Музей Марка ШагалаПопечительский совет Музея Марка Шагала

Шагаловский сборник

Выпуск 4

Основан в 1996 году

Материалы XXIV и XXV Шагаловских чтений в Витебске (2014–2015)

Посвящается памяти председателя Шагаловского комитета в Витебске

Давида Симановича (1932–2014)

МИНСКНациональная библиотека Беларуси

2016

Редакционная коллегия:Л. Хмельницкая (главный редактор),

И. Воронова

В сборник включены тексты докладов исследователей из разных стран мира, прозвучавших на XXIV и XXV Международных Шагаловских чтениях в Витебске, которые проходили в 2014–2015 гг. Первый выпуск Шагаловского сборника вышел в 1996 г., второй – в 2004 г., третий – в 2008 г. Доклады, прозвучавшие на Шагаловских чтениях в 2005–2013 гг., опубликованы в ежегодных выпусках “Бюллетеня Музея Марка Шагала”, а также на сайте музея: www.chagall.vitebsk.by

© Текст, коллектив авторов, 2016© Музей Марка Шагала, 2016

Шагаловский сборник. Вып. 4. Материалы XXIV и XXV Шагаловских чтений в Витебске (2014–2015) / Музей М. Шагала; редкол.: Л. Хмельницкая (гл. ред.), И. Воронова. – Минск, 2016. – 280 с.

108

Анна Юдашкина (Москва)

Марк Шагал в Малаховке (1920–1922)Последние годы в России1

“Москва, окруженная Кремлем. Кремль, окруженный Москвой, Советами. Голод. Вопль Октября.

Я ежедневно езжу в Наркомпрос. Живу в Малаховке. Мне выдают продуктовые пайки”2, – такой Шагал увидел будущую столицу, когда в 1920 г. он, известный художник (а его уже ценят во Франции и Германии, издана монография А. Эфроса и Я. Тугенхольда “Искусство Марка Шагала”), появляется в подмосковном поселке с женой Беллой и дочкой Идой.

Шагал пытается сотрудничать с разными режиссерами московских театров, но реальное дело обретает только в Госу-дарственном Еврейском камерном театре. Полный грандиозных творческих замыслов и проектов, художник начинает работать с Алексеем Грановским, директором ГОСЕКТа. “Вот возможность, – писал он, – перевернуть старый еврейский театр с его психологи-ческим натурализмом и фальшивыми бородами. Наконец-то я смогу развернуться и выразить то, что считаю необходимым для возрождения национального театра”3.

1 Доклад был прочитан на XXV Международных Шагаловских чтениях в Витебске 26 июня 2015 г.

2 Марк Шагал. Мой мир: Первая автобиография Шагала. Воспоминания. Интервью. Ред.-сост. Б. Харшав. Под науч. ред. Я. Брука. Пер. с англ. Д. Веде-няпина. М., 2009. С. 96.

109

У него было мало времени (Шагал закончил оформление за полтора месяца), но замыслив феерию, своеобразный театральный карнавал на своих панно, как будто в них уже было начало игры, он замыкается и в творчестве, и даже в пространстве, не впуская в свою красочную фантазию никого, кроме близких.

“Как я не был занят театром, но не забывал и семью, которая жила в подмосковном поселке Малаховка, – пишет он в книге “Моя жизнь”, – чтобы добраться туда, надо было отстоять несколько часов сначала в одной очереди – за билетом, потом в другой – чтобы попасть на перрон.

Толпа напирала со всех сторон, и мне, в моем неизменном пыльнике и широких штанах, приходилось несладко. Молочницы пихали в спину жестяными бидонами, наступали на ноги. Толкались мужики. <...>

Кругом лузгали семечки, шелуха летела мне в лицо и на руки.Когда же, наконец, к вечеру заледеневший поезд отползал

от перрона, прокуренные вагоны оглашались заунывными или разудалыми песнями.

Мне казалось, что вместе со всеми этими дородными бабами и бородатыми мужиками, то и дело крестившимися, я возношусь на небо, пролетая среди берез, сугробов и клубов дыма.

Пустые молочные бидоны, в которых лежали монеты, громыхали, как барабаны.

Наконец поезд останавливался, и я выходил.И так каждый день.В темноте я шел через пустые поля. Вот впереди – уж не волк ли?Точно, волк.Я останавливаюсь, отступаю, снова нерешительно иду вперед,

пока не убеждаюсь, что никакой не волк. Несчастная продрогшая дворняга.

Утром – тем же путем обратно в Москву.Чуть брезжит рассвет. Лиловеет небо. Кругом равнина на сотни

километров. Бодрые березки торчат, как перышки на шляпе”4.

3 Шагал М. Моя жизнь. Перевод с французского Н.С. Мавлевич. Послесловие, комментарии Н.В. Апчинской. М.: Эллис Лак, 1994. С. 162.

4 Там же. С. 166–167.

110

Но что это было за место, куда странным образом привела его судьба?

Творческая аура Малаховки29 километров отделяли Малаховку от Москвы. В поселок можно

было добраться на поезде-тихоходе, который двигался по Московско-Казанской железной дороге со всеми остановками за 53 минуты. Скорее всего, Шагал описывает такие поездки. А на скоростных можно было доехать за 38 минут.

Расположен поселок в долине реки Москвы, на ее левом равнин-ном берегу, между городами Люберцы и Раменское. Как утверждают ученые, это зона целебного действия широколиственных сосново-еловых лесов. Воздух пропитан смолой, почва песчаная. Дома все деревянные, с открытыми верандами и резными башенками у крыш. Словом, “маленькая Швейцария”.

Еще в конце позапрошлого века Малаховка на карте не значилась. Девственными стояли здесь медноствольные сосновые леса купца-суконщика Малахова. (Не от него ли пошло название поселка?) Леса прорезала лишь ниточка Рязанской железной дороги. Она соеди-нила этот уникальный уголок подмосковной природы со столицей в 1865 г.

Считается, что первую дачу в поселке построил в 1885 г. ос-нователь дачного селения, один из первых арендаторов земельных угодий Ф.И. Шпигель. С первого шага пассажира, прибывшего на паровичке из столицы, встречала особая атмосфера дачной жизни: симпатичный сквер с пышными цветниками неподалеку, прямо под кронами сосен шумел веселый рынок – торговцы предлагали ягоды и фрукты, яйца и сметану, всё из окрестных деревень самого отличного качества. Многие продавцы разносили товар прямо по дачам. В жару можно было посидеть на открытой веранде кафетерия Шлезингера, выпить чашечку кофе и кумыс, зайти внутрь. Можно было приобрести необходимые аптекарские и парфюмерные товары. Врачи настоятельно рекомендовали Малаховку вместо Крыма и Кавказа легочным больным. (В том числе известный московский терапевт, профессор Г.А. Захарьин, который был славен искусством диагностики и лечения.) Сосновый лес да еще с песчаной почвой был целителен.

111

Но не только песок и сосны привлекали сюда дачников. Гордостью подмосковного поселка был Летний театр. Принадлежал он землевладельцу Павлу Алексеевичу Соколову, который был хорошо известен в Москве как любитель театрального искусства.

Первое упоминание о Малаховке театральной было замечено в журнале “Театрал” за 1896 г. Малаховка традиционно считалась любимым местом отдыха актеров московских театров. “В поселке – отличный театр. Красивый, стильный. Его белые колонны так четко и красиво вырисовываются на зеленой лесной декорации… В нем есть что-то строгое, внушительное”, – писала “Рампа и жизнь” в 1911 г. На спектакли в Малаховку съезжалась публика со всей Казанской дороги. Зал и артистические уборные освещались электричеством.

Здесь был представлен почти весь театральный репертуар того времени. На сцене выступали известнейшие столичные актеры. Наличие оркестровой ямы и прекрасная акустика позволяли слушать и оперных певцов. Пели Ф.И. Шаляпин, Л.В. Собинов, А.Н. Нежданова. Часто выступали Александр Вертинский, Вера Панина. Танцевала прима-балерина Большого театра Е.В. Гельцер. Говорят, что и знаменитая танцовщица Айседора Дункан не обошла малаховскую сцену. Выступая в последний раз, Ф. Шаляпин оставил на деревянной стене одной из артистических уборных театра автограф: “Ф.И. Шаляпин, 1920 г.”.

Сюда, к берегам Малаховского озера, притягивались не простые дачники. В начале XX в. здесь собирались ярчайшие дарования рус-ской интеллигенции того времени: художники братья Васнецовы, братья Коровины, Суриков, Крымов… Поэты и писатели: Мая-ковский, Есенин, Бунин, Куприн, Андреев, Гиляровский, Брюсов, Бальмонт, Шмелев. Бывали здесь и талантливые деятели театра: драматург Найденов, Южин-Сумбатов, директор Малого театра Немирович-Данченко и иные известные личности.

Писатель, меценат Николай Дмитриевич Телешов и его жена, художница Елена Андреевна (в юности Карзинкина), устраивали в своей усадьбе знаменитые “среды” – литературные встречи, где собирались все именитые дачники и их друзья из Москвы. Традиция проводить “Литературные среды” в нынешнем поселке городского типа Малаховка продолжается и сейчас, в XXI в. Новая публика старается сохранять прежний творческий дух этих встреч.

Летом 2011 г. Малаховка отмечала 100-летие своего Летнего театра (бывшего филиала московского Малого). Сейчас театра нет, он трижды горел, в последний раз – в 1999 г. До сих пор не восстановлен. Но настроение возродить еще живо – представлены три варианта обустройства территории и самого театра, идет сбор средств.

Оформителем в прежнем театре был главный художник императорских театров Константин Коровин. И, по воспоминаниям краеведа А.П. Ловачева, будто бы рисовал для спектаклей и Марк Шагал. Страстная любительница театра, его жена Белла, говорят, тоже играла на сцене малаховского Летнего театра…

Вот в каком месте Шагал провел свои последние годы в России. В этой интеллектуальной среде он мог бы легко жить, даря себя, как он это делал везде, где пребывал и творил – в Витебске, Санкт-Петербурге, Париже. Однако Октябрьский переворот практически стирает эту неповторимую блестящую страницу Малаховки.

“Как жадно они рисовали!” В стране – война, голод, нищета. Большевики выселяют богатых

дачников. А на их место, в их красивые усадьбы привозят детей-сирот, собранных со всей разоренной страны. Так рождается Малаховский детский городок – 16 домов, где жили по 50–100 ребят. Уже потом на базе этого городка создается и отдельная Детская образцовая еврейская колония имени III Интернационала, в которую определяли детей – жертв погромов, не говоривших по-русски, но сохранивших cвою культуру и веру. Колония была организована по инициативе Наркома просвещения А.В. Луначарского.

Илья Плоткин, ученик Шагала (потом он станет художником-ретушером в журнале “Советский Союз”), вспоминал, как он из белорусского села Снежатки прибыл сюда жить: «Малаховка встретила нас полной тишиной и запустением. Мы выбрали три дачи, оставленные сбежавшими богатеями. Всё было разбито и разрушено. Словно смерч пронесся по поселку. Нас, маленьких, особенно пугали собаки, сбившиеся в стаи. Помню, один из учителей сказал: “Боже, да ведь это не дворняги, это хозяйские породистые псы”»5.

112

5 Коновалова С. В лабиринте краеведения. Малаховка, 2006. С. 57.

И вот в этот разваленный Октябрьским переворотом мир приезжает чудесный педагог из Киева Борух Шварцман. “Что я нашел в Малаховке, – рассказывал он, – 125 детей, которые, спасаясь, слетелись в Москву со всех уголков России. Разными путями они попадали в религиозные “школы пожертвования”, где учителя лишь заботились о необходимости научить детей соблюдению религиозных обрядов”6.

Всем необходимым дети обеспечивали себя сами: на стадионе и у реки Македонки разбили огороды, высаживали овощи, фрукты, пекли хлеб, выращивали кроликов, кур, ухаживали за коровами. Для колонистов устроили настоящие столярную и швейную мастерские.

“Все было в полном самоуправлении, – вспоминала Анастасия Львовна Горелик, педагог колонии, – главным органом власти являлся Совет колонии, в него входили директор, один-два учителя и дети. У каждого отряда свой командир. Самоуправление было и в экономических делах – продуктами распоряжались сами дети”7.

В колонии установились дружеские отношения между детьми и педагогами. Своих воспитателей колонисты называли по именами или по фамилии, на “ты”. Только прибавляли пролетарское слово “товарищ”. Педагоги были прекрасные: композитор Юлий Энгель преподавал музыку, автор нескольких книг по эстетике Давид Рейтенберг – еврейский язык и литературу. Шагал живет рядом, в нескольких минутах ходьбы от колонии. Он там бывает, просто приходит пообщаться с детьми. Но придет время, когда он переступит ее порог как учитель.

И вот, случилось… Его художественное оформление ГОСЕТа вызвало волну возмущений театральных критиков. “Зашагалил”, по словам А. Эфроса, театр. Мастер остается без дела и без денег…

В “Биографии Марка Шагала” его внучка Мерет Мейер пишет: “Материальное положение художников авангарда, занимающих незначительные посты, внезапно ухудшается, тем более, что “враги” Шагала, Кандинского, Малевича и Родченко входят в состав

113

6 Там же. С. 67.7 Там же. С. 69.

комиссии, действующей в рамках новой экономической политики, и проявляют себя всё более и более реакционно”8.

Тогда, зимой 1921 г., по приказу А. Луначарского, Шагал получает новое назначение. “Наркомпрос предложил мне учительствовать в детской колонии имени III Интернационала, что находилась у них в Малаховке, – пишет он в книге “Моя жизнь”. – Этим сиротам пришлось хлебнуть немало. Все они – беспризорники, битые уголовниками, помнившие блеск ножа, которым зарезали их родителей. Оглушенные свистом пуль, звоном выбитых стекол, никогда не забывшие предсмертных стонов отца и матери.<…>

Дрожа от холода и голода, оборванные, они скитались из города в город на подножках поездов, пока одного из тысячи не подбирали и не отправляли в детдом. <…>

И вот их-то я учил рисованию.Босоногие, слишком легко одетые, они галдели наперебой,

каждый старался перекричать другого, только и слышалось со всех сторон: “Товарищ Шагал! Товарищ Шагал!”

Только глаза их никак не улыбались: не хотели или не могли. Я полюбил их. Как жадно они рисовали! <…>Один мальчуган самозабвенно творил без передышки: рисовал,

сочинял стихи и музыку.Другой выстраивал свои работы обдуманно, спокойно,

как инженер. Некоторые увлекались абстрактным искусством, приближаясь к Чимабуэ и к витражам старинных соборов”9.

Детей в этой колонии воспитывали нежно и по-отечески. Так тепло они вспоминают годы, проведенные в колонии! Анри Аронов: “Я любил музыкальные уроки Юлия Дмитриевича Энгеля. Мы учили еврейские песни в обработке Энгеля, а также песни Мендельсона и Рубинштейна”. В клубе часто проводились концерты, ставились самодеятельные спектакли, в которых участвовал и Марк Шагал.

Бывший колонист Ицик Банк вспоминал о том, что в колонии были частыми гостями писатели и поэты – Лейб Квитко, Давид Гофштейн,

114

8 Мейер М. Биография Марка Шагала // Мишпоха (Витебск). 2000. № 8. С. 53.

9 Шагал М. Моя жизнь. С. 168–169.

Дер Нистер, Иехезкель Добрушин, Липе Резник. Наведывался композитор Мильнер, артисты Еврейского государственного театра Михоэлс, Зускин, Штейман и Пертер. Они собирали воспитанников и пели вместе с ними песню “Давайте, дети вместе…” Ее создал специально для малаховской колонии композитор Юлий Энгель.

Воспитанники часто выезжали в Москву на выставки, посещали практически все спектакли Еврейского государственного театра. У ребят был свой драмкружок. Они ставили пьесы “Соре предков”, “У царя Ахашейреш”. А ученики Шагала очень любили пленэры, где их “товарищ Шагал” учил радоваться природе, видеть окружающее пространство только в ярких светящихся красках и вообще любить и творить жизнь, как делал это он сам, куда бы ни попадал.

Витебский журналист Аркадий Шульман встречался с Ильей Григорьевичем Плоткиным и не раз писал о нем. Тот много рассказывал ему о Шагале. “Причем так, как будто это было вчера. Есть люди, которые умеют глубоко западать в память. Шагал был именно таким. Он слыл модником, ходил в каких-то изумительных сандалиях на высокой пробковой подошве, все говорили – из Парижа, и любил яркие рубашки. Всегда на нем было надето что-то необычное. Мне шел тринадцатый год. Прорезались какие-то первые чувства к женщинам. Признаюсь, я засматривался на Беллу – жену Марка Захаровича. Мне казалось, что красивее женщины нет на всем белом свете. Я ходил за ней по пятам. Иногда она оглядывалась, замечая меня, и смеялась. Я краснел и убегал. Шагал знал об этом, и иногда, смеясь, хлопал меня по плечу. Вообще он был очень добрый человек. Ребенка ведь не обманешь. И дочь его – Ида – была “столичная штучка”. <…> Она одевалась лучше нас, была грамотной, начитанней нас”10.

Маленькая Ида была вместе с детьми, в колонии, где ребят неплохо кормили и хорошо воспитывали. Белла, конечно, старалась быть рядом. Ведь семья Шагалов почти бедствовала.

Поэт Андрей Вознесенский, узнав об этом отрезке жизни Шагалов, так написал о повзрослевшей девочке: “Изысканная,

115

10 Шульман А. В одном купе с Шагалом // Мишпоха (Витебск). 2002. № 11. С. 70.

златовласая Ида, в салоне которой собирался “весь Париж” от Андрэ Мальро до мадам Помпиду… Вот, что таилось за тонким вкусом – ее голодное малаховское детство”11.

Марку с Беллой тогда, как писал художник, “отвели комнату, точнее жилую мансарду, в покинутой деревенской усадьбе.

Наша единственная железная кровать была так узка, что к утру тело затекало, на нем оставались рубцы.

Мы нашли козлы, приставили к кровати и немного ее расширили. Дом хранил запах былых хозяев, тяжелый дух болезни. Везде

валялись аптечные пузырьки. <…>Окна зимой и летом стояли настежь”12.В детской колонии Марк Захарович работает, как он только

умеет – с вдохновением и радостью. “Однажды, – рассказывал Илья Плоткин, – когда нужно было поставить натюрморт, Шагал водрузил на стул чайник ядовито-зеленого цвета, на спинку стула, в качестве фона, повесил ярко-красный лоскут. И спрашивает: “Какой цвет звонче?”13

Так же, как и все педагоги, во время дежурства Шагал следил за чистотой в комнатах детей, порядком на кухне, дисциплиной. На занятиях говорил мало, но часто в знак одобрения похлопывал ребенка по плечу.

В хорошую погоду выводил учеников в парк Плоховое (название и место сохранились), что был рядом, открывая и показывая им цветущую землю.

Никому не нужен…Шагал, живя неуютно и голодно в Подмосковье, старается

сохранять бодрость духа. Часто бывает в Москве, встречается с коллегами, участвует в художественной жизни столицы, выставках, встречах.

Но нищий быт угнетает семью Шагалов, денег нет вообще. Он пытается получить долг за свою “Шагаловскую шкатулку”. Но ему за нее так и не заплатят.

116

11 Ковалев Ю. // Известия. 1987. 7 июля.12 Шагал М. Моя жизнь. С. 170.13 Рапопорт А. “Третий интернационал” в Малаховке // Лехаим. 2005.

№ 1. С. 39.

«Сижу в приемной Наркомпроса. Терпеливо жду, пока начальник отдела соизволит меня принять.

Я хочу, чтобы мне оплатили панно, сделанное для театра.Если не по “первой категории”, чего без особого труда добивались

мои более практичные собратья, то хотя бы по минимуму.Но начальник мило улыбается и мямлит:– Да-да… конечно… но, видите ли… смета… подписи… печати...

Луначарский… зайдите завтра.Это длится уже два года.Наконец я получил… воспаление легких»14.Шагал в отчаянии: “Хватит, не хочу быть ни учителем, ни

директором. Хочу писать картины”15.Эти безотрадные всплески души постоянно мучают художника.

Из Германии, где в 1914 г. оставил свои картины после выставки, он получает письмо от поэта Л. Рубинера: “Ты жив? А говорили, будто тебя убили на фронте. Знаешь ли, что ты тут стал знаменитостью? Твои картины породили экспрессионизм. Они продаются за большие деньги”16.

И Шагал решается. Революция, в которую он хотел поверить, как в освобождение, оказалась черной, жесткой рамкой, куда его жизнь уже не вписывалась: “Пять лет подряд в наших душах били фонтаны.

Я похудел. Изголодался. Я хочу видеть вас, Глез, Сандрар, волшебник Пикассо. Я устал. Я приеду к вам с женой и ребенком. Разольюсь среди вас, как река. Европа полюбит меня, и, может быть, вслед за ней и Россия, моя Россия”17.

Отъезд учителя рисования был для всех неожиданным. Он засобирался в Каунас для устройства выставки.

Как пишет Мерет Мейер, “в апреле 1922 года об отъезде Марка Шагала объявляется в прессе. Луначарский достает для него паспорт, коллекционер Каган-Шабшай предоставляет средства на путешествие, а поэт Юргис Балтрушайтис, полномочный представитель Литвы, дает разрешение на провоз его работ с

117

14 Шагал М. Моя жизнь. С. 170.15 Марк Шагал. Мой мир: Первая автобиография Шагала. С. 102.16 Шагал М. Моя жизнь. С. 171.17 Марк Шагал. Мой мир: Первая автобиография Шагала. С. 102.

дипломатической почтой в Каунас. К приезду Шагала Клуб писателей за короткий срок организовывает в своем помещении выставку его 65 работ”18.

“Ни царской, ни советской России я не нужен”, – писал известный художник, определив свой жизненный выбор. В 1922 г. он уехал из Малаховки, а значит и из России – навсегда. Чтобы воплотить свой талант, обрести славу в Европе и гораздо позже – на Родине. Он не знал, что не вернется.

Так вышло… В связи с этим печальным событием Илья Плоткин вспоминал:

“В одном я должен признаться. Шагал, уезжая, оставил на стене свою неоконченную работу “Хейдерингл”. Мальчик пересекает картину по диагонали. Одна нога к другой – под прямым углом. Подмышкой книги. Такая это была работа. Масло с какими-то добавками, отчего краски были очень сочными. Мы эту работу сняли, разорвали на куски и рисовали на этих кусках сами”19.

А я думаю так: может, художник специально оставил этот холст детям? Оставил не на память, а для того, чтобы они уже без него могли рисовать мир так, как он учил? И мир вокруг стал бы добрее?

“Я не уставал восхищаться их рисунками, их вдохновенным лепетом – до тех пор, пока нам не пришлось расстаться.

Что стало с вами, дорогие мои ребята? У меня сжимается сердце, когда я вспоминаю о вас”, – писал в своей книге их бывший педагог20.

Возвращенная памятьШли годы, но и колонисты не забывали своего любимого

учителя рисования. Когда после его смерти к 100-летию художника Андрей Вознесенский опубликовал в журнале “Огонек” эссе “Гала Шагала”, ему написала бывшая воспитанница детской колонии И. Фиалкова. “Хочу сообщить вам о М. Шагале то, что вы, возможно, не знаете, – писала она, – он был учителем рисования. Нас, детей, приобщали к труду и искусству и воспитывали порядочных людей.

118

18 Мейер М. Биография Марка Шагала. С. 53.19 Шульман А. В одном купе с Шагалом. С. 70.20 Шагал М. Моя жизнь. С. 169.

Шагал относился ко мне тепло. Я дружила с его дочкой Идой. Нас, воспитанников, осталось в живых очень мало, но мы будем помнить нашего дорогого учителя всю жизнь.

К 90-летию М. Шагала, мы, колонисты, послали ему фотографию, где он снят с нами. Он был тронут нашим поздравлением и ответил, что всех нас помнит, что сейчас богат и знатен и никогда не забудет нашей малаховской колонии”.

Каждый год 2 мая бывшие малаховские воспитанники собирались на встречи. Ведь для них колония была родным домом, заменила семью. Они вспоминали детские годы, педагогов, воспитателей, которые любили и растили их, скрашивая беспризорное детство, заменили родителей.

Когда-то стены класса в колонии, как пишут местные краеведы, украшали картины Шагала. Спустя годы уже взрослые колонисты, увидев те же работы в фойе Еврейского государственного театра, были очень удивлены. И конечно, обрадовались, будто встретили снова своего прежнего “товарища Шагала”.

А как бы они теперь обратились к нему, если бы увиделись, – размышляла я, придумывая наш творческий проект, посвященный 125-летию художника, его празднику на Малаховской земле? “Бонжур, товарищ Шагал!” Сомнений не было – с ним согласились все устроители юбилея в Малаховке.

Почти год велся поиск места, где жил Шагал. Истина открылась лишь после появления в местном музее истории и культуры документа из Государственного архива Российской Федерации. Это анкета Марка Захаровича Шагала, как сотрудника Народного Комиссариата по просвещению, заполненная его собственной рукой 1 мая 1920 г. В графе под № 21 о подробном адресе он написал: “Малаховка, Каз. ж. д. дача Соколова”21.

Итак, адрес почти уточнен – это дом № 14 по улице Республиканской. Известный дом Брауна, с колоннами и фонтаном.Даже кое-что сохранилось! Это было бы чудом! Хотя сейчас эта версия уже обретает реальность…

Мистика иная. Шагал любил ее проявления и был прав: прежде

119

21 ГАРФ, ф. 2306, оп. 63, д. 402, л. 1.

улица Республиканская именовалась Покровским проспектом. Итак, с витеб-ской Покровки в 1920 г. Шагал попадает в Покровку малаховскую.

В дни юбилея художника, с 6 по 8 июля 2012 г., в под-московной Малаховке про-ходит первый большой Шагаловский Праздник! Здесь – выставка рисунков юных художников из Ви-тебска, Москвы, Малаховки “Учителю – к Юбилею”. Известный искусствовед, шагаловед Н.В. Апчинская читает гостям лекцию “Шагал – еврейский художник”, а во дворе местного еврейского общинного центра является

первый в России памятный знак Мастеру “Крылатая палитра” работы витебского скульптора Александра Слепова. Он выполнен из металла: синие крылья, солнечно-желтая палитра с пятнами красок. В центре – маленькая, будто детская картинка, любимая тема Шагала – лестница Иакова поднимается над старенькой крышей то ли витебского, то ли малаховского приземистого домика к сияющей алой звезде. Рядом две крылатые фигурки – то ли ангелы, то ли шагаловские феи – Белла и его дочка Ида… Внизу, под знаком, на табличке надпись:

“К 125-летию Марка Шагала(1887–1985)

C 1920 по 1922 год великийхудожник XX века жил и работал

в Малаховке, обучая в колонииимени III Интернационала

изобразительному искусствудетей-сирот”.

120

Малаховка. Памятный знак М. Шагалу.Автор – А. Слепов.