I S S N 0 Î 3 4 - 8 3 7 &

В С Е С О Ю З Н А Я О Р Д Е Н А « З Н А К П О Ч Е Т А » К Н И Ж Н А Я П А Л А Т А

КНИГА И С С Л Е Д О В А Н И Я И М А Т Е Р И А Л Ы

С Б О Р Н И К

XXXIX

ИЗДАТЕЛЬСТВО «КНИГА»

М О С К В А 1 9 7 9

002 K53

Р Е Д А К Ц И О Н Н А Я К О Л Л Е Г И Я :

H. M. Сикорский (главный редактор) , А. И. Дей, А. В. Западое, Е. С. Лихтенштейн, А. С. Мыльников, С. Е. Поливановский,

А. П. Толстяков (заместитель главного редактора) , Ю. И. Фартунин

61001-129 К 8.79 4503000000

002(01)-79 © Издательство «Книга», 1979 i

E. С. ЛИХТЕНШТЕЙН

НЕОПУБЛИКОВАННЫЕ ЛЕКЦИИ В. И. ВЕРНАДСКОГО О КНИГОПЕЧАТАНИИ

а заре XX века, в 1902—1903 гг., в небольшом цикле лек-ций по истории современного мировоззрения, читанных в Московском университете, В. И. Вернадский посвятил

три лекции истории изобретения книгопечатания и его значению в про-грессе науки. Вот их заглавия:

Лекция 4. Прогресс науки. Значение книгопечатания. Лекция 5. Открытие книгопечатания. Значение деятельности на-

родных масс. Гутенберг. Подготовка открытия предыду-щей исторической жизнью культурных народов. Шеф-фер.

Лекция 6. Распространение книгопечатания. Впечатление на совре-менников. Значение для роста и победы научного миро-воззрения.

Эти лекции, как и последующие шесть, оставались неопублико-ванными более 75 лет К

Владимир Иванович Вернадский — приват-доцент с 1890 г. и про-фессор с 1898 г. Московского университета, академик с 1912 г., первый президент АН УССР, организатор и руководитель ряда крупнейших научных учреждений, член Парижской и Чехословацкой академий наук, давно и широко известен в научном мире как выдающийся минералог и кристаллограф, основоположник учения о биосфере и таких фунда-ментальных наук, как геохимия, биогеохимия и радиология. Но только в последнее десятилетие В. И. Вернадский признан одним из величай-ших натуралистов и мыслителей XX в. Публикация его трудов, их глу-бокое исследование, работы, посвященные его биографии, творчеству, идеям, открыли в Вернадском гения, стоящего в том ряду ученых и мыс-лителей, именами которых отмечаются поворотные вехи на пути чело-веческой цивилизации. Заслуга этого открытия принадлежит, в первую очередь, трудам академиков Б. М. Кедрова, А. Л. Яншина, члена-кор-респондента АН С С С Р С. Р. Микулинского, И. И. Мочалова и других.

1 Полный текст лекций будет опубликован в томе сочинений В. И. Вернадского «Избранные работы по истории науки», подготовленном к печати Институтом истории естествознания и техники АН СССР.

87

В. И. Вернадский

Теперь в научный оборот проч-но вошло понятие «ноосфера». Не только геологам и биологам, но и ученым других специальностей сей-час известна роль Вернадского в создании учения о ноосфере. Исто-рику науки небезынтересно отме-тить, что еще в четвертом томе вто-рого издания БСЭ (1971 г.), как и в статье о В. И. Вернадском в пер-вом издании слово «ноосфера» не встречается. Зато в отличие от пер-вого издания, во втором, в томе, вы-шедшем в 1974 г., появляется статья «ноосфера» (or греческого ноо — разум и сфера) . В ней характеризу-ется учение В. И. Вернадского о ноо-сфере как о «новой, высшей стадии биосферы, связанной с возникнове-нием и развитием в ней человечест-ва, которое, познавая законы приро-ды и совершенствуя технику, стано-вится крупнейшей силой, сопостави-мой по масштабам с геологически-ми... В понятии ноосфера подчерки-вается необходимость разумной (т. е. отвечающей потребностям разви-

вающегося человечества) организации взаимодействия общества и при-роды в противоположность стихийному, хищническому отношению к ней, приводящему к ухудшению окружающей среды».

Напомним еще раз: публикуемые сейчас лекции читались в 1902— 1903 гг., т. е. до того, как в быт людей нашего столетия вошли автомо-биль и самолет, радио и кино, появились электронный микроскоп и элек-тронно-счетные машины, радиолокация и телевидение, ядерные элект-ростанции и атомный ледокол, до того, как были созданы искусственные вещества тверже алмаза и прозрачнее стекла, до того, как были откры-ты и широко применены антибиотики, разгадан механизм передачи на-следственности, до того, как люди распахнули дверь в космос, вышли в скафандрах в межпланетное пространство, высадились па Луне и при-слали свои научные лаборатории на другие небесные тела.

Вместе с прекрасными плодами современной научно-технической революции у людей последней четверти нашего века возникла острая потребность в правильном экологическом сознании, в познании законов новой, открытой в ее материалистическом понимании В. И. Вернадским науки «ноосфера».

Ученые подсчитали: из земных недр ежегодно извлекается 100 мил-лиардов тонн руд, горючих ископаемых, стройматериалов. На полях рассеивается почти 4 миллиона тонн ядохимикатов и свыше 300 мил-лионов тонн минеральных удобрений. Сжигается более 7 миллиардов тонн топлива, выплавляется примерно 800 миллионов тонн различных металлов. Громы и молнии обрушиваются на рост народонаселения. Один американский демограф назвал 13 июля 2116 г. днем, когда но-вый, только что родившийся человек не найдет себе места на Земле, если нынешний темп роста населения сохранится до этого времени. Но, по Мальтусу, численность англичан должна была к 1950 г. достигнуть мил-

88

лиарда душ и вопреки этому пророчеству составила только 50 млн. «Бомба населения» сильно преувеличивается некоторыми буржуазны-ми учеными. Но ясно одно: наши и следующие поколения должны поль-зоваться всеми благами, которые дает природа нашей прекрасной пла-неты, и в решении этой общечеловеческой, глобальной задачи важней-шая роль принадлежит науке, ибо она, по выражению Вернадского, «всюдна» ,и является 'важнейшим элементом ноосферы.

Необходимо рассмотреть, почему В. И. Вернадский, зорким глазом естествоиспытателя и мыслителя гениально предвидевший главные задачи науки на столетие вперед, первые лекции после вводных «О со-временном научном мировоззрении» посвящает книгопечатанию, его сущности и распространению.

В этом мы находим плоды глубоких раздумий великого мыслителя. Книгопечатание изобретено в середине XV в. Это — эпоха Возрождения. Эпоха первой научной революции, когда, по выражению Ф. Энгельса, возникло «современное естествознание», когда « . . . начинает свое лето-счисление освобождение естествознания от теологии»2 .

Очень близкие мысли и суждения об эпохе Возрождения мы находим в четвертой лекции Вернадского. Он говорит: «XVI век — век религиоз-ной борьбы, зарождения и развития свободной мысли, окончательной и резкой борьбы со схоластиками — расцвет гуманистов. К концу этого столетия у итальянских натуралистов, Джордано Бруно, Бэкона мы встречаем резко выраженные взгляды о будущем значении науки, как устроительницы жизни, как главном благе человечества». Те же самые элементы научного миросозерцания, говорит В. И. Вернадский,— мож-но видеть и во второй половине XV века. Тут же он указывает границу, когда приобретает силу рост нового мировоззрения: «Эта граница опре-деляется открытием и распространением книгопечатания» (выделено В. И. Вернадским), ибо ранее «в научной мысли это время индивидуаль-ных усилий, чрезвычайно слабой передачи другим поколениям получен-ного и известного, найденного личным трудом и мыслью».

И. Ньютон говорил: «Если мы видели дальше других, то это потому, что стояли на плечах гигантов». Среди этих гигантов рядом с Леонардо да Винчи, Микеланджело, Шекспиром, Коперником, Галилеем, Колум-бом стоит имя Гутенберга.

Изобретение книгопечатания открыло мир духовных богатств широ-кому кругу людей и тем самым дало новый толчок развитию науки, тех-ники, общественной мысли. Пока книга была рукописной, ее социальная база оставалась крайне узкой, появление первой печатной книги не толь-ко совпало по времени, но и сравнимо с великими географическими от-крытиями.

Более ста лет назад молодой Ф. Энгельс перевел с испанского поэму борца за свободу и независимость Испании поэта Мануэля Хосе Кинтаны «Памяти Гутенберга», посвященную изобретению книгопечатания. В этом восторженном гимне книге, открывшей человеческой мысли дорогу к бессмертию, были такие строки:

И мысль раздвинула границы... И унеслась, взмахнув крылом, в простор, Где с Будущим Прошедшее заводит Торжественный и вещий разговор.

В этой же лекции В. И. Вернадский говорит, что, хотя и до изобрете-ния книгопечатания лучшие умы человечества не давали замирать науч-ному мышлению, но все это было «работой Данаид», ибо не было фикса-

2 М а р к с К., Э н г е л ь с Ф. Соч. 2-е изд., т. 20, с. 347.

89

ции научной мысли и передачи ее будущим поколениям. В следующей лекции ученый утверждает: «Типография явилась могущественным сред-ством для демократизации идей и знаний».

Лекции В. И. Вернадского еще раз убеждают нас в том, что именно общественное развитие приводит к эпохальным изобретениям и открыти-ям. Интересно, что приоритет Гутенберга как создателя книгопечатания упорно оспаривался до самого последнего времени.

Еще в 1823 г. в Голландии был отпразднован четырехсотлетний юби-лей открытия книгопечатания Лоренцом Костером. Во Франции роль ев-ропейского первопечатника некоторые ученые приписывают Прокопию Вальдфогелю, серебряных дел мастеру, переселившемуся в древний французский город Авиньон из Праги. В итальянском городке Фельтре стоит памятник первопечатнику Памфилио Кастальди. В Бельгии та же роль первопечатника отводится Иоанну Брито.

Скудные сведения обо всех этих изобретателях доказывают только одно: уже к середине XV столетия необходимость книгопечатания на-столько назрела, новая идея настолько упорно носилась в воздухе, что многие мастера начали искать способ печатания текстов с наборной формы. Десятки изобретателей пытались решить эту историческую за-дачу века, но полную победу удалось одержать лишь Иоганну Гутен-бергу.

Победный марш великого изобретения В. И. Вернадский описывает детально, оригинально, с большим и глубоким знанием, доступным спе-циалисту-книговеду, историку книгопечатания. В лекциях Вернадского и современный читатель может почерпнуть много важных историче-ских сведений. Шестую лекцию он начинает с перечисления следующих фактов.

«Первые типографии были далеки от наших теперешних громозд-ких и огромных учреждений. Это были в буквальном смысле этого сло-ва кустарные переносные мастерские. Достаточно была очень быстрая выучка, ибо искусство очень скоро выработало простые шаблоны рабо-ты, помощь 3—4 человек, известные небольшие знания — способа дела-ния букв, состава сплава, — и ручной типографский пресс. Со своим небольшим скарбом типографы легко переходили с места на место, и в самые же первые годы нам известно много бродячих и летучих типогра-фий. Такие кустарные типографии печатали, главным образом, летучие листки, небольшие сочинения, брошюры; но иногда они предпринимали по заказу печатание того или иного сочинения, переезжая в новое место, если в нем получался новый, выгодный заказ . Они появлялись на ярмар-ках и благодаря характеру городской жизни Западной Европы быстро проникли всюду.

Попятно поэтому, что типографское дело распространилось чрез-вычайно быстро. Достаточно было 50—40 лет для того, чтобы типограф-ское искусство и печатная книга проникли всюду в пределах тогдашне-го культурного мира. Д о конца столетия уже создались, кроме первона-чального готического, латинский, старославянские шрифты — глаголица и кириллица, а также еврейский печатные шрифты; оказались возмож-ными в этой области различные мелкие усовершенствования. Если мы будем следить за первым распространением типографского дела, то мы увидим, что всюду его первыми распространителями были немецкие ремесленники, переходившие из города в город и строго хранившие цеховую систему устройства ремесла и обучения. Они принадлежали по занятию к близким к типографскому делу искусствам. Это были внача-ле каллиграфы, золотых дел мастера, гравировальщики, переплетчики и т. д. Достаточно просмотреть биографии первых типографов. Типо-

90

графское дело постепенно переходило от центра — Майнца — к перифе-рии. Уже в ближайшее время, может быть, даже одновременно с типо-графиями Фуста и Гутенберга в Майнце, появились издания в Страсбурге — Ментеля, который выдавал себя и считался некото-рыми за первоначального изобретателя книгопечатания, и Пфистере в Бамберге в Баварии. В обоих этих городах появилось пе-чатное дело еще раньше 1460 г. В 1462 г. случился мелкий факт, кото-рому иногда придают значение важного события для распространения типографского искусства. В этом году во время междуусобной борьбы двух претендентов на Майнцкое курфюрстерство город был частью раз-рушен войсками Адольфа Нассауского, и типография Фуста сильно пострадала. В связи с этим выселились из Майнца некоторые из его ра-бочих, развезшие в разные стороны секрет искусства. Несомненно, среди первых типографов в разных городах нам известны по именам некото-рые первые ученики Гутенберга и рабочие типографии Фуста — Шеф-фера. Но их выселение началось и раньше и было простым следствием цехового устройства нового ремесла: после нескольких лет выучки каж-дый подмастерье становился мастером и, очевидно, отправлялся искать заработка в новое место, так как, конечно, Майнц не мог дать им всем работу и содержание. В результате этого стремления уже к 1470 г. ти-пографии распространились в разных местах Голландии, Германии и в Италии. К а ж д а я установившаяся типография являлась рассадницей но-вых, школой мастеров, и в то же время всюду проникали бродячие кус-тари-типографы.

В 1470-х годах типографии проникли во Францию, Испанию, Анг-лию, Польшу; в 1480-х годах — в Данию, Швецию, Норвегию, Португа-лию; наконец, в начале 1490-х годов появляются первые печатные еврей-ские книги в Турции и в 1483 г. в Венеции выходит первая славянская книга (глаголицей) «Миссал», изданная которянином А. Пальташеви-чем, а в 1491 г. гусеит Святополк Фиоль (или Фейль) в Кракове печата-ет первые славянские книги кириллицей с обращением к читателям на малорусском языке. Позже всего проникло печатное дело в пределы (восточной части) Европейского материка. Лишь в первой четверти XVI столетия начинается печатание кириллицей книг для румын и сер-бов, которые в это время гибли под нашествием турок, и к середине века — через 100 лет после открытия — печатное дело проникает в Мос-ковскую Русь. Почти в то же время, и д а ж е несколько раньше, типогра-фии начинают свою деятельность в новых приобретениях европейских культурных государств — в Азии и Америке. В 1557 году в Гоа появля-ется в печати первая книга — катехизис св. Франциска Ксавера.

Таким образом, к началу XVI столетия [книгопечатанием] был охва-чен весь тогдашний культурный мир, и затем с каждым годом все силь-нее и сильнее распространялось новое искусство, и все яснее и глубже становилось его влияние на всю умственную жизнь человечества.

Но книги распространялись не только путем открытия местных ти-пографии. Они стали сразу служить предметом торговли, появились на ярмарках, возились далеко. Так, известно, что еще до 1470 г. Париж явился местом, куда сбывались издания Фуста в Майнце. Нюренберг д о л т е время был местом, где печатались издания для Польши и т. д. Из писем современников видно, что к началу 1470-х годов Париж, центр тогдашнего образования, был наводнен изданиями разных городов.

До начала XVI столетия было издано до 25—30 тысяч названий книг и брошюр, ныне известных (так называемых инкунабул), т. е. до 15 миллионов экземпляров. При условии, что до нас дошла только часть инкунабул, и также при относительно малой населенности Европы

91

тогдашнего времени и не очень широкой образованности народных масс, [это] чрезвычайно много. Д а еще статистика инкунабул далеко не закон-чена. Хотя почти везде перерыты и переписаны библиотеки, содержа-щие старые книги, все еще постоянно, ежегодно открываются все новые и новые пропущенные издания XV века. Наконец, очень многие из этих изданий несомненно не дошли до нас, так многие из них представляли листовки и тонкие брошюры, учебные книжки и летучие издания, кото-рые не хранились, быстро исчезли из обращения — были уничтожены.

Очень скоро сказалось сильное впечатление этого нового открытия. Оставляя в стороне многочисленные легенды и анекдоты, наросшие в истории в течение веков, мы видим уже, что ученые и мыслящие люди XV столетия вполне охватили значение этого изобретения. Это сказа-лось, во-первых, в их отзывах, суждениях, в стараниях, всюду распро-странить типографии, и, во-вторых, в характере некоторых типографий, которые превратились в своеобразные ученые или идейные кружки, центры горячей умственной работы — прообраз будущих академий.

В старинных посвящениях и предисловиях нередко типографское дело называется «святым делом» («sancta ars») и его значение встреча-лось с энтузиазмом 3.

Из отзывов современников видно, что больше всего их поражала быстрота работы и количество могущих быть выпущенными изданий...

Заводы типографов того времени были ничтожны по нашим поня-тиям. Книга или брошюра печатались в 275—150 экземплярах, но извест-ны указания на печатание главным образом листовок, воззваний и т. п. в тысячах экземпляров (несколько заводов), например, некоторые воз-звания в Лионе в конце XV столетия [печатались] до 5000 экз.

Другой ученый, епископ Алерийский Иоанн Апдреас, в 1468 году пишет в посвящении папе Льву II: «Как раз в твое время среди прочих милостей Христа пришел и этот счастливый подарок для христианского мира: за малые деньги теперь и бедняк может приобрести библиотеку». И действительно, цена книги уменьшилась в несколько десятков раз — из дорогого предмета, почти роскоши, она стала обычным предметом обихода. Трудно оценить все значение этого факта.

Типографии открывались при участии и содействии передовых лю-дей своего времени. Так, например, в Италию они проникли через уро-женца рейнских областей, земляка Гутенберга — кардинала Николая Кузануса пли Н. Кребса — одного из величайших гениев и ученых эпо-хи. Незадолго до своей смерти, при самом возникновении типографско-го дела, он уловил его значение и его усилиями в Субиако, недалеко от Рима, к 1464 г. открылась в монастыре приглашенными немецкими типографщиками первая типография в Италии. Стремление выдающихся людей воспользоваться новым искусством для сволх целей исходило од-новременно из совершенно разных областей человеческих интересов. Во-первых, ученые юристы, теологи, гуманисты необыкновенно страдали от порчи переписчиками текстов рукописей.

Работа корректирования каждого отдельного экземпляра пред-ставляла колоссальные трудности и в значительной степени пропадал тяжелый и кропотливый труд ученого издателя. В возможности иметь сразу в сотнях точных копий исправленный текст они справедливо уви-

3 «Божиим делом» называл типографское искусство и И. Федоров (1574), указы-вая на гонение в Москве. См.: П т а ш и ц к и й С. Л. Иван Федоров — московский первопечатник (1573—1583 гг.). — Рус. старина, 1884, кн. 11, 3, с. 462. (примеч. В. И. Вернадского).

92

дели единственный выход из тяжелого положения. Около типографий образовались кружки ученых издателей, шла усиленная филологическая критика текста старинных рукописей, сверка и выправка текста. Работа некоторых типографий в этом отношении, например, типографии Альдов в Венеции в XV—XVI ст. и Этьенна в Париже занимает почетное и вы-сокое место в истории науки. Такая типография являлась в это время центром научной работы, и, сохраняя свой характер в течение десятиле-тий, являлась своего рода научной школой». ,

Необычайно важно и очень интересно, насколько глубоко молодой профессор минералогии проник в техническую суть открытия Гутенбер-га. Нередко можно слышать и читать, что Гутенберг изобрел печатный станок. Но пресс, примененный Гутенбергом для снятия оттисков с пе-чатной формы, в принципе, не отличался от других прессов, применяв-шихся в мастерских того времени. Еще популярнее мнение, что Гутен-берг изобрел способ печатания с подвижных литер. Это ближе к сути, но далеко не все. Подвижные литеры были известны за много веков до Гутенберга. Изготовленные из твердого материала, они служили для выдавливания на кожаном переплете рукописных книг имен авторов или владельцев манускриптов. Сыновья Ярослава Мудрого — великого кня-зя Киевского — обучались чтению с помощью деревянных палочек, на которых были изображены отдельные буквы. За тысячу лет до этого Цицерон говорил о подвижных литерах. Об этом напоминает в своих лекциях В. И. Вернадский. Цицерон применил понятие рассыпных ли-тер, подчеркивая, что только великий поэт может их собрать в «Илиаду» или «Одиссею». Задолго до Европы в Китае и Японии применялась пе-чать с подвижных литер, но каждый иероглиф гравировался в глине или на дереве столько раз, сколько он встречался в произведении. Это, ко-нечно, не было гутенберговским книгопечатанием.

Суть великого открытия, великого подвига Гутенберга состоит в том, что он изобрел способ отливать идентичные литеры из металлического сплава в произвольном числе и из набора этих литер создавать печатные формы, позволяющие получать тысячи идентичных оттисков. Этот гарт, составленный из олова, свинца и сурьмы, продержался в типографском деле 500 лет и, в принципе, продолжает служить книгопечатанию и по-ныне. (Дитеры из гарта, отлитые по рецепту Гутенберга,— первая стан-дартная деталь в истории европейской техники.)

Стержень из твердого металла, на торце которого выгравирована литера или другой наборный знак, известный сейчас в книгопечатании под термином пуансон, и матрица, в которой штамп-пуансон выбивает изображение наборного знака и затем служит для отливки литер из гар-та, существенные, если не главные, элементы принципа наборного книго-печатания. Вернадский уделяет особое внимание состоянию химической науки первой половины XV в., позволившей Гутенбергу и его ученику Шефферу изобрести гарт и отливку шрифта.

Приведем историю изобретения книгопечатания, изложенную В. И. Вернадским в пятой лекции.

« . . . Гутенберг работал над усовершенствованием своих идей дол-гие годы, может быть, десятки лет, обладал огромной энергией, ибо создавал дважды, если не несколько раз, свое дело, всякий раз теряя его и начиная все сначала. В конце он умер в безвестности, вдали от создан-ного его гением дела, потеряв все практические плоды своих трудов. Год его смерти неизвестен, но приблизительно около 1468 г.

Одна из созданных им типографий в Майнце попала в руки ловкому и хищному дельцу Фусту, снабжавшему Гутенберга деньгами и в конце концов овладевшему всем его искусством. Фуст и ближайшие его потом-

93

ки некоторое время д а ж е выставляли Фуста наряду с Гутенбергом как изобретателя книгопечатания, и эта легенда одно время имела значи-тельное распространение. Но среди деятелей этой первой типографии был один человек, которому, действительно, типографское дело обязано крупными усовершенствованиями, сильно двинувшими его вперед и дав-шими ему возможность широкого и быстрого развития. Это был товарищ Фуста по ведению типографии и ученик Гутенберга Петр Шеффер (1430—1503), человек образованный, с университетским образованием и большими техническими способностями.

Благодаря трудам Гутенберга и Шеффера, типографское дело полу-чило облик, который оно сохранило многие столетия. Первые старинные издания XV—XVI ст. считаются до сих пор образцами типографского искусства, и первые крупные изменения и развитие начались в типо-графском деле лишь в XVIII и, главным образом, с середины XIX в е к а . . .

Открытие Гутенберга с технической стороны имело длинную и мед-ленную историю. Он применил в своем деле, несколько изменив, те ап-параты и приборы, которые были выработаны долгой историей техники и вначале служили совсем для других целей. То же самое мы постоян-но наблюдаем в истории техники как чисто прикладной, так и научной. Каждый наш аппарат и к а ж д а я его часть имеет длинную, нередко очень разнообразную историю.

В общем открытие Гутенберга заключалось в том, что он, первое — изобрел формы металлических букв, причем каждое слово разбивалось на отдельные, независимые буквы. Эти буквы могли быть собраны в ра-мы. К а ж д а я буква являлась независимой и легко могла быть заменена другой; второе — эти рамы намазывались особого рода составом — краской, а затем третье — они вставлялись в пресс, который отпечаты-вал краску на бумаге. Эти три части изобретения, несмотря на всю их простоту, были достигнуты многолетним упорным трудом, и совершен-ство они получили лишь в ближайшее к Гутенбергу время, главным об-разом, трудами П. Шеффера и его типографии. При этом первые типо-графщики воспользовались вековым опытом, достигнутым и передава-емым в традициях разных цехов и мастерских.

Дело в том, что уже издавна в Европе были известны отдельные ча-сти типографского искусства и были выработаны относящиеся сюда приемы и инструменты. Недоставало только творческой, синтетической силы ума для того, чтобы соединить их все вместе.

Уже с конца XIII столетия в Европе было известно искусство печа-т а н и я — с деревянных досок, употреблявшихся для печатания рисунков на тканях, и в то же время для печатания картин. Этот способ печата-ния на тканях в Египте существовал уже с VI столетия. Временами на этих картинах печатался и текст, вырезанный на дереве. Было известно, следовательно, искусство ксилографии. В этом искусстве употреблялся для отпечатывания и давления — пресс. Но это не был типографский пресс — это был как бы валик или каток. Набитая тяжелая подушка ка-талась под давлением над доской, на которой был выработан рисунок; получался отпечаток, позволявший печатать только на одной стороне. Такой пресс совершенно не годился для печатания разборными буквами, и его нельзя непосредственно перенести в типографское дело. Но краска была уже здесь выработана традиционной работой поколений...

. . . Приблизительно одновременно с открытием книгопечатания по-движными буквами в первой половине XV столетия, в мастерских опять-таки Голландии было кем-то сделано другое открытие, которое имеет несомненное значение для развития книгопечатания: был открыт способ

94

гравирования с металлических досок. Взаимная связь книгопечатания и гравирования с металлических досок несомненна, ибо нередко одни и те же лица занимались обоими искусствами, и во второй половине XV столетия распространялись многочисленные дешевые издания с гра-вированным текстом и рисунками, которые долгое время признавались за произведения ксилографии, и только более внимательное исследова-ние указало на то, что мы имеем здесь дело с грубыми попытками ме-таллического гравирования. Этим путем издавались д а ж е книги без рисунков, небольшие учебники, например, так называемые «донаты» — элементарные латинские грамматики, служившие для изучения латин-ского языка и расходившиеся ежегодно в тысячах экземпляров. Эти гра-вировальные металлические, главным образом, медные, доски были вы-пуклые: рисунки получались грубые. Только около середины XV столе-тия, как дальнейшее развитие эмальной техники, по-видимому, одним из золотых дел мастеров Флоренции, были изобретены резные медные доски, положившие начало современному гравировальному искусству. Очень долгое время эти гравировальные работы держались в цехах зо-лотых дел мастеров, к которым, как мы знаем, принадлежал и Гутен-берг, и находились в тесной связи с первоначальным распространением типографий.

Долгое время были споры среди исследователей этого дела о том, как было изобретено книгопечатание современного типа. В биографии Костера, написанной в XVI ст., говорится, что он сделал свое изобрете-ние, разрезав ксилографическую доску на отдельные деревянные буквы и затем, перекладывая и складывая их в новые доски, получил возмож-ность печатать разные вещи. Этот способ, однако, по-видимому, являет-ся результатом измышления автора, и опровержение его потребовало долгой критической работы исследователей. Были делаемы даже опыты, доказавшие невозможность этого способа печатания. В настоящее вре-мя можно считать доказанным, что этим путем почти невозможно полу-чить правильно и аккуратно напечатанную страницу; очень вероятно, что попытки такого печатания были, но они могли приводить только к грубым, уродливым произведениям. Однако ко времени Гутенберга в технике были уже известны отдельные металлические буквы, [которые] имели определенную форму, и издавна печатались отдельные фразы и слова. Д л я этого эти формы складывались в короткие фразы или слова и оказывалась возможность получить отпечатки — первая форма печат-ного дела — форма чисто рудиментарная. Эти буквы употреблялись: 1) в монетном деле и в штемпелях и 2) в переплетном деле. На кореш-ках рукописей, переплетавшихся в массивные кожаные и пергаментные переплеты, издавна выбивались отдельные фразы, имена- авторов или владельцев; эти имена потом золотились — так как это до сих пор сохра-нилось в нашем переплетном деле. Д л я этого употреблялись металличе-ские буквы — прообраз нашего теперешнего типографского дела; вы-битые буквы были выпуклыми. Переплетчики принадлежали к цехам золотых дел мастеров или каллиграфов, опять-таки к той среде, откуда вышло типографское дело, или этим занимались каллиграфы — монахи некоторых монастырей. Еще более приближалось к открытию Гутенбер-га печатание штампов — издавна известное еще со времен древних. Мы встречаем еще у древних римлян и греков штемпели на разных предме-тах обихода, и известны давным-давно сохранившиеся штемпели грече-ских окулистов, с помощью которых они печатали на глине или на дру-гом мягком веществе —свои имена, свойства и названия своих лекарств,, целые рецепты. Есть д а ж е надписи на глине (этрусские), полученные таким способом.

95

Можно убедиться, что слова и фразы на таких надписях составля-лись из разборных отдельных металлических букв; следовательно, были в это время разборные металлические буквы, позволявшие печатать. На это сохранились указания и римских писателей.

Вскоре после открытия книгопечатания гуманисты обратили внима-ние на некоторые места из Цицерона и Квинтилиана, в которых описы-вается употребление металлических букв для обучения детей азбуке. Цицерон даже как бы допускает составление из них книг. После про-чтения этих мест казалось, что римлянам оставалось сделать один шаг, одно простое соображение для того, чтобы открыть книгопечатание. Ими употреблялись для обучения детей азбуке отдельные формы букв, из которых складывались различные слова. Вырезались таблицы, как и в типографии — буквы вырезаны в обратном порядке и дают отпечатки слов и фраз на мягком веществе, воске или глине. Один шаг был отсюда до печатания. Но этого шага не было сделано, и это показывает, что са-ми эти места получили для читателя иной смысл только после открытия книгопечатания. Раньше они понимали совсем иначе. Штемпели не да-ли никакого развития, кроме применения в частных печатях и в монет-ном деле, где на металле издавна отпечатывались буквы и целые с л о в а . . .

Таким образом, незаметной работой прошлых поколений уже нахо-дились в руках человечества элементы нового дела: подвижные буквы, краска для печатания, пресс. Требовалось только дуновение человече-ской мысли, чтобы из этих элементов создать новое дело. Но это была трудная и тяжелая работа. Прошли века, пока она была сделана.

Любопытно, что этот последний шаг был почти одновременно сде-лан в двух местах: на далеком Востоке — в Корее и Японии — и на да-леком Западе — в прирейнской области Европы. В обоих местах были известны в общих чертах одни и те же, только что указанные элементы техники, послужившие для выработки книгопечатания. По-видимому, раньше был сделан необходимый шаг на Востоке.

В китайских источниках грубые глиняные формы знаков для печа-тания приписываются XII столетию; эта легенда имеет мало отношения к нашему типографскому делу. Но в Японии были найдены китайские или корейские книги, напечатанные передвижными металлическими знаками в начале XIV, и около начала XV столетия (1403—1404) пыта-лись ввести то же искусство в Корее. Однако здесь, на Дальнем Восто-ке, оно замерло, может быть, среди тяжелых условий государственной жизни этих стран, находившихся в эту эпоху в рабстве. Вновь оно было создано на дальнем Западе. Здесь нам известно имя лица, много сделав-шего для этого дела, и ясно, как долго он пробивался при наличности всех данных для его открытия.

Гутенберг потратил на осуществление своей идеи годы упорной ра-боты, всю свою жизнь. Особенно трудно было изготовление формы букв. Сохранились явные следы многих усилий и неудач, потраченных им на это дело. Буквы истирались, изменялись после первого же отпечатка, т. е. терялось сразу преимущество подвижных букв перед неподвижны-ми резными досками. Они не могли давать много отпечатков, не дефор-мируясь. Задача в этом направлении была решена Гутенбергом только отчасти; лишь его помощник П. Шеффер — в 1450-х годах — получил необходимый сплав, так называемый, типографский металл или гарт — Hartblei . Этот металл должен был, с одной стороны, быть легкоплав-ким, ибо первые типографщики сами лили свои буквы, неизбежно было исправление и выравнивание букв — их легкий ремонт; и в то же вре-м я — достаточно твердым, чтобы давать при давлении ясные и точные

96

изображения мелких предметов. Он не должен был быть очень ковок, ибо при этом быстро бы сглаживались все части предметов при давле-нии, т. е. употреблении шрифта. А между тем в XV столетии были из-вестны только два легкоплавких металла — свинец и олово. Но оба эти металла были в то же время чрезвычайно ковки и мягки. Надо было сделать их твердыми. Это была необыкновенно трудная металлургиче-ская задача для того времени — времени, в котором химия находилась в самом зачаточном состоянии. Но нельзя упускать из виду, что как раз к этому времени, к середине XV столетия, техника и здесь достигла крупных успехов, подготовленных незаметной работой мастерских в предыдущие столетия, создала новые металлы. Именно к этому вре-мени или немного позже была изобретена в мастерских Нюренберга ла-тунь лучшего качества, впервые позволившая поставить на широкую ногу технику научных и измерительных инструментов, астрономических аппаратов ,и произведшая целую революцию в предметах домашнего обихода. В то же время в другой области вошел в дело новый сплав, од-, на из бронз — артиллерийский металл, способ приготовления которого долго держался в секрете в цехах оружейных мастеров и который полу-чил окончательное развитие или известность в следующем XVI веке. Очевидно, среди ремесленного люда шла в это время горячая экспери-ментальная работа и медленно, ощупью накоплялись знания свойств металлических сплавов.

Какой способ употребил Гутенберг для своих литейных работ — неизвестно, ибо изобретение типографского металла приписывается Шефферу. Он употребил для этого совершенно новый сплав и ввел его в технику: для придания твердости свинцу он сплавил его в известной пропорции с сурьмой. Его открытие было столь удачно, и полученный сплав — гарт — оказался до такой степени подходящим для данной це-ли, что остался почти без изменения в течение 400 лет и, в общем, тот же сплав употребляется и в настоящее время. Тот же Шеффер ввел и другое приспособление: буквы уже с самого начала вырезались неболь-шие, согласно стремлению типографов приблизиться к рукописям. Но все же шрифт Гутенберга был крупный — мелкий шрифт обычного характе-ра,— сперва готический,— был впервые введен Шеффером. Д л я этого Шефферу пришлось изменить характер литья форм и в значительной степени изменить всю технику дела. Д л я литейной формы, почти несо-мненно, первые печатники, в том числе и Гутенберг, употребляли гли-няные или земляные, может быть, гипсовые формы. Но этим путем нель-зя было достигнуть тонкой выработки букв, а вырезать каждую букву из металла представлялось невозможным, ибо для печатания надо было иметь десятки тысяч буквенных форм. Шеффер изобрел резную метал-лическую— медную — форму для литья гарта и этим путем решил за-дачу легкого массового производства букв и дал возможность иметь тонкие буквы. Д л я типографии надо было только знать состав и способ употребления гарта и иметь 40—50 медных формочек для того, чтобы во всяком месте и во всякое время воспроизвести весь свой шрифт».

Тщательные исследования советских и зарубежных книговедов по-зволили нам уже в наши дни писать: изобретение книгопечатания — одно из удивительных творений человеческого ума. Столетия не поща-дили многих казавшихся современникам непревзойденными изобрете-ний. Основные принципы книгопечатания остаются неизменными на протяжении веков. Конечно, современные ротационные машины не срав-нить с первопечатным станком Иоганна Гутенберга, который напоми-нал пресс для отжимки винограда. Но основы книгопечатания—пунсон и матрица, подвижные литеры, печатная форма и книжный блок — со-

4—2497 97

хранились 4 . Лекции В. И. Вернадского убеждают нас, что еще в самом начале нашего века этот гениальный ученый не только отчетливо видел великую роль книгопечатания в человеческой цивилизации, но и уди-вительно четко определил техническую суть изобретения.

В своих лекциях В. И. Вернадский предсказывает книгопечатанию вечное существование и расцвет. Эти мысли еще раз перебрасывают мост от начала XX в. к нашим дням. На этом полезно остановиться под-робней, ибо последние годы в зарубежной печати можно прочесть мрач-ные предсказания о близком конце «гутенберговской галактики».

Представляются совершенно беспочвенными рассуждения некоторых зарубежных социологов о том, что книга отживает свой век, что насту-пает конец книги, конец «эры Гутенберга». Говорят, при этом, что радио, телевидение, электронные средства информации уже вытесняют и вытес-нят книгу. Такие утверждения противоречат фактам.

Разумеется, судьбу книги, ее роль в нашей жизни теперь нельзя рассматривать в отрыве от других средств информации. Однако радио и телевидение не заменяют печатное слово, а только дополняют его. Разве появление фотографии могло вытеснить изобразительное искус-ство? Те, кто это предсказывал, были посрамлены. Изобретение Дагера и Ньепса послужило только новым стимулом развития и распростране-ния изобразительного искусства. Есть и более близкие нашему предме-ту примеры: появление массовых, ежедневных газет и нынешний стре-мительный рост массовых и специальных журналов не вытеснили книги, а умножили спрос на нее. Семь-восемь миллиардов экземпляров книг, ежегодно получаемых читателями,— достаточно внушительное опро-вержение «прогнозов», лучше сказать, мрачных «пророчеств», тех, кто пугает нас смертью книги. Великие изобретения нашего века: кино, транзисторы, магнитофоны, телевидение, и, наконец, микрокопирование и компьютеры получили распространение, а если говорить о радио и те-левидении,— массовое распространение в последние 30 лет. Но такова неодолимая логика прогресса — именно в это время, с 1950 число вы-пускаемых в мире книг удвоилось, а их общий тираж утроился, одно-временно удвоилось число грамотных, читающих людей на земле.

Книга принадлежит к тем изобретениям, которые, как и колесо, ни-когда не уйдут из человеческой цивилизации. Чтение книги — это интим-ная связь, возникающая между автором и читателем. Читатель имеет время для размышления, для того, чтобы вернуться к прочитанному сло-ву, чтобы вникнуть в него поглубже, рассмотреть его со всех сторон, и, наконец, за читателем остается право выбора,— что читать.

Можно с уверенностью сказать, что любой советский читатель от-вергает мысль о достойной счастливой жизни без книги, отвергает гнев-но, как стремление отнять что-то самое дорогое, интимно-личное и ак-тивно-общественное, что-то основополагающее, святое, или отвергает со снисходительной усмешкой, как нелепость.

В конце 1971 г. в журнале «Druck Pr int» (ФРГ) напечатана статья, которая так и называется «Hat das Buch noch eine Zukunft» — «Есть ли у книги будущее?» Ее автор, довольно известный на Западе специалист в области информатики, детально рассматривает статистические данные и логические доводы разных авторов относительно места книги в об-

4 Цит.: Слово о книге. М., 1969, с. 22. В этих заметках использованы материалы статей автора: «Необъятный мир духовных богатств» (Коммунист, 1964, Л« 3, с. 116 — 121). «Всемирный праздник книги» (Наука и жизнь, 1972, № 11, с. 20—24), а также сборника «Слово о книге».

98

щей системе коммуникаций на современном этапе развития средств ин-формации. Автор приходит к выводу, что «культурный климат для книг» улучшается, что книга имеет «неоспоримые преимущества» перед всеми другими известными средствами массовой коммуникации. И наконец, что «книга как таковая останется на своем месте в обществе».

Имеются, однако, глашатаи противоположной точки зрения, кото-рые спешат выступить с сенсационными заявлениями о неминуемой ско-рой «смерти книги».

Близкий конец «гутенберговской галактики» в связи с наступлени-ем электронной эры провозгласил канадский социолог, профессор Мар-шалл Маклюэн. Его книги «Механическая невеста, фольклор индустри-ального человека», «Гутенбергова галактика» наделали много шума. Одни объявили его чуть ли не самым выдающимся мыслителем после Ньютона, Дарвина, Эйнштейна и Павлова, другие считают его «очень творческим человеком», который «забивает очень большие гвозди, не попадая по шляпке».

У специалистов в области книговедения пророчество Маклюэна встретило ироническое отношение. Нередко в научной литературе и пуб-лицистике, в статистике и книговедении новые данные о росте книжной продукции сопровождаются рефреном: «вопреки Маклюэну», «несмотря на предсказания М а к л ю э н а » . . .

Заметим, кстати, что в отрицании роли книги, правда, на других этапах ее истории, Маршаллу Маклюэну вовсе не принадлежит пальма первенства. Маклюэн не отрицает высокой культурной и социальной миссии печатной книги на протяжении 500 лет, он только отказывает ей в будущем, хоронит ее, сочиняет торжественный реквием. Гробовщики книги находились всегда. Иоганн Гутенберг, Иван Федоров и многие другие героические подвижники книги знали черные дни. Недаром из всех инкунабул сохранился только один экземпляр из каждых 250. Изо-бретение Гутенберга д а ж е объявлялось «варварской подделкой книги», и некоторые «сиятельные» владельцы коллекций рукописных манускрип-тов не позволяли «осквернять» свою библиотеку манускриптов печатны-ми книгами. Позднее, когда мир завоевали венецианские издания Альда Мануция, французские книги Этьеннов, немецкие издания с гравюрами на дереве гениального Альбрехта Дюрера , антверпенские эльзевиры, первопечатные шедевры Швайпольта Фиоля, Георгия Скорины, Ивана Федорова, само книгопечатание реже встречало осуждение, но жгли «богопротивные» книги, иногда вместе с их авторами.

Судьба книги в век электроники и телевидения, роль книги в эпо-ху грандиозной научно-технической революции, в обстановке, которая не без основания именуется «информационным взрывом», волнует пи-сателей п ученых, естественников и социологов, авторов и читателей, из-дателей и книгораспространителей. Появились обширные монографиче-ские исследования, посвященные этим проблемам, множество статей, выступлений, проводятся специальные теоретические конференции, ор-ганизуются международные книжные ярмарки и книжные выставки, на которых встречаются издатели и книгопродавцы, авторы и читатели. Эти высказывания можно суммировать примерно так.

Новые технические средства — не враги книги, а ее верные союзни-ки и помощники. Значение книги будет расти с каждым новым этапом на пути социального, культурного и научного прогресса.

Утратив монопольное положение в информации, книга тем не менее остается душой современной системы коммуникаций.

Развивающиеся страны до сих пор испытывают книжный голод. По мере того, как миллионы неграмотных будут овладевать искусством чте-4* 99

ния и письма, они все в большей мере станут обращаться к языку пе-чатного слова, к книге — оптимальному хранилищу информации.

То, что несет с собой научно-техническая революция, благоприят-ствует распространению книги. Статистика показывает, что книга необ-ходима представителям тех профессий, процентная доля которых бурно возрастает. Люди, получившие специальное образование, читают боль-ше книг.

Книга есть и будет основной духовной пищей жизни народа. Чер-ные оттиски букв на белой бумаге, листы, собранные в книгу,— лучшее универсальное хранилище мысли, вдохновляющий источник новых идей.

Мы привели фрагменты из исследования В. И. Вернадского, посвя-щенного истории книги. Эти выдержки из лекций, читанных более 75 лет назад, дают представление о богатстве их содержания: исторического, технического и гуманитарного, и удивительной их современности. Вмес-те с тем эти лекции прибавляют еще один штрих к портрету великого русского ученого и мыслителя — Владимира Ивановича Вернадского. Он предстает перед нами незаурядным книговедом. Книговеды и книго-любы с большим интересом встретят полную публикацию этого замеча-тельного произведения.

СОДЕРЖАНИЕ

I. Советское книгоиздательство

A. А. Небензя. О дальнейшем совершенствовании государственного статистиче-ского учета печатной продукции СССР в свете современных задач . . . . 5

Ю. И. Фартунин. Методические и организационные принципы статистического учета произведений печати 15

II. Теория и практика редактирования

B. И. Свинцов. Алгебра и гармония, или Заметки о логических аспектах редак-тирования художественного текста 25

Я. А. Шомракова. Д . А. Фурманов — редактор Госиздата 43

III. Оформление книги

К. М. Буров. Мастер книжного искусства (Н. В. Ильин) 61

IV. История книги

Т. И. Кондакова. Типографские и издательские марки в русских книгах XVIII века 73

Е. С. Лихтенштейн. Неопубликованные лекции В. И. Вернадского о книгопеча-тании 87

А. Я. Черняк. Техническая книга в годы первых пятилеток 101 Э. А. Ахунджанов. Становление и развитие книгоиздательского дела в Узбекской

ССР (основные этапы и ведущие тенденции) 124

V. Историография

Я. Е. Баренбаум. Изучение истории зарубежной книги в СССР 134

VI. Публикации

Автобиографии и биографии деятелей книги в собрании С. А. Венгерова. Публи-кация М. Д. Эльзона 150

VII. Сообщения

Л. Л. Альбина. Вольтер как читатель 162 Ю. А. Лабынцев. Памятники древнерусской письменности в изданиях старо-

обрядческих типографий XVIII—XX вв 173 А. П. Толстяков. О неосуществленной книжной лотерее А. Ф. Смирдина . . . . 179 М. В. Рац. Библиофил и книга. (Некоторые вопросы теории библиофильства) . 185

VIII. Рецензии

А. А. Амосов, И. Ф. Мартынов, А. X. Рафиков. Сборники «Федоровские чтения» и их место в современном советском книговедении 195

А. С. Мыльников. Из опыта зарубежной книговедческой мысли 206 Н. П. Лавров. Об оптимальном аппарате изданий художественной литературы . 212

V * *

Л. И. Фурсенко. Книговедение. Указатель литературы за 1977 г 218

* * *

Коротко об авторах 245

246

КНИГА

Исследования и материалы

И Б Кя 5 8 7

Р е д а к т о р ы : И. П. Баканова, И. Н. Тарасенко Р е д а к т о р и з д а т е л ь с т в а И. П. Глазырина

Х у д о ж е с т в е н н ы й р е д а к т о р Н. Д. Карандашов Т е х н и ч е с к и й р е д а к т о р С. Ф. Сизова

К о р р е к т о р М. Я. Жукова

Сдано в набор 19.06.79. Подписано к печати 28.09.79. А 11508 Формат 70X108Vie. Бум. тип. № 1. Литературная гарнитура. Высокая печать. Усл. печ. л. 21,70. Уч.-изд. л. 21,58. Тираж 4000 экз. Зак. 2497. Изд. Лг9 2962. Цена 3 р. 40 к.

Адрес редакции: Москва, Г-34, Метростроевская ул., 4. Издательство «Книга», Москва, К-9, ул. Неждановой, 8/10.

Московская типография № 8 Союзполиграфпрома при Государственном комитете СССР

по делам издательств, полиграфии и книжной торговли, Хохловский пер., 7.