрезвычайно интересна и длявыяснения путей развития русскойиллюстрации.

В. Е. Маковский, подобно всемостальным художникам дореволюционнойРоссии, находился в тисках того цензурногогнѐта, от которого страдали в своѐ времялучшие передовые представители искусства илитературы. По складу своего дарования онмог бы ярко выразить те мотивы поэзииПушкина, в которых сказалисьреволюционные настроения великого поэта,однако это было невозможно по условиямвремени. Недоступное для художниковминувшей эпохи сделалось достижимым внаше время, в годы появления и развитияискусства социалистического бесклассовогообщества. Советские художники могут идолжны сделать то, что было недосягаемо дляих предшественников: воссоздать средствамиизобразительного искусства всѐ великолепие имногообразие творчества Пушкина.

© Салькова, Е. Б., 2016