ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

Уральский государственный технический университет − УПИ

Русский язык:

Человек. Культура. Коммуникация

Часть II

Электронное текстовое издание

Подготовлено кафедрой русского языка

Научный редактор: проф., д-р филол. наук Т. В. Попова

Сборник «Русский язык: Человек. Культура. Коммуникация»

содержит материалы Международной научной конференции,

прошедшей 30 ноября 2007 г. в Уральском государственном

университете – УПИ (г. Екатеринбург).

ГОУ ВПО УГТУ−УПИ, 2008

Екатеринбург

2008

3

ЧАСТЬ 1. РУССКИЙ ЯЗЫК: СИСТЕМА, ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ,

ПРЕПОДАВАНИЕ

М. Асташова,

Т.В. Попова

Слова креатив, креативный как ключевые слова XXI в.

В России слово креатив и его производные креативный, креативщик,

креативно стали активно употребляться относительно недавно, лет десять

назад, но сразу же – в самых разных сферах жизни: они характеризуют

мышление и учебу (креативное мышление, креативная подготовка к

экзамену), работу и поведение (креативный подход к делу, креативно вскопать

грядку), природу и социофакты (природа – естественная креативщица,

креативненькое платье). Креативной можно назвать любую вещь, которая не

похожа на остальные, любою фразу и любой образ: креативный анекдот,

креативная фенечка и креативная старушка.

В переводе с английского create означает «сделать, создать что-то новое

или оригинальное». По своему исходному значению оно близко русским

словам творчество, творить. Но именно заимствованное существительное

креатив и его производные, а не русские лексемы творить и творчество

претендуют на статус ключевых слов русского языка конца ХХ – начала XXI в.

Обладают ли они признаками последних?

Термин ключевые слова, широко применяемый поначалу в

литературоведении и психологии, постепенно перешел и в лингвистику.

Ю.Н. Караулов использует это понятие при анализе текста художественного

произведения, принимая во внимание такие признаки слов, как частотность,

особенности семантики, значимость в построении сюжета. Он полагает, что

«ключевыми словами», на которые опирается рефлексия читателя, служат такие

4

множества слов, которые обладают свойством образовывать смысловое сгущение,

своеобразное семантико-тематическое поле, но поле, релевантное только в данном

тексте, объединенном темой и основной идеей произведения (Караулов, 1992).

«Ключевыми», по мнению Е.А. Земской и Т.В. Шмелевой, следует считать

слова, обозначающие явления и понятия, находящиеся в фокусе социального

внимания. Е.А. Земская выделила признаки ключевых слов: это слова, которые:

� находятся в фокусе социального внимания, то есть они

выражают важные для данного времени периода концепты;

� обладают высокой частотой употребления;

� обладают семантической емкостью, то есть легко обрастают

новыми значениями;

� обладают словообразовательной активностью, то есть

мотивируют не одиночные новообразования, а группы последних.

Субстантив креатив, несомненно, обладает первым признаком ключевого

слова: оно явно находится в фокусе социального внимания, что доказывает его

активное и широкое употребление для характеристики разных сфер жизни

современного общества. Показателен и постоянный интерес общества к его

значению: проводятся социологические опросы, выясняющие отношение

русскоязычного населения к слову креатив» и его производным; подобные

проблемы активно обсуждаются на интернет-форумах. Люди стремятся

выяснить, что такое креатив, поделиться своими знаниями о нем, высказать

свою оценку этого слова и обозначаемых им реалий.

Вторым признаком ключевого слова является его словообразовательная

активность, т.е. способность мотивировать не одиночные новообразования, а

целые группы последних.

Субстантив креатив именно таково: оно мотивирует значительное по

объему словообразовательное гнездо неологизмов. Вершиной гнезда является

существительное креатив; от него образуются 10 (+ криэйтор) производных

слов – неологизмов (см. схему 1).

5

Схема 1. Словообразовательное гнездо существительного креатив

криэйтор

Креатив → креатифф

→ креатор

→ креативщик

→ креативчик

→ креативный → креативно → креативненько

→ креативность

→ креативненький → креативненько

→ креативить

Данное словообразовательное гнездо включает в себя следующие дериваты.

1. Слово криэйтор («Уникальные, емкие слоганы, сочиненные

дежурным роботом-криэйтором – незаменимый помощник при

творческом кризисе») – это фонетическая калька английского слова

creatоr [kri′eitə]. Имеет русифицированный вариант – слово креатор.

2. Креатор («Креатор по инновационной рекламе является

профессиональным специалистом по разработке концепций и дизайнов

инновационной рекламы и незаурядной творческой личностью»)–

сотрудник рекламного или PR-агентства, в функции которого входит

разработка и защита концепции, визуального образа, текста и других

форм интеллектуальной деятельности.

СМ (словообразовательная модель): имя существительное -ив + -ор =

имя существительное, обозначающее «лицо по роду деятельности».

Таким образом, слово образовано суффиксальным способом с усечением

финали -ив. В русском языке есть слова, образованных при помощи

суффикса -ор (литератор, архитектор, скульптор и др.).

3. Креатифф («Вау, вот это креатифф!!! Тема просто супер!!!») –

разговорный, искаженный вариант от креатив, обычно встречается в

форумах, чатах Интернета. Сочетание двух «ф» предает слову

негативный оттенок.

6

4. Креативщик («Довожу для всеобщего сведения что такой

должности и профессии как креативщик нет – есть креатор») –

выдумщик, генератор идей, тот, кто занимается креативом. Это слово

является разговорным вариантом слова креатор. У многих это слово

вызывает отрицательную реакцию, в частности у самих креативщиков.

СМ: имя существительное + -щик- = имя существительное,

обозначающее «лицо по роду занятий». Креативщик образовано

суффиксальным способом. По данной модели образованы слова

табунщик, трамвайщик, асфальтщик, типографщик.

5. Креативчик («Зимние каникулы в Зимбабве…вот такой вот

креативчик для нашего уральского народа») – разговорный,

уменьшительно-ласкательный вариант слова креатив, используется в

основном для придания эмоционально-экспрессивной оценки

упоминаемого предмета. Креативчик звучит более мягко, чем креатив,

но в тоже время содержит иронический оттенок.

СМ: имя существительное + -чик- = имя существительное с

эмоционально-экспрессивной окраской, оттенок которой уточняется

контекстом. По такой же СМ образованы слова: витаминчик, чубчик,

шкафчик и др.

6. Прилагательное креативный («Креативная реклама всегда будет

иметь спрос у производителей») образовано от субстантива креатив

суффиксальным способом при помощи суффикса -н-. Имеет значение

«творческий, новаторский, продвинутый, необыкновенный».

СМ: имя существительное + -н(ый) = имя прилагательное со

значением «обладающий признаком, названным мотивирующим словом»

(лунный, пустынный, бумажный).

7. Наречие креативно («Креативно придумано отметить день

рождения в бассейне») соотносится с прилагательным креативный.

СМ: имя прилагательное + -о = наречие со значением «действие,

обладающее признаком, названным мотивирующим словом». Такая же

7

словообразовательная модель лежит в основе слов позитивно,

примитивно, слышно и др.

8. Завершает словообразовательную цепочку наречие креативненько

(«Упакуйте мне это креативненько!»), образованное от креативно при

помощи уменьшительно-ласкательного суффикса -еньк- или от

прилагательного креативненький с помощью суффикса -о. Это

разговорный вариант наречия креативно, имеющий эмоционально-

экспрессивную окраску, уточняемую в контексте: от нежного и ласкового

звучания до слащаво-приторного, издевательского.

СМ: наречие + -еньк- = наречие с эмоционально-экспрессивной

окраской (сладенько, тепленько, страшненько).

СМ: имя прилагательное + -о = наречие со значением «действие,

обладающее признаком, названным мотивирующим словом» (позитивно,

примитивно, слышно).

9. От прилагательного креативный образовано существительное

креативность («Индивидуальная креативность черпается из мира опыта

отдельного человека, общественная креативность направляет взор на всю

культуру»). Креативность – «способность человека порождать необычные

идеи, отклоняться от традиционных схем мышления, быстро решать

проблемные ситуации». Суффиксальный способ образования слова.

СМ: имя прилагательное + -ость- = имя существительное, имеющее

значение «предмет, явление, характеризующееся признаком, названным

мотивирующим словом». По данной модели образованы

существительные вариативность, деятельность, совокупность.

10. Креативненький («Просто суперская песня и клип

креативненький такой, молодежный!») – прилагательное, образованное

от прилагательного креативный суффиксальным способом.

Уменьшительно-ласкательный суффикс -еньк- придает слову

эмоционально-экспрессивную окраску, оттенок оценки определяется

благодаря контексту.

8

СМ: имя прилагательное + -еньк- = имя прилагательное с

эмоциональной окраской. Словообразовательная модель используется в

словах синенький, славненький, добренький и др.

11. Креативить («Когда информация идет потоком креативить

становиться сложно, появляется штамп») – создавать что-то креативное,

творческое. Глагол образован суффиксальным способом при помощи

суффиксов: словообразовательного -и- и формообразующего суффикса

неопределенной формы -ть.

СМ: имя существительное + -и- + -ть = глагол со значением «действие,

совершение процесса, выраженного мотивирующим словом».

Анализируемое словообразовательное гнездо имеет как вертикальную

составляющую, то есть словообразовательную парадигму, так и

горизонтальную составляющую – словообразовательные цепочки, т.е.

субстантив креатив мотивирует разветвленное гнездо.

С точки зрения грамматической семантики среди анализируемых

неологизмов есть дериваты, обозначающие предмет в широком смысле

(креатор, креативщик, креативчик, креатифф, креативность), его

статический (креативный, креативненький) и динамический признаки

(креативить), а также признак предмета по действию (креативно,

креативненький). Таким образом, в словообразовательном гнезде присутствуют

слова основных частей речи: имен существительных, имен прилагательных,

глаголов и наречий. Такая частеречная (грамматическая) структура

словообразовательного гнезда типична для русского слова.

В словообразовательном гнезде почти 50 % составляют имена

существительные. Это хорошо соотносится с тенденцией современных

процессов неологизации: субстантивы в разных языках мира являются самой

неогенной частью речи.

Разнообразна и словообразовательная семантика новообразований гнезда.

Это и существительные с транспозиционным значением действия (креативить); и

модификационные существительные (креативчик, креатифф), прилагательные

9

(креативненький) и наречия (креативненько); и мутационные субстантивы

(креативщик, креатор); и синтаксические дериваты (креативный, креативно).

Целесообразно отметить и тот факт, что в гнездо входят слова,

образованные только суффиксальным способом. Суффиксальное

словообразование более характерно для имен существительных, чем

префиксальное. И это свидетельствует о традиционности данного гнезда и

активном включении слова креатив в деривационную подсистему русского языка.

Все вышесказанное свидетельствует о том, что в современном русском

языке идет активное освоение субстантива креатив и его производных, но этот

процесс еще не завершен, так как появляются все новые и новые звенья гнезда.

Третий признак ключевого слова – высокая частота употребления. Чтобы

убедиться в верности данного утверждения относительно анализируемого

слова», при помощи поисковой системы Yandex было подсчитано, на скольких

сайтах встречается исследуемое слово и его производные.

Далее приведены полученные данные в порядке возрастания частоты

употребления слова:

креативненький – 1 000 сайтов,

креативно – 2 000 сайтов,

креативненько – 2 800 сайтов,

криэйтор – 3 000 сайтов,

креативчик – 3 500 сайтов,

креативить – 5 500 сайтов,

креатор – 10 000 сайтов,

креативщик – 11 000 сайтов,

креатифф – 15 300 сайтов,

креативность – 29 000 сайтов,

креативный – 83 500 сайтов,

креатив – 115 000 сайтов.

Из приведенных данных видно, что наиболее активно употребляется

исходный субстантив креатив, причем используется оно не только в русском

10

написании, но и в латинском варианте (creative). Этот неологизм часто

употребляется в названиях компаний, организаций, сайтов.

Второе место занимает прилагательное креативный, что обусловлено

широкой сочетаемостью прилагательного и многообразием словосочетаний, в

которых оно употребляется. Наиболее редко используется адъектив

креативненький, появившийся сравнительно недавно.

Четвертый признак ключевых слов – их семантическая емкость, т.е.

способность быстро обрастать новыми значениями.

После просмотра более 500 ссылок, которые выдали поисковые системы

Yandex и Google, были отобраны словосочетания со словом креатив и его

производными. Полученные словосочетания можно разделить на две большие

группы по сфере употребления:

� словосочетания, относящиеся к сфере рекламы,

� словосочетания, характеризующие иные сферы жизни:

политическую, экономическую, общественную, спортивную, сферу

высокой моды, производства, бытовых услуг, торговли, транспорта,

отдыха и туризма и др.

Словосочетания, относящиеся к сфере рекламной деятельности, – это

креативная реклама, креативная лента, креативный слоган, креативный бриф,

креативный директор, креативный тендер, креативный воркшоп, креативный

обзор, креативный подход, PR-креатив, креативная стратегия, креативные

ролики, креативная группа, креативный отдел, креативный товар, креативные

услуги, креативный ген, креативный персонал, креативное мышление и под.

Словосочетания, характеризующие другие сфер жизни: креативный

тимбилдинг, креативная экономика, креативный уик-энд, креативная работа,

креативный бизнес, креативный дизайн, креативный дизайнер, креативная

машина, креативный маникюр, креативный капитализм, креативный поселок,

креативное наказание, гламурный креативчик, прикольный креативчик,

свежий креативчик, креативный юмор, стратегический креатив, командный

креатив, чистый креатив и др.

11

Анализ этих групп словосочетаний обнаружил доминирование второй

группы словосочетаний с прилагательным креативный: первая группа

словосочетаний составляет примерно 30 % от всех словоупотреблений, вторая –

70 %. Это отчасти неожиданно, т.к. первоначально креатив характеризовал

именно рекламную сферу. Естественно было бы ожидать, что первая группа

словосочетаний будет более многочисленной. Это ожидание подкрепляется и

тем, что в наши дни реклама проникла во все сферы жизни и стала неизменным

спутником человека. Но в настоящее время, как показывают наши наблюдения,

исследуемые неолексемы более активно употребляются для номинации иных

сфер жизни общества. Широкое употребление новообразований с корнем –

креатив-/-креат- не в первоначальном, а производных значениях, вне

рекламной сферы свидетельствует об активном освоении рассматриваемых

неолексем современным русским языком.

Анализ словосочетаний и сфер употребления лексем с корнем -креатив-

/-креат- потребовал детализации приведенной выше классификации. Мы

попытались соотнести рассматриваемые словосочетания со сферами: человек,

природа живая и неживая, общество. Конечно, можно встретить такие

словосочетания, как креативная панда, креативное дерево, креативный сучок,

но семантика таких словосочетаний недостаточно прозрачна. Возникает

предположение, что они создаются людьми, не до конца понимающими

значение слова креатив. Для них это слово – средство выделиться,

приобщиться к чему-то модному. Поэтому в данной классификации не будут

рассматриваться словосочетания, относящиеся к группе «Природа».

Все словосочетания с прилагательным креативный входят в

следующие группы.

1. Человек, имеющий отношение к креативу:

Креативный менеджер, креативный дизайнер, креативный директор,

креативный художник, креативные люди, креативный человек, креативная

личность.

12

2. Общество

Мероприятия, связанные с креативом:

Креативный уик-энд, креативный отдых, креативный туризм,

креативный праздник, креативный юбилей, креативная свадьба.

Организации и отрасли, имеющие отношение к креативу:

Креативная компания, креативное орг-агентство, креативный

тимбилдинг, креативное агентство, креативная студия, креативная

индустрия, креативная экономика, креативный консалтинг, креатив-

лаборатория.

Процессы и действия, связанные с креативом:

Креативный процесс, креативное мышление, креативный воркшоп, веб-

креатив, креативное творчество, креативные услуги, креативное решение,

креативная стратегия.

Вида креатива:

Гламурный креативчик, прикольный креативчик, свежий креативчик,

жизненный креативчик, стратегический креатив, командный креатив,

чистый креатив, пластилиновый креатив.

Результат креатива:

Креативная стрижка, креативный макияж, креативный френч,

креативные календари, креативные визитки, креативная машина, креативный

слоган, креативный маникюр, креативный боди-арт, креативные вещи,

креативная идея, креативный товар, креативные новости, креативный

имидж, креативный букет, креативная тара, креативненькие кресла,

креативненький самолетик, креативненькая футболочка.

Прочее, что не может быть отнесено к другим категориям:

Креативный ген, креативное наказание, креативное крепостничество,

креативные концепции, креативная энергия, креативные задачи, креативные

технологии, креативный город, креативный юмор, креативный поселок,

креативный консерватизм.

13

В основном используются словосочетания с прилагательным

креативный, но встречаются и словосочетания со словами креатив,

креативчик. Из всех приведенных словосочетаний наиболее активно

употребляется креативный дизайн, имеющий примерно 50 ссылок. Скорее

всего, это обусловлено большой популярностью самого слова дизайн.

Второе место занимает креативная реклама – 25 ссылок. Далее по

убыванию идут креативная идея, креативный директор, креативное

агентство и креативное мышление. Остальные словосочетания встречаются

довольно редко, он единичны.

Таким образом, в работе было проведено исследование неологизма

креатив и его производных: выявлены его частота употребления,

словообразовательная активность, лексическая сочетаемость,

проанализированы сферы употребления слова. Проявление этих признаков

свидетельствует о том, что оно может быть отнесено к ключевым словам

рубежа тысячелетий.

Список литературы

1. Земская Е.А. Активные процессы современного словопроизводства / Е.А. Земская

// Русский язык конца XX столетия (1985–1995) . М., 1996. С. 92–99.

2. Попова Т.В. Неология и неография современного русского языка /

Т.В. Попова, Л.В. Рацибурская, Д.В. Гугунава. М., 2005.

3. Попова Т.В. О деривационном потенциале ключевых слов перестройки /

Т.В. Попова // Функциональная семантика слова. Екатеринбург, 1994.

4. www.google.ru

5. www.yandex.ru

6. http://ru.wikipedia.org/wiki/

7. http://www.a-p.ru/glossary/gloss_index.php

8. http://www.gomtpp.ru/branch/articles/creativeofdesign/

9. http://exlibris.ng.ru/tendenc/2005-12-22/5_korni.html

10. http://www.ququest.ru/creative_workshop/

14

11. http://www.autoarena.ru/news/print-2459.htm

12. http://www.google.ru/search?hl=ru&defl=ru&q=define

13. http://www.autoarena.ru/news/print-2459.htm

14. http://www.btlregion.ru/stat/kreatiff/23/index.htm

Н.В. Багичева

Мифы о Большой Семье (возникновение «семейной» метафоры»)

Попытки лингвистов и философов однозначно ответить на вопрос,

истекает ли менталитет из истории, экономики, культуры народа или, наоборот,

опыт и поведение человека и социальных групп определяются менталитетом,

пока успехом не увенчались. Ясно одно: в основе любой ментальности лежит

образность. Поэтому именно в метафоре «стали видеть ключ к пониманию

основ мышления и процессов создания не только национально-специфического

видения мира, но и его универсального образа» [3; 15].

Метафора, по справедливому замечанию А.П. Чудинова, – это «основная

ментальная операция, которая объединяет две понятийные сферы и создает

возможность использовать потенции структурирования сферы-источника

при концептуализации новой сферы (выделено нами – Н.Б.). Метафоры

заложены уже в самой понятийной системе мышления человека, это особого

рода схемы, по которым человек думает и действует» [6; 39]. В качестве

сферы-донора мы рассматриваем концептосферу «Семья», так как семья

относится к реалиям, которые в жизни этноса занимают видное место и

вследствие этого получают, по словам Н.А. Илюхиной, богатую историко-

культурную «ауру».

Для русского менталитета является традиционным метафорическое

сопоставление России, Родины, земли, рек и т.п. с матерью (Волга-матушка,

мать – сыра земля, а после возникновения государственности – мать Россия):

ты одна у меня, как Россия, милосердная русская мать (Я. Смеляков); – Эх

15

ты, эсесерша наша мать! – кричал в радости один забвенный мужик,

показывая ухватку и хлопая себя по пузу, щекам и рту (А. Платонов). Носители

языка приходятся Родине сыновьями, дочерьми (сын Земли, дочь страны). Это

происходит по той причине, что все слова, обозначающие родство, обладают

очень яркими ассоциативными семами: мать – любящая, самая родная и

любимая, не способная предать свое дитя; отец – заботящийся о

материальном достатке семьи, защищающий членов своей семьи, глава семьи

и т.п. Поэтому издревле в один ряд ставятся мать и родная земля: Тогда

киевляне послали сказать Святославу: «Ты, князь, ищешь чужой земли и

берешь ее, а до своей тебе и дела нет; нас чуть было не взяли печенеги: видно,

тебе не жаль родной земли, ни матери-старухи, ни детей» [5; 34].

Г.Д. Гачев отмечает одну интересную особенность русского менталитета

(Космо-Психо-Логоса): «Как эллинская Гея рождает себе Урана-небо, который

ей сын, и супруг, так и мать – сыра земля Россия рождает русский народ,

который ей и сын, и муж» [1; 217]. Отражение этого находим в литературе: Как

невесту, Родину мы любим, бережем, как ласковую мать; Сестра и мать

моя! Жена моя! Россия! (К. Бальмонт); Русь – Сама себе мать и дитя,

И судья, и творец, и палач (Л. Ладейщикова).

Считается, что в советское время, когда был уничтожен традиционный

семейный уклад, возникла и стала активно насаждаться псевдосемейная

культура. Это отразилось и в особой фразеологии: «В семье единой»,

«Родина-мать», «экипаж-семья», «братские социалистические страны»,

«дедушка Ленин», «учительница – наша вторая мама», «государство

заменило родителей», «отец народов», «верный сын партии – комсомол»,

«внучата Ильича». Вместо реальной матери у советского народа была

легендарная, многострадальная Родина-мать: Мать Россия! Тебе мои песни,

– О немая, суровая мать! (А. Белый «Из окна вагона»). Вместо отца –

высокопоставленные государственные деятели, и самым главным отцом был,

конечно, Сталин. Фигура Сталина, с одной стороны, наделялась чертами,

придающими ей величие: перед нами гениальный вождь и учитель, а с

16

другой – в ней подчеркивались такие человеческие качества, которые

предполагали обращение «любимый и родной».

Ханс Гюнтер, анализируя создание мифа 1930-х годов о советских

летчиках («сталинских соколах»), отмечает, что в средствах массовой

информации того времени постоянно подчеркивалась мысль о том, что летчики

– сыновья не только Сталина, «великого отца», но и «матери» Родины (страны,

родной земли, Москвы). «Как нежная мать, – говорится в передовице

«Правды», – следила страна за полетом своих сынов, радовалась успехам

летчиков и с нетерпением ждала от них сведений… Как бензин питает мотор

самолета, так сердца летчиков питались той чудесной силой, которую слала

им родина-мать».

Так Большая Семья стала полной: «отец» Сталин, его героические «сыны»

и присоединившаяся к ним «мать». «Отец» строг, «мать» – нежна, и это создает

атмосферу Большой Семьи. И если «отец» занят воспитанием, закалкой

«сыновей», то «мать» дает им те ценности, которые может дать семья малая, то,

что лежит в сфере эмоциональной, биологической. Так политико-идеологическая

Большая Семья была поставлена над естественнобиологическими Малыми

Семьями (вспомним Павлика Морозова) [2; 125].

Однако не будем спешить с выводами о том, что миф о Большой Семье –

это целиком изобретение советской идеологии. Безусловно, он не имел бы

такого успеха и такой длительной жизни, если бы не имел достаточно долгой

традиции. Действительно, заглянув в давнюю и не очень давнюю историю

(сказки, пословицы, предания и пр.), мы обнаружим там и устойчивое

обращение «царь-батюшка», и пословицы типа «Родина – мать, умей за нее

постоять», и зафиксированное в летописях: Мономах спешил также

благодеяниями человеколюбивого законодательства утвердить свое право на

имя отца народного [4; 171].

Корни этих и подобных метафор уходят в мифологическое прошлое

народа и имеют биологическое обоснование.

17

Среди всех живых существ только люди сознают свою родословную, и

сознают ее раньше всего. Категории родства (сперва «мать», «дядя», «бабушка»,

«брат», «сестра», затем – «отец», «дед», «дядя по отцу» и т.д.) – первые

полноценные понятия, употребляемые людьми. Только люди знают и

классифицируют родственные отношения. Это знание существует издревле: оно

не изгладится и не потеряет смысла, покуда человек остается человеком. Оно

является предпосылкой представления о том, что Homo sapiens – это не просто

биологический вид, но семья народов, преемственный род человеческий.

Мифологические воззрения на жизнь во всем ее богатстве выразились в

одном из вариантов мирового дерева – древе жизни. В мифах древо жизни чаще

всего соотносится с женским плодотворящим началом. Оно произрастает

посреди блаженных садов из тела матери-земли, пронизывая ее корнями.

Мифологическое древо жизни превратилось в символ генеалогии рода –

родословное дерево, чьи корни принадлежат предкам. Родословное дерево

демонстрирует связь поколений. Божеством нарождающихся людей долгое

время считался Род, с которым соотносилось представление о происхождении

людей от одного первопредка [7; 171].

Можно выделить три простейших нравственно-социальных требования,

которые были известны уже самым древним, самым примитивным

сообществам и которые разделяются всеми без исключения представителями

вида Homo sapiens, где бы и в какую бы эпоху эти требования ни обретались.

Это, во-первых, абсолютный запрет на кровосмесительство; во-вторых,

абсолютный запрет на убийство соплеменника (в дальнейшем – сородича,

близкого); в-третьих, требование поддержания жизни (прокормления) любого

из соплеменников, независимо от его физической приспособленности к жизни.

Ср.: Каждый был доволен; каждый целовал святой крест, говорят: да будет

земля Русская общим для нас отечеством, а кто восстанет на брата, на

того мы все восстанем. Добрый народ радовался согласию своих государей,

которые обнялись братски и разъехались друзьями [4; 161].

18

Развитая мораль не отменяет ни одного из древнейших нравственных

требований. Кровосмесительство, убийство отца или брата, согласие на

голодную смерть неудачливого или увечного родственника вызывают у

человека нового времени тот же священный ужас, что и у древнего нашего

предка. Простейшие нравственные запреты образуют незыблемый фундамент,

на которым строится все многообразие более поздних моральных ценностей и

норм: Сонмы изветников, если не всегда награждаемых, то всегда свободных

от наказания за ложь и клевету, стремились к царским палатам из домов

боярских и хижин, из монастырей и церквей: слуги доносили на господ, иноки,

попы, дьячки, просвирницы – на людей всякого звания, – самые жены – на

мужей, самые дети – на отцов, к ужасу человечества! [4; 702].

В русской мифологии, помимо семейных предков, почитался

родоначальник первобытного коллектива – царь, являвшийся мифическим

воплощением единства рода. Образ царя-батюшки сложился из представления

о нем как наместнике бога.

В «Истории государства Российского» при описании событий конца

ХVI века Россия представлена сиротой, лишившейся отца – царя и

возлагающей надежды на мать – царицу: Слезы лилися; но и чиновники и

граждане, подобно боярам, с живейшим усердием клялись в верности к

любимой царице-матери, которая еще спасала Россию от сиротства

совершенного; В пятницу, 17 февраля, открылась в Кремле дума земская, или

государственный собор … Казалось, что все ждали одного: как сироты,

найти скорее отца – и знали, в ком его искать; И в то самое мгновение, по

данному знаку, все бесчисленное множество людей, в келиях, в ограде, вне

монастыря, упало на колена с воплем неслыханным: все требовали царя,

отца, Бориса! [4; 683].

В эпохи социальных потрясений (например, в наше время) Большая

Семья предстает неполной. В такие периоды Россия – сирота, вдова: –

Охаживай, ребята, наше царство-государство: она незамужняя! – Она девка

иль вдова? – спросил на ходу танца окрестный гость (А. Платонов

19

«Чевенгур»); Государство наше – вдова слишком самолюбивая и крутая

(Ю. Галкин, В. Стеценко); То ли жена Россия, то ль вдовица. Куда ни глянь –

хозяйской нет руки: Худая кровля, капает водица В пустые миски – впору выть

с тоски (Л. Савинская).

В настоящее время прежний миф о Большой многонациональной Семье

разрушен. «Семейный» статус России неясен, однако она по-прежнему является

матерью в сознании большинства россиян. Ситуация не нова, такое уже было в

начале прошлого века: От этой России временами хотелось бежать без

оглядки. Но редко кто на это решался. Ведь нищенку мать любят и в горьком

ее унижении (К. Паустовский).

Новый миф будет создан. Как тонко заметил Н.М. Карамзин, народы

любят историю. И вымыслы нравятся; но для полного удовольствия должно

обманывать себя и думать, что они истина [4; 32].

Список литературы:

1. Гачев Г.Д. Национальные образы мира / Г.Д. Гачев. М., 1995.

2. Гюнтер Х. «Сталинские соколы» (Анализ мифа 30-х годов) / Х. Гюнтер //

Вопросы литературы. 1998. № 11–12. С. 122–141.

3. Илюхина Н.А. Образ в лексико-семантическом аспекте / Н.А. Илюхина.

Самара, 1998.

4. Карамзин Н.М. Предания веков / Н.М. Карамзин. М., 1988.

5. Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России / С.М. Соловьев. М., 1989.

6. Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале: Когнитивное исследование

политической метафоры (1991–2000): Монография / А.П. Чудинов.

Екатеринбург, 2001.

7. Шуклин В.В. Мифы русского народа / В.В. Шуклин. Екатеринбург, 1995.

20

Е. Виноградова,

Т.В. Попова

Прилагательное гламурный

как одно из ключевых слов ХХ–ХХI вв.

Слово гламур, едва появившись в нашей речи, быстро «врастает» в

современный русский язык, пускает корни и образует новые формы и

однокоренные слова: гламурный, гламурненький, гламурьё, гламурно,

гламурненько, по-гламурному и под. Выходит журнал «Гламур», на радио

«Маяк» существует передача «Гламур не для дур». Возможно, активное

распространение этого субстантива и однокоренных производных обусловлено

его фоносемантической привлекательностью или тем, что существительное

гламур созвучно французскому L'amour (фр. «любовь»). Слово гламур и

образованное от него прилагательное гламурный сейчас так же популярны, как

некогда перестройка, ускорение и гласность. Можно ли отнести эти лексемы к

ключевым словам конца ХХ – начала ХХI вв.?

Обостренный интерес лингвистов к проблеме человеческого фактора в

языке повлиял на введение в научный обиход таких понятий, как национальный

русский менталитет и его ключевые слова. Термин ключевые слова, широко

применяемый поначалу в литературоведении и психологии, постепенно

перешел и в лингвистику. Ю.Н. Караулов использует это понятие при анализе

текста художественного произведения, принимая во внимание такие признаки

слов, как частотность, особенности семантики, значимость в построении

сюжета. Он полагает, что «ключевыми словами», на которые опирается

рефлексия читателя, служат такие множества слов, которые обладают

свойством образовывать смысловое сгущение, своеобразное семантико-

тематическое поле, но поле, релевантное только в данном тексте, объединенном

темой и основной идеей произведения [2].

21

«Ключевыми», по мнению других исследователей, следует считать слова,

обозначающие явления и понятия, находящиеся в фокусе социального внимания.

Е.А. Земская [1] выделила признаки ключевых слов: это слова, которые:

� находятся в фокусе социального внимания, то есть они выражают

важные для данного времени периода концепты;

� обладают высокой частотой употребления;

� обладают семантической емкостью, то есть легко обрастают

новыми значениями;

� обладают словообразовательной активностью, то есть мотивируют

не одиночные новообразования, а группы последних.

Обладают ли этими признаками слова гламур и гламурный? Ответ на этот

вопрос возможен после анализа употреблений данных лексем. Материалом для

данной работы послужили результаты поиска в поисковых системах Yandex,

Google. Объектом исследования стали словосочетания с прилагательным

гламурный, выделенные по результатам поиска. Предметом исследования

послужили изменения лексического значения и сферы употребления

прилагательного «гламурный».

Истолкование этих слов присутствует далеко не во всех словарях

современного русского языка, так как гламур и гламурный появились

относительно недавно. В большинстве словарей приводится отсылочное

толкование: прилагательное гламурный образовано от существительного

гламур, которое пришло в русский язык из английского языка.

Английское слово Glamour имеет следующие значения:

1) чары, волшебство;

2) романтический ореол;

3) эффектный, шикарный;

4) зачаровать, околдовать, пленить.

Вместе с тем у него имеются и французские корни: в средние века оно

попало в английский язык именно из французского. Изначально это был

вариант слова grammar (от фр. grammaire) «грамматика», «книга». (Кстати, в

22

русском есть однокоренное устаревшее слово гримуар, что значит «волшебная

книга», «книга заклинаний».) Французские корни гламура видит Елена

СУПРУН, дизайнер: «Что такое гламур? Для меня это слово не идентично его

расплывчатому переводу с английского. Мне ближе его более точный

французский вариант – tres chic, то есть «очень шикарно». Это нечто особенное,

что есть внутри человека, то, что выделяет его из толпы. Понятие «гламур»

лучше всего раскрывается на примере людей, которые им обладают. Это

голливудские звезды 20–30-х гг., это дивы 50-х. Допустим, Элизабет Тейлор.

Она была гламурна в своей блистательной молодости и осталась таковой в

старости, когда потеряла форму, стала толстой. А вот в Мэрилин Монро, на

мой взгляд, не было гламура, хоть она и была звездой. Русский гламур – это

личности. Прежде всего – Рената Литвинова, она гламурна во всех своих

проявлениях: манеры, голос, движения, стиль. Ингеборга Дапкунайте тоже,

бесспорно, гламурна. Хочу подчеркнуть, что одежда, даже самая модная и

красивая, не может заменить гламурность. Если человек ею не обладает, не

спасет никакое платье».

Анализ семантико-этимологических корней слова гламур позволяет

предположить, что историко-семантическое развитие этого слова может

выглядеть примерно следующим образом: «грамматика» – «книга» – «книга

заклинаний» – «колдовство, чары» – «очарование, шарм, эффектность,

блистательность».

Эта цепочка значений позволяет объяснить особенности употребления

данного субстантива в современном русском языке. В современном понимании

glamour – это неотразимое очарование, волнующая романтичность,

недоступность и соблазнительность. Это значение отражено и в словаре

иностранных слов: гламурный (англ. glamourous – обаятельный < glamour –

чары, волшебство) – это эффектный, шикарный, одетый в стиле блистательной

элиты Голливуда. По мнению А. Волочковой, экстравагантность, нарушение

стереотипов, креативность – яркие особенности гламурного человека: «Гламур

ассоциируется у меня с чем-то вычурным, специфическим, резко

23

выделяющимся из толпы. Гламурный человек всегда привлекает взгляд.

Считаю ли я себя гламурной женщиной? Отчасти – да. Выражается это в том,

что я могу ломать стереотипы, в моей смелости и независимости. Если брать

одежду как критерий гламура, то она должна быть близка к экстравагантности

– допустим, кринолин или корсет. Но, полагаю, даже если бы я надела обычные

джинсы с топом, то не стала бы менее гламурной по той простой причине, что

для меня такая одежда необычна – следовательно, я чувствовала бы себя по-

особенному. Так же меня воспринимали бы и окружающие».

Словарь Вебстера даёт толкование слова гламур, более близкое к

исконному, «английскому»: это «ускользающая, загадочно-волнующая и

зачастую иллюзорная привлекательность, которая будоражит воображение и

разжигает вкус к неожиданному, красочному или экзотическому; странно-

соблазнительная атмосфера романтического волшебства, неодолимо-

магнетического очарования; личное очарование в сочетании с необыкновенной

физической и сексуальной привлекательностью».

В настоящее время появилось большое количество словосочетаний с

прилагательным гламурный, которые позволяют выявить основные сферы его

денотативно-референциальной отнесенности. В зависмости от значения

словосочетания (и прежде всего – имени существительного, с которым

сочетается анализируемое прилагательное) выделены 4 группы объектов, к

которым приложимо понятие гламурный:

1) общие понятия гламурного стиля;

2) люди, которые следуют стандартам гламурного стиля жизни;

3) атрибуты-вещи гламурного стиля;

4) гламурные места и связанные с ними действия, процессы.

I. Общие понятия гламурного стиля: гламурный мир, гламурный стиль,

гламурный образ жизни, гламурное дно.

Гламурный мир («Гламурный мир всё больше проникает в сердца и души

наших соотечественников») – это новая философия и стиль жизни со своими

законами и правилами, попасть в него мнее сложно, чем сделать себе в нём имя.

24

Гламурный образ («Гламурный образ – субстанция очень нежная и

хрупкая, создавать ее – долго и сложно, а разрушить можно в один момент») –

цельный образ, который без устали придумывают, создают и воплощают.

Причем в кино над этим трудится целая съемочная бригада – сценарист,

режиссер, оператор, монтажер. В реальной жизни команда ничуть не меньше:

косметолог, массажист, тренер по фитнесу, парикмахер, стилист. Каждый из

них вносит свою толику в создание нашего неповторимого гламурного «я».

Гламурный стиль («И неудивительно, если к гламурным девушкам

отношение в нашем обществе, даже тусовочном, весьма скептическое, если

вместо гламурного стиля ты одеваешься как пугало») – стиль, который

предопределяет, прежде всего, блеск, страсть и, самое главное, соблазнительную

женственность, сложные одежды и при этом позитивное настроение.

Гламурный образ жизни воплощается в гламурных поговорках: Дорог

лобстер ко Христову дню; На чужом Bentley в рай въехать; Ни в Барвиху, ни в

Красную Армию!; Барсеткой стразы околачивать; Без труда не вытщишь

подругу из Prada; Чужой коттедж – потемки; Семь раз коктейль, один –

Собчак; Скажем дружно: «Устриц нужно!» Эти поговорки имеют шутливый,

некоторые даже грубоватый оттенок, они отражают поведение гламурных людей.

Гламурные ГОСТы («Трудно вывести правила, соблюдение которых

приведет вас на вершину гламурного олимпа») – некие стандарты жизни

светского общества.

II. Люди, которые следуют стандартам гламурного стиля жизни:

гламурная девушка, гламурный врач, гламурный подонок и др.

Гламурный персонаж («Неверно говорить «гламурный человек», надо

говорить именно «персонаж», ведь это цельный образ, который без устали

придумывают, создают и воплощают») – человек, гламурный во всём: в одежде,

в разговоре, в выборе досуга.

Гламурная девушка («Ночные клубы, блестящие волосы, кольца с

камнями, безупречный маникюр, изящный наряд по последней моде,

ухоженное лицо и фигура … – перед нами гламурная девушка, сошедшая с

25

обложки журнала») – обычно это девушка, которая всех очаровывает,

околдовывает, пленит, она соблазнительна, эффектна, красива, модна и

шикарна. У многих гламурных девушек нашего времени есть проблемы с

личной жизнью: у гламурных девушек, как правило, не бывает настоящих

подруг, исключение – подруги, которые не уступают им в гламурности.

Гламурная дива («Для гламурной дивы подходят платья Шанель, они

никогда не выходят из моды») – девушка, безупречная во всех отношениях, она

выглядит роскошно во всех нарядах. Словосочетание отражает самую вершину

гламурной жизни. Чтобы стать этой дивой, нужно многое испытать и пройти.

Девушку, которую можно назвать гламурной дивой, уважают и восхищаются ею.

Гламурная дама («Самой гламурной дамой 2004 года была признана

Кристина Агилера, далее следовали Кира Найтли, Элизабет Джаггер, Шарон

Осборн и другие») – женщина, которая обладает ярким образом,

ухоженностью, выдающейся красотой, знанием о том, что она лучшая.

Гламурные люди («Гламурные люди имеют свои пристрастия, которые

постоянно меняются») – люди, которые одеваются в самых дорогих бутиках,

от самых модных Кутюрье, слушают популярных артистов, приглашаемых

на закрытые вечеринки, читают новинки современных и популярных

авторов, интересуются изобразительным искусством, проводят время на

светских вечеринках.

Гламурный подонок («И в глубине души офисный планктон мечтает стать

гламурным подонком, ничего плохого, опять же, в этой мечте нет, просто

гламурное дно – это очень комфортное место») – это молодой человек, который

постоянно обращает на себя внимание, ведёт себя эпатажно, не придерживается

каких-либо правил поведения, очень модный.

Гламурный персональный врач (переносное значение) («Гламурный

персональный врач будет приезжать к тебе в любое время суток, реагировать на

каждый твой чих, ласково говорить «Как там наше сердечко? Опять

тахикардийка?»)– врач с большим опытом и стажем, научное звание которого

не ниже кандидата медицинских наук. Это словосочетание, как и предыдущее,

26

имеет явный иронически-неодобрительный оттенок, многие думают, что это

очередные «причуды» богатых людей, нерациональная трата денег, «показуха».

III. Атрибуты гламурного стиля жизни: гламурные штучки, гламурное

фото, гламурная мочалка и др.

Гламурные штучки («Духи серии Glamоur, сверхсекретные ароматы и

гламурные штучки») – всё самое модное, раскованное, стильное, дерзкое и

всегда действующее.

Гламурные духи («Воспользовавшись гламурными духами с ферромоном

можно почувствовать себя, если не Казановой и Женщиной-Вамп, то хотя бы

соблазнительным или соблазнительной») – духи, которые содержат аромат

раскованности, желания тусоваться, знакомиться.

Гламурное фото (англ. glamour photо) («Гламурное фото можно встретить

на страницах некоторых журналов») отсылает прежде всего к определённому

жанру фотографии, когда внешность модели важнее, чем то, что на ней.

Обычное заблуждение состоит в том, что гламурная фотография должна

включать элементы обнажённости, на самом деле гламурная фотография может

представлять как обнажённую модель, так и в вечернем наряде, отличительным

признаком ее остаётся именно фокус на модель, а не на гардероб.

Гламурная мочалка («На прилавке магазина лежала гламурная мочалка.

Здесь есть оттенок иронии») – ярко-оранжевая мочалка, необычная по форме.

IV. Гламурные места и связанные с ними действия

Гламурные места («Лыжи зимой – в Куршевеле и Санкт-Морице, начало

весеннего сезона – на Сардинии, август – в Сан-Тропе и Монако, Экономический

форум – в Лондоне, Неделя моды – в Париже и Милане») – это самые известные

и модные места, которые посещают богатые и гламурные люди.

Гламурный ресторан («Самый гламурный ресторан Москвы — кафе

«Аист» – расположился на углу Большой и Малой Бронных улиц, в 200 м от

центрального «Макдоналдса». Вечером в пятницу на этом перекрестке случаются

недюжинные пробки: половину проезжей части занимают припаркованные

автомобили посетителей «Аиста» последних моделей Mercedes, Bentley и ручной

27

работы, со вставками из карельской березы, BMW X5») - это ресторан, в котором

собираются сливки общества: известные люди, олигархи, бизнесмены, модная

богатая молодежь. При этом совсем не обязательно, что люди приходят

поужинать, скорее – для того, чтобы посмотреть друг на друга, пообщаться.

Гламурная тусовка («В гламурной тусовке каждый день светит

искусственное солнце соляриев, расшаркиваются услужливые официанты, и

вокруг – лишь приятно пахнущие модники») – вечеринки, которые проходят в

самых модных и популярных местах.

Гламурные похороны («Гламурные похороны молодого артиста,

выпускника «Фабрики звезд» Ратмира Шишкова, подружки которого устроили

из церемонии настоящий показ мод») – похороны человека, принадлежащего к

модной тусовке золотой молодежи, которые могут превратиться в шоу, в

частности – в показ мод.

Анализ особенностей современного употребления прилагательного

гламурный показывает, что его статус, вероятно, соответствует понятию

ключевых слов текущего момента, введенного в лингвистику

Т.В. Шмелевой [4]: это слово высокочастотно, находится в фокусе социального

внимания и характеризует жизнь постсоветского общества рубежа веков.

Оно концептуально только для определенного времени, поскольку

несколько искусственно: по мнению кинорежиссера Т. Кеосаяна, «гламур –

это нечто наносное, придуманное модными брендами для популяризации

своей продукции. На эти цели направлена мощная пиар-машина,

действующая в основном через глянцевые журналы. Они – проводники

гламура. Они диктуют, что модно и стильно. Они продают образ жизни,

придуманный маркетологами на Западе.

Мир гламура имеет мало общего с реальностью. Я точно знаю, что так

называемые гламурные персонажи в жизни никогда не принимают таких

неестественных поз, в каких их фотографируют. Они никогда так не говорят,

как на гламурных мероприятиях.

28

Гламур – это некая игра. В ней нет ничего плохого, если ею не увлекаться

всерьез, если, условно говоря, не продавать родину и себя ради того, чтобы

жить в гламурном иллюзорном мире. Беда в том, что политика гламура

агрессивна. Он буквально заставляет людей испытывать желание жить по-

гламурному. Если же им это не удается, они начинают чувствовать, что как-то

неправильно живут, чего-то недополучают. Полная ерунда».

Несмотря на это, внимание к ключевым словам определенного времени

важно при изучении активных процессов, происходящих в современном

русском языке: именно они в конечном счете определяют основные

направления его развития.

Список литературы:

1. Земская Е.А. Русский язык конца XX столетия (1985–1995) // Земская Е.А.

Активные процессы современного словопроизводства: ключевые слова как

базовые основы словопроизводства. М., 1996.

2. Караулов Ю.Н. Словарь Пушкина и эволюция русской языковой

способности / Ю.Н. Караулов. М., 1992.

3. Попова Т.В. О деривационном потенциале ключевых слов перестройки /

Т.В. Попова // Попова Т.В. Функциональная семантика слова / Т.В. Попова.

Екатеринбург, 1994.

4. Шмелёва Т.В. Ключевые слова текущего момента / Т.В. Шмелёва //

Collegium. 1993. № 1.

5. http://kiwi.kolomnaonline.ru/index

6. www.thefreedictionary.com

7. www. glamurno.info

8. http://www.sostav.ru/news

9. http://www.ladogda.com/glamour

10. http://www.compromat.ru/main/prismi/ kremlyad

11. http://www.arabio.ru/glamur/glamur_style

12. http://ru.wikipedia.org

29

А.С. Дёмышева

Идеографическое описание лексической системы языка как отражение

лексической картины мира младшего школьника

В работе по развитию языковой личности младшего школьника в

процессе лингвистического образования одним из направлений является

формирование словаря ребенка с опорой на идеографический подход и

закономерности познания ребенком действительности.

Идеография возникла как самый первый и простейший вариант письма,

основанного на непосредственном изображении предмета в иероглифической

форме. Сам термин «идеография» указывает на способность передавать

отвлеченные понятия («idea» – от греческого «идея», «понятие», а

«идеография» в буквальном смысле переводится как «письмо идеями»).

Важнейшим отличием идеографии от пиктографии является то, что рисунок-

идеограмма передает не только конкретное понятие, но и сходное с ним

ощущение, явление.

С помощью идеограмм еще с древних времен человек пытался

систематизировать и структурировать свои представления об окружающей

его действительности. Развитие идеографического письма, то есть процесс

укрепления и упорядочивания знаков-идеограмм в определенную систему,

шло на протяжении тысячелетий.

В настоящее время идеографический подход в описании картины мира

получил реализацию в лингвистике и в частности в лексикологии. Слово,

лексема выступает как единица обобщающего характера, часто как

репрезентация концепта, единицы лексикологии являются знаками связи,

устанавливаемой нашим мышлением между комплексами звуков

человеческой речи и тем, что этими комплексами названо в окружающем

мире, как номинация объектов действительности.

30

Под идеографическим подходом будем понимать отражение в

словарной работе способов структурирования действительности, в основе

которого лежит описание лексики с опорой на группы слов, объединенных

общим понятием (идеей), связанных с одним фрагментом действительности.

Необходимость единой классификации понятийного содержания лексики

не вызывает сомнения. Так, В.В. Морковкин утверждал, что «несмотря на свою

многоликость, многоплановость, реальный мир, опосредованно отражающийся

в лексике, един. Все события, предметы, процессы могут рассматриваться как

проявления движущейся материи… Коррелятором единого мира в познании

является единое знание, закрепленное в понятиях. Одной из форм фиксации

понятий является лексика языка. Значит, содержательная, понятийная сторона

лексики может быть систематизирована по типу и подобию систематизации

событий, предметов и процессов реального мира» [2; 51]. Таким образом,

идеографический подход в описании лексики дает возможность вычленить

отдельные фрагменты картины мира в сознании человека.

Лексическая система – это не просто структурированная совокупность

отдельных слов, а система взаимосвязанных, пересекающихся классов слов

разного объема и характера. Именно поэтому процесс словарной работы в

начальной школе мы рассматриваем с учетом лексико-семантических групп

слов, под которыми, вслед за Э.В. Кузнецовой, мы будем понимать

определенный «класс слов одной части речи, имеющих в своих значениях

достаточно общий интегральный семантический компонент и типовые

уточняющие (дифференциальные) компоненты, а также характеризующиеся

сходством сочетаемости и широким развитием функциональной

эквивалентности и регулярной многозначности» [1].

Все возможные лексико-семантические группы слов, выделяемые в

начальной школе, можно условно разделить на группы, относящиеся к бытовому

словарю ребенка, природоведческому словарю, обществоведческому словарю и

эмоционально-оценочной лексике. В каждый такой блок может входить

несколько групп. Так, например, в природоведческий словарь можно отнести

31

явления неживой природы, растения, животные. Все многообразие лексико-

семантических групп и слов, входящих в них, обусловливает необходимость

систематизации и упорядочивания словаря ребенка, фрагментов языковой

картины мира в его языковом сознании.

В младшем школьном возрасте знания ребенка сохраняются в

упорядоченном виде целыми группами слов, относящимися к различным

сферам житейского опыта. Данные группы формируют в сознании ребенка

фрагменты картины мира, которые отражаются в его словаре. Отсюда

возникает необходимость целенаправленной словарной работы по

систематизации представлений ребенка об окружающей его действительности.

Словарный состав языка рассматривается как система лексических единиц,

связанных друг с другом через принадлежность к определенным классам слов.

Основу содержания работы над словарным запасом младшего школьника

составляют лексико-семантические группы слов, которые и являются

отражением идеографического подхода в процессе словарной работы в

начальной школе.

Структура словаря ребенка обеспечивается совокупностью лексико-

семантических групп, в основе выделения которых лежат категориальные

семы. Соответственно структура лексико-семантической группы – это

совокупность слов в тех значениях, которые содержат соответствующую

категориальную сему.

Отбор лексико-семантических групп слов для работы в начальной

школе основывается на двух принципах:

1. социально-коммуникативный принцип, основанный на «социальном

заказе» общества;

2. межпредметно-коммуникативный принцип, основанный на специфике

обучения младшего школьника.

Группы слов, отобранные по социально-коммуникативному принципу,

необходимы для успешного общения человека, попадающего в различные

социальные группы или социальные сферы. Человек должен владеть

32

необходимым набором лексики, обслуживающей каждую из сфер

коммуникации. Для младшего школьника к таким группам слов будут

относиться группы, обозначающие бытовую сферу, окружающую ребенка.

Межпредметные связи, наиболее тесно проявляющиеся в начальных

классах, нашли свое отражение в межпредметно-коммуникативном принципе

отбора лексических единиц. Между дисциплинами существуют целевые и

содержательные совпадения, которые выражаются в форме межпредметного

материала. Например, в процессе знакомства с Родиной в курсе

«Окружающий мир» ребенок усваивает лексику, описывающую родную

страну, на уроках музыкального образования и художественного труда дети

усваивают лексику, относящуюся к искусству.

Лексика младшего школьника специфична и связана с его возрастными

особенностями. В основе каждой лексико-семантической группы лежат

категориально-лексические семы, выполняющие в семных структурах слов

роль ближайших уточнителей, конкретизаторов. На наш взгляд в рамках

начального образования целесообразно ограничиться только лексикой с

предметным значением, поэтому все лексико-семантические группы слов

будут относиться к именам существительным. В рамках данной части речи

категориально-лексическая сема предметности уточняется с помощью

категориальных сем типов предметов. Так, например, группа лексики,

обозначающая профессии, имеет категориальную сему человек.

Таким образом, работа над лексико-семантическими группами слов,

отражающих отдельные фрагменты действительности, нашла свое отражение

в языковом сознании младшего школьника в рамках лингвистического

образования.

Список литературы:

1. Лексико-семантические группы русских глаголов / под ред.

Э.В. Кузнецовой. Иркутск, 1989.

2. Морковкин В.В. Идеографические словари / В.В. Морковкин. М., 1970.

33

В. Душин,

Т.В. Попова

Неологизмы и окказионализмы в фильмах, переведенных

Д. Пучковым (Гоблином)

Дмитрий Пучков, известный под творческим псевдонимом Гоблин, –

достаточно известный в России переводчик фильмов. Его переводы отличаются

максимальной точностью, корректностью и выгодно отличаются от

безграмотных подделок, которыми наполнен российский рынок.

В 90-е годы прошлого века Дмитрий стал одним из первых энтузиастов,

решивших более точно перевести речь героев зарубежного фильма. Его первой

работой стала кинокартина Брайна де Пальма «Путь Карлито». Но, поскольку

накладывать русский перевод на оригинал фильма было технически сложно, он

в скором времени прекратил свою деятельность. Дмитрий Пучков вновь

обратился к своему старому хобби – переводу фильмов – в начале третьего

тысячелетия, в эпоху современных технологий, когда монтировать и озвучивать

фильмы в техническом плане стало гораздо легче.

Фильмы, озвученные и переведенные Дмитрием Пучковым, стали

известны широкому зрителю около шести лет назад под маркой «Правильные

переводы Гоблина от студии «Полный Пэ». Его работы отличаются

максимальным соответствием оригинальному тексту фильма.

Для своих друзей Дмитрий Пучков сделал шуточные переводы

зарубежной киноленты «Матрица» и трилогии «Властелин колец», которые

разошлись через интернет по всей стране и стремительно набрали

популярность среди зрителей. Они представляют собой пародии на

отечественные кинопереводы и исполнены в традициях непрофессиональных

переводчиков, чьи голоса звучат за кадром. Озвучивая пародии, Гоблин в корне

меняет диалоги и сюжет фильма, используя разговорную, жаргонную,

34

сленговую речь. Самыми известными фильмами этого жанра являются «Братва

и кольцо» и «Две сорванные башни».

Просматривая киноленты, в которых Гоблин исказил сюжет со

свойственным ему юмором, можно заметить, что его переводы отражают

многие тенденции современной речи. Дмитрий активно использует

вульгаризмы, варваризмы, молодежный и криминальный сленг, неологизмы, а

также создает свои, авторские, новообразования – окказионализмы. Именно

неологизмы и окказионализмы переводов двух фильмов Гоблина – «Братва и

кольцо» и «Две сорванные башни» – являются объектом данного исследования.

Они были извлечены в результате просмотра фильмов и лингвистического

анализа их речевой составляющей.

Анализ научной литературы, посвященной активным процессам в

современном русском языке, обнаружил, что современная эпоха политических

и экономических преобразований обусловила значительные изменения речи

носителей русского языка. Отсутствие идеологических рамок, слабая роль

общественных институтов раскрепостили носителей русского языка, привели к

ослаблению «внутреннего цензора». Как следствие, для речи стали характерны

такие черты, как вульгаризация, эвфемизация и обилие всевозможных

новообразований (так называемый «номинативно-неологический бум»).

Многие исследователи отмечают, что наиболее ярко эти особенности

проявляются в современных средствах массовой информации, литературе,

музыке и киноискусстве.

Фильмы с намеренно-искаженным переводам Гоблина не стали

исключением. Приведенные выше активные процессы в современной речи

(неологический бум, эвфиминизация речи и ее вульгаризация) очень ярко

проявляются в переводах фильмов Дмитрия Пучкова. Вульгаризация речи и ее

сознательная эвфеминизация в текстах Гоблина отражают реальное состояние

речи, в частности разговорной речи и молодежного сленга. Но на его переводы

очень сильно повлиял и неологический бум, который привел к созданию

переводчиком множества неологизмов и окказионализмов.

35

Анализ текстов 2-х фильмов, переведенных Гоблином, позволил выявить

46 новообразований. Чтобы слово или фразеологизм были признаны

новообразованиями, они должны соответствовать следующим критериям:

– существовать в определенный период языка (в последние 10 лет) и

отсутствовать в предшествующий период;

– быть новыми для молодежного сленга, который является основой речи

Гоблина в анализируемых фильмах.

Соответствие слова или фразеологизма названным критериям

проверялось с помощью толкового словаря русского языка С.И. Ожегова и

Н.Ю. Шведовой и словаря криминального сленга: отсутствие слова в словарях

позволяло отнести их к новообразованиям.

Анализ 46 выделенных новообразований позволил разделить их на три

группы: неосемемы, неолексемы и неофраземы. Количество неосемем

составило 18 единиц, неолексем – 18, а неофразем – 10.

Примером неосемем могут быть следующие единицы: задарить,

напарить, хобот, Мордовия и под. Так, толковый словарь русского языка

С.И. Ожегова фиксирует у глагола задарить значение «сделать много

подарков, а также подкупить подарками». Но в предложении «И девять колец

задарили расе людей» слово задарить имеет иное значение – «дать, передать в

качестве подарка», что делает синонимичным глаголу подарить.

Глагол напарить в словаре С.И. Ожегова имеет значения: «1. Что и чего.

Паря, наготовить. 2. кого-что. Попарить хорошо (разг.)». Из текста перевода

фильма («А потом нашелся умник и всех напарил») следует, что слово

напарить получило новое лексическое значение: «обмануть, обвести вокруг

пальца», не зафиксированное словарями современного русского языка.

Ярким примером неосемемы является субстантив хобот. В переводе

фильма оно употребляется в следующем контексте: «И чтобы тише, хоботы, а

то собаку разбудите». В фильме хоботами герои фильма называют

выдуманных существ, хоббитов. Данный неологизм образован автором на

основе фонетического сходства слов хобот и хоббит.

36

Один из главных отрицательных персонажей фильма в кульминационный

момент произносит фразу: «На фиг мне твои пионеры сплющились». В

толковом словаре Д.Н. Ушакова глагол сплющиться имеет значение «От удара

или давления сдавиться с боков, стянуться, сделаться плоским». В приведенном

выше предложении слово сплющиться обладает иным значением,

синонимичным значению глагола понадобиться. И в этом случае старое слово

приобретает новое значение.

Автор часто переосмысляет известные узуальные слова, в том числе

имена собственные, например, название области Мордовия: «В землях

Мордовии, на черной горе стоит башня». В большом энциклопедическом

словаре дается следующее определение слову Мордовия: «Одна из республик в

Российской Федерации». В фильме под Мордовией понимается

территориальную часть Среднеземья – Мордор. Новое значение субстантив

Мордовия приобретает благодаря фонетическому сходству со словом Мордор.

Происходит ремотивация узуального слова.

Ряд новообразований Гоблина строится по принципу реэтимологизации

(восстановления внутренней форы, первичного, этимологического

мотивировочного признака) слова. Например, субстантив суперстар в

предложении «Я очень стар, суперстар». Слово образовано от английского

superstar, имеющего лексическое значение «Очень популярный среди широких

масс людей человек искусства». В контексте фильма лексема суперстар

изменила частеречную принадлежность (существительное → прилагательное) и

восстановило исходное лексическое значение «очень старый».

Второй вид неологизмов – неолексемы – столь же частотная и не менее

интересная группа новообразований. Например, глагол законнектиться.

Переводчик проводит аналогию между магическим шаром, с помощью

которого можно заглядывать в будущее, и интернетом и включает в текст

фразу: «Мало ли куда по ошибке законнектимся». Неолексема образована от

английского слова connect, которое переводится как «соединять». Используется

приставочно-суффиксально-постфиксальный способ словообразования:

37

коннект → *коннект-и-ть → * коннектить-ся → за-коннект-и-ть-ся (слова

под знаком /*/ не зафиксированы в словарях и анализируемых текстах). Глагол

законнектиться имеет значение «соединиться с кем-то с помощью интернета».

В речи героев активны эмоционально-экспрессивные суффиксальные

производные. Так, с резким недовольством один героев фильма спрашивает

своего напарника: «Запашину чуешь?». Новое слово запашина образовано

суффиксальным способом словообразования: запах → запаш-ин-а. При его

образовании произошла смена формы рода: с мужского на женский.

Лексическое значение слово запашина – «очень резкий, неприятный запах».

Столь же экспрессивно существительное шпанюки «отдельные

представители шпаны»: «Ходят тут всякие шпанюки», образованное

суффиксальным способом: шпана → шпан-юк. Аналогично неузуальное

образование хрючилово: «И хрючилова какого-нибудь похавать не помешает».

Лексическое значение семантического окказионализма – «пища, пригодная

только для свиней». Окказионализм образован от междометия хрю, которое

обозначает характерный для свиней звук.

Многие лексические окказионализмы образованы способом наложения,

контаминации, «чемоданного словообразования», относящихся к приемам

языковой игры. Например, существительное гульбарий: «С детства хотел

стать ботаником: собирать гульбарии, делать чучела» – имеет почти такое же

лексическое значение, как и слово гербарий (это «гербарий, собираемый в ходе

гульбы – гуляния»), но образовано путем наложения слов гульба и гербарий.

Примером внешнего заимствования являются субстантивы экспириенс и

левел-ап. Эти неолексемы можно выделить из контекста: «Зарезал я его, как

свинью. Заработал много экспириенса и получил левел-ап». Слово экспириенс

образовано от английского experience, которое переводится как «опыт», левел-

ап – от англ. Level up «верхний уровень». Сейчас данные слова распространены в

речи любителей компьютерных игр, в которых требуется переход с одного

уровня на другой в результате накопления опыта, побед, поражений врагов и т.п.

38

К заимствованиям относится и существительное квейк: «Ни фига себе,

чистый квейк!». Субстантив квейк образован от англ. quake «трястись». Но в

фильме Гоблин проводит аналогию между битвой в пещере и видеоигрой

«Quake», основная цель которой – убить всех противников.

В переводах Гоблина встречаются новообразования промежуточные

между заимствованием и собственно словообразованием, например глагол

мастдай: «Карапузы мастдай!» образовано способом сращения двух

английских слов must («должен») и die («умирать»): маст дай → мастдай.

В переводе фильмов часто употребляются и различные фразеологизмы,

многие из которых, как выяснилось в ходе исследования, являются

новообразованиями.

Неофразема «Какой стол, такой и стул» (при широком понимании

фразеологии, т.е. включении в ее состав пословиц и поговорок) образована по

модели пословиц «Как аукнется, так и откликнется», «Какая девка, такая о

ней припевка», «Какие труды, такие и плоды», первая и вторая части которых

связаны причинно-следственными отношениями. В достаточно известном

крылатом выражении «Поздно пить боржоми, когда почки отказали» автор

заменяет один компонент на другой: отказали на отлетели – и получает новую

неофразему «Поздно пить боржоми, когда почки отлетели».

Интересен фразеологизм суррогатный папа («Ваш папа Карло оказался

суррогатным папой»), созданный на базе неофраземы суррогатная мать,

которая имеет значение «женщина, родившая ребенка для других лиц в

результате имплантации ей эмбриона». Лексическое значение нового

фразеолгизма – «мужчина, который без женщины создал ребенка».

Анализ индивидуально-авторских новообразований показал, что из девяти

окказионализмов четыре относятся к нетиповым окказионализмам, образованным

на основе контаминации, два окказионализма являются семантическими, и

оставшиеся три представляют собой фонетический окказионализм,

фразеологический окказионализм и сочетание окказиональных слов.

39

Ярким примером контаминации является слово бабанька. Из контекста

«Давайте, я вас к бабаньке одной отведу? Помоетесь у нее» можно выявить

лексическое значение этого слова – «пожилая женщина, бабушка, у которой есть

баня». Это нетиповой окказионализм (окказионализм третьей степени), в котором

имеет место явление контаминации: баба + банька или бабонька + банька.

Когда герой фильма произносит фразу: «С синим я завязал наглухо», он

подразумевает отнюдь не синий цвет. Лексическое значение новообразования

синий – «алкогольный напиток». Семантический окказионализм синий

генетически связан с тем, что синий цвет традиционно связан с пьянством: см.,

напр., достаточно известные выражения синий нос и синяк.

Анализ лексических новообразований фильмов-пародий Д. Пучкова

обнаружил, что его яркой особенностью является значительно большее, чем в

языке в целом, количество неосемем новых глаголов. Первое обусловлено

вниманием автора к слову, его склонностью к языковой игре в целом, второе –

характером и содержанием фильмов, ярких и достаточно динамичных.

Проанализировав неологизмы и окказионализмы, их семантику и способы

создания, можно предположить, что основной причиной создания Д. Пучковым

новообразований является стремление к усилению эмоциональности текста и

языковой игре. Это необходимо для воздействия на зрителя, для создания

эффекта заражения эмоциями. Учитывая, что основная аудитория фильмов

Гоблина – переполненная эмоциями молодежь, стремящаяся даже в речи

обособиться от старшего поколения, можно утверждать, что употребление в

речи киногероев подобных новообразований является оправданным. Активное

использование лексических новообразований обусловлено также жанровыми

особенностями данных фильмов, являющихся пародийными переложениями

традиционных киножанров.

Список литературы:

1. Валгина Н.С. Активные процессы в современном русском языке /

Н.С. Валгина. М., 2001.

2. Голуб И.Б. Стилистика русского языка / И.Б. Голуб. М., 1997.

40

3. Крысин Л.П. Эвфемизмы в современной русской речи / Л.П. Крысин //

Русистика. 1994. № 1–2.

4. Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка / С.И. Ожегов,

Н.Ю. Шведова. М., 1999.

5. Попова Т.В. Неология и неография современного русского языка /

Т.В. Попова. М., 2004.

6. Сайт Гоблина. Режим доступа: www.oper.ru

7. Словарь криминального сленга. Режим доступа: www.edudic.ru/jar/6192

8. Толковый словарь русского языка: В 4 т. / под ред. Д.Н. Ушакова. М., 1992.

Т.А. Злыденная

Явление омонимии в диалектной глагольной лексике

(на материале говоров Среднего Урала)

Исследование явления лексической омонимии остается актуальным для

современной лингвистической науки. Заметим, что изучение данного явления

ведется в отечественном языкознании, в основном, на материале литературной

формы национального языка. Диалектная лексика недостаточно изучена в

указанном аспекте.

Целью данной статьи является характеристика источников омонимии

глаголов в русских говорах Среднего Урала.

Особенности происхождения уральских говоров определили характер

источников омонимии в данных говорах. Остановимся на методике определения

источника омонимического ряда, которая включает следующие этапы:

1. Используя данные Словаря русских народных говоров (далее – СРНГ)

Ф.П. Филина, определить территорию бытования омонимов: функционируют

омонимы только на территории Урала или используются и в говорах

«метрополии».

41

2. Если омонимический ряд имеет пометы, указывающие на

принадлежность слов к говорам «метрополии», сделать вывод о заимствовании

целого омонимического ряда или его компонентов из той или иной системы

говоров «метрополии».

3. Если омонимы не имеют помет, свидетельствующих о заимствовании

омонимического ряда из первичных говоров, определить (используя семный

метод и рассмотрев словообразовательные связи омонимов), каким путем

образовался тот или иной омонимический ряд на территории Урала –

словообразовательным, семантическим или фонетическим.

В данном исследовании нами были выделены следующие типы

омонимов, образованных лексическим путем:

1. Омонимические ряды, все компоненты которых заимствованы из

первичных говоров «метрополии». Например, пахать 1 (‘мести, смахивать’) –

слово имеет помету в СРНГ Твер., Пск., Ленингр., Арх., Костром., Волог.,

Ярослав., пахать 2 (‘резать хлеб’) – глагол, имеющий в СРНГ помету Влад.,

Костром., Яросл., Вят., Казан., Воронеж., Заволж., Новгород., Пск., Твер., Арх.,

Дон., Тул. Так как данные омонимы очень широко распространены в русских

наречиях, определить, из каких именно говоров заимствован омонимический

ряд, оказывается невозможным.

Дорожить 1 (‘выстругивать рубанком-дорожкой продольные канавки в

кровельных досках’) – в СРНГ омоним указан с пометами Новгор., Костром.,

Арх., Перм., дорожить 2 (‘ловить рыбу дорожкой’) – слово в СРНГ имеет

помету Влад., Волог. Можно предположить, что данный омонимический ряд

образовался в говорах Среднего Урала в результате заимствования

компонентов ряда из разных первичных говоров.

Приставать 1 (‘заступаться’) – слово в СРНГ представлено пометами

Арх., Волог., Вят., приставать 2 (‘делать остановку’) – слово имеет помету в

СРНГ Смол., Арх., Олон., Омск. Следовательно, можно предположить, что

данные омонимы были заимствованы из архангельских говоров.

42

Отводить 1 (‘устраивать, проводить праздники, обрядовые приемы

гостей’) – пометы в СРНГ: Приангар., Том., Краснояр., Иркут., Новосиб.,

Волог., Сиб., Сарат., Вят., Арх., отводить 2 (‘приводить в чувство, в сознание’)

– слово имеет в СРНГ пометы Волог., Арх., Свердл., Том. Можно

предположить, что данный омонимический ряд был заимствован из

севернорусских говоров.

Зорить 1 (‘смотреть, наблюдать’) – слово в СРНГ представлено с

пометами Ярослав., Симб, Волог., Иркут., Вят., Тобол., Тамб., Новгор., зорить

2 (‘доводить до спелости, созревать’) – Ярослав., Моск., Влад., Калин., Том.,

Арх., Твер., Нижегор. Эти омонимы, вероятно, были заимствованы из

ярославских говоров.

Всего к данному типу омонимов в ходе исследования был отнесен

21 омонимический ряд глаголов.

2. Омонимы, образованные в результате заимствования из первичных

говоров одного или нескольких компонентов омонимического ряда:

а) омонимические ряды, в которых одно слово заимствовано из говоров

«метрополии», а другое образовалось в уральских говорах. В эту группу входят,

например, следующие омонимы: выряжать 1 (‘добиваться получения чего-

либо рядясь, торгуясь’) – слово имеет в СРНГ помету Арх., Олон., Вят., Свердл.

и выряжать 2 (‘выделять для какого-либо дела людей’) – слово отмечено в

СРНГ пометой Свердл., т.е. оно было образовано на Урале. Данный

омонимический ряд образовался в говорах Среднего Урала в результате

заимствования одного слова из первичных северорусских говоров, которое

оказалось созвучным слову, образованному на Урале.

Омонимический ряд ботать 1 (‘гнать рыбу к ловушке боталом’) и

ботать 2 (‘выдалбливать лодку’), функционирующий в говорах Среднего

Урала, представлен в СРНГ со следующими территориальными пометами:

ботать 1 – Вят., Пенз., Тамб., Пск., Твер., Новг., Арх., Волог., Казан., Костром.,

Кемер., Челяб., Ярослав., Влад., Сарат., Иван., Рязан.; ботать 2 – Свердл. Таким

образом, данные СРНГ говорят о том, что омонимический ряд образовался в

43

результате формального совпадения в звучании и написании слова,

заимствованного из говоров «метрополии», и слова, образованного на Урале.

Подобным образом можно рассматривать и омонимический ряд крыть 1

(‘бить’), крыть 2 (‘случать’) и крыть 3 (‘находиться в любовной связи’),

который в СРНГ представлен следующим образом: крыть 1 – Яросл., Урал.,

крыть 2 – Ср. Урал, крыть 3 – Ср. Урал. Данный омонимический ряд

образовался в результате заимствования одного слова из говоров «метрополии»,

которое оказалось созвучным словам крыть 2 и крыть 3, образованным на

Урале. Причем между словами крыть 2 и крыть 3 наблюдается смысловая

связь, которая дает возможность предположить, что данные омонимы

образовались в говорах Урала в результате распада полисемии.

Наелозиться 1 (‘наесться’) – слово имеет в СРНГ следующие пометы:

Вят., Новг., Волог., Влад., Тверск., Пск., Оренб., Свердл., наелозиться 2

(‘напудриться, нарумяниться’) – слово приведено в СРНГ с пометой Свердл.

Таким образом, этот омонимический ряд образовался в говорах Среднего Урала

в результате заимствования одного слова из первичных говоров, которое

оказалось созвучным слову, образованному на Урале.

Из состава омонимического ряда обходиться 1 (‘сильно устать от

ходьбы’) и обходиться 2 (‘привыкать’), функционирующих в говорах Среднего

Урала, в СРНГ дано только слово обходиться 1 с пометой Арх., слово

обходиться 2 не отмечено в говорах «метрополии», поэтому, вероятно, оно

было образовано на Урале.

К данному типу омонимов относятся глаголы поддернуть 1 (‘подвезти’) и

поддернуть 2 (‘вставить в беседу осуждающее замечание о ком-либо’). В СРНГ

этот омонимический ряд представлен полностью, но поддернуть 1 имеет

помету Ср. Урал, а поддернуть 2 – Новг., Твер., Перм., Яросл., Волог.

Следовательно, заимствованное из говоров «метрополии» слово поддернуть 2

оказалось созвучным слову поддернуть 1, образованному на Урале.

Аналогичным путем образовался омонимический ряд накататься 1

(‘надвигаться (чаще о тучах)’) – слово имеет в СРНГ помету Том., Алт., Арх.,

44

Влад., Печор., Онеж., Перм. и накататься 2 (‘много работать, устать от

работы’) – слово имеет помету Свердл.

Всего в ходе данного исследования было выделено 32 омонимических

ряда глаголов, образованных в результате заимствования одного компонента их

говоров «метрополии»;

б) вероятно, в особую группу омонимов данного типа следует выделить

омонимические ряды, в каждом из которых один из компонентов ряда был

образован на Урале, а другой, заимствованный из говоров «метрополии»,

претерпевал в системе говоров Среднего Урала различные семантические

изменения. Например, слово назолить 1 (‘засыпав золою, кипятить в ней холст,

пряжу, белье’) было заимствовано из говоров «метрополии» (в СРНГ пометы:

Пск., Свердл., Калуж., Ленингр.), но в системе говоров Среднего Урала это

слово становится многозначным, приобретая значение ‘посыпать золою что-

либо’ (в СРНГ помета Свердл.). Второй компонент данного ряда назолить 2

(‘надоедать’, ‘сделать назло’) был образован на Урале.

Подобный семантический процесс произошел в слове керкать 2. Одно из

значений этого слова (‘издавать крики (о птицах)’) было заимствовано из

первичных говоров (в СРНГ пометы: Тобол., Арх., Вят., Волог., Енис., Амур.) и

на его основе развились в системе уральских говоров другие: ‘предсказывать

беду’, ‘говорить попусту, болтать’, ‘издавать особый горловой звук, кашлять’ (в

СРНГ у этих значений стоят пометы Свердл., Перм.).

Второй компонент данного омонимического ряда керкать 1 (‘окучивать

картофель’) был, видимо, образован на Урале, так как в СРНГ это слово отсутствует.

К данной группе омонимов можно отнести глаголы крепить 1 (‘держать в

повиновении’) и крепить 2 (‘скупиться’). Слово крепить 2 в СРНГ отсутствует,

поэтому можно предположить, что оно было образовано на Урале. Слово

крепить 1 в СРНГ указано со значением ‘отдавать в кабалу, закрепощать’ и

приведено с пометой Яросл., Беломорск. На основании этого можно

предположить, что слово крепить 1 было заимствовано говорами Среднего

Урала из ярославских говоров, но со временем расширило свое значение

45

(‘держать в повиновении’). Вероятно, на данный процесс повлиял

экстралингвистический фактор – утрата определенных социальных отношений,

существовавших во времена крепостного права.

Также в вышеназванную группу омонимов можно отнести и ряд

вылаживать 1 (‘тщательно делать’; ‘производить внутреннюю отделку в избе’;

‘хорошо воспитать’), вылаживать 2 (‘выкладывать’) и вылаживать 3

(‘выхолащивать, кастрировать’). Слово вылаживать 2 имеет в СРНГ помету

Свердл., поэтому можно предположить, что это слово было образовано на

Урале. Слово вылаживать 3 приведено в СРНГ с пометой Олон., Арх., Пск.,

Курск., Орл., Калуж., Ворон., Сарат., Урал., следовательно, можно сделать

вывод о том, что это слово было заимствовано говорами Урала из говоров

«метрополии». Слово вылаживать 1 имеет в СРНГ значение ‘приводить в

исправное, пригодное потреблению состояние’ и представлено пометами Арх.,

Новг., Свердл. Так как между словами вылаживать 1, представленном в СРНГ,

и вылаживать 2, указанном в СРГСУ, существует довольно легко ощутимая

смысловая связь, то можно предположить, что в системе говоров Среднего Урала

слово вылаживать 1 возникло в результате заимствования из говоров

«метрополии», но со временем расширило свою семантику и стало многозначным.

Таким образом, данный омонимический ряд в системе говоров Среднего Урала

образовался в результате совпадения слова (вылаживать 2), образованного на

Урале, со словами (вылаживать 1 и вылаживать 3), заимствованными из говоров

«метрополии», одно из которых (вылаживать 1) приобрело в данной системе

говоров новую семантику, не утратив связи со старой.

Расширение значения происходит и в слове крючить 1, рассматриваемом

в СРНГ со значением ‘косить горох’ (территориальная помета: Арх., Иркут.,

Волог., Вят., Оренб., Уфим., Том., Краснояр.). В системе говоров Среднего

Урала это слово приобретает следующие значения: ‘убирать горох, овес’;

‘лущить подсолнухи’. Второй компонент данного омонимического ряда

крючить 2 (‘ловить щуку’), видимо, был образован во вторичных говорах, так

как в СРНГ имеет следующие пометы: Юж.-Сиб., Тюмен., Урал., Иркут.

46

В системе говоров Среднего Урала существуют и омонимы,

образованные в результате заимствования многозначного слова из говоров

«метрополии» и возникновения на основе одного из его значений нового слова

– омонима по отношению к заимствованному. Например, слово волочить в

СРНГ рассматривается как многозначное. Первое значение ‘боронить’ имеет

пометы Ряз., Калуж., Влад., Орл., Брянск., Ворон., Тамб. Второе значение

‘тащить, нести, везти’ представлено с пометой Вят., Пск., Калуж., Арх. (в СРНГ

слово имеет 7 значений). А в СРГСУ представлен омонимический ряд волочить

1 (‘возить сено’) и волочить 2 (‘боронить’). Следовательно, можно

предположить, что данный омонимический ряд в системе говоров Среднего

Урала образовался в результате заимствования из говоров «метрополии»

одного из значений многозначного слова, которое становится самостоятельным

словом, и в результате заимствования другого значения, которое в данных

говорах претерпевает конкретизацию значения (‘возить сено’). Вследствие

отсутствия в говорах Среднего Урала других промежуточных значений, данное

слово перестает быть многозначным и функционирует в говорах как

омонимический ряд.

Всего данным путем в говорах Среднего Урала образовалось 10

омонимических рядов глаголов.

Среди источников омонимических рядов, функционирующих на

территории Среднего Урала и образованных непосредственно на Урале, можно

выделить словообразовательные процессы. Омонимы, образованные на Урале

словообразовательным путем, можно разделить на следующие группы:

1. Омонимические ряды, образованные в результате омонимии основ. К

этому типу относятся такие производные слова, которые оказываются

семантически несовместимыми потому, что они образованы от разных

производящих основ.

Так, например, омонимы дорожничать 1 (‘разбойничать на дорогах’;

‘заниматься перевозкой каких-либо товаров’) и дорожничать 2 (‘ловить рыбу’)

47

образованы соответственно от дорожник 1 (‘бродячий торговец’; ‘грабитель’) и

дорожить 2 (‘ловить рыбу дорожкой’).

Подобным образом образовались и омонимы выварить 1 (‘прокипятить

(о белье)’) – производное слово от глагола варить (‘подвергать обработке

кипячением’), выварить 2 (‘натереть варом (смолой) нитки для сапожной

дратвы’) образовано от существительного вар (‘смола)’; париться 1

(‘оставаться под паром (о земле)’) – слово образовано от глагола парить и

париться 2 (‘ходить вместе, дружить’) – производное от слова пара.

Отраженная словообразовательная омонимия представлена в говорах

Среднего Урала всего тремя омонимическими рядами. Омонимическая пара

парить 1 (‘оставлять землю под паром’) и парить 2 (‘жарко припекать, испаряя

влагу’) отражает омонимию своих производных: пар 1 (‘поле, оставленное на

лето незасеянным’) и пар 2 (‘сильно нагретый влажный воздух’).

Омонимы вырешиться 1 (‘выяснить, разрешиться’) и вырешиться 2

(‘перестать существовать, исчезнуть, сломаться’) образованы соответственно от

вырешить 1 и вырешить 2.

Среди омонимических рядов, образованных на территории Урала

словообразовательным путем, можно выделить омонимические ряды, один из

компонентов которых имеет производную основу, а другой – непроизводную

(т.е. омонимы возникли в результате случайного совпадения непроизводного

слова с производным). Например, омоним распятнать 1 (‘пометить бревна при

раскатке сруба’) образован от слова пятнать 1 (‘помечать, размечать’), а

омоним распятнать 2 (‘разбросать, разметать’), вероятно, является

непроизводным, так как в СРГСУ нет однокоренных слов к данному глаголу.

Вероятно, подобным образом возник и омонимический ряд вырешить 1

(‘решить, остановить’) – производное слово от общеупотребительного решить

и вырешить 2 (‘привести в негодность’) – непроизводное слово в говорах

Среднего Урала.

2. Совершенно не представлены в уральских говорах омонимические

ряды, построенные на омонимии префиксов. Однако выделяются омонимы, у

48

которых наблюдается семантическая несовместимость и корневой, и

префиксальной морфем. Например, омоним убить 1 (‘обить’) – префиксальное

производное от общеупотребительного слов бить (приставка у- имеет значение

(‘покрытия чего-либо сплошь, со всех сторон’), а омоним убить 2 (‘разбить’) –

производное от диалектного слова бить (‘разбивать’) слово с приставкой у-,

которая имеет значение ‘деление на части’.

Подобным образом образовался и омонимический ряд отягать 1 –

отягать 2. Омоним отягать 1 (‘обтягивать, обивать’; ‘плотно облегать (об

одежде)’), вероятно, образован от диалектного слова тяга (‘железная полоса

для обивки’) с помощью приставки о-, которая имеет значение ‘действие,

которое распространяется на всю поверхность предмета, охватывает кругом’); а

омоним отягать 2 (‘быть тяжелее, перетягивать’; ‘осиливать, одолевать в

борьбе’; ‘беременеть’) образован от слова тяга (‘тяжесть’) с помощью

приставки о- со значением ‘чрезмерность, излишество в действии’.

В результате исследования нами выделено 24 омонимических ряда,

образованных в говорах Среднего Урала в результате различных

словообразовательных процессов, причем большинство из них

(16 омонимических пар) возникли в результате омонимии основ.

Разошедшаяся полисемия – еще одна причина образования омонимов в

говорах Среднего Урала. К этому типу относятся омонимы, образованные

путем расщепления многозначного слова, возникшего на Урале, на отдельные

слова. Отнесение омонимических рядов глаголов к данному типу омонимов

затруднено отсутствием этих слов в этимологических словарях русского языка,

что лишает возможности более точно определить существование

промежуточного значения между компонентами омонимического ряда. Однако

наличие между значениями слов омонимической пары интуитивно

осознаваемой семантической связи, а также, в некоторых случаях,

рассмотрение данных слов в СРНГ как одного многозначного слова позволяет

сделать предположение о семантическом источнике образования данных слов.

К данной группе омонимов нами было отнесено 8 омонимических рядов.

49

Например, пышкать 1 (‘обдать, облить, обсыпать’) и пышкать 2 (‘курить’). На

основе данных «Этимологического словаря русского языка» Н.М. Шанского и

Т.А. Бобровой, где значение корня пых, пыш определяется как ‘дыхание,

пыхтение’, можно предположить наличие общего семантического компонента

‘выпускать дым, пар’.

Вероятно, в результате распада полисемии в говорах Среднего Урала

образовался омонимический ряд тепать 1 (‘идти, шлепать’) и тепать 2

(‘есть’). Значение обоих слов подразумевает действие, сопровождающееся

особыми шлепающими, «тепающими» звуками, что дает возможность говорить

о семантическом источнике образования данного ряда.

В результате анализа языкового материала мы пришли к следующим

выводам: лексический путь образования омонимов в системе говоров Среднего

Урала наиболее продуктивен по сравнению с другими источниками омонимии

в данных говорах, что прежде всего связано со вторичным характером их

происхождения. Так, из 95 омонимических рядов, выявленных в СРГСУ, 63

были образованы именно лексическим путем.

Менее продуктивным является образование омонимов в результате

словообразовательных процессов. Единичными примерами представлен

семантический путь образования омонимов, полностью отсутствует фонетический.

Список литературы:

1. Краткий этимологический словарь русского языка / под ред. Н.М. Шанского

и Т.А. Бобровой. М., 1971.

2. Словарь русских говоров Среднего Урала. Т. 1–7. Свердловск, 1964–1984.

3. Словарь русских народных говоров под редакцией Ф.П. Филина. Т. 1–32. М.,

1965–1990.

50

И.В. Кашникова

Заголовок как прогноз текста (на материале формулировок тем

школьных сочинений)

В современной филологии заголовок рассматривается как пограничный

элемент текста, являющийся знаком его конца в целом или отдельной его части.

Заголовок полифункционален. Это «аббревиатура смысла», конденсация

содержания, концептосферы текста. Заголовок текста является его частью

вместе с рядом «особых единиц (сверхфразовых единств)». Исследуя заголовки

художественных произведений, И.Р. Гальперин рассматривает заголовок текста

как его первый знак, «конденсированное, нераскрытое содержание текста,

который можно метафорически изобразить в виде закрученной пружины,

раскрывающей свои возможности в процессе развертывания» [1; 18, 133].

Тему школьного сочинения, которая определяется «как предмет

сочинения: тема – это то, о чем говорится в сочинении, вопрос, который

раскрывается в нем» [3; 33–34], можно рассматривать как заголовок текста.

Тема сочинения предъявляется ученику в форме названия, заголовка. Для

разграничения предмета сочинения и его названия (заголовка), определяя

последний, Т.А. Ладыженская использует термин «формулировка темы

сочинения». Она считает, что название (заголовок) сочинения может быть

более узким, чем предмет речи, то, о чем нужно писать в сочинении [3; 33–34].

Следует отметить, что этот термин не определен в словарях методических

терминов (М.Р. Львов, Э.А. Азимов, А.И. Щукин), но достаточно широко

используется авторами методических пособий.

Формулировка темы сочинения – это слово, словосочетание или

предложение, которое выполняет функцию заголовка текста школьного

сочинения. Отличительной особенностью формулировки темы сочинения

является то, что она представляет собой одновременно стимул к созданию

51

текста и его прогноз, поэтому написание школьного сочинения должно

начинаться не столько с выбора темы, сколько с анализа ее формулировки.

В отличие от названия текста, которое автор может уточнять в процессе

текстопорождения, формулировка темы школьного сочинения характеризуется

стабильностью. Автор сочинения не волен в формулировании, подборе этого

заголовка после написания текста. Напротив, текст создается после осмысления,

анализа формулировки темы и в строгом соответствии ей. Формулировка темы

сочинения как особый заголовок является заглавием не реального, а

прогнозируемого текста, существует в виде не части текста, а его стимула.

Многие ученые-методисты и учителя-практики отмечают, что

формулировка темы сочинения помогает пишущему выявить границы

материала сочинения, определить его организацию. Кроме того, формулировка

прогнозирует жанр сочинения и его тип [2; 113–115].

Таким образом, формулировка школьного сочинения выполняет не только

номинирующую, как любой другой заголовок, но и прогностическую функцию.

Она может содержать такие компоненты, значение которых необходимо выяснить

до создания текста сочинения, и призвана инициировать текст. При этом нередко

тематическое ядро будущего текста можно определить лишь после анализа

формулировки. В связи с этим встает вопрос о структурно-семантической

сложности формулировок тем сочинений, поскольку именно эти категории

являются определяющими для заголовка как стимула при создании текста.

Формулировка темы сочинения представляет собой сложный в

графическом, структурном и семантическом плане комплекс.

С целью выявления структурной и семантической сложности формулировок

нами проанализированы 1030 формулировок тем сочинений, предложенных на

школьных и вузовских вступительных экзаменах по литературе.

Анализ формулировки темы сочинения позволяет выделить в ней

несколько структурно-семантических компонентов. Обязательным

компонентом, присутствующим в любой формулировке темы сочинения,

является основная часть формулировки, называющая предмет речи и / или его

52

признак. Например, в формулировке темы Нравственные устои русского

народа (По произведениям современных писателей) указан предмет темы

(нравственные устои русского народа), в формулировке темы «Борьба есть

условие жизни» (В. Белинский) (По одному из произведений русской

литературы) указан предмет темы борьба и предикат темы есть условие

жизни, в формулировке темы Кто из героев романа М.А. Булгакова «Мастер и

Маргарита» становится жертвой свиты Воланда и почему? указан только

предикат темы становится жертвой свиты Воланда.

К необязательным (факультативным) компонентам формулировки темы

сочинения мы относим те, которые встречаются не во всех формулировках. Это

следующие компоненты:

1) ограничитель материала, который должен стать основой будущего

сочинения, например «Золото, золото сердце народное…» (Н. Некрасов) (По

произведениям русской литературы ХIХ века);

2) конкретизатор формулировки темы сочинения, представляющий

собой подзаголовок сочинения, уточняющий его тему, например «Люди как

люди…» (Быт и нравы Москвы в романе М. Булгакова «Мастер и

Маргарита»);

3) указание на автора цитаты, которая является заголовком сочинения

и актуализирует фоновые знания учащегося об авторе цитаты, устанавливает

ассоциативные связи с содержанием будущего сочинения, например,

«Догонит ли поэта век…» (М. Цветаева).

Лингвистический анализ формулировки темы сочинения включает

в себя следующее: 1) определение типа формулировки темы по степени

полноты представленного в ней суждения (элементы суждения: субъект и

предикат – обязательные компоненты формулировки темы сочинения),

2) определение синтаксической структуры формулировки, 3) анализ

факультативных элементов формулировки.

1) По степени полноты представленного суждения формулировки

делятся на темы-суждения, которые содержат субъект и предикат: «Я навек

53

любовью ранен…» (По ранней лирике В. Маяковского); темы-предметы

(включают только субъект) (Человек и природа в современной литературе);

темы-признаки (включают только предикат) (Что делает литературного

героя нарицательным?). Проведенный анализ показал, что преобладающее

число формулировок составляют темы-предметы (78,6 % в школьных

формулировках и 54 % в вузовских темах), а наименьшее – темы-признаки

(1,4 % в школьных формулировках и 5 % в вузовских темах). В плане

текстопорождения темы-предметы представляют наибольшую трудность, так

как развертывание текста является процессом приписывания предмету речи

признаков, процессом предицирования субъекта (Н.Д. Арутюнова,

Т.М. Дридзе, Э.А. Лазарева, Н.А. Николина и др.). Если в теме сочинения

указан только предмет речи и не обозначается возможный предикат, процесс

развертывания текста будет довольно сложным.

2) Темы сочинений могут быть выражены различными синтаксическими

конструкциями: простыми предложениями разной структуры, сложными

предложениями, в том числе сложными синтаксическими конструкциями,

текстовыми фрагментами. Количественно доминируют темы сочинений,

сформулированные в виде простого односоставного номинативного

предложения, например Семья Ростовых и семья Болконских в романе

Л. Толстого «Война и мир»; Изображение духовного оскудения личности в

рассказе А. Чехова «Ионыч» (76 % в школьных формулировках и 46 % в

вузовских темах). Такими синтаксическими конструкциями, как правило,

выражены темы-предметы. Незначительна доля формулировок тем сочинений,

сформулированных сложными предложениями «Настоящий писатель – то

же, что древний пророк: он видит яснее, чем обычные люди» (А.П. Чехов). (По

одному или нескольким произведениям русской литературы XX века) или

фрагментами текста «Себялюбие – самоубийство. Самолюбивый человек

засыхает словно одинокое дерево…» (И.С. Тургенев). (По одному или

нескольким произведениям русской литературы XIX века). Такие темы обычно

представляют собой развернутые цитаты, которые обладают большой степенью

54

интерпретативности, позволяют реципиенту извлечь из них много смыслов,

поэтому семантика заголовка многовариантна, и объективная оценка такого

текста в соответствии с четко ограниченным набором критериев проверяющего

– проблематична.

3) Ограничители материала сочинения как факультативные элементы

формулировки темы могут быть выражены эксплицитно и имплицитно.

Эксплицитный способ представления предполагает выражение ограничителя

материала сочинения отдельной языковой единицей: а) словом (Гуманизм

произведений А. Чехова); б) словосочетанием (Война и нравственный опыт

человека в послевоенной прозе); в) иной синтаксической единицей (Народные

заступники» Яким Нагой и Ермил Гирин. (По поэме Н. Некрасова «Кому на

Руси жить хорошо»).

Этот способ может быть реализован как графический или

внутритекстовый. Ограничители материала могут выделяться графически:

скобками, пунктуационными знаками конца предложения, двоеточием или

сочетанием названных знаков (см. последний пример в предыдущем абзаце).

Имплицитный способ – это такой способ выражения, когда информация о

материале рассуждения подразумевается и восстанавливается при анализе

других ограничителей материала сочинения в этой же формулировке темы

сочинения. Так, в формулировке «Кровь по совести разрешаешь...»: Слово и

дело Р. Раскольникова имплицитными являются ограничители по имени, автору

и жанру произведения, которые можно восстановить таким образом: героя

романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание».

Нами выявлено десять типов ограничителей материала сочинения: по

характеру материала, по национально-культурной принадлежности произведения,

по времени создания произведения, по роду литературы, по количеству

произведений, по автору произведения, по жанру произведения, по названию

произведения, по имени героя произведения, по эпизоду произведения.

Особое место занимает ограничитель материала сочинения по автору

цитаты: «Я – сын земли, дитя планеты малой» (В. Брюсов). Он представляет

55

собой смежное по отношению к ограничителю явление, так как при

определенных условиях (актуальность имени автора цитаты для пишущего,

наличие в формулировке темы сочинения личных местоимений) может

осознаваться как субъект темы, в других случаях выполняет функцию

ограничителя материала сочинения.

Итак, при разработке анализ формулировки темы сочинения включает в

себя следующие этапы: 1) характеристика формулировки по степени полноты

представленного в ней суждения, 2) определение особенностей языковой

единицы в формулировке темы, 3) выделение обязательных и факультативных

компонентов формулировки темы.

Список литературы:

1. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 2004.

2. Мещеряков В.Н. Жанры школьных сочинений: Теория и практика написания:

Уч.-метод. пособие для студентов и учителей-словесников. М., 1999.

3. Система обучения сочинениям на уроках русского языка (V–VIII классы).

Пособие для учителей / под ред. Т.А. Ладыженской. М., 1978.

И.В. Кашникова

К вопросу о типологии формулировок тем школьных сочинений

Актуальность школьного сочинения как упражнения по созданию текста

повышается, так как небольшие по объему самостоятельные тесты являются

элементами итоговых аттестационных контрольно-измерительных материалов

по русскому языку и литературе.

Формулировка темы школьного сочинения, или ее заголовок, как и

заголовок любого другого текста, может отражать: 1) только тему, 2) только

рему, 3) включать в себя и тему, и рему. Несколько субъектов в формулировке

56

темы, например: Базаров и Раскольников, делают ее полисубъектной, или

политематической [5; 51–53].

При создании сочинения автор идет не от текста к заголовку, а наоборот:

старается сначала понять, проанализировать предмет речи (о чем следует

говорить, писать), прогнозирует будущее высказывание, в той или иной

степени стараясь удержать предмет речи, то есть «раскрыть тему», реализует

свой план, выбирая варианты языковых единиц. Создатель школьного

сочинения при этом не всегда в достаточной степени контролирует исполнение

своего речевого замысла, что тоже существенно отличает процесс написания

сочинения от естественной речи. Важно поэтому осознать наличие или

отсутствие в формулировке темы важнейших категорий текстопорождения

предмета речи и его признака, а также степень полноты представленного в

формулировке суждения, которое должно стать основой идеи (основной мысли)

будущего текста. С этой точки зрения интересной представляется

классификация тем школьных сочинений, в которой выделяется тема-вопрос,

тема-понятие и тема-суждение [6; 30], [9; 15–16]. Выделяют также тему-вопрос,

тему-суждение и «нейтральные темы», последние только называют предмет

речи и не содержат ни вопроса, ни утверждения [1; 23], [8; 113].

Но более полной и корректной, построенной на едином основании нам

представляется классификация Т.В. Поповой, которая выделяет тему–предмет,

тему–признак, тему–суждение [7; 63].

Суждением в логике называется форма мысли, в которой утверждается

или отрицается что-либо относительно предметов и явлений, их свойств, связей

и отношений и которая обладает свойством выражать либо истину, либо ложь.

По качеству отображаемых предметов суждения делятся на отрицательные и

утвердительные, по объему или количеству отображаемых предметов – на

единичные, частные и общие, по характеру связи отображаемых предметов – на

условные, разделительные и категорические, по степени существенности для

предмета отображаемого свойства – на суждения возможности

(проблематические), действительности (ассерторические), и необходимости

57

(аподиктические) [2; 575]. Вопросительные предложения рассматриваются как

«предложения, выражающие недостаток информации о каком-либо объекте» [2;

92]. Вопросительные предложения возникают в единстве с суждениями, но сами

суждений не содержат.

В лингвистической науке суждение рассматривается как тезис, или

высказывание о предмете речи (о чем говорится) и свойственном ему признаке

(каков предмет речи). Суждение, таким образом, имеет двухчастную, субъект-

предикатную структуру [4; 3].

Анализ 1030 формулировок тем сочинений показал, что среди них есть

формулировки всех трех типов.

Темы–суждения. Темы–суждения имеют двухчастную структуру, в них

выделяется предмет речи и предикат. Такие формулировки позволяют ответить

на два вопроса «О чем надо рассуждать?» и «Что надо говорить о предмете

речи?». Последний вопрос может звучать так: «Какой признак приписан

предмету рассуждения, то есть тому, о чем мы рассуждаем?». Формулировка

темы-суждения заключает в себе основную мысль (идею) будущего текста, и

при изобретении замысла речи пишущий должен, не создавая новую идею

(тезис), лишь принять или не принять ее и аргументировать свою позицию.

Примерами тем–суждений являются: «История – драма свободы»

(М. Мамардашвили). (По произведениям литературы ХХ в.); «В стихах Блока

автор никогда не исчезает за своими образами; личность поэта всегда перед

читателем» (В.Я. Брюсов). Предметом речи в первой формулировке является

история, во второй содержится два предмета речи, так как она представляет

собой бессоюзное сложное предложение: автор и личность поэта. Предикатом

темы в первой формулировке является драма свободы, во второй формулировке

– никогда не исчезает за своими образами, всегда перед читателем. Важно

отметить, что очень часто темы–суждения формулированы цитатой.

Суждение, как правило, содержится в предложении и соотносится с его

грамматической основой: подлежащим и сказуемым. Чтобы найти предмет

мысли в предложении-формулировке темы сочинения, надо найти ответ на

58

вопрос «О чем говорится в предложении?» Например, в теме «Человек есть

существо многоэтажное» (Н. Бердяев) говорится о человеке. Предмет речи

в данном случае совпадает с подлежащим (человек), предикат – со

сказуемым есть существо многоэтажное. В теме «Мертвой природы не

существует» (Л. Арагон) говорится о природе. Природа – это предмет речи,

но он совпадает не с подлежащим, а с дополнением, так как это предложение

односоставное, безличное. Предикатом здесь является глагол с

отрицательной частицей не существует.

Можно выделить также комплексные формулировки, включающие в

себя тему–суждение в основной части и тему–предмет в виде конкретизатора1:

«Мелодией одной звучат печаль и радость…» (Тема любви в лирике А. Блока);

«Не с теми я, кто бросил землю». (Патриотическая тема в лирике

А.А. Ахматовой).

Темы–предметы. Формулировка сочинения, включающая лишь тему

будущего текста, выполняет «основную, а потому нейтральную функцию

заглавия» [3; 31]. Такая формулировка является темой-предметом.

Тема-предмет включает в себя лишь предмет речи (тему) и позволяет

ответить только на один вопрос: «О чем надо рассуждать в сочинении?»

Например, Автор и главный герой в романе А. Пушкина «Евгений Онегин»; Смех

Н. Гоголя; Книга, о которой хочется говорить; Базаров и Раскольников.

Доля тем–предметов значительно превышает долю других типов

формулировок по степени полноты представленного в них суждения, они

составляют 70 % от общего числа тем сочинений.

Абсолютное большинство тем-предметов в исследованном нами

материале являются литературными: Лиза Калитина и Варвара Коробьина в

романе И. Тургенева «Дворянское гнездо»; Гуманизм произведений А. Чехова;

Смех Н. Гоголя.

1 Конкретизатором мы называем подзаголовок темы сочинения, который более точно

формулирует тему сочинения.

59

Во многих таких формулировках предметом темы становится какое-либо

литературоведческое понятие, например, Образы «футлярных» людей в

рассказах А.П. Чехова; Приемы комического и их роль в одном из произведений

русской литературы ХIХ века; Сюжет, образы, проблематика одной из поэм

В. Маяковского.

«Свободных» (публицистических) тем-предметов среди формулировок

сочинений крайне мало: Возможна ли эволюция Homo sapiens? Для чего

человеку свобода? Зачем человеку воображение? Личность в науке; Остапы

Бендеры наших дней; Профессия, которую я выбираю.

Особого внимания заслуживают темы-предметы, сформулированные в

виде вопроса, такие как: В чем сила и слабость Чацкого? (По комедии «Горе

от ума» А. Грибоедова); Каково нравственное значение рассказа В. Распутина

«Уроки французского»? В чем смысл финала комедии А.С. Грибоедова «Горе

от ума»? Вопросы «О чем надо рассуждать в сочинении?», поставленные к

таким формулировкам, предполагают однозначные ответы: о силе и слабости

Чацкого, о нравственном значении рассказа, о смысле финала комедии.

Вопрос: «Что об этом говорится?» – не имеет ответа в таких формулировках. В

ответах содержится только предмет речи, поэтому данные формулировки

можно отнести к темам-предметам. Все темы-предметы, сформулированные в

виде вопросов, представляют собой вопросы с вопросительными словами, они

направлены на поиск информации о предикате и выступают в первичной

функции вопроса, например, Каким предстает белое движение в романе

М.А. Булгакова «Белая гвардия»? В чём своеобразие любовной темы в лирике

М.Ю. Лермонтова?

Некоторые формулировки-вопросы по форме напоминают темы-

суждения, но по содержанию являются темами-предметами. Маркерами этой

двойственности являются вопросительные конструкции с вопросительными

словами почему, как, когда, зачем и т.п., например: «В чём же причина того,

что отношения между Онегиным и Татьяной сложились так нелепо

трагически?» (Г.А. Гуковский). (По роману А.С. Пушкина «Евгений Онегин»);

60

Как в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» доказано утверждение:

«Трусость – самый страшный порок»?

Такие темы-вопросы представляют собой двухчастную структуру, в них

есть суждение: отношения нелепо трагичны; утверждение «Трусость – самый

страшный порок» доказано. Но вопросительная конструкция придает этим

суждениям «включенный» характер: основная идея сочинения должна

включать ответ на вопрос: В чем заключается причина трагичности

положения? Как утверждение доказано? Таким образом, такие темы-предметы

содержат только предмет речи, но не его предикат.

Темы–признаки. Тема–признак содержит лишь предикат темы и не

включает в себя предмет речи. Такая формулировка определяется по вопросу

«Что надо говорить о неназванном предмете? Каков признак этого предмета?»

Например, тема «Революцией мобилизованный и призванный…» фиксирует

признак предмета описания, но не называет сам предмет темы (поэт

В. Маяковский). Формулировки тем–признаков «Затеряться в самой нутряной

России». (По рассказу А. Солженицына «Матренин двор»); «Береги в себе

человека» (По произведениям А. Чехова) при ответе на вопрос «Что надо

говорить о неназванном предмете?» дают однозначный ответ: некто должен

затеряться в самой нутряной России; некто должен беречь в себе человека.

Для изобретения основной мысли будущего текста необходимо: 1) определить

предмет речи, установить, кто такой некто, 2) сформулировать идею

сочинения.

Доля тем–признаков незначительна и составляет 3 %, что говорит о

нетипичности формулировок такого типа.

Темы–признаки могут быть сформулированы вопросительным

предложением, например: Что делает литературного героя нарицательным?

Кто виновен в гибели вишневого сада? (По комедии А.П. Чехова «Вишневый

сад»). Все вопросительные предложения в формулировках тем–признаков также

являются конструкциями с вопросительными словами кто, что в именительном

и косвенных падежах. Они содержат информацию о предикате и направлены на

61

поиск информации о субъекте действия или состояния. Обобщенные данные по

количеству тем-суждений, предметов и признаков представлены в табл. № 1.

Таблица № 1

Формулировки тем сочинения

по степени полноты представленного в них суждения

Тип формулировки темы по степени

полноты представленного суждения.

Количество тем

сочинений

То же в %

Темы-предметы 725 70 %

Темы-суждения 278 27 %

Темы-признаки 27 3 %

Всего 1030 100 %

Итак, определив тип темы по степени полноты отражения в ней суждения,

можно установить, содержится ли в теме сочинения основная мысль (идея)

будущего сочинения. В теме–суждении основная мысль будущего сочинения

сформулирована, поэтому в основной части сочинения пишущий должен только

доказать ее. Тема–предмет и тема–признак требуют от пишущего

самостоятельного формулирования основной мысли будущего сочинения, а

затем доказательства ее.

Если к теме можно поставить два вопроса: «О чем надо рассуждать и что

надо доказывать в этой теме?», то это тема–суждение. Задача пишущего

сформулировать основную мысль будущего сочинения на основе формулировки

темы. Основная мысль будущего текста в этом случае будет равнозначна

формулировке темы или будет являться ее переформулировкой. Пишущему не

нужно изобретать основную мысль самостоятельно, что существенно облегчает

его работу по созданию текста. Следует лишь подобрать аргументы и доказать

имеющуюся основную мысль.

Если к теме можно поставить только один вопрос «О чем надо рассуждать

в этой теме?», то это тема–предмет. Задача пишущего сформулировать

62

основную мысль будущего сочинения, ответив на вопрос «О чем и что надо

говорить о предмете речи?», а затем подобрать аргументы и доказать

имеющуюся основную мысль.

Если к теме можно поставить вопрос «Что надо говорить о неназванном

предмете? Каков признак этого предмета?», то это тема-признак. Задача

пишущего в этом случае сформулировать основную мысль будущего сочинения,

ответив на вопрос «О чем надо рассуждать? И что надо говорить о предмете

речи?», а затем подобрать аргументы и доказать имеющуюся основную мысль.

Список литературы:

1. Дубинская М.С. Обучение сочинениям на литературную тему /

М.С. Дубинская. Киев, 1988.

2. Кондаков Н.И. Логический словарь-справочник / Н.И. Кондаков. М., 1975.

3. Лазарева Э.А. Заголовок в газете / Э.А. Лазарева. Екатеринбург, 2004.

4. Майданова Л.М. Методические указания по современному русскому языку /

Л.М. Майданова. Свердловск, 1985.

5. Мещеряков В.Н. Жанры школьных сочинений: Теория и практика написания

/ В.Н. Мещеряков. М., 1999.

6. Папина А.Ф. Текст: его единицы и глобальные категории / А.Ф. Папина. М.,

2002.

7. Попова Т.В. Сочинение на вступительном экзамене в вуз / Т.В. Попова.

Екатеринбург, 2001. С. 61–64.

8. Привалова Г.Д. О некоторых приемах работы над сочинением на

литературную тему в старших классах / Г.Д. Привалова // Развитие речи

учащихся в IV-Х классах в процессе изучения литературы в школе / сост.

В.Я. Коровина. М., 1985. С. 113–125.

9. Торкунова Т.В. Как писать сочинение / Т.В. Торкунова. М., 1997.

63

Г.С. Коротаева,

А.Г. Коротаев

Коммуникативные аспекты оценочной деятельности педагога

Оценочная деятельность педагога являлась важнейшим компонентом

общепедагогической системы и частью учебного процесса. Она отражает

взаимодействие человека с действительностью, в ходе которой происходит

реализация ценностного отношения индивида к этой действительности.

Оценочная деятельность рассматривается как процесс и результат отражения

отношений превосходства и предпочтения человека, который реализуется в

ходе произвольного и непроизвольного сравнения предмета оценки и оценки

основания (Б.Г. Ананьев, 1980). Это означает, что высказываются такого рода

суждения, которые основаны на фактах, признаваемых за истинные, и в

которых содержится характеристика существенных связей, а не любых внешне

наблюдаемых признаков.

Проблема педагогического оценивания и оценки в разных своих аспектах

получила отражение в трудах ведущих отечественных и зарубежных

психологов, педагогов и методистов (С.Л. Рубинштейн, 1940;

Д.Б. Эльконин, 1966; З.И. Калмыкова, 1971; Г.И. Щукина, 1977; М.Н. Саткин,

1978; Б.Г. Ананьев, 1980; А.Р. Лурия, 1988; И.С. Якиманская, 1990;

Л.В. Выготский, 1991; Л.И. Божович, 1991; А.К. Маркова, 1993 и др.)

В большинстве работ оценивание определяется: как процесс

«соотнесения хода или результата деятельности с намеченным в задаче

эталоном» (Ш.А. Амонашвили, 1984), как действие (А.А. Вегнер, 1991), как

деятельность (С.П. Безносов, 1978), как совокупность специальных умений

(Л.И. Мнацаканян, 1991) и как функция (К.К. Платонов, 1972).

Теоретический анализ показывает, что педагогическое оценивание и

оценочные процессы чаще всего изучаются не как самостоятельное явление, а в

рамках других проблем: гностическая деятельность педагога (В.К. Елменова,

64

1973; Г.И. Метельский, 1979; Н.В. Кузьмина, 1980); управленческая

деятельность педагога (Г.С. Полякова, 1983; В.А. Якунин, 1988); оценка

педагогом учебных достижений и самооценка субъектов образовательного

процесса (Б.Г. Ананьев, 1980; Х. Век, 1984; Г.И. Щукина, 1977 и др.);

воспитательный потенциал оценки и др.

Базу исследования оценочной деятельности педагога составляет

общепсихологическая модель деятельности (С.Л. Рубинштейн, 1940;

А.Н. Леонтьев, 1975; Б.Ф. Ломов, 1984) с входящими в неё компонентами:

мотивом, целью, планированием, действием, проверкой результата и

коррекцией действий. Согласно структуре деятельности, оценочная

деятельность порождается потребностью получить информацию о том,

соответствует или нет процесс и результат деятельности нормам, требованиям

социально или личностно заданным. В этом случае оценивание является

регулятором деятельности и поведением человека.

По мнению Н.В. Селезнёва, педагогическая оценка носит социально-

специфический характер, так как диктуется потребностям общества в

определённом типе личности и выражается в форме педагогических суждений

или отметок в соответствии с социально-заданными эталонами.

Согласно работам Л.М. Митиной, на процесс оценивания влияют такие

профессионально-значимые качества учителя, как педагогическая

направленность, педагогическое мышление, педагогическая рефлексия и

педагогический такт.

Сущность оценки понимается авторами неоднозначно. Так,

С.Л. Рубинштейн, отводя проблеме оценки в педагогическом процессе особое

значение, отмечает, что взаимоотношения учителя и учеников «пропитаны

оценочными моментами» и что «оценка совершается на основании результатов

деятельности, её достижений и провалов, достоинств и недостатков, и поэтому

она сама должна быть результатом, а не целью деятельности».

Б.Г. Ананьев в фундаментальной работе «Психология педагогической

оценки» пишет: «Умственное развитие ребёнка в школе осуществляется

65

учителем не только через предмет и методы обучения, но и посредством

оценки, которая представляет собой факт самого непосредственного

руководства учеником».

Сущность оценки успешности обучения учащегося, по Л.С. Выготскому,

заключается в том, что «всякий поступок должен возвращаться к ребенку в

виде впечатления от его действия на окружающих».

В.М. Полонский определяет оценку знаний учащихся как

систематический процесс, который состоит в определении степени

соответствия имеющих знаний, умений и навыков предварительно

планируемым». Раскрывая сущность процесса оценки, В.М. Полонский

выделяет в нем следующие компоненты: «определение целей обучения; выбор

контрольных заданий, проверяющих достижение этих целей; отметку или иной

способ выражения результатов проверки».

Ш.А. Амонашвили понимает оценку как «процесс соотнесения хода или

результата деятельности с намеченным в задаче эталоном».

Г.А. Щукина рассматривает оценку в учебной деятельности школьников

как показатель степени правильности и точности выполненного задания,

самостоятельности и активности ученика в работе». При этом автором

выделяются следующие требования к оперированию оценкой успеваемости:

- всесторонность оценки успеваемости, т.е. максимальный учет всех

проявлений учебной деятельности учащихся;

- установление связи со всеми видами работы ученика на уроке;

- высокая авторитетность и значимость оценки;

- гласность и доведение до всех учащихся обоснованных критериев

оценки знаний, умений и навыков;

- сочетание оценки учителя с самооценкой и привлечение учащихся

класса к анализу работ и ответов товарищей.

Под оценкой качества знаний и умений школьников может пониматься

«констатация определённой связи между планом (целевым представлением) и

66

отраженной информацией» (И.С. Якиманская, 1990), «свидетельство об

успешном или не вполне успешном выполнении задач».

По Дж. Брунеру, оценка – это «проверка того, является ли применяемый

нами способ переработки информации адекватным представленной задаче,

является ли обобщение правомерным, правильно ли действие учителя».

Оценивание как подсистема педагогической деятельности имеет свою

структуру. В теории педагогических систем (Н.В. Кузьмина, 1964) состав

структурных и функциональных компонентов теоретически и эмпирически

определен и считается постоянным для всех педагогических систем и их

подсистем: субъект и объект педагогического воздействия, предмет их

совместной деятельности, цели обучения и средства педагогической

коммуникации (Н.В. Кузьмина, – А.А. Реан, 1993). Данная пятикомпонентная

модель оценочной деятельности получила свое развитие в целом ряде

исследований (С.Л. Копотев, 1986; А.А. Баранов, 1995; С.П. Белых, 1995).

Наиболее разработанным оказался вопрос о составе оценочных действий.

Под педагогическими оценочными действиями А.П. Доблаев понимает

«отражение различных отношений, реализуемых посредством сравнения

предмета оценки и оценочного основания» (1987 г.)

С помощью факторного анализа в качестве оценочных действий

образующие структуру оценочной деятельности были выделены следующие:

планирование оценочных воздействий, принятие оценочных решений, оценка

собственной оценочной деятельности, процессы контроля, изучение личности

обучаемых, их поведения и отношений; межличностное взаимодействие,

использование и реализация оценочных решений, прогнозирование влияния

оценок на поведение и развитие личности, коррекция оценок

(А.Г. Доманов, 1991).

Из анализа перечисленных действий вытекает, что реализация оценочных

действий имеет временную протяжность: до урока – предварительное

планирование, формирование целей, задач оценивания; во время урока –

67

реализация оценочной функции; после урока – коррекция и контроль

оценочной деятельности.

По мнению А.Г. Доманова, подобная «разорванность» этапов оценочной

деятельности указывает на существование системообразующего фактора

оценочной деятельности. Причину объединения различных действий в единую

систему автор видит в общепедагогическом принципе управления в виде

ориентирующей и стимулирующей функции оценки.

А.А. Реан (1994) также выделяет оценочные умения в особую группу

умений: оценить собственные индивидуально-психологические особенности,

оценить свое состояние, знания и умения учащихся и т.д.

В основе оценочных умений А.А. Реан видит систему соответствующих

знаний: закономерностей и механизмов межличностного познания и рефлексии,

возрастной психологии, методологии и методики преподавания учебного

предмета. Однако, без наличия целого комплекса навыков, сколь обширными

не были бы у педагога указанные знания, оценочные умения сформированы

быть не могут, отмечает А.А. Реан.

В структуру этих навыков автор включает социально – перцептивные,

рефлексивные и интеллектуальные. Последние предлагают автоматизацию

способов решения отдельных, встречающихся ранее педагогических задач на

оценку уровня знаний и умений учащихся. Подобная автоматизация при

оценивании без поэлементной сознательной регуляции рассматривается

А.А. Реаном как новообразование в оценочной деятельности учителя.

Приобретаемые с опытом «схемы» оценивания, «модели» проблемных

ситуаций и их решений ускоряют процесс оценивания. В связи с этим А.А. Реан

отмечает, что педагогические стереотипы, обычно считающиеся помехой в

педагогической деятельности, могут играть положительную роль, если педагог

отдает себе отчет в сфере их применимости и понимает механизмы их

действия.

В.А. Якунин (1991) среди важнейших педагогических умений, связанных

с оцениванием результатов обучения, называет следующие:

68

- следить за реализацией поставленных целей и исполнением принятых

педагогических решений;

- осуществлять различные формы, виды и способы контроля,

взаимоконтроля и самоконтроля учащихся;

- замечать и объективно оценивать малые и большие учебные достижения

школьников;

- вести контроль за своими поступками и поведением;

- устанавливать причины затруднения учащихся и найти способы их

устранения;

- совершенствовать собственную деятельность на основе анализа и оценки

ее достоинств и недостатков.

Кроме того, психологами и педагогами в качестве оценочных действий

выделяются такие, как определение предмета оценивания в каждом конкретном

акте оценивания; включение критериев оценки результатов учебной

деятельности; соотношение хода и результатов учебной деятельности субъекта

с образцом – эталоном с опорой на критерий оценки; выражение результатов

оценивания в определенной форме (оценочные суждения, отметки и т.д.)

(Н.А. Батурин, 1983).

В силу того, что воздействие оценки на развитие личности

многосторонне, она может обладать многими функциями.

По Б.Г. Ананьеву (1980) оценка может быть:

а) ориентирующей, воздействующей на умственную работу,

содействующей осознанию субъектом процесса этой работы и пониманию им

собственных знаний;

б) стимулирующей, воздействующей на аффективно-волевую сферу

посредством переживания успеха и неуспеха, формирования притязаний и

намерений, поступков и отношений;

в) воспитывающей – под непосредственным влиянием оценки происходит

ускорение или замедление темпов умственной работы, качественные сдвиги

(изменение приемов работы), изменение в структуре апперцепции,

69

преобразование интеллектуальных механизмов. Благодаря этому оценка

воздействует на интеллектуальную и аффективно-волевую сферу, т.е. на

личность в целом.

Трактуя теоретические и практические проблемы современной

педагогики многие подчеркивают особое место и роль в педагогической

деятельности коммуникативного компонента. Значение коммуникативной

составляющей подчеркивают многие исследователи.

Например, Н.В. Кузьмина выделила 5 компонентов педагогической

деятельности: гностический, проектировочный, конструктивный,

организационный, коммуникативный. Она определила, что педагогическая

деятельность – деятельность совместная педагога и воспитанников, и ее успех

во многом определяется тем, как складываются отношения между ними.

По В.А. Кан-Калику педагогическое общение есть система социально-

психологического взаимодействия педагога и воспитуемых, содержанием

которого является обмен информацией, оказание воспитательного воздействия,

организации взаимоотношений с помощью коммуникативных средств.

Л.И. Уманский выделил 18 типичных свойств личности, присущих

способным организаторам: психологическая избирательность, т.е. способность

полно и глубоко отражать психологию членов группы, их межличностные

отношения; способность заражать своей энергией других людей,

активизировать их; психологический такт-способность устанавливать контакт с

другими людьми, инициативность, требовательность, самостоятельность,

склонность к организаторской деятельности.

Коммуникативная сторона – это обмен информацией, в процессе

общения. Структура коммуникативного общения проста: коммуникатор – канал

передачи информации – реципиент.

Одна из основных проблем коммуникации – искажение информации при

прохождении от коммуникатора к реципиенту. При этом возникают

коммуникативные барьеры различной природы:

- погрешности в канале передачи информации, особенно психологические;

70

- лексический барьер (использование слов не понятных реципиенту);

- семантический барьер (неясность, нечеткость, многозначных смыслов

высказываний);

- логический барьер (использование логики не понятной реципиенту);

- психологический барьер (особенности личности общающихся);

Позитивное оценивание, исключающее логические и психические

барьеры, осуществляется по следующим основным каналам: речевой

(вербальный, словесный) и неречевой (невербальный) каналы общения. Речь

как средство общения одновременно выступает и как источник информации, и

как способ взаимодействия собеседников.

В структуре оценочного суждения педагога решающую роль играют:

1. значение и смысл слов, фраз, точность употребления слова, его

выразительность и доступность, правильность построения фразы и ее

доходчивость;

2. речевые звуковые явления: темп речи (быстрый, замедленный) модуляция

высоты голоса (плавная резкая), ритм (равномерный прерывистый), тембр

(раскатистый, хриплый), интонация, которая способна придавать разный

смысл одной и той же фразе;

3. выразительные качества голоса: характерные специфические звуки,

возникающие при общении: смех, хмыканье, плач, шепот, вздохи, и др.;

разделительные звуки – это кашель; нулевые звуки – это пауза, а также

звуки назализации – «хм-хм», «э-э-э» и др.

К невербальным средствам общения относят жесты, мимику, походку, позу,

визуальные контакты, дистанцию т.е. пространственную организацию общения:

Большинство исследователей разделяют мнения, что словесный канал

используется для передачи информации, в то время как невербальный канал

применяется для «обсуждения» межличностных отношений, а в некоторых

случаях используется вместо словесных сообщений.

Невербальное общение ценно тем, что оно проявляется, как правило,

бессознательно и самопроизвольно и обусловлено импульсами нашего

71

подсознания; т.о., отсутствие возможности подделать эти импульсы позволят

нам доверять этому языку больше, чем вербальному каналу общения.

В результативности оценочного действия немаловажную роль играет

стратегия педагогического общения субъектов образовательного процесса. Она

может быть личностно-развивающей или личностно-тормозящей и привезти

либо к развитию субъективных характеристик личности, либо к деформациям

личности. Такие стратегии мало прогнозируемы. В одних случаях формируют

высокую самооценку, доверие, референтность, в других – агрессию,

конфликты, стрессы и др. Педагоги, применяющие личностно-развивающие

стратегии, имеют в своем арсенале приемы установления эмоционального

контакта, выделяют субъектные качества людей как образец, располагают к

сотрудничеству. Педагоги, применяющие личностно-тормозящие стратегии,

как правила, опираются на контролирующие угрожающие методы и средства,

стремятся снизить самооценку, увеличить дистанцию, понизить ролевой статус

студента в группе.

В результате такого воздействия возникают различные психологические

новообразования. Они могут иметь конструктивный (развивающий) и

деструктивный (разрушающий) характер. Первые создают личность, изменят

уровни развития, формируют установки, характеры, ценностные ориентации.

Вторая группа феноменов, называемых деструктивными, вносит изменения в

те же сферы, что и конструктивные, но со знаком минус и признаками

разрушения личности.

Наиболее значимым признаком создающего воздействия является

психологический статус личности, который определяет реальное место

человека в системе межличностных отношений. Педагогическая поддержка

несет на себе функцию не только помощи, защиты неуверенного студента от

тревожности, страха невыполнения учебных знаний, но и утверждает его

психологический статус.

72

Феномен авторитета педагога имеет особое значение в реализации

используемых им стратегий педагогического коммуникативного

взаимодействия.

Наблюдения показывают, что педагог может быть авторитетным для

воспитанников, но основания его авторитета различны. Для младших

школьников учитель авторитетен в силу своей ролевой позиции. У подростка

такое доверие авансируется учителю в меньшей степени. Одного авторитета

роли ему недостаточно, необходим авторитет личности.

У старших школьников и студентов усиливается личностный авторитет

педагога за счет уменьшения ориентации на роль. Педагог становится

референтным в связи с признанием его личности, чаще всего как реакции на его

уважительное отношение к обучающимся. При этом наблюдаются изменения

деятельности субъектов. Даже пассивное присутствие авторитетного педагога

активирует присутствующих направлять их деятельность в нужное русло, без

явных со стороны педагога целенаправленных действий. Это явление

называется фасилитацией, которая не возникает вдруг. Ему предшествует

достаточно большой опыт взаимодействия субъектов и складывающийся между

ними тип взаимодействий.

Модели педагогического взаимодействия, в том числе и оценочного, не

складываются сами собой. Они имеют социокультурную заданность, отражают

специфику жизненного пути педагога, его возрастные, личностные

характеристики, а также уровень профессиональной компетентности и

педагогического мастерства.

Оценочное суждение педагога реализует две основные цели: передает

студенту сообщение о том, какова его компетентность в данном вопросе и

воздействует на его мотивационную сферу, побуждает к дальнейшему действию.

В соответствии с логикой оценочной деятельности выделяют этапы

оценочного суждения педагога:

- целеполагание и мотивация педагога;

73

- моделирование им предстоящего общения со студентами (постановка

педагогической задачи, выбор методов и средств её решения,

выделение коммуникативной задачи);

- организация изначального этапа общения (обращение по имени,

создание положительного эмоционального настроя);

- управление общением в ходе педагогического взаимодействия,

коррекционная поддержка;

- анализ положительных действий субъекта (объем знаний, логика

изложения, уровень обобщения, определение своей точки зрения на

изученное);

- анализ погрешностей и недостатков в действиях студента;

- оптимистический прогноз и моделирование новой педагогической

задачи.

Названные этапы характеризуют стадии коммуникативного

педагогического воздействия на исполнителя в процессе оценочной

деятельности.

Оценочная деятельность педагога есть система органичного социольно-

психологического взаимодействия субъектов, содержанием которого является

обмен информацией, оказание воспитательного воздействия, организация

взаимоотношений с помощью коммуникативных средств.

Таким образом, педагогическая оценка как особый вид творчества в

технологическом плане находит свое выражение в умениях педагога предать

информацию, понять состояние обучаемого, воздействовать на него, управлять

его и собственным психическим состоянием.

74

Ю.В. Костромина

Поэтическая рифма как средство выразительности

Целью традиционного анализа художественного текста является

выявление темы произведения, его идеи, концепции, индивидуально-авторских

средств выразительности, а так же авторской картины мира.

Л.Г. Бабенко предлагает следующее определение художественного

текста: «Это словесное художественное произведение, представляющее

реализацию концепции автора, созданную его творческим воображением

индивидуальную картину мира, воплощенную в ткани художественного текста

при помощи целенаправленно отобранных в соответствии с замыслом

языковых средств (в свою очередь также интерпретирующих

действительность), и адресованное читателю, который интерпретирует его в

соответствии с собственной социально-культурной компетенцией» [1; 64].

Исходя из этого определения, словесное творчество является не только

самовыражением автора, но и коммуникативным актом между автором и

читателем. Тогда цель автора при создании художественного произведения –

донести до читателя свою «концепцию», а цель читателя при восприятии этого

произведения – выявить и понять ее. Таким образом, автор и читатель в

произведении «идут» навстречу друг другу.

«Процесс поэтического творчества, – пишет поэт и филолог

Ю.В. Казарин, – начинается, на наш взгляд, в тот момент, когда поэт… как

текстовая личность начинает пытаться вербализировать свое особое

«поэтическое состояние» [2; 20]. Такое «поэтическое состояние» другие поэты

на протяжении многих веков называли то вдохновением, то «разговором с

Музой», то «диктатом языка» (И. Бродский). Это то состояние, в котором

человеку открывается нечто «невыразимое» (Ф.И. Тютчев), некие

«метафизические истины» (И. Бродский), что он и пытается донести до

75

читателя, используя определенные («отобранные в соответствии с замыслом» –

Л.Г. Бабенко, [1; 64]) средства выразительности.

Ю.М. Лотман определяет стихотворение как «сложно построенный

смысл. Все его элементы – суть элементы смысловые, являются

обозначениями определенного содержания» [3; 48]. Таким образом, он

подчеркивает, во-первых, структурность поэтического текста, а во-вторых, его

смысловую концентрированность, т.е. способность даже формальных

категорий ПТ (таких как ритмика, рифма, эвфония и др.) нести смысловую

нагрузку. При этом универсальным структурным принципом поэтического

текста он называет повтор, как формальный (синтаксический, просодический,

фонологический повторы), так и семантический (повторения смыслов,

семантические параллелизмы).

Сущность же поэтической структуры он определяет как «наличие

некоторых упорядоченностей, не подразумеваемых структурой естественного

языка, позволяющих отождествить в определенных отношениях

внутритекстовые сегменты и рассматривать набор этих сегментов как одну или

несколько парадигм. Внутри этих сегментов должно наличествовать не только

сходство, но и различие, позволяющее не просто видеть в них многократное

повторение одного и того же, а систему вариантов, группирующихся вокруг

некоторого инвариантного типа, но отличных один от другого. Что

представляет собой это центральное инвариантное значение, можно узнать,

только учитывая все его варианты» [3; 48]. То есть повтор выступает тем самым

универсальным средством выразительности, позволяющим автору передать то

«невыразимое», то его «поэтическое состояние», которое стало «причиной»

написания стихотворения и которое в идеале является конечным пунктом

читателя на его пути к пониманию текста.

В этом смысле рифма играет в поэтическом тексте особую роль. Во-

первых, она занимает в стихе наиболее выделенное место и метрически, и, как

следствие этого, в смысловом отношении. Это очень показательно разобрал

Ю.Н. Тынянов в работе «Проблема стихотворного языка». Анализируя

76

ритмический рисунок стихотворения Полонского, он пишет об одной из строк

стихотворения: «Гляди: еще цела за нами…» Синтаксическое единство не

замкнуто, и это сказывается в особом повышении тяготения одного

ритмического ряда к другому, но это повышение нисколько не нарушает

единства и тесноты ритмического ряда. Воссоединение группы: «еще цела за

нами та сакля» – совершается сукцессивно, последовательно, причем

выдвинуто «за нами», которым оканчивается ритмический ряд; второстепенная

роль этих слов не соответствует их выдвинутому положению, и они осознаются

как обособленный член; слова повисли в воздухе, обособившись – и вместе с

тем обособились представления, связанные с ними» [5; 89]. Во-вторых, рифма

является наиболее регулярным фонетическим повтором в поэтическом тексте,

что еще раз выделяет рифменные единицы, придавая им особую значимость.

И в-третьих, благодаря всему перечисленному выше, рифма является

наилучшим средством смыслового повтора. Она возвращает нас к первому

рифменному элементу и вводит его в контекст читаемой строки, соотносит два

смысла, актуализируя периферийные значения, рождая дополнительные.

В этом смысле рифма подобна метафоре, но расположенной в тексте не

горизонтально, а вертикально.

В статье А.М. Шахнарович и Н.М. Юрьевой «К проблеме понимания

метафоры» механизм работы метафоры описывается следующим образом:

«В метафоре при сопоставлении двух содержаний продуцируется новое

содержание, основой которого является мобилизация компонентов данных

содержаний. Для субъекта, имеющего дело с новой системой отношений,

проявляется возможность выделить аспект предмета на основе этой системы.

Условием появления новой системы отношений (значений) является наличие

общих моментов в сравниваемых предметах» [6; 111].

Рассмотрим пример из рассказа И. Бунина «Господин из Сан-

Франциско»: «Только один попугай деревянно болтал что-то…». В этой

метафоре голос попугая, сравнивается с одной стороны, с человеческой речью

(«болтал»), а с другой, по его манере произнесения звуков, со звуком, который

77

издают деревянные вещи («деревянно»). Схожесть этих явлений есть основание

сравнения. Дополнительные смыслы появляются из наложения семантических

компонентов одного члена сравнения на другой. В результате читатель

осознает не только схожесть этих звуков, но и механичность, монотонность,

безжизненность и неестественность речи попугая по сравнению с речью

человека. Можно расширять контекст метафоры, тогда окажется, что эта

«безжизненность» и «неестественность» характеризует не столько речь

попугая, сколько настроение всей сцены, описываемой в рассказе.

В метафоре, как и в рифме, два слова, два понятия, два предмета, прежде

несовместимые, сравниваются, проникают одно в другое, начинают

«просвечивать» одно через другое, образовывая новый надтекстовый смысл.

Л.А. Новиков говорит о поэтической функции языковых единиц, при которой

их семантика «характеризуется часто не постоянными, а подвижными,

«колеблющимися» признаками, который дает некий слитный групповой

смысл»; «Значение слова предстает здесь как подвижное, в виде амплитуды

колебаний: от своего обычного, постоянного значения… до значения,

соотносимого с семантикой того слова, с которым сочетается данное слово»

[4; 131]. Т.е. в приведенном выше примере метафорического описания голоса

попугая слово деревянно, употребленное со словом болтал, теперь имеет не

одно какое-то определенное значение (исходное, «как деревянный предмет»

или переносное «неестественно»), а одновременно обозначает и то и другое,

являет единый слитный смысл. «Суть эстетически переживаемого значения – в

его переходности, подвижности, многоплановости, гибкости, предполагающих

творческое восприятие текста» [4; 132].

То же самое наблюдается и в процессах метафоризации рифмы.

Особенность рифменной метафоры заключается в сложности

сопоставляемых элементов. Рифменные единицы в поэтическом тексте

изначально обусловлены как минимум двумя контекстами: горизонтальным

(контекст строки, строфы, всего произведения) и вертикальным (контекст

рифмопары и рифмопарадигмы). Эти два контекста рифм поддерживают и

78

углубляют смысловые связи в поэтическом тексте. Если в метафоре

сопоставляются значения двух (или трех) слов, в результате чего рождается

общий смысл высказывания, то в рифме порой сопоставляются уже готовые

смыслы, сформированные вертикальным контекстом, а это означает, что

каждая из них может сама уже являться метафорой. Например,

Смеркалось. В комнате героя

трещала печь и свет горел,

безмолвно в зеркало сырое

герой все пристальней смотрел.

(И. Бродский, «Петербургский роман»)

В рифмопаре в комнате героя / зеркало сырое вторая рифменная

единица представляет собой метафорическое описание окна, что

поддерживается горизонтальным контекстом. Но и в целом рифмопара тоже

работает как метафора: сквозь слово героя начинает просвечивать слово

сырое, и обратно – в зеркале сыром мы видим героя. В результате это окно

оказывается не только границей между комнатой и улицей как между

внутренним и внешним, но оно одновременно является отражением

внутреннего состояния героя во внешний мир и наоборот.

Другой пример:

Весна, весна, приходят люди

к пустой реке, шумит гранит,

течет река, кого ты судишь,

скажи, кто прав, река твердит…

(И. Бродский, «Петербургский роман»)

Первая рифменная единица является метонимическим переносом шума

воды, разбивающейся о гранитные набережные, о сам гранит, что создает

яркое представление о характере описываемого звука. Вторая рифменная

единица река твердит метафорически сравнивает шум реки с говорением,

при этом интересно то, что для этого выбирается именно слово твердит с

корнем тверд-, что связывает его со словом твердый, характеризующим

79

качество камня (гранит). Рифменное соединение шумит гранит / река

твердит продолжает метафору в вертикальном контексте, изменяя

семантическую структуру второго элемента: с одной стороны, оно описывает

характер звука реки, а с другой стороны, добавляет к значению слова

«твердит» («повторять одно и то же») сему «твердо», с цепочкой связи –

«жестко», «безапелляционно», а не только «настойчиво».

Рассмотрим подробнее стихотворение И. Бродского 1963 г.:

Блестит залив, и ветр несет

через ограду воздух влажный.

Ночь белая глядит с высот,

как в зеркало, в квадрат бумажный.

Вдвойне темней, чем он, рука

незрима при поспешном взгляде.

Но вот слова, как облака,

несутся по зеркальной глади.

Первая рифма (ветер) несет – (ночь глядит с) высот обладает общей

ассоциативной семой «направленное действие». Это основание объединения

данных единиц в метафорическом рифменном сравнении. При сопоставлении

их значений выявляются общие метафорические смыслы: «духовное»,

«божественное». Вторая рифмопара (воздух) влажный – (квадрат) бумажный,

объединяясь, вносит в текст общий метафорический смысл «вдохновение».

Вместе рифмопарадигма этого четверостишия выражает идею

«вдохновляющего воздействия».

Во втором четверостишии рифма рука – (слова, как) облака объединена

смысловым компонентом «творчество», присутствующим в обеих единицах.

В первом случае процесс творчества представлен через субъект (слово рука

метонимически представляет творца), а во втором – через объект (облака, как

«божественное творение»). Объединение этих смысловых единиц в одну

рифмопару обусловливает сравнение творческого процесса божественного с

человеческим, творящий человек приравнивается к Богу. Другая рифмопара

80

(незрима при поспешном) взгляде – (по зеркальной) глади обладает общим

компонентом «визуальное восприятие» и, объединяясь в рифму, передает

разные аспекты восприятия и переживания процесса творчества.

Рифмопарадигма всего стихотворения передает идею единства творца

небесного и творца земного.

Таким образом, поэтическая рифма является одним из центральных

средств выразительности в поэтическом тексте и несет в себе значительную

часть глубинных смыслов, присутствующих в стихотворении. Комплексное

смысловое исследование рифмы представляется весьма интересным и

продуктивным для теории и практики стиховедения.

Список литературы:

1. Бабенко Л.Г. Лингвистический анализ художественного текста /

Л.Г. Бабенко, И.Е. Васильев, Ю.В. Казарин. Екатеринбург, 2000.

2. Казарин Ю.В. Поэтическое состояние языка / Ю.В. Казарин. Екатеринбург, 2002.

3. Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии / Ю.М. Лотман. СПб., 1996.

4. Новиков Л.А. Семантика русского языка / Л.А. Новиков. М., 1982.

5. Тынянов Ю.Н. Литературная эволюция: Избранные труды /

Ю.Н. Тынянов. М., 2002.

6. Шахнарович А.М. К проблеме понимания метафоры / А.М. Шахнарович,

Н.М. Юрьева // Метафора в языке и тексте. М., 1988.

С.Х. Муллагалиева

Учебник по русскому языку под редакцией М.М. Разумовской

(к проблеме формирования речевой компетенции учащегося)

Программа и учебники по русскому языку, созданные коллективом

авторов (М.М. Разумовская, С.И. Львова, В.И. Капинос и др.) под научной

редакцией доктора педагогических наук М.М. Разумовской и доктора

81

филологических наук П.А. Леканта, рекомендованы Министерством

образования РФ и с 1995 года используются в школах России.

Первые годы работы школ по данной программе и учебникам показали

эффективность созданной авторами системы обучения, основной особенностью

которой является направленность процесса обучения на речевое развитие

школьников. Это прежде всего выражается в организации работы, связанной с

формированием всех видов речевой деятельности, что дает прочную основу для

отработки важнейших умений и навыков, обеспечивающих поэтапное развитие

устной и письменной речи учащихся.

Характерные черты учебника для каждого класса определяются общей

направленностью разработанного курса русского языка, реализующей идею

синтеза речевого развития школьников со специальной лингвистической

подготовкой.

Прежде всего усилена в целом речевая направленность в подаче

программного материала. Это выразилось как внешне, так и по существу.

Внешние характеристики.

Учебники для каждого класса содержат два раздела:

1) систематический курс языка с правописанием и элементами культуры речи;

2) раздел «Речь», включающий понятия речи, стилей речи, типов речи, текста.

В ходе учебного процесса эти разделы изучаются не в линейном порядке,

а в перемежающем режиме: каждую неделю проводится один урок по развитию

речи на материале раздела «Речь».

Каждая языковая тема завершается параграфом «Употребление в речи

существительного (прилагательного, глагола и т.д.)». Такое внешнее

подчёркивание противопоставления «язык-речь» способствует лучшему

осмыслению детьми этих понятий, а также более отчётливому пониманию

связей между ними.

Внутренние характеристики

Речевой аспект явственно обозначен как с помощью сквозных

направлений, так и применительно к отдельным разделам или темам.

82

С 5-го по 9-ый класс проводится ориентация на всестороннее развитие

основных видов речевой деятельности: навыков чтения – понимания,

говорения, письма.

Таким образом, в данных учебниках язык представлен в двух аспектах –

как языковая система и как речевая деятельность.

Программа по развитию речи носит концентрический характер: её основу

составляют три группы понятий (стиль речи, тип речи, текст и его строение), с

которыми учащиеся знакомятся на протяжении трех лет (5 – 7 классы),

постепенно расширяется круг знаний и представлений внутри каждого

концентра. При таком построении программы особое значение приобретает

проблема повторения ранее пройденного материала, так как новые сведения,

расширяя и углубляя знания, тесно связаны с уже изученным.

Пристальное внимание уделяется развитию навыков говорения (как

устных, так и письменных высказываний учащихся). Прежде всего важна роль

говорения при освоении школьниками системы языка. Способность говорить на

лингвистические темы есть показатель хороших знаний по предмету,

свидетельство владения понятийным аппаратом.

В учебниках представлен широкий материал для развития навыков

говорения на лингвистические темы – это эпиграфы к разделам и темам, и

образцы научной речи, и сочинения по картинам с лингвистическим заданием,

и образцы рассуждений языкового характера, и образцы научного способа

действия и схемы грамматического разбора и т.д.

Развитие навыков говорения предполагает внимание к

совершенствованию навыков устной литературной речи.

В 5 классе работа по развитию связной речи учащихся строится в разделе

на основе речеведческих понятий. Учащиеся знакомятся с несколькими

группами понятий:

1. Речь: монологическая и диалогическая, устная и письменная.

2. Стили: разговорный, художественный; научно – деловая речь.

3. Типы речи: описание, повествование, рассуждение.

83

4. Текст: тема текста, микротема, абзац; основная мысль текста; «данное» и

«новое» в предложениях текста; строение типовых фрагментов текста:

описание предмета, повествования, рассуждения – доказательства.

В 6 классе продолжается работа по ознакомлению учащихся с

речеведческими понятиями и совершенствованию речи. Расширяются

знания учащихся

- о стилях речи: они знакомятся с научным и официально – деловым стилями;

- о тексте: узнают о двух способах связи предложений в тексте –

параллельном и последовательном;

- о строении типовых фрагментов текста: получают представление о

строении типовых фрагментов текста со знанием описания места; описания

состояния окружающей среды; информативного и изобразительного

повествования, рассуждения – объяснения.

В 7 классе продолжается изучение речеведческой теории. Ученики

знакомятся с публицистическим стилем речи и его некоторыми жанровыми

разновидностями, с особенностями строения текста, типа описания состояния

человека, рассуждения – размышления, с прямым и обратным порядком слов в

предложениях текста. На понятийной основе строится работа над изложениями

и сочинениями: семиклассники учатся анализировать тексты и создавать

собственные высказывания.

В 7 классе заканчивается знакомство учащихся с функциональными

стилями речи. Последним изучается публицистический стиль. Работа над ним

строится в той же последовательности, что и над другими, изученными ранее

стилями речи: сначала дается представление о речевой ситуации, в которой

применяется этот стиль, затем характеризуются ведущие стилевые черты и те

языковые и речевые средства, с помощью которых эти особенности стиля

раскрываются, передаются в тексте.

К 7 классу учащиеся располагают уже достаточно обширным объемом

знаний из области речеведения. Этап первичного ознакомления с основными

речеведческими понятиями в этом классе завершается.

84

В 5–7 классах учащиеся тренировались в создании фрагментов текстов

заданного стиля и типа.

В 8 классе школьники переходят к жанрам публицистики (очерк,

репортаж, статья), которые предполагают использование разных типов речи.

Этому умению и обучает учебник, предусматривается система различных

заданий и упражнений для устных и письменных высказываний.

В 9 классе в соответствии с общей концепцией курса русского языка

подача грамматического материала («Сложное предложение») сопровождается

ярко выраженным речевым аспектом: организованы наблюдения учащихся за

особенностями функционирования в речи изучаемых типов и видов сложного

предложения; предусмотрена обработка интонационных навыков с помощью

чтения образцовых текстов; проводятся параллели между грамматическими

структурами и типами речи в определенных стилистических условиях;

систематически даются задания на употребление учащимися изучаемых

предложений, периода в собственной речи. В специальном разделе «Речь»,

нацеленном на развитие навыков связной речи, рассматриваются явления,

связанные с использованием разных стилей речи в художественном тексте.

Подробно изучаются такие жанры, как эссе, путевые заметки, рецензия, а также

деловая речь. Раздел «Речь» в 9 классе включает в себя следующий материал:

повторение речеведеской теории, сопоставление понятий «художественный

стиль речи» и «язык художественной речи», деловые бумаги (заявление,

доверенность, расписка, автобиография, характеристика).

В 9 классе заканчивается знакомство учащихся с речеведческой теорией.

Речевая деятельность открывает широкие возможности для активизации

творческих методов в работе по формированию речевой компетенции учащихся.

Поэтому можно сказать о том, что учебники по русскому языку под редакцией

М.М. Разумовской соответствуют современным требованиям и являются

интересным решением проблемы речевого и языкового развития школьников.

85

Ю.В. Нестерова

Непрерывное лингвистическое образование

как условие формирования языковой личности ребенка

старшего дошкольного и младшего школьного возраста

Совершенствование системы обучения, стимулируемое социальным

заказом общества, постоянно усложняет и требования к личностному развитию

выпускников школы. Одним из компонентов полноценного развития личности

является овладение всеми видами речевой деятельности, т.е. языком. С

помощью языка ребенок познает окружающий мир и самого себя, как часть

этого мира, овладевает средствами самоанализа и самовыражения,

т.е. формируется как личность. Однако, процесс обучения языку детей старшего

дошкольного и младшего школьного возраста не всегда выстраивается системно

и непрерывно, что обусловливается рядом причин.

Во-первых, в зависимости от возраста обучаемых ставятся разные задачи

образования детей в области языка и речи, что ведет к различному определению

содержания лингвистического образования в дошкольном образовательном

учреждении и начальной школе. Во-вторых, в разных системах обучения

русскому языку процесс обучения русскому языку по-разному называется и

трактуется, например, языковое образование, речевое развитие,

лингвистическое развитие, элементарная лингвистическая компетентность и

др., что не позволяет в должной мере выстраивать последовательность

лингвистического образования при переходе ребенка с одной ступени обучения

на другую. В условиях такого разнообразия используемых терминов, связанных

с обучением русскому языку, наблюдается вариативность содержания и

принципов обучения данному предмету. На наш взгляд, термин

«лингвистическое образование» наиболее полно отражает специфику обучения

русскому языку в старшем дошкольном и младшем школьном возрасте, поэтому

для определения содержания этого понятия мы рассмотрели задачи обучения

86

русскому языку в различных методических системах.

Т.Г. Рамзаева [3; 7] разделяет языковое образование и речевое развитие.

Языковое образование, с точки зрения Т.Г. Рамзаевой, – это усвоение

комплекса знаний по языку в области фонетики, графики, лексики,

словообразования, грамматики, орфографии и пунктуации, а также

формирование специальных языковых умений, которые реализуются в

решении практических задач в учебных ситуациях и применении знаний по

языку в жизненных условиях речевого общения. Таким образом, языковое

образование школьника – это процесс и результат познавательной

деятельности, направленной на овладение языком и речью, на саморазвитие и

становление ученика как личности. Такое полифункциональное понимание

языкового образования, включающего языковой, речевой, личностно

развивающий аспекты, позволяет рассматривать во взаимосвязи языковое

образование школьника и воспитание его как языковой личности.

Под развитием речи в узком смысле понимается овладение учащимися

совокупностью речевых умений, обеспечивающих готовность к полноценному

речевому общению в устной и письменной форме. При этом знания и умения по

языку и речеведению составляют для учащихся фундамент для овладения

речевыми умениями [3; 7].

В образовательной системе «Школа 2100» также используются термины

«языковое и речевое развитие», но содержание этих понятий меняется. Под

языковым образованием понимается знакомство на элементарном уровне со

всеми единицами языка, наблюдение соотношений между этими языковыми

единицами [Ошибка! Источник ссылки не найден.; 34]. Под развитием речи

понимают формирование коммуникативных умений и навыков, необходимых

для того, чтобы правильно, точно и выразительно говорить, читать, писать и

слушать на родном языке [Ошибка! Источник ссылки не найден.; 34]. В

содержание этих умений включается следующее: овладение продуктивными

навыками и умениями устной и письменной художественной речи, устной

учебно-научной речью, навыками и умениями понимания и элементарного

87

анализа художественного и учебно-научного текста.

В программе «Гармония» [6; 7] осуществляется более тесное соединение

двух линий в обучении: языковой и речевой. В связи с этим М.С. Соловейчик,

автор курса «К тайнам нашего языка», не говорит по отдельности о языковом

образовании и речевом развитии, а использует термин «обучение языку и

речи», в котором изучение языка и норм правописания подчинено

формированию умения общаться на этом языке, т.е. развитию речи

школьников, что предполагает формирование на основе лингвистических

знаний осознанных языковых и речевых умений, формирование

лингвистического мышления, совершенствование чувства слова, языковой

интуиции детей, воспитание интереса и уважения к русскому языку, уважения

к себе как его носителю, формирование культуры речевого поведения и

заботливого отношения к качеству своей речи.

В проекте «Начальная школа XXI века» под руководством

Н.Ф. Виноградовой используется термин «лингвистическое образование». Под

лингвистическим образованием Н.Ф. Виноградовой понимается «знакомство с

основными положениями лингвистики и тем самым формирование у детей

научного подхода к языку как системе знаков, а также реализация языка в

конкретной речевой ситуации» [5; 23–24]. Реализация этих задач обеспечивает

развитие «языкового мышления» и формирование «языковой эрудиции», т.е.

способности самостоятельно применять и добывать лингвистические знания,

готовность применять их в изменяющихся жизненных ситуациях.

Н.Ф. Виноградова выделяет в лингвистическом образовании три

содержательные линии: ознакомление учащихся с основными положениями

науки о языке, формирование навыков грамотного письма и развитие речи.

На основе всего вышесказанного можно сделать вывод, что специфика

лингвистического образования в период детства заключается:

- в осознанном овладении единицами языка,

- в осознанном включении единиц языка в речевую деятельность,

- во включении языка в картину мира.

88

Очевидно, что подобное содержание в той или иной мере отражено во

всех методических системах обучения русскому языку, что позволяет нам

использовать данное понятие безотносительно какой-либо системы обучения.

Таким образом, под лингвистическим образованием мы понимаем

формирование осознанных языковых и речевых умений учащихся; знакомство с

основными положениями лингвистики как науки и формирование у учащихся

научного подхода к языку как системе знаков, а также реализацию языка в

конкретной речевой ситуации; развитие языкового мышления,

совершенствование чувства слова (интуиции) и формирование языковой

эрудиции; формирование языковой личности на основе воспитания интереса и

уважения к русскому языку, уважения к себе как его носителю, формирование

культуры речевого поведения и заботливого отношения к качеству своей речи.

Говоря о содержании данного понятия в образовательном процессе ДОУ,

мы можем сделать следующие выводы.

Термин «лингвистическое образование в дошкольных образовательных

учреждениях не используется и обучение детей русскому языку осуществляется

содержанием целого ряда занятий, имеющих свои цели и задачи (например,

развитие связной речи, воспитание звуковой культуры речи, формирование

грамматического строя речи, приобщение детей к книжной культуре и др.).

Однако, несмотря на это, мы считаем, что в отношении детей старшего

дошкольного возраста можно использовать понятие «лингвистическое

образование», поскольку процесс образования есть «процесс освоения

индивидом системы ценностей, знаний, умений и навыков, соответствующих

его интересам и общественным ожиданиям» [4; 172]. Таким образом, термин

«лингвистическое образование» применим как для детей старшего

дошкольного, так и младшего школьного возраста.

Лингвистическое образование старших дошкольников мы связываем с

процессом первичного осознания системы языка, осознанного овладения рядом

языковых умений, обеспечивающих комплексное развитие всех компонентов

устной речи и подготовку к усвоению письменных форм речи, наличием

89

установки (мотивации) на овладение культурой речи. Таким образом, старшие

дошкольники знакомятся с системой языка на уровне обобщенных

представлений, но это не исключает того, что у детей старшего дошкольного

возраста развивается языковое мышление, т.к. дети осуществляют простейшие

наблюдения над языковыми явлениями, у них развивается языковая интуиция,

воспитывается интерес к языку и речи, формируются зачатки языковой

личности на «когнитивном уровне» [2; 56].

Лингвистическое образование младших школьников характеризуется

осознанным освоением первоначальных знаний о лексике, фонетике, грамматике

русского языка, овладением коммуникативно-речевыми умениями (создание

собственных высказываний, восприятие высказываний, выбор средства языка в

соответствии с условиями общения и др.) на основе полученных знаний,

овладением элементарными способами анализа изучаемых языковых явлений,

развитием мышления, интуиции и «чувства языка», воспитанием эмоционально-

ценностного отношения к языку, пробуждением познавательного интереса к

нему, формированием языковой личности на «мотивационном уровне» [2; 56].

На основе всего вышесказанного можно сделать вывод о том, что в

старшем дошкольном возрасте закладывается основа лингвистического

образования на уровне представлений. В младшем школьном возрасте эти

представления подводятся под научные понятия и обогащаются теоретическим

и фактическим материалом. В старшем дошкольном возрасте закладываются

предпосылки для формирования языковой личности на мотивационном уровне.

Таким образом, непрерывное лингвистическое образование детей

старшего дошкольного и младшего школьного возраста является одним из

основополагающих в развитии личности ребенка.

Список литературы:

1. «Школа 2100». Образовательная программа и пути ее реализации / под ред.

А.А. Леонтьева. М., 1999.

2. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность / Ю.Н. Караулов. М., 1987.

90

3. Методические основы языкового образования и литературного развития

младших школьников / под ред. Т.Г. Рамзаевой. СПб., 1999.

4. Педагогический энциклопедический словарь /гл. ред. Б.М. Бим-Бад. М., 2003.

5. Программа четырехлетней начальной школы: Проект «Начальная школа

XXI века» / рук. Н.Ф. Виноградова. М., 2001.

6. Соловейчик М.С., Кузьменко Н.С. Об изучении русского языка по

новому учебнику «К тайнам нашего языка» для I класса четырехлетней

начальной школы / М.С. Соловейчик, Н.С. Кузьменко // Начальная

школа. 2000. № 8. С. 55–65.

7. Учебно-методический комплект для четырехлетней начальной школы

«ГАРМОНИЯ». Смоленск, 2003.

С.В. Плотникова

Семная структура слова в языковом сознании ребенка

Слово, являясь основной единицей языка, занимает центральное место и в

индивидуальном языковом сознании, понимаемом как средство формирования,

хранения и переработки языковых знаков вместе с выражаемыми ими

значениями, правилами их сочетания и употребления [3; 93]. Языковое сознание

формируется у человека в процессе овладения языком (вначале родным, а затем

и иностранным) и совершенствуется всю жизнь, по мере усвоения все новых

знаний о словах, значениях, правилах и нормах языка, по мере

совершенствования навыков речевого общения в различных сферах. Естественно

поэтому обращение исследователей, представляющих разные направления

психологии, лингвистики и лингводидактики, к проблемам выявления

закономерностей становления и развития языкового сознания в онтогенезе.

Особое внимание уделяется изучению процесса овладения словом,

которое репрезентирует в сознании человека определенный осмысленный им

фрагмент действительности, указывает на него, возбуждает в мозгу все

91

связанные с ним языковые и неязыковые знания. Комплекс знаний,

увязываемых со словом в сознании индивида, является продуктом переработки

его индивидуального и социального опыта, поэтому значение слова не может

оставаться неизменным на протяжении всей жизни человека. Слова не

появляются в сознании ребенка «готовыми» с присущими им в языке формой и

значениями, они как бы «вызревают» по мере когнитивного и речевого

развития ребенка, постепенно приближаясь и по своей форме, и по своему

значению к единицам лексикона взрослого носителя языка.

Ребенок часто употребляет слова, как будто правильно называя с их

помощью те или иные явления действительности, однако это не означает, что

содержание детского слова в полной мере соответствует его языковому

значению. По словам А.А. Леонтьева, «одно и то же слово при тождестве

отнесенности к предметам и явлениям внешнего мира «значит» для ребенка

разного возраста и уровня развития разное» [4; 157]. Более того,

исследователями детской речи отмечаются случаи одностороннего усвоения

детьми только формальной стороны слова, когда слово ребенком

воспроизводится в речи, но не наполняется никаким содержанием

(М.Д. Воейкова, А.Н. Гвоздев, И.Н. Горелов, М.М. Кольцова и др.).

Психологи рассматривают развитие словесных значений в сознании

ребенка в контексте изменения системного строения сознания, постепенного

перехода от одной структуры обобщения к другой. Наиболее известна

концепция развития значения слова в сознании ребенка, представленная в

трудах Л.С. Выготского и получившая творческое развитие в трудах многих

отечественных и зарубежных психологов (М.М. Кольцова, А.Н. Леонтьев,

А.А. Леонтьев, А.Р. Лурия, А.П. Стеценко, Т.Н. Ушакова, Н.Х. Швачкин и др.).

Описанию и анализу процесса овладения значением слова посвящено

большое количество лингвистических исследований (Г.Р. Доброва, Е. Кларк,

Т.М. Рогожникова, Н.В. Уфимцева, С.Н. Цейтлин, А.М. Шахнарович и др.).

Установлено, что развитие лексического значения в сознании ребенка проходит

несколько этапов: вначале значение в сознании ребенка характеризуется

92

ситуативной закрепленностью, затем постепенно усваивается денотативная сфера

применения слова и, наконец, на основе выделения и обобщения существенных

признаков называемых словом явлений формируется понятие, которое и

составляет ядро лексического значения слова [7; 62]. Представленный анализ

процесса овладения значением слова в детстве основывается на выделении в

структуре лексического значения двух макрокомпонентов: денотативного и

сигнификативного, образующих в совокупности его когнитивную

составляющую (в противопоставлении прагматической составляющей,

усвоение которой происходит на более поздних этапах онтогенеза).

Лингвистическое описание лексического значения традиционно строится

на выделении в его структуре минимальных семантических компонентов – сем.

Семная структура слова отражает иерархию признаков соотносимого со словом

понятия, а также может включать и указание на признаки эталонного денотата

(прототипа). Процесс усвоения семной структуры слова в онтогенезе на

материале русского языка пока не был предметом специального исследования,

хотя отдельные факты детской речи анализировались в данном аспекте в

работах Г.Р. Добровой, С.Н. Цейтлин и др.

С целью установления особенностей представления семной структуры

слова в языковом сознании ребенка мы обратились к анализу дневниковых

записей детской речи [2], [6], из которых методом сплошной выборки были

извлечены лексико-семантические инновации – случаи употребления

ребенком слова, которые не соответствуют нормам его употребления и

свидетельствуют о неполноценном овладении его лексическим значением.

При анализе лексико-семантических инноваций мы устанавливали (где это

было возможно) компонентный состав реализованного в детской речи

значения слова, с тем чтобы определить, какие семы наиболее актуальны для

ребенка и усваиваются в первую очередь.

Детские инновации постоянно привлекают к себе внимание

исследователей, так как в них проявляются закономерные нарушения языковых

правил, выявление которых способно пролить свет на особенности строения и

93

формирования языкового сознания человека. Необходимо отметить, что по

сравнению с другими типами инноваций (словообразовательными и

формообразовательными) лексико-семантические инновации менее регулярны,

в том числе и в силу большого разнообразия выражаемых словами значений, в

них в меньшей степени проявляется «давление» языковой системы, они в

большей степени обусловлены индивидуальным опытом предметно-

практической, познавательной и речевой деятельности ребенка. Кроме того, не

всегда можно однозначно установить, какой признак послужил основой

специализации или генерализации значения слова в сознании ребенка.

Например, Саша Менчинский (далее СМ) неоднократно использовал слово

вкусные, говоря о руках матери: У тебя вкусные руки (3, 2, 4; во время

умывания); У тебя невкусные руки, у мамы вкусные (4, 1, 14; няне). Что именно

вызвало у ребенка приятные ощущения: прикосновение, запах? По-видимому, в

данном случае можно сделать вывод лишь о том, что мальчик усвоил сему

‘приятный, доставляющий удовольствие’, но не усвоил пока

дифференциальной семы, указывающей на источник удовольствия (‘вкусовые

ощущения’). Квалификация рассматриваемого случая как замещения в

лексиконе ребенка гиперонима гипонимом (т.е. расширения значения) также

неоднозначна. Хотя в дневнике не зафиксировано ни одного употребления

ребенком слова приятный, все же нельзя с точностью утверждать, что это слово

отсутствует в его лексиконе, так как правильное употребление слова могло

просто не привлечь внимания родителей.

Часть лексико-семантических инноваций обусловлена своеобразной

«детской» интерпретацией наблюдаемых явлений, указывающей на отсутствие

у ребенка знаний о них и об их природе. Например, СМ, увидев розовое от

заката небо, говорит «покрасили» (2, 5, 26), а Женя Гвоздев (далее ЖГ) уверен,

что главным признаком ветра является раскачивание деревьев: Где нет

деревьев, там нет и ветра (3, 11, 11); В лесу еще больше ветрище будет, там

много деревьев (4, 3, 2). Поскольку нас интересует прежде всего языковое

94

сознание ребенка и отражение в нем семной структуры слова, подобные

словоупотребления мы не анализировали.

В некоторых случаях в ошибочном словоупотреблении, обусловленном

прежде всего незнанием соответствующей реалии, проявляется также и

неточное представление о значении слова. Тот же ЖГ, увидев, как во дворе

палят свинью, утверждает, что ее топят (3, 1 ,6). Причина такого

словоупотребления прежде всего в том, что ребенок не понимает

происходящего на его глазах, но в то же время оно свидетельствует о том, что

семная структура глагола топить в языковом сознании ребенка беднее, чем в

языке, и не включает указание на место разведения огня (‘разводить и

поддерживать огонь в печи, очаге и т.п.’).

Проведенный нами анализ лексико-семантических инноваций, связанных

с развитием языкового сознания ребенка, с овладением способами лексической

категоризации действительности, позволяет констатировать некоторые общие

закономерности этого процесса, его ведущие тенденции.

В первую очередь усваиваются семы, отражающие перцептивные,

воспринимаемые органами чувств, признаки денотата. Обобщение

производится ребенком именно на основе таких признаков, что и приводит к

неоправданному расширению или сужению денотативной области применения

слова в тех случаях, когда соответствующий признак не является

существенным и не входит в семную структуру значения слова в языке. Чаще

всего ребенок опирается на зрительную информацию о форме и цвете

предмета: левкой называет елкой (ЖГ 1, 10, 23), яблоко – клубочком

(ЖГ. 2, 2, 8), высокий, выше его роста, контейнер – трубой (ЖГ 2, 2, 9), ножку

гриба – палкой (ЖГ 3, 2, 3), о запотевших окнах говорит заплесневели

(СМ 5, 6, 28). Иногда это приводит к тому, что ребенок по-разному называет

один и тот же объект в зависимости от его расположения в пространстве:

шпалы на полотне железной дороги – дощечки, а те же шпалы, сложенные

штабелями, – дрова (ЖГ 2, 2, 9).

95

В семной структуре детских слов важное место могут занимать

семантические признаки, основанные на других видах восприятия: обонянии,

слухе, тактильных ощущениях. Например, с точки зрения СМ (3, 8, 3), заводная

игрушка обязательно пахнет особым образом: получив в подарок пушку и

уточнив, заводная ли она, он замечает: «А пахнет, как заводная». Словом го

(первоначально ‘горячо’) ребенок реагирует не только на ожог, но и на укол,

значит, в значение этого слова им включается ‘ощущение боли’, пока

недифференцированное (СМ 1, 10, 3). Сужение значения, связанное с

включением в структуру значения семы ‘болевые ощущения’, наблюдаем у ЖГ,

в речи которого слово упал обозначает ‘упал и ушибся’, если же он падает, не

причинив себе боли, он говорит «прыгнул» (ЖГ 2, 8, 5). Таким образом,

значимость сем, которые поддаются перцептивному анализу, повышает их

статус в структуре значения детского слова.

Яркие перцептивные признаки денотата в виде отдельных сем всегда

входят в значения детских слов, даже если это слова с абстрактным значением.

Например, слово «праздник» связывается в сознании трехлетнего ребенка с

подарками, гостями и наряженной елкой: узнав, что наступил праздник (1 Мая),

СМ интересуется: А дети ко мне придут? А елка будет? (3, 1, 29); услышав

упоминание о празднике (7 января), ЖГ беспокоится: Нынче праздник пришел:

надо скорей елку ставить (2, 7, 21). Актуальность такого рода сем для

языкового сознания ребенка объясняется особенностями его когнитивного

развития, неспособностью к абстрактному мышлению.

Доказательством того, что в языковом сознании ребенка семная

структура слова обогащена перцептивными семантическими признаками,

служит следующий пример. ЖГ увидел собаку, забравшуюся на снег и

нагнувшуюся в поисках отбросов: Ах, ты наш снег хочешь съесть ...

склевать! (2, 9, 22). Как видим, при выборе слова (а в данном случае ребенок

явно старался подобрать более точное слово) ребенок ориентируется прежде

всего на зрительный образ.

96

Часто вначале усваиваются семы высоких уровней иерархии, отражающие

принадлежность слова к определенной семантической группе, а затем – все

более специфические, конкретизирующие содержание категориальных сем и

дифференцирующие значения слов одного семантического поля. При этом

несущественно, насколько конкретно значение усваиваемого слова в языке,

первоначально в его семантической структуре в сознании ребенка не выделяются

дифференциальные семы, конкретизирующие значение, и оно занимает место

соответствующего гиперонима. Об этом свидетельствуют многочисленные

факты употребления детьми слова-гипонима в функции гиперонима или

согипонима. Например, СМ высказывал сожаление о том, что в книжке нет

картинок: Жалко, что картинки тут не посадили (3, 6, 26). Слово посадить

употребляется в значении гиперонима поместить, значит, в семантической

структуре этого слова имеется интегральный, общий для этих двух глаголов,

компонент ‘поместить’, но отсутствуют дифференциальные семы ‘в сидячем

положении’ или ‘в землю’, ‘для выращивания’ (материалы дневника не дают

информации о том, в каком контексте слово было воспринято и употреблялось

ребенком ранее). ЖГ (2, 0, 27) слово положить употребляет вместо согипонима

поставить: положил на стол цветок (о пузырьке с цветами), следовательно,

дифференциальные семантические признаки этих глаголов со значением

помещения объекта им еще не усвоены. ЖГ лезет в стол, за которым сидит отец

и мешает своим положением широко открыть ящик стола; говорит: Пап,

наклонись (2, 9, 28). Для ребенка значение глагола наклониться исчерпывается

семами ‘изменить положение в пространстве’, ‘верхняя часть туловища’;

характер изменения положения тела и его направление не учитываются.

Приведем еще несколько примеров: Вот когда мы сажали цветы, какой

вылупился росток ... Вдруг из банки вылезают росточки (ЖГ 3, 1, 5, о

проросшей луковице); А как аэроплан кричит? (ЖГ 3, 4, 27); смотал трубочку

(ЖГ 3, 9, 2); посолить сахаром (СМ 4,5,7); Почему на моих ногах мех

появился? Шерсть появилась? (ЖГ 5, 5, 20). Отсутствие в семной структуре

детских слов дифференциальных сем помогает ребенку компенсировать

97

номинативный дефицит, отсутствие в его лексиконе (или даже в языке) слов

для выражения нужного смысла.

О более раннем усвоении интегральных сем по сравнению с

дифференциальными свидетельствуют и случаи смешения ребенком слов

одного семантического поля. Хрестоматийный пример – смешение слов вчера,

сегодня и завтра – встретился и в нашем материале. В дневнике А.Н. Гвоздева

отмечены также случаи смешения слов дороже и дешевле, спор и драка, мыть

и стирать, шить и зашивать, отдать и отнять, пахнуть и нюхать. Таким

образом, развитие семной структуры слова в языковом сознании ребенка часто

происходит в соответствии с принципом дифференциации, которому

подчиняется весь ход умственного развития ребенка (Н.И. Чуприкова): от

глобального, целостного представления об области применения слова ко все

более расчлененному, дифференцированному знанию.

В то же время в нашем материале есть и другие примеры, которые

указывают на то, что при восприятии слова ребенок связал с ним не целостное,

общее представление о явлении, а один из его признаков, элементов, и это

привело к неверному пониманию и употреблению слова в речи. Например, ЖГ

говорил, глядя на мокрый тротуар, Дождик валяется, а об идущем дожде

Дождик течет (2, 0, 13). В значении слова дождь ‘осадки, выпадающие из

облаков в виде капель воды’ ребенком усвоена сема ‘вода’. Такого рода

примеры единичны. Чаще включение в значение слова несущественных

семантических признаков происходит вследствие конкретизации абстрактного

понятия в сознании ребенка в виде образа его эталонного представителя: вор –

обязательно в лохмотьях (ЖГ 5, 1, 6), бандит – с ружьем и ножом

(ЖГ 4, 6, 12), хоронить – с музыкой и цветами (СМ 5, 6, 24). По утверждению

Л.С. Выготского, «ребенок, пользующийся абстрактными словами, мыслит при

этом соответствующий предмет весьма конкретно», так как он просто не

способен пока к абстрактному мышлению [1; 180]. При использовании

ребенком родовых наименований не всегда возможно установить, на основании

каких признаков он объединяет предметы в ту или иную категорию. Например,

98

к зверям могут быть отнесены собачка, киска, слон и тележка (СМ 2, 7, 27), а к

машинам – автомобиль и велосипед, но не трамвай и троллейбус (СМ 2, 6, 17).

Кроме того, закрепление за словом в сознании ребенка несущественного

семантического признака может быть обусловлено ложной этимологией: - Мы в

деревне живем? – Нет, в городе – А где же здесь горы? – Зачем же горы? – В

городе всегда горы. Вот Туапсе – город (ЖГ 4, 6, 1).

Таким образом, проведенный нами анализ детских лексико-

семантических инноваций в аспекте представления в языковом сознании детей

семной структуры слова показывает, что ее усвоение – процесс длительный, и

его направление и продолжительность зависят от многих факторов: степени

конкретности-абстрактности усваиваемого значения, его близости жизненному

опыту ребенка, мотивированности, объема словарного запаса ребенка и его

наполнения словами определенной семантической группы, уровня

когнитивного развития ребенка, влияния окружающих ребенка взрослых.

Список литературы:

1. Выготский Л.С. Мышление и речь / Л. С. Выготский. М., 1996.

2. Гвоздев А.Н. От первых слов до первого класса. Дневник научных

наблюдений / А. Н. Гвоздев. М., 2005.

3. Залевская А.А. Введение в психолингвистику / А.А. Залевская. М., 2000.

4. Леонтьев А.А. Язык и речевая деятельность в общей и педагогической

психологии / А.А. Леонтьев. М., 2004.

5. Лурия А.А. Язык и сознание / А.Р. Лурия. Ростов н / Д, 1998.

6. Менчинская Н.А. Развитие психики ребенка. Дневник матери /

Н.А. Менчинская. М., 1957.

7. Цейтлин С.Н. Язык и ребенок. Лингвистика детской речи /

С.Н. Цейтлин. М., 2000.

99

В.В. Полухина

Фразеологические трансформы молодежного жаргона

Для современной языковой ситуации характерно проникновение

языковой игры (далее – ЯИ) во все социальные страты, и, прежде всего в

молодежный жаргон, где «изобретение» и употребление единиц вербального

общения сопряжено с экспрессией нестандартной формы как яркой чертой

речевой корпоративной субкультуры. Молодежный жаргон – сфера речевой

деятельности, ориентированная на неканонические формы речевого общения,

что в частности проявляется в использовании «техники» языковой игры при

создании специфических средств особого корпоративного (неофициального,

экспрессивного) кода коммуникации носителей данного типа культуры. Одним

из ярких элементов этого кода является игровой фразеологический дискурс

молодежного жаргона. Фразеологический дискурс молодежного жаргона

содержит в себе проекции традиционной народной культуры и в то же время

отражает собственные мировоззренческие приоритеты и особенности

языкового сознания носителей современных социолектов.

В семантике фразеологической единицы (далее – ФЕ)

концептуализируется культура. ФЕ всегда обращены на субъект, возникают они

не для того, чтобы описывать мир, сколько для того, чтобы его

интерпретировать, оценивать и выражать к нему субъективное отношение.

В.Н. Телия пишет, что фразеологический состав языка – «это зеркало, в

котором лингвокультурная общность идентифицирует свое национальное

самосознание» [2; 9], фразеологизмы навязывают носителям языка особое

видение мира, ситуации.

Под фразеологической игрой нами понимается особый тип ЯИ,

связанный с намеренной трансформацией и пересмотром готового,

воспроизводимого выражения или с порождением устойчивых номинативных

ФЕ с установкой на достижение определенного прагматического эффекта.

100

Фразеологическая игра, вписываясь в более широкое поле ЯИ [1], направлена

на «обновление» фразеологических стереотипов, чаще всего получающее

комическую тональность. Фразеологическим стереотипом является

канонический вариант фразеологизма или прецедентного феномена, от

которого отталкиваются носители молодежного жаргона.

В сфере жаргонного употребления процесс создания игровых фразем

выражен наиболее отчетливо. Как пишет В.В. Химик, жаргонные слова и

значения можно рассматривать «как результат действия своеобразного

творческого процесса, который происходит из желания говорящего услышать

новое и неожиданное звуковое сочетание. В основе этого процесса всегда

оказывается отход от стандарта, от нормы, который известен в искусстве как

творческий прием остранения» [3; 65].

Один из видов фразеологической игры в молодежном жаргоне связан с

намеренной трансформацией и пересмотром готового, воспроизводимого

выражения. Такие единицы, связанные с намеренным видоизменением

формальной структуры и / или реинтерпретацией значения ФЕ и устойчивых

образных выражений общеязыкового фразеологического фонда, можно назвать

фразеологическими трансформами. Рассмотрим их на конкретных примерах.

Фразеологические трансформы чаще всего образуются в результате

контаминации двух и более устойчивых выражений, русского и иноязычного.

Например: О чем парле ‘выражение согласия: конечно, о чем разговор’ [7;

279]. Прототипом для данной фразеологической трансформы является русское

выражение о чем разговор. Наложение семантики компонента разговор и

синонимичного парле (из франц. parler – ‘говорить’) моделирует новый

ассоциативный контекст восприятия ФЕ («смесь французского с

нижегородским», если следовать А.С. Грибоедову). Данный прием

фразеологической игры создает эффект преднамеренной тавтологии

(семантического дублирования исходного устойчивого выражения и его

игрового коррелята). Данная ФЕ в молодежном жаргоне выступает шутливым,

101

комическим выражением позитивного отношения к просьбе: Поможешь? – О

чем парле! [7; 279].

Кинуть лук на кого, на что ‘посмотреть, бросить взгляд на кого-либо, на

что-либо’ [8; 358]. Фразеологическая трансформа образована в результате

контаминации русского кинуть взгляд ‘посмотреть на кого-либо, на что-либо’

[9; 125] и дублирующего данный смысл иностранного слова (ср. англ. look

‘взгляд’). Посредством данной ФЕ выражается пренебрежительное отношение

к какой-либо наблюдаемой ситуации: В музее вашем не на что кинуть лук

[8; 358]. Использование иноязычной «замены» русского слова рассчитано на

опознание «игровой ловушки» адресатом (ср. распространенную в молодежной

среде тенденцию к использованию (транслитерированных) англицизмов в

качестве вариантов русских слов: перенты, герла и др.

Иметь копф на голове ‘быть толковым, умным, рассудительным’

[5; 278]. Прототипом фразеологического гибрида являются русское выражение

иметь голову на плечах и нем. ein klarer Kopf ‘светлая голова, ясный ум’.

Фразеологическая трансформа образована в результате тавтологического

наложения смыслов, что делает выражение намеренно абсурдным и служит

средством усиления экспрессии (ср. рус. ум хорошо, а два лучше и нем. zwei

Köpfe sind besser als einer с тем же значением). Ср. также есть копф на голове

с тем же значением.

В подобных фразеологических единицах с иноязычными элементами

контаминация часто основана на тавтологии. Значение русского выражения

частично или полностью совпадает со значением иноязычного выражения:

Такова селява ‘такова жизнь» [5; 533]. Фразеологическая трансформа

образована контаминацией французского выражения c'est la vie (букв. ‘такова

жизнь’) и русского такова жизнь. При этом происходит русификация

французского выражения, появляется окончание -а, то есть происходит

согласование в роде с русским прилагательным. ФЕ выполняет экспрессивно-

оценочную функцию, выражает смирение говорящего с происходящим:

Дорогой Виктор! Такова селява: за добро, того и жди, получишь полный короб

102

зла. Понятно, что ты сделал грубую ошибку, надо было с девушки все-таки

взять плату, и именно натурой. Это значит – открыть багажник, достать

оттуда ведро и тряпку, набрать воды в ближайшем водоеме или в луже и

заставить ее вымыть машину [Ярославская сплетница //

http://www.spletnica.ru]; Шопать надо и дринкать – такова селява. А то

мОлодежь не поймет [Форум «Говорим по-русски» // http://www. speakrus.ru].

А пуркуа бы и не па? ‘а почему бы и нет?’ [7; 25]. Прототипом ФЕ

является русское выражение а почему бы и нет?. Значение русского выражения

полностью совпадает со значением иноязычного выражения

(ср. трансформация франц. Pour quoi pas?). Игровая трансформа создается

наложением структурных моделей двух устойчивых выражений, русского и

французвкого. ФЕ становится шутливым средством обращения к адресату речи,

средством снять напряжение при общении, выражает позитивную оценку,

согласие: Хотелось бы, чтобы все на форуме уважали друг друга... Ну что вот

кидаться на человека? что думает - то и говорит... пуркуа бы не па? [Форум

«Новые люди» // http://novyeludi.ru/forum].

Часто прием контаминации используется для обыгрывания и

характеристики знаковых фигур современной российской массовой культуры,

фразеологические трансформы выступают как прозвища, в этом можно

наблюдать явление так называемого стеба, характерного для молодежной

среды, например:

Николай Баксов ‘Н. Басков’ [8; 33] (бакс + Басков). Такая трансформация

фамилии популярного (успешного) певца создает ее характерологическую

мотивацию – ‘зарабатывающий баксы’: Николай Баксов отменил гастроли в

Украине до начала выборов, чтобы потом больше на дурняк заработать

[http://obkom.net.ua/news/2007-04-17/1410].

Валерий Мармеладзе ‘В. Меладзе’ [8; 371] (мармелад + Меладзе),

актуализируется сема ‘сладкоголосый’ с намеком на лирическое амплуа и голос

певца: Хорошая музыка расслабляет, а порою даже притупляет

бдительность. Сладкоголосый певец Мармеладзе... простите, Валерий

103

Меладзе мог бы и задуматься о последствиях, когда называл свою новую

программу…[http://rubtsov.penza.com.ru/stebalo/antirekl.htm]; У меня сейчас

играет концерт Валерия Мармеладзе по каналу Россия. К нему очень хорошо

отношусь [Форум «Что у вас сейчас играет?» // http://pink-floyd.ru/forum].

Фразеологические трансформы создаются при аллюзивном фонетическом

обыгрывании прецедентных имен в результате реноминации: Федя Костров

‘Фидель Кастро – лидер кубинских коммунистов’ [5; 284]. Приемом

аллюзивного обыгрывания становится ассоциативная идентификация

иноязычного и русского имен (обычно приводимого в уменьшительной

разговорно-сниженной форме, что создает комизм стилистического снижения)

(ср. Федя и Фидель). Также идентификация слов Кастро и костер

(реноминация, «ложная этимологизация»). Ср. также: Федя Касторкин

‘Фидель Кастро – лидер кубинских коммунистов’ [5; 246]; Блин Клинтон

‘1. Билл Клинтон, президент США. 2. в знач. междом. Выражение раздражения,

досады’ [5; 239]; Клин Блинтон ‘Билл Клинтон, президент США’ [5; 261]:

Обычный кубинский парень, Федя Костров, привет тебе из далекой России!

[http://karnawalru.27.com1.ru/ events/topics/221.htm]; Три часа! Блин Клинтон!

A? Ну не Блин ли Клинтон ли, а? Это значит, что когда я проснулась, на

часах было не СЕМЬ тридцать, а ДВA ТРИДЦAТЬ, а я сослепу приняла двойку

за семерку [http://www.bg.ru/ article/2659]. Подобные фразеологические

трансформы свидетельствуют, что молодежная субкультура противопоставляет

себя официальной культуре, дискредитируя политических деятелей – героев

официальной культуры.

Фразеологические трансформы образуются за счет трансформации

нормативных устойчивых выражений. Например, Вопрос на всплытие

‘дополнительный вопрос на экзамене, позволяющий студенту (курсанту) выйти

из сложного положения’ [8; 96]. В основе фразеологической трансформы лежит

устойчивое выражение вопрос на засыпку (ср. засыпка – производное от

засыпаться ‘получить неудовлетворительную оценку на экзамене’ [8; 225]).

Устойчивое выражение трансформируется за счет замены компонента на

104

засыпку компонентом на всплытие. Замена компонента создает иронический,

комический контекст восприятия трансформированной ФЕ: общепринятое

мнение, что преподаватель, задавая дополнительные вопросы, старается

«засыпать» студента, в том время как преподаватель старается помочь студенту

«всплыть». В молодежном жаргоне фразеологическая трансформа шутливо

называет ситуацию, связанную с учебным процессом, становится своего рода

шутливым антонимом прототипа.

Трансформации в молодежном жаргоне подвергаются устойчивые

выражения русского языка: Ни в зуб галошей ‘совсем ничего не знать’ [8; 240].

Прототипом фразеологической трансформы является устойчивое выражение ни

в зуб ногой с тем же значением. Замена компонента ногой компонентом галошей

порождает новый игровой иронический, комический контекст восприятия

фразеологических единиц (ср. посадить в калошу ‘поставить в неловкое,

смешное положение’; сесть в калошу ‘оказаться в неловком, смешном

положении’): Преподу скажите, чтобы приехал в Финку да посмотрел на

людей из РФ, живущих здесь с 1993–1994гг, по-фински ни в зуб галошей да и

русский не забыт... [«Туристическая курилка». Форум //

http://www.tourdom.ru/forum]; А то назначили маркетологом, а я ни в зуб

галошей. Прочитал парочку книг, но там кроме как: напирайте, продавайте,

ищите идеи везде – советов нет. Без опыта это не катит [Форум для деловых

людей // http://www.arif.ee/invision].

Лохматить шандыбина ‘говорить о политике’ [6; 295]. Прототипом

фразеологической трансформы является устойчивое выражение лохматить

бабушку ‘лгать’ [6; 294]. В результате замены компонента бабушку

прецедентным именем (В.И. Шандыбин – депутат Государственной думы)

изменяется значение ФЕ. Значение прототипа (ср. также бабушкины сказки

‘о недостоверных сведениях’) влияет на новое значение ФЕ. В молодежном

жаргоне данная ФЕ называет процесс говорения, компонент шандыбин

указывает на тему разговора – «политика». Фразеологическая трансформа

передает негативное отношение говорящего к названной ситуации: Впрочем,

105

словари ультрасовременной лексики уже смело могут утверждать:

‘Шандыбин’ – это не только производная, но и производящая основа! В

молодежной среде слово ‘шандыба’ теперь означает ‘девушка,

подстриженная наголо’. А выражение ‘Шандыбина лохматить’ означает

‘говорить о политике’. Так что и с этой стороны депутат вошел в историю

[СМИ.ru // http://www.smi.ru/03/04/04/1225926].

Дышать на автоген ‘быть очень старым, потрепанным, ненадежным в

эксплуатации (об автомобиле)’ [5; 30]. Прототипом фразеологической

трансформы является ФЕ дышать на ладан ‘быть при смерти, умирать,

доживать последние дни (о человеке)’. Прототип передает стереотипное

представление о плохом физическом состоянии человека, о его близости к

смерти. Компонент фразеологизма дышать соотносится с антропным,

собственно человеческим, кодом культуры, а новый компонент автоген

(‘автогенная сварка, резка’) – с предметно-вещным кодом культуры.

Автогенная резка старых автомобилей на металлолом соотносится с

религиозным обрядом, которым сопровождаются последние дни умирающего,

готовящегося к смерти. С одной стороны, происходит дискредитация обряда

официальной культуры, с другой – фразеологическая трансформа называет

иронически-шутливо состояние автомобиля по аналогии с состоянием

человека, выступает своего рода синонимом нормативного выражения: Твой

жигуль давно на автоген дышит [5; 30].

Только за киллером посылать ‘о медлительном, нерасторопном

человеке’ [8; 274]. Формальная трансформация исходного устойчивого

выражения только за смертью посылать ‘употребляется при выражении

недовольства длительным отсутствием посланного с каким-либо поручением’

[9; 89]. Замена компонента смерть компонентом киллер создает иронический

контекст ассоциативного восприятия данной ФЕ, киллер – человек, который

несет смерть, эти слова из одной тематической группы. Фразеологическая

трансформа отражает реалии нового времени, киллер – слово, заимствованное

из английского языка в 90-е гг. ХХ в.

106

Адидасы отбросить ‘умереть, скончаться’ [5; 31]. В основе новой

трансформы лежит устойчивое выражение копыта отбросить ‘умереть,

скончаться’ [4; 340]. Замена компонента копыта компонентом адидасы создает

иронический, шутливый контекст ассоциативного восприятия новой ФЕ, новый

компонент отражает реалии молодежной субкультуры (адидасы – спортивная

обувь, кроссовки фирмы Adidas, которые чаще всего носили молодые люди, эти

кроссовки считались особым шиком, признаком определенного материального

положения в 90-е гг. ХХ в.), за счет его усиливается экспрессия ФЕ.

Фразеологическая трансформа передает эпатажное ироническое отношение к

смерти, с помощью карнавального смеха в народной культуре преодолевается

страх смерти: Вот еще один адидасы отбросил. Кто следующий? [5; 31]. В

молодежном жаргоне существуют синонимы данной ФЕ, образованные в

результате замены одного из компонентов: отстегнуть копыта ‘умереть’

[5; 278]; откинуть сандалии ‘умереть’ [5; 524]: Не откинь сандалии в погоне

за осиной талией [Кремлевская диета // http://kremlevskaya-dieta.narod.ru].

Широко распространены в молодежном жаргоне так называемые

«антипословицы» – трансформированные паремии и крылатые выражения:

Не откладывай на завтра то, на что можно забить сегодня [8; 192].

Прототипом фразеологической трансформы является выражение не

откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня. Новая трансформа

выступает иронически сниженным антонимом нормативному прототипу. Ср.

забить – ‘жарг. отказаться от чего-либо’ [8; 192].

Те, кому клево, котлов не секут [8; 314], Счастливые трусов не

надевают [8; 681]. Прототипом этих выражений является фраза счастливые

часов не наблюдают. Первая трансформа является макаронистическим

переводом нормативного выражения на жаргон: ср. котлы ‘из. угол. жарг.

часы’, сечь – ‘разбираться в чем-либо’. Вторая трансформа образована путем

замены компонентов.

Трансформации в молодежном жаргоне подвергаются устойчивые

образные выражения литературного языка, прецедентные феномены, которые в

107

результате трансформации приобретают свойства фразеологизмов.

Молодежный жаргон отражает локальную картину мира, отчужденную от

остального мира возрастными вкусами и предпочтениями, профессиональными

интересами, которые формируют свои эмоционально-оценочные стереотипы

восприятия окружающей действительности: юмор, иронию, эпатаж,

пренебрежительность, цинизм, вульгарность, презрительность. С помощью

фразеологической игры в молодежном жаргоне сталкиваются разные

культурные контексты, профанируется и дискредитируется их ценностная

составляющая, что со всей наглядностью обнажает противостояние данной

субкультуры официальной культуре.

Список литературы:

1. Гридина Т.А. Языковая игра: стереотип и творчество / Т.А. Гридина.

Екатеринбург, 1996.

2. Телия В.Н. Русская фразеология / В.Н. Телия. – М., 1996.

3. Химик В.В. Поэтика низкого, или Просторечие как культурный феномен /

В.В. Химик. СПб., 2000.

4. Бирих А.К. Русская фразеология. Историко-этимологический словарь / А.К.

Бирих, В.М. Мокиенко, Л.И. Степанова. М., 2005.

5. Большой словарь русского жаргона / сост. В.М., Мокиенко,

Т.Г. Никитина. СПб., 2001.

6. Грачев М.А. Словарь современного молодежного жаргона / М.А. Гачев.

М., 2006.

7. Елистратов В.С. Толковый словарь русского сленга / В.С. Елистратов. М., 2005.

8. Никитина Т.Г. Молодежный сленг: Толковый словарь / Т.Г. Никитина. М., 2004.

9. Фразеологический словарь современного русского литературного языка. В 2

т. / под ред. А.Н. Тихонова. М., 2004.

10. Химик В.В. Большой словарь русской разговорной экспрессивной речи /

В.В. Химик. СПб., 2004.

108

Т.В. Попова

Виды графодеривации в современном русском языке

В русском словообразовании рубежа ХХ–ХХI вв. появилась

многочисленная группа экспрессивных новообразований «кентавроподобного»,

поликодового типа: «На100ящие сейфы», ТВОЕ мироЗДАНИЕ; КабiNET,

«Концерт Zемфиры», сообщение «Кур$ валют», «Ве4ер отдыха», Ч@Т и под.

Среди них есть не только игровые, экспрессивные, но и нейтральные

(неигровые) производные, ср. приведенные выше дериваты со следующими: 1,5-

километровый, on-line-конференция, on-line-сообщение, on-line-строка, PR-

менеджер, DVD-диск, VIP-зал, VIP-персона и т.п.

Приведенные выше неолексемы свидетельствуют о возрастании

продуктивности графодеривации (в других терминах: графиксации, графико-

орфографического способа словообразования) в современном русском языке.

Графиксация в качестве самостоятельного способа русского

словообразования была выделена В.П. Изотовым, хотя словообразовательный

и художественно-экспрессивный потенциал графики и орфографии отмечался

в лингвистической литературе и раньше. В.П. Изотов определяет

графиксацию как «такой способ образования слов, при котором в качестве

словообразовательного оператора выступают графические и орфографические

средства (графические выделения, знаки препинания и т.п.)», причем, судя по

примерам, только одного языка [1; 76]. В начале ХХI в. графодериваты стали

более разнообразными: при их создании используются элементы разных

языковых и – шире – разных семиотических систем.

Если считать, что графодериваты имеют вербальную, а не текстовую

природу, то очевидно, что назрела необходимость инвентаризации, описания и

классификации этих единиц, а также способов их образования. Типологизация

последних может опираться на классификацию способов словообразования,

предложенную И.С. Улухановым [2], и быть многоаспектной.

109

Во-первых, появляющиеся на рубеже веков производные-«кентавры»

созданы с помощью средств разных языков и кодов, что позволяет выделить

несколько типов графодеривации. При этом целесообразно учитывать такие

виды материальных средств, используемых при создании дериватов, как знаки

языка / знаки других кодовых систем (цифровых, компьютерных и др.),

элементы одного / нескольких языков, сегментные / суперсегментные

средства языка. Это позволяет выделить внутри графодеривации моно-, поли-,

кодо- и типографиксацию.

1. Монографиксация – это создание неолексемы графическими

средствами одного языка: до-история, (бес)порядок, «ФБР ФаБРикует»,

БУШечное мясо (АиФ, 2004, № 37), «Победила СПеСь» (Известия. 6.04.2000),

2. Полиграфиксация (графогибридизация) – создание

новообразований с помощью графических средств разных языков «STARость –

не радость», «Концерт Zемфиры». Название команды журнала «Cosmopolitan»

– Cosmическая команда (Cosmopolitan. 2005. № 9) – намекает на ее

«звездность» – команда, избранных, лучших в своем деле.

3. Кодографиксация – создание неолексем с помощью сегментных

средств разных кодовых систем, одна из которых не является естественно-

языковой: «На100ящие сейфы», «Кур$ валют».

4. Типографиксация – создание неолексем с помощью

суперсегментного средства, не являющегося собственно языковым, напр.,

выделение курсивом / полужирным / подчеркиванием или другим способом

какой-либо части деривата, что приводит к актуализации некоторых смыслов, к

перераспределению сем: «А я забыл, кто я. / Звук злата все звончей. / Казна –

известно чья? / А я – чей казначей?» (В. Высоцкий).

5. Комбинированная графодеривация – создание неолексем с

помощью сочетания средств вышеприведенных разновидностей

графодеривации: «Web-издания» (полиграфиксация + типографиксация

/ дакографиксация “выделение полужирным”/), «PR-компания»

(полиграфиксация + дакографиксация), «Re:акция» (монографиксация

110

/бипунктуализация/ + полиграфиксация + дакографиксация); Лю-воздуха!-

воздуха!-блю! (монографиксация /вставка + экскламация “упоребление

восклицательного знака”/ + дакографиксация).

Первые 4 способа являются чистыми (используется один тип средств),

последний – комбинированным (используются средства из разных групп).

Во-вторых, учет типа словообразовательного средства позволяет выделить

внутри названных выше типов графодеривации их конкретные разновидности.

Так, в рамках монографиксации выделяется более 10 способов, причем

это далеко не исчерпывающий список.

1. Дефисация – разбиение слова дефисами на части или слоги,

сопровождающееся изменением значения: а-историчный, до-культура, не-

ансамбль, не-вечность, ре-мифологизировать, ре–ритуализировать,

анти-подобие, гипер-единичность, квази-существующий, контр-субкультура,

лже-соцреализм.

2. Парентезис (ср. англ. parenthesis – ‘брать в скобки’) – разбиение слова

скобками на части, что обусловливает модификацию его значения:

пост(а)теист (М. Эпштейн); (само)уничтожение, не(слишком)лепые

(М. Липовецкий); (бес)порядок, (не)понимание (пост)советский,

(пост)структурализм, (само)разрушение.

3. Квотация (ср. англ. quotation marks – ‘кавычки’) – разбиение слова на

части с помощью кавычек: “супер”вещь или “супер”идея (М. Эпштейн);

4. Реквотация – графическое оформление слова, «требующего» кавычек,

без них: Квас Никола, пей Николу! (реклама кваса «Никола»). Данный способ

образования слова является обратным к квотации.

5. Слешинг (ср. англ. Slash – наклонная черта) – разбиение слова

наклонной чертой на части, в том числе разбиение морфемного типа:

*пред/постмодернизм.

6. Бислешинг – разбиение слова двумя наклонными чертами на части, в

том числе морфемного типа, что приводит к нетрадиционному членению слова

111

и актуализации его внутренней формы: разговоры о // раз // оружении

(Костюков В.М., 1986).

7. Апострофизация – разбиение слова на части с помощью апострофа:

«Аз’ арт» (название рубрики об азах искусства в «Огоньке»);

8. Эскламация (ср. англ. exclamation – ‘восклицание’): – использование

восклицательного знака для разбиения узуального слова на две и более

лексемы, обладающие прагматической значимостью: СТРОЙ!МАТЕРИАЛЫ

(сеть магазинов строительных материалов);. При использовании

восклицательного знака в качестве «словообразовательного» средства после

него не ставят пробел.

9. Квесчинизация (ср. англ. Question – ‘вопрос’) – использование

вопросительного знака для разбиения узуального слова на две и более лексемы,

обладающие прагматической значимостью. Такой пример встретился только

при комбинации графических знаков: спасая<сь?>.

10. Капитализация (ср. лат. capitalis – ‘главный’) – неузуальное

чередование строчных и прописных букв, приводящее к актуализации в составе

анализируемого (употребляемого) слова иных лексем: «ОКна» (реклама. Ва-

банкъ, 01.03.2007), БУХГАЛТЕРиЯ (объявление о наборе слушателей на курсы),

ТЕЛЕФОНиЯ (объявление о новом виде телефонных услуг); МАВРоди сделал

свое дело (Огонек. 2003. № 7).

11. Полипунктуализация (ср. лат. punctum – ‘точка’, poly –‘много’) –

использование многоточия для разбиения слова на 2 самостоятельные части:

«Оппозиция – оп…позиция».

12. Слияние, или голофразис, или интеграция (Д.В. Гугунава)–

написание сочетания слов или целого предложения без пробелов:

всечегонипожелаюимею, словаслилисьводнуфразу, амапапасынсобака (Д.В.

Гугунава).

13. Грамма-редупликация – повтор буквы, модифицирующий смысл

слова: «Ну рай!... Только вот плохо – ждешь-ждешь-ждешь…

112

Тишшшшшина» (С. Валяев) (В.П. Изотов, Д.В. Гугунава; Н.А. Николина),

Р-р-р-екомендую! (реклама окон).

В рамках кодографиксации можно выделить:

1. нумерографиксацию (буква + цифра) – замена буквы цифрой, контур

которой похож на нее: «Ве4ер отдыха» (Ч – 4), за пли7кой, сан7ехникой и

ски7ками (реклама нового строительного магазина «Дом») (Т – 7). Цифра

может произноситься как заменяемый слог: «На100ящие сейфы»;

2. инетографиксацию (буква + интернетовский знак): Ч@Т, КабiNET,

встреч@ться в ч@те и Мурак@ми; в том числе смайлографиксация (буква

+ смайлик): Ч@Т «Дебют перв☺курсник@: Ч@Тное_мнение_»

(«ТЭФтонский орден», 09.12.2005);

3. пиктографиксацию (буква + рисунок) – буква кириллицы заменяется

знаком, похожим на нее графически и по произношению: «Кур$ валют»,

$пеццены (специальные цены); €окна (европейские окна).

Возможно выделение подвидов и в поли- и типографиксации.

В-третьих, учет однотипности или разнотипности использованного при

создании графодеривата словообразовательного средства позволяет выделить

среди каждого типа гомогенные и негомогенные способы словообразования.

Например, среди монографиксации выделяются гомогенная и негомогенная

графодеривация. К первой разновидности относятся все приведенные выше

способы графиксации, к негомогенной – те случаи, когда используются разные

сегментные средства одного языка. Это сочетания таких способов, как

дефисация и капитализация: «СВ-шоу»; капитализация, слияние и усечение

одной из стоящих рядом совпадающих букв: куПИКвартиру (реклама

агентства недвижимости «ПИК») (Москва, реклама); капитализация и

экскламация: ЖЕЛЕЗНО!дорожные перевозки (фирма грузоперевозок);

сложение с префиксацией, слияние и капитализация: антиВИЧвакцина

(Большак, 30.12.2006) и др.

113

В-четвертых, по направлению словообразовательных процессов способы

создания графодериватов делятся на прямые и обратные (см., например,

приведенные выше способы квотации и реквотации).

В-пятых, при создании графодериватов используются как узуальные, так

и неузуальные средства словообразования, что позволяет выделять узуальные

и неузуальные (окказиональные) способы графодеривации.

Так, при узуальной гомогенной монографиксации используются такие

средства, которые позволяют создать сложное слово способом чистого сложения:

DVD-диск, VIP-зал и под. Значит, это узуальный способ графиксации. При

гомогенной неузуальной монографиксации используются 3 основные операции

(вставка, удаление, замена элементов исходного слова) и неузуальные

деривационные форманты – знаки препинания или буквы. При этом наблюдается:

• вставка дефиса, скобок, кавычек, наклонной черты, двойной

наклонной черты, знака вопроса, восклицательного знака, двоеточия,

многоточия, той же самой буквы, другой буквы, слова (слов);

• удаление кавычек, пробела между словами;

• замена строчных букв прописными и т.п.

Приведенные выше типологии видов графодеривации основываются на

анализе экспрессивно-игровых производных. Это придает классификации

неуниверсальный, ограниченный характер. Учет нейтральных,

«терминоподобных» и разговорных графодериватов позволил бы сделать

описание графодеривации, в том числе и ее типологизацию, более полным,

емким и корректным.

Список литературы:

1. Изотов В.П. Параметры описания системы способов русского

словообразования / В.П. Изотов. Орел, 1998.

2. Улуханов И.С. Единицы словообразовательной системы русского языка

и их лексическая реализация / И.С. Улуханов. М., 1996.

114

А.А. Соколова

Некоторые проблемы обучения русскому языку в условиях

поликультурного образования

Школьное образование – это образование общекультурного

направления. Школа ориентирована на формирование у обучающихся

широкого научного кругозора, общекультурных интересов, утверждение в

сознании приоритетов общечеловеческих ценностей. Особенно актуальна

данная позиция на современном этапе, когда в школы Российской Федерации

поступает большое количество детей из семей беженцев и вынужденных

переселенцев ближнего и дальнего зарубежья.

На современном этапе целесообразно говорить не столько об образовании

в целом, сколько о поликультурном образовании. Под поликультурностью в

образовании понимается построение образования на принципах культурного

плюрализма, признании равноценности и равноправия всех национальных,

этнических и социальных групп, недопустимость дискриминации людей по

признакам национальной и религиозной принадлежности, понимания

разнообразия общества как значимого фактора его развития, обеспечение

адаптации человека к меняющимся условиям существования, формирование

более многогранной картины мира.

Поликультурное образование – это процесс подготовки индивида к

социальной, политической и экономической реальности, в котором

используются языковые и культурные ресурсы и развивается интерактивное

межкультурное взаимопонимание. Именно поликультурное образование

призвано разрешить на социально-педагогическом уровне противоречие между

правом человека на национально-культурное самовыражение в этнически

поляризованном мире и умением взаимодействовать в поликультурном социуме,

приходить к согласию и кооперироваться для достижения общих целей.

115

Цель поликультурного образования: формирование человека, способного

к активной и эффективной жизнедеятельности в многонациональной и

поликультурной среде, обладающего умениями жить в мире и согласии с

людьми разных национальностей, рас, верований.

Проблема поликультурного образования становится на современном

этапе основным компонентом российского образования. Необходимость

построения образовательных стандартов с учетом современных социальных

ориентиров определяется полиэтничностью и многокультурностью

российского общества.

Поликультурное образование – это процесс, направленный на подготовку

активных граждан в этнически поляризованном мире, закладывающий основы для

соединения многокультурного этнического опыта, сосуществования

общенациональных ценностей и права личностей на национально-культурное

самовыражение, призванное воспитывать у граждан способности эффективно

снимать межнациональные конфликты во имя общественного блага.

Поликультурное образование исследуется как комплекс условий для

формирования способности конструктивно общаться с представителями иных

культур, вступать в различные формы межкультурного взаимодействия.

Поликультурный подход обеспечивает создание воспитывающей

поликультурной среды за счет наполнения ее ценностями общечеловеческой

национальной и индивидуальной культуры, которая включает обучаемого в

активный процесс ее познания и созидания путем диалогового общения,

сотрудничества и самореализации сущностных сил и способностей личности в

ее культурной идентификации на основе воспитания у учащихся толерантного

поведения по отношению к другим культурам.

Толерантность раскрывается как терпимость к чужому образу жизни,

поведению, обычаям, чувствам, идеям, мнениям, верованиям; выносливость по

отношению к неблагоприятным эмоциональным факторам, как отсутствие или

ослабление реагирования на какой-либо неблагоприятный фактор в результате

снижения чувствительности к его воздействию.

116

Толерантность означает уважение, принятие и правильное понимание

богатого многообразия культур нашего мира, наших форм самовыражения и

способов проявлений человеческой индивидуальности. Ей способствуют

знания, открытость, общение и свобода мысли, совести и убеждений.

Толерантность – это гармония в многообразии. Это не только моральный долг,

но и политическая и правовая потребность. Толерантность – это добродетель,

которая делает возможным достижение мира и способствует замене культуры

войны культурой мира.

Процесс становления личности предполагает ее интеграцию как в

систему национальной культуры, так и в мировую культуру. Становление

человека-гражданина, ориентированного на сохранение культурного достояния

своей страны и своего народа, на развитие отечественных традиций должно

быть связано со становлением человека, приемлющего и все гуманистические

достижения человечества – достижения современного ему общества и

культурного наследия иных народов. Человек же, осознающий, что его страна

занимает достойное, по праву ей предназначенное место в мировой системе,

способен с уважением, но без преувеличений оценивать культурное и

интеллектуальное богатство других наций. Он ориентирован на сотрудничество

с представителями иных менталитетов.

На территории Российской Федерации государственным языком общения

является русский. Тогда как для большинства из числа детей-мигрантов

русский язык не является ни родным, но и не был даже языком обучения: он

изучался как предмет. При этом хорошо известно, что количество часов,

отводимое на изучение русского языка в школах республик бывшего Союза

значительно сокращено, а в «горячих точках» вообще прекращено. Вот почему

уровень владения русским языком этой категории учащихся не соответствует

требованиям, предусмотренным государственным образовательным стандартом

по русскому языку для школ Российской Федерации.

Первая проблема, с которой столкнулись эти учащиеся, – это плохое

знание и почти незнание русского языка, и как следствие, сложность изучения

117

учебного материала, трудности в общении со сверстниками и учителями,

проблемы в адаптации. Помимо детей-мигрантов, с такими же проблемами

сталкиваются двуязычные учащиеся разных национальностей, живущие в

России, но говорящие в семьях на родном языке (татары, башкиры, цыгане и др.).

Чаще всего данную группу составляют дети, имеющие низкий уровень

владения русским языком. Недостаточная сформированность фонематических

процессов у данных учащихся ведет к затруднению овладения звуковым анализом

слова, то есть эти учащиеся не могут выделить звуки из анализируемого слова,

недостаточно четко дифференцируют на слух выделенный звук, с трудом

сравнивают звуковой состав слов, отличающихся одним звуком, определяют

количество и последовательность звуков и слогов в слове.

Словарный запас учащихся с билингвизмом беден, ограничен обиходно-

бытовой тематикой как родного, так и русского языков, низкий уровень

развития фразовой речи, плохое понимание или полное непонимание русского

языка. Преобладают слова, обозначающие конкретные предметы и действия,

количество обобщающих слов, обозначающих абстрактные понятия,

недостаточно. Имеющиеся у детей в словаре понятия неполноценны – сужены,

неточны, часто ошибочны. Наблюдаются замены слов по звуковому,

смысловому и морфологическому признакам. Словоизменение и

словообразование затруднено: допускают большое количество ошибок в

употреблении суффиксов, приставок и окончаний.

Учащиеся допускают ошибки в согласовании, падежном и предложном

управлении, в употреблении сложных предлогов. Связная речь характеризуется

односложностью, неумением последовательно строить рассказ, бедностью в

выборе языковых средств. Логическое построение связного высказывания

нарушено: наблюдается «застревание» на второстепенных деталях и пропуск

важного логического звена, неумение передать последовательность событий.

Недостаточная сформированность устной речи ведет к нарушениям

письменной речи. Наблюдаются ошибки на уровне буквы и слога (смешение

букв по акустико-артикуляционному сходству звуков: парные звонкие и глухие

118

согласные, твердые и мягкие, свистящие и шипящие, соноры, аффрикаты;

замены и смешения букв по кинетическому сходству: о-а, б-д, и-у, п-т, х-ж и

др.); ошибки звукового анализа (пропуски, вставки, перестановки букв и

слогов, упрощение структуры слова); ошибки на уровне предложения

(неумение выделить слово, предложение из текста, неправильное употребление

падежных окончаний существительных и прилагательных, пропуски слов,

предлогов, нарушение согласования слов в роде, числе и падеже).

Чтение у детей данного уровня речевого развития в основном неверное,

побуквенное, угадывающее, с частой заменой одного слова другим. Имеет

место недостаточное понимание и осмысление прочитанного.

Уровень владения русским языком у детей с билингвизмом различен: от

незначительных нарушений в звуковом оформлении речи до почти полного

незнания русского языка. Чтобы сделать вывод о необходимости

логопедической помощи ребенку с билингвизмом, необходимо выяснить

уровень понимания русского языка. Ребенок, который не только плохо говорит

по-русски, но и не справляется с заданиями, требующими элементарного

понимания русской речи, имеет неблагоприятный прогноз обучения в

русскоязычной школе. Чтобы решить вопрос о путях обучения и видах

коррекционной помощи такому ребенку, необходим тщательный анализ

данных, полученных в результате медицинского, логопедического,

психологического обследований, учет анамнестической информации, речевой

среды, времени пребывания в России.

Кроме плохого знания или совсем незнания русского языка, в содержание

языкового образования необходимо включать дополнительный перечень

формируемых у младших школьников знаний и умений коммуникативного,

культуроведческого и лингвокультурологического характера. Все это

открывает ряд методических проблем, важнейшими из которых являются

отсутствие языка-посредника при обучении русскому языку детей мигрантов,

отсутствие методического обеспечения данного обучения.

119

В итоге отметим, что проблема изучения русского языка в условиях

поликультурного образования требует комплексного подхода, заключающегося

в использовании возможностей не только основного курса изучения русского

языка, но и разработке программ дополнительного образования, программ

факультативных курсов.

А.А. Шагеева

Инструментально-ориентирующая функция цитаты

в научном тексте

Цитата, являясь средством презентации предшествующего знания в

научном тексте, может представлять не только содержание существующего

знания об объекте исследования, но также и информацию об использованных

предшественниками методах и методиках изучения объекта. Анализируя

полученные предшественниками результаты проведенных исследований,

сделанные выводы и сформированные ими концепции, ученый обращает свое

внимание и на то, как они были достигнуты. Это необходимо для того, чтобы

определить пути решения задач собственного исследования, сформировать

программу познавательных действий, направленных на разрешение

проблемной ситуации, то есть получение нового знания. Здесь возможны два

варианта: исследователь заимствует методы и приемы, созданные

предшественниками, либо вырабатывает собственную методику, еще не

использовавшуюся в науке. И в первом и во втором случае невозможно

обойтись без анализа методологических стратегий и тактик научного

исследования других ученых.

Субъект познания рассматривает теоретические и эмпирические подходы,

принципы, методы, способы, средства, приемы, и методики, существующие в

научном фонде, чтобы определить их эффективность / неэффективность для

решения поставленной им проблемы. В случае оценки метода предшественника

120

как удовлетворяющего требованиям данного исследования, происходит его

заимствование. Если автор-исследователь находит какой-либо метод

неэффективным для достижения цели своей работы, тогда он предлагает

собственную тактику, опираясь на уже существующие методы и методики, при

этом он уточняет, развивает их, заменяет какие-либо составляющие метода. Как

известно, методология научного исследования представляет собой

многоуровневую структуру, включающую познавательные методы различной

степени обобщенности: философские, общенаучные и специально-научные

[БСЭ: метод]. Вырабатывая специально-научные способы познания, ученый

опирается на общие философские методы, задающие общее направление

исследования и принципы подхода к объекту изучения, а также на

общенаучные методы, которые конкретизируются в каждой отдельной науке.

Следовательно, в научном тексте могут быть изложены философские,

общенаучные и специально-научные методы, уже вошедшие в научный фонд.

Анализ корпуса цитат в русскоязычном и англоязычном материале показал,

что исследуемое явление может выступать способом актуализации

использованных предшественниками методов и методик изучения объекта в

структуре научного текста. Указание на методы и методики исследования,

составляющие наличное знание, осуществляется за счет инструментальных

маркеров, находящихся либо в вокругцитатном окружении, либо в самих цитатах.

Инструментальные операторы сигнализируют, что цитата эксплицирует

методологическую информацию. К данным маркерам в русском языке относятся

следующие когнитивные существительные: метод, методика, процедура,

средство, способ, подход, путь. В англоязычных текстах инструментальные

операторы представлены такими существительными, как method, operation,

technique, means, approach, strategy, instrument. В каждой работе происходит

конкретизация методов за счет наименования конкретных познавательных

действий. Выбор того или иного инструментального оператора зависит от

характера решаемой проблемы, направленности исследования, а также

содержания примененной познавательной операции, выраженной цитатой.

121

Наряду с инструментальными операторами в текстовых отрезках,

содержащих цитаты с описанием существующих в науке методов и методик,

присутствуют и аксиологические операторы. Наличие аксиологических

операторов сигнализирует о проведенной автором-исследователем оценке

принципов, подходов, методик и конкретных действий предшественников. На

основании анализа и оценки процедурной стороны чужих исследований ученый

может заимствовать методы и приемы для достижения своей цели;

разрабатывать собственные методики, основываясь на уже существующих;

показывать ошибочность выводов, полученных коллегами в результате

использования тех или иных методов.

Оценка метода может быть как позитивной, так и негативной. В

русскоязычных и англоязычных текстах нами были обнаружены следующие

аксиологические инструментальные операторы: примеры на русском языке –

интересный опыт, эвристическая ценность принципа, важность данной

новации, достаточная результативность метода, ведущая роль принципа

синхронизации; несовершенство методики, отсутствие химического анализа,

недостаточно высокая разрешающая способность метода спасения плазмид;

примеры на английском языке – useful technique, powerful means, relatively

simple apparatus, excellent method, desirable counting, very suggestive method,

incomplete analysis, unusable instrument, meager calculations.

Обзор существующих в научном фонде методов и методик

исследования и их оценка позволяют сформировать программу

познавательных действий автора, направленных на разрешение проблемной

ситуации, то есть получение нового знания.

Таким образом, актуализируя уже существующее знание, цитата может

выполнять функцию методологического обоснования нового знания,

участвовать в экспликации методологической стратегии и тактики научного

исследования. Все это свидетельствует о выполнении цитатой

инструментально-ориентирующей функции.

122

Список литературы:

1. Баженова Е.А. Научный текст в аспекте политекстуальности /

Е.А. Баженова. Пермь, 2001.

2. Баженова Е.А. Еще раз об оценке в научном тексте / Е.А. Баженова //

Стереотипность и творчество в тексте. Пермь, 2003. С. 172–187.

3. Воробьева М.Б. Особенности реализации оценочных значений в научном

тексте / М.Б. Воробьева // Научная литература: язык, стиль, жанры. М.,

1985. С. 47–56.

4. Данилевская Н.В. Познавательная оценка в научном дискурсе /

Н.В. Данилевская // Стереотипность и творчество в тексте. Пермь, 2003.

С. 153–171.

Н.С. Юнова

Развитие личности младшего школьника в процессе реализации в

языковом образовании лингвокультурологического подхода

Изменение парадигмы исследований в современной лингвистике

закономерно повлекло за собой пересмотр позиций в содержании языкового

образования в школе. Современная лингвистика обращена к

антропоцентрической парадигме, исследование языка связано с проблемами

связи языка и культуры, языка и духовной жизни народа. Н.И. Толстой

замечает: «Коррелятивные связи языка и культуры многообразны, устойчивы и

крепки. Язык может рассматриваться как орудие культуры, даже как одна из ее

ипостасей…» [2; 312]. Исследователи говорят о лингвокультурной ценности

языковых единиц, связывая с лингвокультурной ценностью языковую систему,

отличающуюся устойчивостью, культурной коннотацией, представляющую

эстетические и общечеловеческие ценности. Языковые единицы

рассматриваются как способы хранения культурной информации: в единицах

языка представлен культурный фон [1; 3, 14]. Именно изменение акцентов в

123

изучении языка позволяет нам говорить о возможности развития личности

младшего школьника в процессе языкового образования.

Связь языка и жизни народа изучается рядом лингвистических

дисциплин: этнолингвистикой, лингвокультурологией, к этой проблеме

обращаются стилистика, социолингвистика. Между перечисленными

дисциплинами много общего, не всегда граница между ними очевидна, что

определяется сравнительно небольшим промежутком времени существования

данных наук и некоторым «наложением» в объектах исследования.

Отсутствие границ отражается в размытости терминологического аппарата,

что в частности находит косвенное отражение в определении содержания

языкового образования в школе, где речь идет об этнокультурной

компетенции школьников, а это не совсем соответствует названию

соотносительных лингвистических дисциплин.

Реализация в языковом образовании школьников

лингвокультурологического подхода предполагает работу по целому ряду

направлений. Это знакомство с историей языка, формирование представлений об

отражении в языке реалий, обладающих культурной ценностью и культурной

маркированностью, рассмотрение единиц языка в функционально-речевом

аспекте. Данные направления обусловлены единицами, являющимися объектом

изучения лингвокультурологии. Ранее мы говорили о тесной взаимосвязи

лингвистических дисциплин, но при этом можем уточнить, что достаточно

традиционным является выделение в качестве объектов лингвокультурологии

следующих языковых и речевых явлений: безэквивалентная лексика,

прецедентные феномены, мифологизированные культурно-речевые единицы,

собственно фразеологический фонд языка, эталоны и стереотипы как

обобщенное представление о действительности, этикетные единицы. Таким

образом, лингвокультурология описывает культурное пространство языка, в

рамках которого происходит и развитие личности.

Представление культурного пространства языка в определенной степени

отражено в содержании школьного курса «Русский язык», хотя далеко не

124

всегда лингвокультурная направленность в изучении языка и речи

вербализована методическим аппаратом школьных учебников.

Лингвокультурологическая направленность языкового образования

заключается, во-первых, в отражении в языковом образовании не только

синхронных, но и диахронных процессов, происходящих в самой системе

языка, например, динамические процессы в лексике русского языка,

изменения в русской графике, в морфологической системе русского языка. Во-

вторых, это демонстрация обусловленности развития языковой системы

культурно-историческим развитием народа, что в школьных учебниках по

русскому языку в частности показано через процессы заимствования

лексических единиц, анализ семантики различных типов фразеологических

единиц. В-третьих, это формирование у учащихся представлений о языке как

части национальной культуры и обеспечение мотивации на овладение языком

как важнейшей составляющей культуры собственной личности. В некоторых

учебниках для начальной школы связь языка и национальной культуры

демонстрируется благодаря использованию такого приема: в учебнике

появляется герой, ребенок-иностранец, которому ребенок, носитель русского

языка, рассказывает о родном языке.

Лингвокультурологическая направленность языкового образования

обусловлена, таким образом, сущностью лингвистических дисциплин, что

позволяет связывать с языковым образованием возможность решения социально

значимых задач по развитию личности учащихся. Эти возможности языкового

образования нашли отражение в программных документах об образовании. Но

следует подчеркнуть, что подобным образом выделенные задачи в связи с

лингвокультурологической направленностью в изучении языка и развитии речи не

прописываются. Они обычно обнаруживаются в подтексте программных

документов, где обучающие и развивающие задачи в связи с содержанием

учебных предметов существуют параллельно, причем развивающие задачи не

всегда определяются с учетом конкретного предметного содержания.

125

Реализация лингвокультурной направленности в содержании языкового

образования позволяет выделить некоторые содержательные линии в развитии

личности младшего школьника. Изучая язык, учащиеся обогащают себя всем

тем, что создано народом – носителем этого языка, овладевают богатством

русского языка. В процессе языкового образования формируются мотивы на

овладение выразительным потенциалом родного языка, которые становятся для

младшего школьника значимыми. В школьных учебниках по русскому языку

представлены факты об истории русского языка, содержатся сведения об

этимологии некоторых русских слов, в том числе лексических единиц

«Родина», «Отечество». Связь языка и культуры народа учащиеся видят

благодаря обращению к произведениям художественной литературы, тексты

или фрагменты текстов которых приводятся в учебных книгах. Например, в

«Моей любимой азбуке» наряду с классическими произведениями

Л.Н. Толстого, К.Д. Ушинского содержится много фольклорных текстов разных

жанров: колыбельные песенки, сказки. Материал, связанный с русским языком,

историей народа в «Моей любимой азбуке» излагается таким образом, что

ребенок оказывается включенным в эту историю, начинает осознавать себя

частью народа, носителем русского языка. В учебниках для начальной школы

русский язык представлен как язык русской литературы.

Линия «история языка – история народа» отражена также в разделах

учебных книг, связанных с изучением лексики и фразеологии. Хотя следует

заметить, что нередко в других частях учебников язык является лишь средством

передачи информации об истории народа, либо при ином истолковании этой

связи можно сказать, что исторические факты привлекаются в качестве

материала для выполнения грамматических упражнений.

Связь языка и культуры последовательно проявляется в процессе

номинации, где выявляются культурно-исторически обусловленные

закономерности. Эти закономерности проявляются в различных видах

номинативных единиц. Мы остановимся на закономерностях, связанных с

топонимами и антропонимами, попытаемся определить, как знакомство с

126

данными единицами в контексте лингвокультурологического подхода

способствует развитию личности младшего школьника.

При этом особое внимание мы уделяем номинативным процессам,

поскольку живем в мире названий и об осознании ребенком явления

окружающей действительности можно говорить лишь тогда, когда это явление

названо словом, когда у явления появляется номинация. Названия окружают

нас и служат надежным указателем мест, где что-то находится или что-то

случилось. С помощью названий фиксируется вся жизнь человека, начиная с

именования индивида, указания места его рождения, затем учения,

проживания, работы, отдыха, информация о других событиях и т.д. – все это

записывается в документах с помощью именований, названий стран, областей,

городов, улиц, сел, деревень, рек, гор, морей и других объектов.

Младший школьник, как и всякий пользователь языка, постоянно

использует названия, но редко задумывается над тем, как они возникли и что

означают. Это совсем не праздный вопрос, ответ на который далеко не всегда

лежит на поверхности. Многие названия состоят из простых русских слов и

кажутся понятными. Однако не всегда бытовое, казалось бы, понятное всем,

толкование имен, названий городов, рек, гор, морей, стран оказывается верным,

поэтому в языковое образование включаются материалы, связанные с

этимологией данных слов.

Научной базой для объяснения названий служат топонимика (наука о

географических названиях, их происхождении, смысловом значении, развитии

и использовании) и антропонимика (наука об именовании человека).

Антропонимы и топонимы – богатый, интересный материал – хорошо

усваивается младшими школьниками. Знакомство со значением и

происхождением имен и фамилий, а также с происхождением названий городов

и других географических объектов способствует развитию интереса у младших

школьников к языку, человеку, истории своей Родины, кроме этого, помогает

овладению навыками самостоятельной работы с книгами. Знакомство со

значением своего имени, фамилии, названия своего города и своей страны,

127

помогает принять и полюбить себя, свою семью, свой род, осознать себя

личностью в определенном социуме.

Изучение этимологии слов – топонимов и антропонимов позволяет

развивать у учащихся интерес к дальнейшему изучению слов данной категории,

а также способствует формированию интереса к урокам русского языка,

развитию языковой личности младшего школьника. К решению обозначенных

задач педагог обращается уже в период обучения грамоте, поэтому мы

обратились к анализу первых учебных книг, чтобы установить, как в этих

учебниках представлены топонимы и антропонимы, с какой целью авторы

учебной литературы обращаются к данному материалу.

Из проанализированных нами учебных книг для первоклассников мы

можем сделать вывод о том, что лингвокультурологический аспект в языковом

образовании реализуется всеми авторами этих книг. Информация о родном

крае, родной стране есть во всех букварях, хотя представлена она в различном

объеме. Как уже упоминалось выше, в учебной книге «Моя любимая азбука»

(Е.В. Бунеев, Р.Н. Бунеева, О.В. Пронина) акцент делается на

этимологическом значении слов – топонимов и антропонимов. В учебниках

системы «Школа 2100» содержится разнообразный материал для

топонимических и антропонимических наблюдений, в том числе

самостоятельных. Есть также материалы, отражающие специфику жизни и

быта русского народа (изображения интерьера и внутреннего убранства

крестьянских изб, изображения церквей и соборов, изображения внешнего

вида русских людей). Языковой материал сопровождается иллюстрациями,

благодаря такому материалу у младших школьников формируется первичное

представление о культуре русского народа. Приводятся сведения о России и

Урале («Названия русских рек», «Названия русских городов», «Имена

московских улиц», «Московский кремль»).

Такого вида материалы способствуют созданию на уроке

положительного эмоционального настроя, что очень важно для развития у

детей познавательного интереса к топонимам и антропонимам. Ребенок узнает

128

об истории своей страны, своего народа, у него появляются мотивы, чтобы

узнать об истории собственного населенного пункта, улицы, на которой он

живет. Зная принципы построения имен и фамилий, он сможет предположить

происхождение своих предков, сможет окунуться в социальный строй того

времени, в котором они жили, увидеть свое место в истории рода, что,

безусловно, важно для развития личности ребенка, в полной мере

соответствует имеющимся в русской культуре представлениям, где нельзя не

помнить родства и быть безродным.

Обратившись к другой учебной книге, к «Азбуке» (Н.М. Бетенькова), мы

также видим, что немалую часть в ней занимает материал, относящийся к

России, повествующий о русской природе, ее красоте, о животных и растениях

России. В учебной книге содержится очень интересный материал о культуре

народов России, прежде всего русского народа. Это и фольклорные

произведения, отражающие специфику жизни русского народа (поговорки,

потешки, колыбельные песни, прибаутки, небылицы). Кроме того, колорит

жизни и быта русского народа хорошо представлен в иллюстрациях, связанных

с памятниками архитектуры, элементами традиционного русского костюма,

внутреннего убранства избы и т.д. Овладение грамотой, формирование

первичных представлений о языке обеспечивается в контексте культуры

народов России, но процессу номинации не уделяется достаточного внимания.

Учащиеся видят отражение истории в реалиях окружающего мира, но не видят

связи истории и тех наименований, что им особенно близки.

В «Русской азбуке» (В.Г. Горецкий) также четко выделяется

содержательная линия «Россия, история России, российский народ». В учебной

книге есть информация о знаменитых детских поэтах и писателях. Оформление

учебной книги выдержано в традициях, близких к народной культуре. Учащиеся

при грамотной организации учебного процесса смогут получить разнообразную

информацию о стране, ее обычаях, благодаря чему возможно формирование

интереса к Родине, ее традициям и культуре, к истории своей семьи.

129

Общие сведения о России и ее культуре имеются и в учебных книгах

В.В. Репкина, Л.Ф. Климановой, Д.Б. Эльконина. При этом доминируют

фольклорные произведения (потешки, прибаутки, колыбельные песни,

поговорки, приговорки). Содержится информация о русских именах и

отчествах, их образовании, которая привлекает ребенка даже больше, чем

информация топонимическая.

Таким образом, мы можем заключить, что первые учебные книги

последовательно реализуют содержательную линию «история языка – история

народа», обеспечивая таким образом развитие личности ребенка как личности,

связанной с определенным социумом, хотя собственно истории языка они не

всегда уделяют должное внимание. Мы полагаем, что именно топонимы и

антропонимы сделают исторические процессы близкими ребенку, помогут

развитию его личности в процессе языкового образования.

Список литературы:

1. Коурова О.И. Традиционно-поэтическая лексика и фразеология как

лингвокультурная ценность. Автореф. дисс… докт. филол. наук.

Екатеринбург, 2005.

2. Толстой Н.И. Этнолингвистика в кругу гуманитарных дисциплин /

Н.И. Толстой // Русская словесность. От теории словесности к структуре

текста. Антология / под. ред. В.П. Нерознака. М., 1997. С. 306–316.

130

Н.А. Юшкова

Репрезентация концепта ревность: лексикографическая

интерпретация

Анализ лексикографических источников позволяет проследить

вербализацию концепта ревность в системе языка.

В современном русском языке существует лексико-семантическое поле

(ЛСП) «ревность», насчитывающее 15 единиц, способных осуществлять

базовую вербализацию концепта. В ядре ЛСП находится имя концепта –

существительное ревность.

Основанием для выделения ЛСП служит представленность в данном

системном объединении слов различных частей речи: глаголов (ревновать,

взревновать, возревновать, заревновать, поревновать, приревновать,

приревноваться), существительных (ревность, ревнивец, ревнивица,

ревностность), прилагательных (ревнивый, ревностный), наречий (ревниво,

ревностно).

Анализ словообразовательного гнезда позволяет сделать вывод о том,

что существительное ревность может иметь множественную мотивацию:

ревность от ревнивый и ревность от ревновать. Атрибутивность вносит сему

свойства, а возможная отглагольность – сему процессуальности. Ревность,

таким образом, может интерпретироваться и как свойство по типовому

состоянию, и как процессуальное проявление внутреннего эмоционально-

психологического состояния.

Интересным представляется и наличие родо-половой пары в обозначении

субъекта ревности: ревнивец – ревнивица. Язык вводит в картину мира

представление о субъектах эмоционального переживания / состояния ревности.

Родо-половая пара моделирует основу соответствующей ситуации.

При проведении лексико-семантической интерпретации концепта, кроме

слов – базовых репрезентантов концепта, к анализу привлекаются также

131

синонимический и антонимический ряды, связанные с именем концепта.

Однако данные словарей свидетельствуют о том, что у слова ревность

отсутствуют синонимические параллели. Кроме того, у этого слова не

зафиксированы и системные антонимы. Ревность концептуализируется в языке

как сложное эмоциональное переживание, не получающее однозначной

отнесенности к «положительному» или «отрицательному» полюсу эмоций.

Следует особо отметить, что исторически концепт ревность в русском

языке представлен несколькими семемами. Материалы этимологических и

толковых словарей позволяют сделать заключение об активном семантическом

развитии, способствующем формированию концепта ревность: от

максимальной разноплановости, диффузности к семантической

определенности, упорядоченности. Анализ лексикографических данных

выявляет изменение в семантической структуре слова: исторически основное

значение ‘усердие, старание, рвение‘ подается в современных словарях как

неосновное, вторичное с пометой устар. Лексикографическая «история»

концепта продолжается: словари отражают важный ее этап – распад

полисеманта ревность. «Омонимический разрыв» (О.С. Ахманова) получает

неоднозначную лексикографическую интерпретацию: в «Толковом словаре

русского языка» С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой (СОШ) значение

‘мучительное сомнение в чьей-либо верности и любви‘ и значение ‘усердие,

старание, рвение‘ трактуются как омонимы, в МАС и БАС – как значения

одного слова. Кроме того, в СОШ значение ‘боязнь чужого успеха, зависть к

успеху другого‘ уже не фиксируется. Учитывая традиционную инертность

построения словарных дефиниций, можно говорить о том, что в современном

русском языке концепт ревность представлен одной семемой, не имеющей

соответствующих оппозиций (об этом свидетельствует отсутствие у слова

ревность антонимических и синонимических связей).

«Омонимический разрыв» исторически существует на уровне имен

прилагательных ревнивый – ревностный, что отражается уже в «Словаре

Академии Российской» (1822). Сопоставление толкований слов ревнивый,

132

ревностный, содержащихся в различных словарях русского языка, показывает,

что данные прилагательные синонимизируются в словарях на разных

основаниях, а список семем прилагательного ревнивый отличается достаточной

пестротой. Обобщение имеющихся словарных дефиниций позволяет

сформулировать развернутый список узуальных значений слова ревнивый:

1. - склонный к мучительным сомнениям в чьей-н. верности, любви, к

подозрениям в привязанности, в большей любви к кому-л. другому;

- находящийся во власти мучительных сомнений в чьей-л. верности,

любви и подозрений в привязанности, в большей любви к кому-л. другому;

- обнаруживающий какими-то внешними проявлениями мучительные

сомнения в чьей-л. любви и подозрения в привязанности, в большей любви к

кому-л. другому.

2. Боящийся успеха другого, склонный (расположенный) к зависти, к

чувству досады, раздражения, вызванному превосходством, успехом,

благополучием другого.

3. Тщательно оберегающий что-л. от возможных посягательств,

проявляющий особую заботу о неприкосновенности чего-л.

4. Напряженно сосредоточенный, обеспокоенный мыслями о каком-то

объекте, тревожный в ожидании чего-то.

5. Склонный к необоснованным, несправедливым упрекам.

6. (устар.) Проявляющий большое старание, усердие, страстно

стремящийся к выполнению чего-то.

Исследование семантических изменений слова ревность представляет

интерес не только в диахроническом аспекте. Эти изменения определяются

ментально-мировоззренческими условиями функционирования слова как

имени концепта.

Семантика лексемы, именующей концепт, наилучшим образом отражает

сущностные признаки концепта. Чтобы установить понятийное содержание

концепта ревность, используется метод компонентного анализа (данный метод

достаточно часто применяется в исследованиях концептов). Процедура анализа

133

позволяет преодолеть «линейность» лексикографического описания. С этой

целью из многочисленных определений слова ревность выбирается наиболее

развернутое, аналитическое определение.

Выявленные методом компонентного анализа категориальные

семантические компоненты ‘сомнение‘, ‘подозрение‘ коррелируют с

когнитивными классификаторами, относящимся к ментальным категориям.

Для основного значения слова существенны также дифференциальные семы

‘любовь‘, ‘верность‘, ‘преданность‘, в неявном виде поддерживающие

эмоциональное наполнение анализируемого слова. Коннотативная часть

значения включает экспрессивно-интенсивный компонент собственно

экспрессивный – сема ‘мучительное‘ [сомнение] и параметрические

компоненты – семы ‘полная‘ [преданность], ‘большая‘ [любовь]. Это

объясняет тот факт, что ревность концептуализируется в языке как сложное

эмоциональное состояние / переживание, которое не имеет однозначной

отнесенности ни к положительным, ни к отрицательным эмоциям.

Семантическая специфика слова ревность как имени концепта определяет

структурацию ЛСП «ревность» в русском языке, а также место данного поля в

системе лексических объединений, включающих номинации эмоционально-

психологических понятий.

В процессе исследования языковой сочетаемости лексем,

объективирующих концепт, возможно выявить семантический потенциал

концепта ревность. Контекстная сочетаемость слова ревность,

проанализированная на материале Словаря эпитетов, а также иллюстраций к

словарным толкованиям, позволила определить семантически значимостные

для характеризации самой эмоции признаки – потенциальные смыслы (ПС):

ПС 1: имеющая высокую степень интенсивности; ПС 2: исполненная

враждебности по отношению к кому-либо; ПС 3: не имеющая видимых

оснований, причин; ПС 4: не контролируемая сознанием, не сдерживаемая

волей; ПС 5: скрываемая от других; ПС 6: производящая тяжелое впечатление

на окружающих; ПС 7: лишенная возможности удовлетворения;

134

ПС 8: оказывающая вредное, губительное влияние на кого – что-л.; ПС 9:

являющаяся причиной каких-л. нежелательных негативных последствий;

ПС 10: опасная; бурно развивающаяся (как о болезни); ПС 11: повергающая

человека в сферу инстинктов, лишающая его человеческого облика;

ПС 12: динамически развивающаяся.

Потенциальные смыслы выступают не просто как дополнительные по

отношению к ядерным компонентам, но обусловливают семантическое

развитие слова, именующего концепт.

С учетом того факта, что концепты соотносятся с закодированными в

памяти пропозициями, необходимо проанализировать также пропозициональную

структуру исследуемого концепта. Под пропозицией, вслед за другими

исследователями, понимаем идеальную модель ситуации, которая передает

сущностные признаки этой ситуации, а также включает ее участников.

Ревность как пропозициональное имя задает структуру соответствующей

ситуации. По материалам словарей и данным ассоциативного эксперимента

выделяем наиболее общие параметрические признаки, ассоциативно связанные

в сознании носителей языка с ситуацией ревности: 1. область проявления

ревности: сфера чувств (любовь, дружба); 2. участники ситуации ревности:

наименования лиц (супруг / супруга, друг / подруга); 3. идентификаторы

ситуации ревности: свойства человека (сомнение, неверие, предательство и

т.д.); 4. следствие проявления ревности: разрушение / уничтожение (драка,

убийство и т.д.); 5. оценка ревности как явления: носит полярный характер

(обычность, ерунда – плохо, опасная, злая змея), зависит от индивидуальных

особенностей и эмоционального опыта личности.

Пропозициональная структура концепта ревность может быть выявлена и

при рассмотрении глагола ревновать. Важно, что уже в самой словарной

дефиниции закладывается представление об отдельных значимых элементах

ситуации, в том числе о ее участниках.

Конструкция ревнует кто кого моделирует ситуацию ревности.

к кому

135

Тип глагольного управления может носить характер различительного

признака, существенного для разграничения семем. Так, для глагола ревновать

в «Толковом словаре русского языка» под ред. Д.Н. Ушакова указаны для

каждой семемы грамматические формы зависимого слова:

Ревновать 1. кого-что к кому-чему Испытывать чувство ревности

(в 1 знач.) 2. чему завидовать (старин.) 3. О чем проявлять заботу, стараться о

пользе, устройстве чего-н. (старин.).

Нужно отметить, что сочетаемостные связи слова в его основном значении

определяют в качестве объекта ревности не только конкретное лицо – ревновать

к кому? (например, ревнует мужа к другой или ревнует младшую сестру к

матери), но и неодушевленный объект – ревновать к чему? (например, ревнует

вечно занятого мужа к его работе или ревнует подругу к ее увлечению). Таким

образом, в лексико-грамматических характеристиках, хотя и в неявном виде,

отражается семантический репертуар сочетаемых лексических единиц.

Лексико-семантическая интерпретация исследуемого концепта

подтверждает мысль о том, что концепт ревность представляет собой сложное

многослойное образование. Рассмотренные словарные материалы позволяют

достаточно четко определить ядерные (денотативно-сигнификативные) и

коннотативные компоненты значения слова ревность, представить комплекс

семантических компонентов (категориальных, дифференциальных и

потенциальных), выявить те концептуальные признаки, которые являются

наиболее значимыми в национальной картине мира.

136

ЧАСТЬ 2. РУССКИЙ ТЕКСТ ГЛАЗАМИ УЧЕНОГО – ЧИТАТЕЛЯ – ИЗДАТЕЛЯ

О.И. Аплеснина

Из опыта сотрудничества

со Средне-Уральским книжным издательством

Мое сотрудничество со Средне-Уральским книжным издательством

началось в 1973 г. Главным художественным редактором в это время был

Геннадий Иванович Кетов. Вторым художественным редактором работал Яков

Иосифович Чернихов.

Отдел художественного редактирования искал новые формы работы.

Творческая атмосфера, стремление улавливать все живое, молодое, яркое, не

заштампованное позволила редакции не оттолкнуть мало что понимающего в

полиграфических тонкостях художника, недавно окончившего

художественное училище, а поверив в его способности, доверить заказные

работы. Иллюстрирование книг доставалось маститым художникам, а вот

макетную, оформительскую часть выполняла молодежь. Почти одновременно

со мной в издательство пришли художники Воинкова Вера Павловна, Пупова

Ирина Васильевна. Здоровая конкуренция и дизайнерское образование

позволили всем быстро развиваться как дизайнерам книги. Все трое в 1970 г.

окончили новое для училища отделение промышленной графики у педагога

Волович Тамары Сергеевны, ранее являющейся заведующей отделом

промышленной графики в Уральском филиале Всесоюзного научно-

исследовательского института технической эстетики, очень сильного и

требовательного педагога, замечательного дизайнера. Появление в

издательстве нового художественного редактора, Филоненко Юрия

Николаевича, только что окончившего Львовский художественный вуз, с

нетрадиционным для Урала видением книги, и предъявляющим требования,

137

подталкивающие молодежь к поиску необычных форм, дало быстрый рост

творческого потенциала, сделало установку на поиски нового необратимой.

В издательстве выходят одна за другой новые книги: массово-

политической, краеведческой и научно-популярной, художественной

литературы, изобразительная продукция и миниатюрные издания, В год

издательством, обслуживающим Свердловскую и Тюменскую область,

выпускалось около ста новых названий различных книг, тиражом около

5 млн (!) экземпляров. Книги издательства неоднократно удостаивались наград

и дипломов на международных, всесоюзных и республиканских конкурсах,

издательство не раз занимало классные места, награждалось Советом

министров СССР, было занесено на Всесоюзную доску почета ВДНХ СССР.

Так в восьмидесятые годы вышли такие издания, как: «Уралмашевцы»

Т. Ефимовой, серия книг к 40-летию Победы в Великой Отечественной войне,

письма фронтовиков «Живые строки войны...», Всероссийская серия «Так

закаляется сталь», серия «Энергия века». Издаются Пушкин и Мамин-Сибиряк,

Чехов, Чапек, Бажов, из современников Никонов, Крапивин, Шесталов и

множество других авторов. Изобразительная продукция посвящена творчеству

уральских мастеров. Ведущей серией является «камни Урала», которой до сих

пор может гордиться наш город.

Миниатюрные издания в исполнении художников Г.С. Мосина

(«Малахитовая шкатулка» П.П. Бажова), П. Багина («Времена года»

М.М. Пришвина), «Екатеринбург в лицах» с рисунками М.И. Тихачек,

приехавшей на Урал в 1859 г. из Праги, и отразившей быт и нравы горожан

второй половины девятнадцатого века, интересны и сегодня не только

собирателям дореформенной книги, но и широкому кругу читателей.

В восьмидесятые состав художественных редакторов менялся довольно

часто. На смену Филоненко, который занялся самостоятельной творческой

деятельностью, пришли другие специалисты, окончившие Московский

полиграфический институт: Александр Вохмин, Ольга Журавлева, Николай и

Наталья Даниловы, в 1978 г. появился Виктор Солдатов, проработавший здесь

138

до конца девяностых, и много сделавший для издательства. Ему позже было

справедливо присвоено звание заслуженного работника культуры. Опытные

художники Маргарита Андреевна Кошелева и дизайнер (названный на

международном биеннале в Брно) человеком XX века Евгений Арбенев, тоже

проработали в издательстве по нескольку лет, и каждый из названных выше

оставил свой след и свои неповторимые редакторские книжные работы.

Почему же смена редакторов происходила часто? Структура

издательства в советское время была громоздкой. Художественная редакция

осуществляла связи между художником, писателем, автором и другими

редакциями, технической, литературной, иными словами, находилась в некоем

подчиненном состоянии от них. А кроме этого существовал художественный

совет издательства, где художественные редакторы оказывались в

меньшинстве. Там прибывал здоровый консерватизм, молодое, новое,

неопробованное пробивалось с трудом. Была еще и цензура со своими

нелепостями и запретами. Например, однажды редактор Николай Данилов был

вызван для беседы в обком КПСС за то, что в гравюре восемнадцатого века с

панорамой г. Екатеринбурга, помещенной на обложке плана выпуска

литературы, не были заретушированы кресты. Как не член партии Данилов не

пошел в обком, неизвестно, чем бы для него и издательства эта вольность

обернулась, если бы подобное произошло несколькими годами ранее, а тогда

уже чувствовалось приближение перемен, наступало время политических

послаблений, апатии. Но с цензурой приходилось считаться всем.

Каждый человек, приходивший в редакцию, нес, естественно, свой опыт,

свое понимание работы с книгой. Порой творческие эмоции перехлестывали

через край, но трезвый взгляд, прагматизм и консерватизм главного редактора,

Г.И. Кетова, которым молодежь не всегда была довольна за строгость, но к

опыту которого прислушивалась, охлаждал горячие головы молодежи.

Интересные художественные решения приходилось часто пересматривать по

нескольку раз. И все-таки разрывов отношений между молодыми художниками

и редакцией (со стороны последней) не припомню. Атмосфера была

139

творческой, несмотря на естественные порой неудачи, хотелось постоянно

находиться в творческом котле, кипеть, вариться, набираться опыта, изучать

полиграфическую грамотность, вникать в тонкости полиграфии. Происходил

процесс роста художников.

Вторая половина 1970-х – 80-е – начало 90-х складывались как период

создания больших издательских серий. Внимание уделялось производственным

тематикам, краеведческим, историческим, общественно-политическим сериям.

Структура издательства включала в себя такие редакции, как

общественно-политическая (а куда без нее было в советское время),

краеведческая, сельскохозяйственная, литературная, технического и

художественного редактирования. Существовала папка перспективных заказов

на пятилетие вперед. Художественный редактор мог заранее ориентировать

художника на перспективные работы. У самого художника еще до поступления

заказа шла работа по сбору материалов, аналогов, созревала идея решения

темы. Необходимо отметить, что в эти годы именно оформление не

художественной литературы определяло яркое лицо издательства. Средне-

Уральское книжное стало называться одним из самых интересных и творческих

в стране. Слова сказаны не голословно, а подтверждаются большим

количеством дипломов Госкомиздата РСФСР и международных выставок-

ярмарок, широким признанием культурной общественности.

Опыт редакторов старшего поколения, дерзновения молодых дизайнеров,

плюс сложившееся в издательском деле направление на выпуск серий книг

самого различного назначения определяло лицо уральской книги. Взять

этапные для издательства знаменитую серию «Энергия века» Евгения

Арбенева, серию «Уральские камни», оформленную московским художником

Александром Рюминым, много потрудившимся для нашего издательства, –

у многих екатеринбуржсцев есть в личных библиотеках и его альбом

«Каслинский павильон», гордость местного музея ИЗО. Художники разные, но

оба отличаются дотошностью, педантичностью в работе над листом,

композицией, над каждым ее элементом, каждой буквой текста. Нет ничего

140

ускользающего от взгляда дизайнеров при сохранении целостности решения,

талантливости в образном решении материала.

В книгу в это время все активнее входит фотография, как черно-белая,

так и цветная. Работа с макетом, ставшая определяющим ее облик,

захлестывала издательство. Одна за другой выходят серии: «Тепло и сила»,

дизайн Аплесниной, «Биография уральской индустрии», «Города нашего

края», поэтические серии и множество других. Необходимо отметить, что все

макеты и оригиналы выполнялись художниками вручную. Эра

компьютеризации еще не наступила. И как не странно, впоследствии,

применение призванного казалось бы ускорить полиграфические процессы

электронного помощника такового не вызвало. Работа над книгой и сегодня

остается длительной и чрезвычайно трудоемкой.

В 90-е гг. произошли огромные перемены, не стало такой значимости

центра книгоиздания на Урале, каким оно было раньше, хотя издательство

существует и ныне, это уже совершенно иной организм, в 1995 г. развалился

прежний коллектив, как грибы выросли новые маленькие мобильные

издательства и цифровые типографии. За дело взялись дилетанты.

Безграмотность и в переносном, и в прямом смысле (работа корректоров

игнорировалась, книгу надо было сделать дешевой) стала повсеместной.

Сменились требования времени. Скоропалительность пошла во вред

книжному делу. Прошло десятилетие накопления опыта. Осознание

необходимости соблюдения технологической цепочки в книгоиздании,

сотрудничества с профессионалами. Дурновкусие, коммерциализация

индустрии формируют и ныне еще облик российской книги. Побольше

позолоты на сомнительного качества содержание. Посмотрите на предложения

наших журналов, рекламирующих книжную продукцию, ситуация станет ясна.

Есть, появляются малые ростки нового, действительно

профессионального подхода к книге. Часто это переводные издания, но они

есть, они подсказывают, каким путем надо идти. И еще есть отличнейшего

качества техника, ставшая доступной многим. Процесс обучения идет

141

ускоренными темпами, талантов нам не занимать. Появились центры

подготовки специалистов и у нас в городе (УГТУ–УПИ), поэтому есть вера в

новый расцвет уральской книги, основанный на изучении традиций и трезвом

взгляде в будущее.

В.В. Багичева

Жизнь и смерть в русской рок-культуре

С момента возникновения человечество пытается постичь сущность

феноменов жизни и смерти. В явном или неявном виде это присуще самой

природе человека. Только человеку дано «обнаружить проблематичность

своего существования и ощутить всю неоднозначность бытия». Эта

способность сомневаться в значимости своего существования значительно

больше выделяет человека среди животных, чем такие его достижения, как

прямохождение, речь или понятийное мышление [5; 158].

Пытаясь ответить на вопрос о смысле жизни – на этот самый

человеческий из всех вопросов, – индивид вынужден отступить; он должен

понять, что это жизнь ставит перед ним вопросы и перед жизнью ему держать

ответ [5; 191]. В то же время попытки ответить на этот вопрос заставляют его

остро ощущать конечность своего бытия.

В рок-поэзии, как отмечалось многими исследователями (Ю.В. Доманский,

А.В. Лексина, Иеромонах Григорий (Лурье) и др.), одной из центральных тем

является тема смерти. «Игра слов «рок – судьба» и «рок – музыка» порождает

игру смыслов-символов и придает статусу смерти решающую роль в рок-

поэзии, поскольку рок всегда продуцирует смерть» [3; 186].

«Смерть – поистине гений-вдохновитель, или музагет философии. Едва

ли даже люди стали бы философствовать, если бы не было смерти» [6; 81].

Эти слова Артура Шопенгауэра – «теоретика вселенского пессимизма» – как

142

нельзя лучше характеризуют истинное положение вещей не только в

философии, но и рок-поэзии.

В русской рок-поэзии «биография понимается как эксперимент над

жизнью…» и зачастую «текст жизни» обретает окончательную форму только

после смерти художника. Даже, можно сказать, благодаря смерти, которая, как

факт, очень важна для аудитории и в конце XX века…» [2; 4].

Одним из таких «поэтов-жизнетворцев» является рок-поэт и певица

Янка Дягилева. Концепт «смерть» сконструирован в её текстах абсолютно

особым образом.

Смерть воспринимается ею как прекращение бытия вообще. Данная

образная характеристика смерти связана с представлением о живом,

одушевленном, то есть имеющим душу, поэтому умирать могут не только

люди и одновременно существующие с ними боги, но и неживые объекты. В

этом смысле можно говорить о мифологическом начале в восприятии и

отражении явления смерти (человек и природа взаимосвязаны, наделены

общей душой). Умирают реки, утро, огонь, вместе с ними умирают боги: И

сохнут ключи в пустыне, а взрыв потрясает сушу, Когда умирает богиня,

когда оставляет души… Даже время наделяется способностью умирать. Для

обозначения смерти времени используются метафоры «труп веков» и «черная

оправа времени» (траурная рамка). Таким видит мир поэт: жив человек – жив

окружающий его мир. Смерть одного из них является знаком скорой или уже

состоявшейся смерти другого.

Смерть представляется тем единственным критерием, который

разделяет обычных людей (одинаковых, как будто одетых в одинаковые

картонные маски) и людей необычных. Необычные люди не скрываются под

масками, видят мир таким, какой он есть, и умирают от одиночества. Но их

смерть, как и в мифах, – это падение звезды. Ср.: Это звезды падают с неба

Окурками с верхних этажей.

Не чуждо поэту и христианское приятие смерти как покоя, отдыха,

освобождения от греха. Внешнее бытие обусловливает усталость от жизни,

143

стремление к покою, которое возможно, по мнению поэта, только в смерти. Это

традиционное для русского менталитета понимание смерти как успокоения (ср.: за

упокой души). Жизнь представляется как тяжелый труд, болезнь, усталость.

Жизнь всегда сопровождается грехом, без которого не может существовать, так

как человек на земле грешен. Смерть воспринимается поэтом не как наказание, а

как освобождение: Животворящей смертью по суете постылых ситуаций.

Просьба о прощении – это последнее, что человек оставляет в жизни.

Освобождение от жизни не происходит, если прощения нет. Прощения героиня

ждет и с небес: Ждем с небес перемен – видим петли взамен Он придет,

принесет, Он утешит спасет Он поймет, Он простит, ото всех защитит…

Есть отголоски и философского понимания смерти: смерть как итог

жизни: человек движется к смерти, смерть воспринимается как итог пути,

пристанище: И найдут все странники уставшие Путь к столбу последнему

поломанном.у На столбе о финише известие, У столба всем путникам

пристанище, Над столбом летает птица вещая, А за ним лишь камни да

пожарища… Однако биографических данных о том, что Я. Дягилева получила

философское образование, нет. Скорее всего, это опять-таки личностное

восприятие смерти, замешанное на обыденно-мифологическом сознании.

Что касается биологического восприятия смерти – смерти во всей ее

натуралистической беспощадности, – это присутствует не только в

произведениях Янки, это характерно для всей рок-поэзии той эпохи. Смерть как

убийство, как самоубийство предстает перед нами без пафоса. В этой группе

можно выделить две разновидности убийства: убийство естественное

(животным ради поддержания жизни) и убийство неестественное (человека

человеком), а также убийство как акт уничтожения недостойных, не согласных

с существующим строем, не принимающих официальную мораль:

Пристрелить ненужных – тех, кто отдал все, что мог; Нас убьют за то,

что мы гуляли по трамвайным рельсам. Отсутствие смысла жизни заставляет

героиню все чаще задумываться о насильственном прекращении собственной

144

жизни. Часто в стихотворениях встречается слова со значением умерщвления

себя: суицид, утопиться, выстрел, мерцающий клинок, свинцовый покой.

В творчестве Янки Дягилевой смерть имеет свое время и свое

пространство. Смерть рассматривается Янкой Дягилевой как пребывание в

определенном пространстве. Это не традиционное нахождение в земле,

загробном мире. Это особая страна, дом, квартира. Лирическая героиня Янки

Дягилевой живет в перевернутом мире (ср. мифы). В ее стране, зачумленной

болотной красотой, все умерли; дом чужой, заброшенный (в нем нет ни

после, ни вместе), квартира нежилая, край раздробленных откровений. Это

все места, «где вас нет». В этом мертвом краю проходит ее жизнь: Где-то

край, где-то рай, где-то ад, где-то нет. Там, где край, так и ад. Там, где

рай, так и нет ничего…; Скоро Праздник в Тартарарах… Это традиционное

для поэзии осмысление пространства смерти. Как видим, оно включает и рай,

и ад, и Тартарары.

Одним из наиболее важных смысловых признаков концепта «смерть»

для Янки Дягилевой становится беззвучие. Состояние в смерти

представляется поэту лишённым какого-либо звукового сопровождения.

Лишаясь признаков земного бытия, способности к движению, восприятию с

помощью органов чувств, умерший теряет также и способность к речи, что

свидетельствует о такой характеристике субъекта, как немота, ср.: Я оставлю

свой голос, свой вымерший лес…; Кто молчит, те и знают какой-то

ответ…; Молчащий миллион немыслимых фамилий… Единственный случай,

когда в пространстве смерти появляется звук, представлен в контексте: Лай,

сияние, страх Чужой дом / Управляемый зверь у дверей / На чужом языке

говорит / И ему не нужна моя речь… Но здесь речь идёт скорее о состоянии

пограничном со смертью (дверь как вход в пространство мира иного), и

ситуация глухоты подменяется непониманием «чужой» речи субъектом, а

немота — бессмысленностью проявления собственной воли. Таким образом,

смерть в восприятии поэта представляется «пространством тишины» и

145

«состоянием немоты и глухоты субъекта» (смерть – это неспособность петь,

и наоборот, невозможность петь – это смерть).

Практически во всех стихах Янка пытается расшифровать для себя, что же

стоит за абстрактным понятием жизнь, что отличает его от смерти. Это

глобальное противопоставление жизнь / смерть конкретизируется в её стихах до

характеристик организма «живой / мёртвый». Столкновение двух этих позиций в

тексте (например: «Рассыпать живые цветы по холодному кафелю»)

употребляется для передачи вербальных характеристик абстрактной сущности,

это максимальное приближение непознаваемого к конкретному осязаемому миру.

Живым в поэзии Янки может быть и человек («осколками впиваются в

живое…»), и животное, и растение («Эх, придётся углы срезать по живой

траве…»), и составляющее неживой природы («Мелким ветром пройду над

живой темнотой…»), и даже абстрактная сущность («Желанных жизнесхем

живая красота…»), но жизнью обладать, жить может только человек. Это,

безусловно, отражение мифологического мировоззрения. Так же, как и идея

возрождения в образе реки, радуги: Через час оживу разноцветной рекой Под

дождём… «Оживу» в значении «буду рождённой снова, снова появлюсь на

земле». Данный контекст интересен переходом лирического героя из существа

мыслящего в объект неживой природы. К природе переходит душа, которой

наделён субъект. По сути, человеческим разумом наделяется природа. Он

хранится в ней, когда лишается телесной оболочки.

Жизнь – промежуток времени, который является единственно значимым

для индивида. Возможность бытия даруется после продолжительного процесса

суда. «Под приговором красной змейкой Ложится в угол твоё Имя Щенок

дрожащий засыпает на коленях хозяйской Матери седой. Прости. Спасибо.

Будем жить». Это дар, который даётся не каждому, за который надо быть

благодарным. Подобная трактовка жизни своими корнями уходит в

христианское учение. Об этом можно судить по образному строю данного

стихотворения (образ Матери седой, суда, медный крест у ворота).

146

Субъект у Янки Дягилевой наделён идеальным ценностным рядом,

сложившимся из общечеловеческих ценностей и закреплённым в христианском

учении (где главными позициями являются вера, любовь и смирение), однако

существующая в реальности жизнь оставляет эти ценности

невостребованными, ср.: От вселенской любви только морды в крови…; Как бы

так за столом при свечах рассказать про любовь / Как бы взять так и

вспомнить, что нужно прощенье просить / Православная пыль / Ориентиры на

свет соляные столбы… (любовь и прощенье — это добродетели, которые в

христианском учении ведут к свету; в реальности – к свету идут «неверные

души», которые отказываются смириться). На место бога, который учит

смирению, встаёт образ бунтаря, который отстаивает право на личное

пространство, а противостоящий ему режим является концептуальным злом.

Субъект же при таком мироустройстве оказывается в позиции между ними: он

против существующего порядка, но он смиряется, приспосабливается к нему,

ср.: Мы должны уметь за две секунды зарываться в землю / Чтоб остаться

там лежать, когда по нам поедут серые машины / Увозя с собою тех, кто не

умел и не хотел в грязи валяться…Отсюда складывается представление о

«жизни без веры» как реалистичного взгляда на жизнь.

Из безверия вырастает бессмысленность: к жизни не прикладываются

идеалы, нет того, к чему можно стремиться: Нечем прикрыть обнаженную

боль / Не к чему привязать — радуйся — свобода!; Я неуклонно стервенею /

С каждой шапкой милицейской с каждой норковою шапкой / Здесь не

кончается война, не начинается весна, не продолжается детство / Некуда

деваться, нам остались только сны и разговоры… Манера поведения героя

противостоит разрушающейся окружающей жизни, но это противостояние

пассивное, потому что прямо виновных в этом разрушении нет, виновато всё:

и политический строй, и режим, и равнодушие людей, и неправильное

понимание свободы. Следствием разрушения внешнего становится

разочарование внутреннее, когда субъект не видит смысла в жизни и теряет к

ней интерес. Ср.: История любит героев, история ждёт тебя / За каждым

147

углом с верным средством от всех неудач… (нет смысла в героизме, отваге и

мужестве); В серой рубахе не жарко / Не жалко Родину (нет смысла в

патриотизме); Мне придётся отползать / От объявленья войны на все четыре

струны <…> От поколения зла в четыре чёрных числа / Накинуть старый

мундир, протёртый кем-то до дыр… Субъект вынужден выбрать пассивную

позицию, прикрываясь старыми истинами (несостоятельными в данный

момент), потому что не видит смысла в войне за новые.

Субъект не может изменить окружающее его бытие, а может лишь

приспособиться в нём выживать. Жизнь, существующая вокруг субъекта,

находится в последней перед смертью и самой длительной фазе – разрушения.

Субъект попадает в мир в то время, когда разрушение достигает уже вселенского

масштаба, ср.: Два шага по чужому асфальту / В край раздробленных

откровений… Круг замыкается: В рай без веры и в ад без страха…

Таким образом, творчество Я. Дягилевой – это своеобразное «место

встречи» различных воззрений на жизнь и смерть: от мифологических до

христианских и от биологических до философских; это подтверждение мысли

великого немецкого ученого А. Шопенгауэра: «Истина же в том, что и смерть, и

жизнь с ее страданиями представляют одно неразрывное целое – один лабиринт

заблуждений, выйти из которого так же трудно, как и желательно» [6; 70].

Список литературы

1. Дзюба Е.В. Концепты «жизнь» и «смерть» в поэзии М.И. Цветаевой. Дисс.

… канд. филол. наук / Е.В. Дзюба. Екатеринбург, 2001.

2. Доманский Ю.В. «Тексты смерти» русского рока / Ю.В. Доманский. Тверь, 2000.

3. Лексина А.В. Танатология в русском роке / А.В. Лексина // Русская рок-

поэзия: текст и контекст. Тверь, 2003. Вып 7.

4. Летов Е. Русское поле экспериментов / Е. Летов, Я. Дягилева, К. Рябинов.

М., 1994.

5. Франкл В. Человек в поисках смысла / В. Франскл / пер. с англ. и нем. М., 1990.

6. Шопенгауэр А. Избранные произведения / А. Шопенгауэр. М., 1993.

148

А.В. Зарубин

Семантические аспекты шрифтового оформления текста

Коммуникативная направленность текста проявляется не только в его

структуре, но и приемах оформления, поскольку именно такая связка в виде

полноценного баланса содержания и формы позволит адекватно воспринимать

информацию соответствующим реципиентом. На эту задачу нацелены

лингвистические и паралингвистические средства оформления текста [1, 2].

Визуальные средства представления информации в основном связаны с

шрифтом, цветом а также параметрами полосы набора. Безусловно, такие

изобразительные и стилевые моменты визуализации откладывают свой

отпечаток на письменную форму изложения текста, что можно проследить и с

искусствоведческой точки зрения [3, 4].

Остановимся на шрифте как компоненте оформления письменного текста,

выполняющего прагматическую и эстетическую функцию.

Критерии выбора шрифта

Подходы, связанные с выбором шрифта определяются следующими

аспектами:

технологическим (здесь учитываются тип, параметры и условия печати,

характеристики используемой бумаги, а также параметры шрифтовых гарнитур

(полнота символов и начертаний)) [5];

прагматическим (удобочитаемость гарнитуры, соответствие стандартам и

санитарным нормам и правилам, подготовленность читателя для данного вида

гарнитуры, корреляция различных гарнитур) [6];

историко-географическим (историческое, национальное и

географическое соответствие текста и гарнитуры, а также духа характера текста

и выбранной гарнитуры) [4];

эстетическим (баланс вкуса и меры) [4, 7].

149

Таким образом, выбранная шрифтовая гарнитура позволит сформировать

у потребителя текста настроение и отношение. Надо заметить, что в данном

случае перевес в сторону прагматики неизбежен, т.к. правильное оформление

текста не должно мешать его восприятию.

Кроме шрифтовой гарнитуры, необходимо определить еще и кегль

(размер) шрифта. Этот параметр определяется из задачи представления текста,

его объема, а также формата набора, т.е. длины строки.

Кегль основного текста в книгах обычно варьируется от 8 до 21 пункта,

что определяется сложившейся традицией или подготовленностью читателя.

В основном эти параметры зафиксированы в санитарных нормах и правилах.

Отметим, что чем менее подготовлен читатель, тем крупнее кегль нужно

выбирать. С другой стороны, длина строки определяется условиями чтения:

чем длиннее строка, тем больше кегль шрифта.

Типометрия

Указанные вопросы, связанные с размещением текста на полосе набора и

выбором шрифта, основаны на типометрии или типографской системе мер.

Таким образом, типометрия – система измерения шрифта и элементов

полосы набора (размеры формата полосы набора, шрифта (кегль),

интерлиньяжа, спусков, отбивок, втяжек и пр.), т.е. наборных элементов.

Типометрия не совпадает с метрической системой и использует в качестве

единицы измерения пункт (от лат. punctum – точка). В мировой полиграфии до

сих пор применяются несколько разных типометрических систем – Дидо,

англо-американская, фирмы Adobe и ряд других.

Ключевую роль в истории типометрии сыграл французский священник

Себастьян Труше (Sébastien Truchet; 1657–1729), который впервые ввел понятие

пункт как единицу измерения шрифтовых размеров. До этого единого подхода

к измерению кегля не было, а размеры имели свои названия, например, петит,

боргес, корпус, цицеро и т.п.

Несколько позднее, в 1737 г., парижским словолитчиком Пьером

Симоном Фурнье (Pierre Simon Fournier, le Jeune; 1712–1768) была

150

опубликована брошюра «Tables des Proportions qu’il faut observer entre les

caractères», в которой также предложил в качестве основной единицы для

установления размеров шрифта использовать единицу измерения

«типографский пункт», которая равна 1 / 12 распространённого шрифта цицеро.

После работы Фурнье были предложены в разных странах и разными

типографами несколько систем измерения шрифтов. Например, в 1738

(1734) г. в Англии появилась система Уильяма Кезлона старшего (William

Caslon I; 1692–1766).

Система Фурнье просуществовала до 1770 г., когда французский

типограф Франсуа-Амбруаз Дидо (François-Ambroise Didot; 1730–1804), а в

последствии и его сын Фирмен Дидо (Firmin Didot; 1764–1836) ввели в

обращение новую меру, которая затем была названа нормальной или системой

Дидо. Данная система мер с некоторыми модификациями существует в

континентальной Европе и России до сих пор.

В США имеется своя типометрическая система, которая появилась

в 1878 г. и связана с Нельсоном Хоуксом (Nelson Crocker Hawks; 1840–1929)

американским типографом, словолитчиком чикагской типографии Marder

Luse & Company. Данная англо-американская система мер принята в США,

Великобритании, Канаде, Австралии, Новой Зеландии, Японии, и несколько

отличается от системы Дидо.

В конце 80-х гг. XX в. с появлением компьютерных технологий

типографский пункт опять изменяется. Американская компания Adobe ввела

свой пункт, который сейчас носит название компьютерный или ПостСкрипт.

Таким образом, на данный момент самые распространенные системы

измерений шрифтов – это Дидо, англо-американская и Adobe.

Использование той или иной системы мер связано с технологией или

нормативными ограничениями. Например, системы мер англо-американская и

Adobe используются в программах верстки, а система Дидо регламентирована для

использования в российских нормативных документах, таких как

государственные и отраслевые стандарты, а также санитарные правила и нормы.

151

Виды шрифтовых гарнитур

Для оформления печатного текста применяются наборные или

типографские шрифты (шрифтовые гарнитуры), которые подразделяются на

следующие виды:

1) текстовые – для набора сплошного текста в книгах, журналах, газетах,

листовках и другой печатной продукции, обычно применяются в мелком

размере (кегле) до 12 пунктов;

2) акцидентные, или заголовочные – как правило, более декоративные,

для набора коротких текстов, а также заголовков, книжных титулов, бланков,

объявлений, журнальной и газетной рекламы, обычно применяются в более

крупном кегле (до 96 пунктов);

3) плакатные – для набора крупноформатных плакатов, афиш и

объявлений, обычно применяются в крупном кегле (свыше 96 пунктов);

4) наборные украшения – комплекты неалфавитных знаков, применяются

в наборе, представляют собой орнаменты, линейки, пиктограммы, комплекты

изобразительных символов.

Принято считать, что шрифтовой гарнитурой называется комплект

(система) начертаний шрифта, объединенных общим художественным

замыслом и характером рисунка, и имеющая собственное название [8].

Гарнитура шрифта в свою очередь характеризуется типом гарнитуры,

пропорциональностью, контрастностью и начертанием, а также емкостью,

различимостью, удобочитаемостью и комплектностью.

Перечислим эти характеристики гарнитуры [9]:

1. Тип гарнитуры характеризуется шрифтовым рисунком,

т.е. присутствием (антиквенные гарнитуры) или отсутствием засечек (гротески,

рубленые гарнитуры), а также применением – книжная гарнитура, акцидентная

или декоративная, символьная.

2. По пропорциональности гарнитуры делятся на пропорциональные и

моноширинные шрифты.

152

3. Контрастность шрифта – характеристика шрифта, обозначающая

отношение / соотношение толщины основных и соединительных штрихов.

4. Начертание шрифта – характеристика графического рисунка шрифта

одной гарнитуры (вариант рисунка наборного шрифта одной гарнитуры).

Определяет различия или варианты в изображении шрифтов гарнитуры.

Начертания шрифта характеризуются едиными стилевыми

особенностями рисунка, определенными пропорциями (узкое, нормальное,

широкое и др.), насыщенностью (светлое, полужирное, жирное и др.),

постановкой очка, или наклоном знаков (прямое, курсивное или наклонное),

декоративной обработкой контура знаков (контурное, оконтуренное,

оттененное и др.).

4.1. Пропорции знаков шрифта, пропорции – характеристика начертания

шрифта, отношение ширины и высоты знаков шрифта.

4.2. Насыщенность шрифта – характеристика начертания шрифта,

отношение толщины основных штрихов к высоте прямого знака.

4.3. Постановка очка – одна из характеристик начертания, этот параметр

определяет угол наклона знаков относительно линии шрифта.

4.4. Декоративная обработка контура знаков – этот параметр определяет

вид начертания и может быть контурным, оконтуренным, оттененным и пр.

5. Емкость шрифта – характеристика гарнитуры, зависящая от

плотности шрифта, определяемая средним количеством знаков определенного

кегля, помещающихся в строке заданного формата, или одной типометрической

единицы (в квадрате (48 пунктов), цицеро (12 пунктов)).

6. Различимость – характеристика шрифта, определяющая легкость,

простоту распознавания отдельных знаков.

7. Удобочитаемость – мера комфортабельности при чтении. Зависит как

от различимости шрифта, так и от особенностей набора (кегля, интерлиньяжа,

длины строки и т.д.).

8. Комплектность – характеристика шрифта, которая определяется

полнотой знаков, необходимых для набора текста. Полнокомплектый шрифт

153

содержит строчные и прописные буквы латинского и национального

алфавитов, цифры, знаки препинания, капители, спецсимволы и др.

Гарнитуры с развитыми системами начертаний называются

полигарнитурами, а шрифтовые системы, которые включают различные типы

гарнитур с развитыми системами начертаний – супергарнитурами.

Классификация гарнитур

Проблемы, возникающие при выборе и использовании шрифтов, можно

решить, применяя известные подходы, основанные на классификации шрифтов.

В нашей стране общепринятой точки зрения на классификацию шрифтов

нет, хотя за рубежом вопрос проработан неоднократно и серьезно [5].

В советское время в стране были стандарты на использование

существующих гарнитур (ГОСТ 3489.1–71 – 3489.38–72) в рамках которых

была использована классификация. Классификация подразделяла шрифты на

семь разновидностей:

1) группа рубленых шрифтов;

2) группа шрифтов с едва наметившимися засечками;

3) группа медиевальных шрифтов;

4) группа обыкновенных шрифтов;

5) группа брусковых шрифтов;

6) группа новых малоконтрастных шрифтов;

7) группа дополнительных шрифтов.

Эта классификация не выходила за рамки стандарта, и использовать ее в

современных условиях нет возможности. Сейчас классификация

кириллических шрифтов только складывается под влиянием мирового

опыта [9, 10]. Западная школа шрифтоведения имеет богатые традиции,

которые формировались с момента самоопределения шрифтового дизайна как

независимой области творчества, с XIX в. Именно тогда классификация

шрифтов стала востребованной.

154

Франсуа Тибодо (Francis Thibaudeau; 1860–1925) выпустил в 1924 г.

работу «Manuel français de typographie moderne», где определил принципы

описания и классификации шрифтов.

В работах русских ученых также исследовались классификация и

шрифтовые формы, но в основном в рамках палеографии и эпиграфики. Можно

назвать здесь книгу 1936 г. О.А. Добиаш-Рождественской «История письма в

Средние века. Руководство к изучению латинской палеографии».

С 1954 года в западной традиции распространен подход Максимилиана

Вокса (Maximilien Vox), который развил классификацию Тибодо.

В данный момент все существующие классификации шрифтов включают:

1) функциональную (ролевую) классификацию (шрифты делятся по своему

назначению и области применения на книжные, газетные, плакатно-афишные,

картографические, декоративные, рекламные);

2) морфологическую классификацию (шрифты делятся по строению и

форме на неконтрастные и контрастные; разноширинные, одноширинные и

моноширинные; с зачечками и без; и т.д.);

3) историческую классификацию (шрифты делятся по времени и месту

происхождения);

4) искусствоведческую классификацию (шрифты делятся по стилям,

принятым в искусствоведении).

В данный момент существует несколько самых распространенных

классификаций – это классификации Международной типографической

ассоциации (ATypI), английская (British Standard), немецкая (DIN 16518), а

также классификации шрифтов фирм производителей, таких как Lawson.RIT,

Bitstream, Linotype, Adobe и ParaType. Перечисленные классификации

основаны на объединении исторических, морфологических и функциональных

подходов. Интересно отметить и классификацию канадского поэта, типографа и

теоретика типографики Роберта Брингхерста (Robert Bringhurst), который

основывает ее прежде всего на истории искусств [4]. В компьютерных системах

также используются указанные классифицирующие подходы, применяемые

155

уже для цифровых шрифтов, например, системы описания шрифтов PANOSE,

IBM Classification и MS Windows.

Классификация ParaType, единственная шрифтовая система российской

разработки [9, 10]. Отметим, что данная классификация не является

общепринятой, хотя опирается и развивает идеи Вокса и последователей.

Эта классификация не может считаться в полной мере исторической (как

классификации Тибодо и Вокса), поскольку совмещает морфологические,

функциональные и исторические аспекты в одной схеме. Этот подход не совсем

научный, но он является традиционным в этом разделе знаний.

Все шрифты в этой классификации подразделяются на:

1) антиквенные (шрифты с засечками),

2) гротески или рубленые (шрифты без засечек),

3) акцидентные и декоративные,

4) рукописные,

5) готические,

6) старославянские,

7) неалфавитные и символьные.

В свою очередь каждый пункт классификации подразделяется на

несколько пунктов и подпунктов. Данная система чрезвычайно развита и может

использоваться дизайнерами и историками шрифта.

Все же остается вопрос связи типа текста и приема выбора гарнитуры.

Например, для книжных текстов основной аспект может быть историко-

географический, для рекламных текстов – эстетический, текстов вывесок –

прагматический, сложных математических текстов – технологический.

Текстовые выделения

Любое отклонение от параметров основного начертания текста

(изменение начертания шрифта, цвета и т.п.) приводит к изменению восприятия

текстового отрезка. Такие выделения имеют свою силу только в контексте. Вне

контекста выделения теряют смысл.

156

Выделения могут быть шрифтовые (с изменением кегля, гарнитуры,

начертания) и нешрифтовые (композиционные, орнаментальные, цветовые).

Со временем выработалась иерархия таких выделений [4]. Сначала

составители или редакторы текста оперируют шрифтовыми средствами

выделений, после исчерпывания которых дополнительно используют

нешрифтовые.

Для набора основного текста обычно используют шрифт светлого

прямого начертания, выделения же формируются за счет использования

курсивного, полужирного или капительного начертаний. Комбинируя эти

приемы, можно построить внятную систему выделений в тексте.

Удобочитаемость текста

С точки зрения типографики удобочитаемость текста непосредственно

зависит от характеристик шрифтовых гарнитур, используемых при печати,

кегля, цветности публикации, параметров бумаги, а также длины строки и

интерлиньяжа. Отметим, что интерлиньяж характеризует расстояние между

соседними строками и измеряется в пунктах.

Такие параметры как кегль, длина строки и интерлиньяж связаны с

физиологией человека, со строением глаза, определяются условиями чтения.

Ссылаясь на работы российских и зарубежных авторов [5, 11] можно

определить оптимальные параметры оформления текста при различных условиях.

Например, при чтении текста в книге оптимальный кегль основного

шрифта составляет 9–12 пунктов, длина строки – 8–22 см (определяется из угла

восприятия и расстоянием между глазами и текстом), интерлиньяж – примерно

120 % к основному кеглю (т.е. при тексте в 10 пунктов интерлиньяж составит

12 пунктов), а качество печати (зависит от остроты зрения и расстояния до

изображения) определяется разрешением печатного материала и

характеризуется минимальной величиной в 72 точки изображения на дюйм.

Эти параметры формализуются и легко считаются для любого

представления текстовой информации.

157

Таким образом, с одной стороны, сам текст диктует параметры своего

оформления, а с другой стороны, шрифт маркирует текст и придает культурно-

философскую нагрузку, делая текст фактом культуры, включая в культурный

контекст [12].

Список литературы:

1. Колшанский Г.В. Паралингвистика / Г.В. Колшанский. М., 2008.

2. Колшанский Г.В. Контекстная семантика / Г.В. Колшанский. М., 1980.

3. Герчук Ю.Я. История графики и искусства книги / Ю.Я. Герчук. М., 2000.

4. Брингхерст Р. Основы стиля в типографике / Р. Брингхерст. М., 2006.

5. Каров П. Шрифтовые технологии. Описание и инструментарий /

П. Каров. М., 2001.

6. Гиленсон П.Г. Справочник художественного и технического редакторов /

П.Г. Гиленсон. М., 1988.

7. Шпикерман Э. О шрифте / Э. Шпикерман М., 2005.

8. Королькова А. Живая типографика / А. Королькова. М., 2007.

9. Каталог шрифтов ParaType 1989–2004. М., 2004.

10. Шмелева А. Классификация шрифтов: практика и проблемы / А. Шмелева //

Publish. 2003. № 1. С. 78–82.

11. Гундорова Р.А. Офтальмология / Р.А. Гундорова [и др.]. М., 2002.

12. Фещенко Л.Г. Структура рекламного текста / Л.Г. Фещенко. СПб., 2003.

158

А.В. Зарубин,

А.В. Ерофеева

Особенности формирования поисково-ориентационного аппарата

научного издания

В силу специфики современного ритма жизни человеку приходится

обрабатывать огромное количество информации, поступающей из различных

источников и каналов. Одним из основных таких источников по-прежнему

остается печатная продукция. Для того чтобы быстро найти в издании нужный

материал и эффективно его усвоить, читателю необходим грамотно

составленный аппарат. Однако до сих пор не сложилось единого мнения о том,

что же представляет собой аппарат издания в целом, какие элементы в него

входят, что является поисковым, ориентационным аппаратом и какова

методика составления такого аппаратного комплекса [1, 2, 3].

В любом издании выделяются основной текст (текст произведения или

произведений, ради распространения и чтения которых книга издается) и

дополнительный материал (примыкающий к произведению, но в него не

входящий). Одной из таких дополнительных частей издания и является

поисковый (поисково-ориентационный) аппарат. В том числе благодаря ему

авторский оригинал превращается в издание: основной текст окружается

элементами, которые позволяют воспринимать его более полно и целостно, с

одной стороны, и уделять внимание определенным его аспектам, с другой.

В большинстве случаев содержание определяет форму издания. Учитывая

содержательные особенности авторского оригинала, редактор должен

адаптировать его к читательской аудитории и произвести оптимальную

подачу основного текста как средствами оформления, так и правильно

подобранным аппаратом. В этом случае можно добиться того, чтобы

читатель мог воспринимать книгу как линейно (последовательно), так и

нелинейно (выборочно).

159

Одной из методических проблем является отсутствие сложившегося в

науке однозначного мнения, что понимать под аппаратом издания и какие

элементы в него включать.

Так, А.Э. Мильчин [3] называет аппаратом вспомогательный (служебный)

текст, не относящийся к основному или дополнительному, и выделяет несколько

видов аппарата издания в зависимости от выполняемых задач.

1. Упростить и сократить ее путь к читателю. Этой цели отвечает

информационно-оповещающий аппарат – выходные сведения,

представляющие собой краткие основные данные, характеризующие книгу.

2. Помочь читателю углубленно и точно понять произведение в целом и в

деталях. Этому служит поясняющий, или научно-вспомогательный

аппарат: вступительная статья, предисловие, послесловие, комментарии

и примечания.

3. Облегчить читателю многообразную работу с книгой. Для этого в нее

включают поисковый, или справочно-вспомогательный аппарат:

оглавление и содержание, вспомогательные указатели, колонтитулы,

различные технические средства ориентировки и др.

4. Познакомить читателя с литературными источниками цитат и

заимствований в тексте произведения и с литературой на его тему. Для

этого вводят библиографический аппарат – библиографические ссылки и

списки или указатели.

Б.Г. Тяпкин [1] подразумевает под аппаратом совокупность элементов

издания, поясняющих, толкующих содержание произведения, облегчающих

читателю пользование им или глубокое его изучение, обработку издания в

учетно-статистических, книготорговых, библиотечных, библиографических,

информационных и научных учреждениях и организациях.

По сути, он выделяет те же виды аппарата, что и А.Э. Мильчин, причем

некоторые элементы могут совмещать в себе функции нескольких групп:

1) отличительные элементы издания и его частей;

2) средства сопровождения или дополнения текста;

160

3) поисковые средства;

4) средства, углубляющие работу читателя с книгой или по этой теме.

Э.Л. Призмент [2] определяет аппарат книги как совокупность

справочных, дополнительных, вторичных по отношению к основному тексту

элементов, позволяющих идентифицировать, толковать и расширять знания,

содержащиеся в книге. Он считает целесообразным деление аппарата лишь на

две группы: первую составляют сложившиеся в самостоятельное целое

выходные сведения, вторую – все прочие элементы, в отношении которых он

использует термин «справочно-поисковый» аппарат.

Такое разнообразие формулировок свидетельствует о том, что в науке нет

и единой терминологии в обозначении видов аппарата издания, что также

является существенной проблемой.

На основании приведенных определений и с учетом поставленной цели

в настоящей работе под аппаратом понимается справочно-сопроводительная

часть издания, вторичная по отношению к основному тексту, которая

обеспечивает организацию основного текста и связывает разные виды

текстов в издании.

Основные виды аппарата можно определить следующим образом:

1) идентификационный аппарат (выходные сведения) –

сопроводительный текстовый материал, характеризующий конкретное издание

и позволяющий отличить его от подобных;

2) научно-вспомогательный аппарат – дополнительный текстовый

материал, позволяющий расширить и углубить знания, содержащиеся в издании;

3) поисково-ориентационный (поисковый) аппарат – дополнительный

материал (текстовый и нетекстовый) сопроводительного характера,

облегчающий навигацию по изданию и обеспечивающий возможность

пользования изданием в справочных целях;

4) библиографический аппарат – дополнительный текстовый материал,

связывающий основной и (или) дополнительный текст с внешними

источниками информации.

161

Аппарат позволяет идентифицировать книгу в информационном потоке и

получить сведения о ее содержании, облегчает работу с изданием, обеспечивает

возможность выборочного чтения за счет быстрого отыскания нужных сведений.

Основные задачи редактора при этом – сформировать полноценный,

оптимальный для данного издания и удобный в обращении аппарат; определить,

какие его элементы целесообразно включить в конкретное издание; организовать

их расположение в правильной последовательности. Издание с тщательно

подготовленным аппаратом свидетельствует о высокой издательской культуре и

даже об уровне личной культуры редактора. И что особенно важно – оно

отличается значительно большей информационной и практической ценностью,

чем книга со слабо продуманным аппаратом или вовсе без него.

На практике авторы уделяют составлению аппарата недостаточно

внимания; его подготовкой нередко пренебрегают, считая (и не без основания)

эту работу трудоемкой и длительной. К тому же она требует определенной

квалификации и ведет к удорожанию книги. Однако в обширном, развитом

аппарате нуждаются далеко не все издания, а только те, которые имеют

сложную структуру и содержат много разнородных элементов (научные,

учебные, справочные, а также академические издания).

Традиционно (и вполне обоснованно) обширным аппаратом

сопровождаются научные издания. В научном произведении используются все

известные средства отображения содержания, чтобы обеспечить читателю

наиболее благоприятные условия для понимания текста. Научные тексты

представляют собой «креолизованные тексты, сочетающие знаки разных

семиотических групп – вербальной и невербальной (иконической, индексной,

символьной). Взаимодействуя друг с другом, эти тексты обеспечивают

целостность и связность произведения, его коммуникативный эффект» [4].

Научные тексты отличаются особой формой представления

информации. Помимо вербального текста (как правило, довольно сложного по

структуре, содержанию, терминологии), они включают тексты иконические,

как-то: формулы, таблицы, рисунки, графики. Это вынужденная и

162

оправданная мера: иллюстративный и цифровой материал способен заменить

громоздкие выражения и объяснения, в то же время он и воспринимается

легче благодаря компактности и наглядности. Значения, заключенные в

тексте, могут передаваться и невербальными средствами (расположение

частей, средства выделения). Чтобы упорядочить и связать эти разнородные

элементы, в издание вводится поисковый аппарат.

В представленной работе внимание уделяется поисковому аппарату,

который выполняет две основные функции: ориентационную (когда читателю

необходимо легко отличать части текста и издания, свободно двигаться по

книжному пространству) и поисковую (когда читателю необходимо узнать,

есть ли интересующий его материал в книге, и найти его). Особое значение он

приобретает в научных изданиях, так как их тексты имеют, как правило,

многоступенную рубрикацию и содержат множество различных элементов:

фактов и определений, наблюдений и идей, описаний методов и принципов,

формул и таблиц, которые независимо от основной цели произведения могут

представлять для того или иного читателя самостоятельный интерес. Поэтому

«издание должно дать пользователю возможность отыскать нужный материал,

но не за счет превращения связного произведения в некоторое подобие

справочника, а благодаря тщательно подобранным элементам аппарата» [1].

При формировании поискового аппарата редактор должен учитывать

уровень подготовленности читателя – с тем чтобы обеспечить ему удобство

пользования книгой. Задача издания состоит в том, чтобы читатель прочитал

текст, понял его и при необходимости вернулся к нему – поисковый аппарат

призван помочь в этом.

Поисковый аппарат издания состоит из ряда элементов. С учетом анализа

и обобщения научной литературы по этому вопросу можно выделить

следующие элементы:

1. текстовые выделения;

2. оглавление (содержание), абреже;

3. вспомогательные указатели;

163

4. колонтитулы;

5. колонцифры;

6. рубрикация (включая шмуцтитулы, спусковые и концевые полосы);

7. библиохром, шмуцтитулы на цветной бумаге;

8. высечки («пальцевой аппарат»), «марашка» в срез.

Можно сформулировать следующие критерии включения поискового

аппарата в издание и отбора необходимых его элементов:

1) особенности текстового материала издания (видо-типологические

характеристики издания, жанровая специфика произведения);

2) ожидания и потенциальные запросы целевой аудитории;

3) требования и стандарты, а также сложившиеся в книгоиздании

традиции подготовки изданий подобного рода.

Редактору всегда необходимо учитывать прагматическую направленность

произведения. Так, тексты, предназначенные для сплошного чтения (как

правило, художественные), не требуют обширного поискового аппарата, так

как не предполагают неоднократного возвращения к тексту с целью найти

какой-либо его элемент. В таких изданиях можно ограничиться оглавлением

(содержанием) и колонцифрами; а если это сборник, можно добавить

колонтитулы. Напротив, тексты, имеющие многоуровневую структуру и

элементы различных кодовых систем, предполагают наличие развитого

поискового аппарата, чтобы книгой можно было пользоваться в справочных

целях и при необходимости быстро найти нужный материал.

Очевидно, что научные издания нуждаются в хорошо разработанном

поисковом аппарате. Его элементы позволяют решить сразу несколько задач:

1) путем применения шрифтовых и композиционных средств выделения

можно обеспечить однозначность интерпретации текста и тем самым избежать

неправильного усвоения материала, а также заострить внимание читателей на

наиболее важных фрагментах;

2) правильная архитектоника – общее построение издания,

представляющее собой объемно-пространственное выражение логического

164

соподчинения всех текстовых и изобразительных элементов издания – помогает

читателю понять структуру произведения и решить задачу полноценного

отражения научной информации;

3) правильно составленные колонтитулы помогают легко

ориентироваться в издании и быстро находить нужный раздел.

Часто именно от аппарата зависит, получилось задуманное издание или

нет. Отсутствие нужных читателю элементов аппарата снижает эффективность

произведения и издания. Грамотно подготовленный аппарат представляет

собой самостоятельную часть издания. Поэтому важно определить связь

основного текста с аппаратом издания и выразить эту связь, пользуясь заранее

продуманными приемами, целесообразными для каждого конкретного случая.

Издание очень редко предстает перед читателем чем-то неделимым.

Обычно оно организовано как определенная иерархия текстов: к основному

тексту могут быть присоединены тексты аппаратной части. Некоторые из них

могут быть направлены не на другой текст, а на изобразительный ряд книги –

это подписи к рисункам и таблицам, списки иллюстраций, формул, таблиц.

Все эти тексты соотнесены между собой в книге двояким образом: во-

первых, по смыслу, а во-вторых, по их расположению. От этого зависит

характер пользования изданием: перемещение внимания и взгляда читателя,

ориентация в построении книги. Пространственная композиция книги должна

отражать смысловую композицию системы текстов и помогать читателю легче

воспринимать и правильно понимать авторскую позицию.

Именно «в «многотекстовой», богато иерархизированной книге, которая

предполагает не однозначно заданное поведение читателя в книжном

пространстве, не однолинейное чтение, а сложное оперирование всеми

категориями текстов, это пространство выделяется с наибольшей наглядностью

и становится зримой моделью внутреннего строя книги как системы

взаимосвязанных смыслов» [5].

В основе любого текста лежит упорядоченность, определяемое объектом

структурирование: как композиционное (каждый текст строится по принципу

165

введения семантически и синтаксически завершенных структур низшего уровня

в структуры более высокого уровня), так и семантическое (иерархия

семантических слагаемых).

Поисковый аппарат призван сопровождать основной текст, с тем чтобы

помочь читателю осуществлять удобную навигацию по изданию, пользоваться

им в справочных целях и читать книгу в порядке, отличном от предложенного

авторами или составителями. Чтобы это стало возможно, необходимо выделить в

основном тексте те элементы, которые будут отражены и в поисковом аппарате.

Текст в настоящее время выступает в качестве полноправного объекта

лингвистических исследований, возведенного в статус языковой единицы,

наряду со словом, словосочетанием, предложением.

Текст рассматривается в рамках различных наук и имеет множество

определений. Остановимся на следующем определении: текст – результат

речемыслительного процесса, реализованного автором в виде конкретного

письменного или устного произведения в соответствии с мотивами, целями,

избранной темой, замыслом и идеей и характеризующегося определенной

структурой, композиционным, логическим и стилистическим единством.

Текст представляет собой систему знаков и обладает такими важнейшими

свойствами, как связность и целостность. Кроме этих свойств, исследователями

отмечаются и другие: воспринимаемость, интенциональность (намеренность),

завершенность, интертекстуальность (связь с другими текстами), эмотивность,

интегративность (непосредственное объединение, переплетение содержательных

и формальных аспектов). И.Р. Гальперин отмечает [6], что интеграция научного

текста предполагает «неоднократное прочтение этого текста, причем это

прочтение каждый раз протекает под другим углом зрения». Однако «процесс

интеграции осложнен разнообразным по формам членением текста».

Действительно, при формировании поискового аппарата в научном

издании большое значение приобретает вопрос членения текста. Ведь важно не

только правильно подобрать элементы будущего поискового аппарата, но и

связать их с основным текстом так, чтобы читатель мог легко ориентироваться

166

по изданию. А для этого необходимо, чтобы основной текст имел

упорядоченную структуру и был логично разбит на части, начиная с

предложений и заканчивая рубриками высшей ступени, чтобы оптимально

соотносились семантические и синтаксические текстовые элементы.

Г.В. Колшанский отмечает [7]: «Членение как необходимое условие

построения текста, маркированное теми или иными экстралингвистическими,

прагматическими или коммуникативно-познавательными факторами, сохраняет

в себе единство всего текста. Так как само познание не является хаотичным

процессом, то и вербальное оформление знания для адекватного отображения

дискретного мира организуется в определенную текстовую структуру со всеми

ее подразделениями».

Структурность – неотъемлемое свойство любого сложного объекта – выражает

отношения, существующие между частями (элементами, единицами) данного

объекта. В многоуровневой организации научного текста могут быть выделены

различные элементы и определены различные отношения между ними, что

приводит к построению различных структурных схем одного и того же текста [8].

Для целей настоящей работы имеет смысл рассмотреть композиционное,

синтаксическое и логическое членение, связанное с соответствующими

текстовыми структурами.

1. Композиционная структура научного текста отражает

последовательность расположения смысловых блоков в тексте.

В этом случае учитываются объем конкретной части и установка на

внимание читателя. Обычный порядок композиционных единиц таков:

Том / Книга→Часть→Глава→Параграф→Подпараграф→Пункт→Абзац.

Таким образом, этот вид членения организуется абзацами [9].

Членение на абзацы в разных видах текста имеет общую основу – логико-

смысловую, однако есть специфические различия в использовании абзаца,

создаваемые разным характером воздействия на читателя: для текстов,

направленных только на интеллектуальное восприятие, показательны абзацы,

построенные по тематическому принципу (новый абзац раскрывает новую

167

микротему); для текстов, рассчитанных не только на интеллектуальное, но и на

эмоциональное восприятие, – абзацы экспрессивно-выделительные и

акцентные. При этом нельзя забывать и о чисто субъективном моменте –

авторской манере организации текста посредством абзацного членения.

Н.С. Валгина [4] указывает основные критерии деления текста на абзацы:

1) новизна информации, новая микротема;

2) важность информации в рамках данного текста;

3) эмоциональное выделение детали;

4) невозможность дальнейшего представления информации без нарушения

смысла и логичности (в результате линейной несовместимости фраз).

Членение текста на абзацы должно отвечать композиционной структуре

текста, что особенно важно в научных изданиях.

2. Синтаксическое членение текста связано уже непосредственно с

семантическим развертыванием содержания произведения; оно

осуществляется при выявлении в нем сверхфразовых единств (СФЕ), в

которых раскрываются микротемы, развивающие, уточняющие,

конкретизирующие основную тему произведения. Структура содержания

текста отражает смысловые связи и отношения, которые устанавливаются

между понятиями, явлениями, предметами реального мира, отображенными в

тексте в виде языковых единиц разных уровней.

При конструировании текста используются максимальные единицы языка

(предложения), которые связаны с минимальными единицами речи

(высказываниями). На базе двух и более высказываний строятся СФЕ,

представляющие собой их тематическую и структурную объединенность [4].

Научный текст является многотемным, и поэтому разбивка его на СФЕ

регулируется четким определением автора через соответствующее графическое

оформление – в членении наблюдаются наибольшая строгость и однозначность

(как правило, одному абзацу соответствует одно СФЕ). Основным принципом

сегментации является тематическая организация информации, при которой

каждый объект мысли – предмет и цель отрезка коммуникации – получает свою

168

завершенность в относительно законченном сообщении, в соответствующем

блоке текста независимо от размера самого текста.

Таким образом, научный текст обладает политекстуальной смысловой

структурой, единицами которой выступают микротексты, реализующие в нем

тот или иной аспект познавательной ситуации.

3. Логическое членение текста проистекает из желания автора показать

зависимость и подчинение отрезков высказывания. Одновременно в таком

членении косвенно вырисовывается сама концепция автора относительно

взаимообусловленности выделенных частей.

При работе над поисковым аппаратом важно рассматривать текст с

прагматических позиций (то есть как материал для восприятия, понимания и

интерпретации), поэтому при всесторонней характеристике текста акцент

делается на то, как повысить информационную ценность издания, сделать его

более доступным, какие приемы для этого можно рекомендовать.

В связи с этим представляется важным ввести понятие сложности

текста [10]. Именно этот параметр лежит в основе рассматриваемого подхода

к составлению поисково-ориентационного аппарата издания.

Н.С. Валгина отмечает [4], что текст характеризуется семантическими,

тематическими, лексическими, композиционными и прочими компонентами,

каждый из которых описывается набором параметров и свойств. В качестве

одного из них и выступает сложность – характеристика структуры компонента

текста. Она характеризует отношения соподчиненности, то есть иерархические

(нелинейные) связи между элементами определенного компонента структуры

текста и проявляется как в его семиотической, стилистической, лексической

природе, так и в его представлении (визуальном или аудиальном). При

превращении авторского оригинала в издание редактор может проявить эти

компоненты структуры именно посредством поискового аппарата.

Взяв за критерий виды сложности, можно систематизировать различные

тексты. При рассмотрении смысловой нагрузки текста возможно определить

его интерпретируемость: количество интерпретаций, их иерархическая

169

структура и связи будут определять сложность этого компонента. С этой точки

зрения художественный, символический, религиозный тексты будут обладать

большей сложностью, чем тексты официально-деловые или научные, поскольку

в последних интерпретируемость минимальна. Используя шрифтовые и

композиционные выделения, можно как добавлять сложность (например, в

художественном произведении), так и уменьшать ее (в научном тексте эти

приемы служат структурированию и однозначному пониманию текста).

Можно привести пример, связанный с визуально-композиционной

структурой текста. Здесь научный текст, наполненный перечислениями,

шрифтовыми выделениями, формулами, таблицами и иллюстрациями обладает

повышенной сложностью, то есть количество единиц, составляющих этот

компонент, большое. В противоположность этому художественный текст

обладает минимальным набором композиционных и шрифтовых выделений.

Следовательно, визуально-композиционная сложность научного текста

максимальна, а художественного текста – минимальна.

Таким образом, установление степени сложности конкретного текста

позволит правильно охарактеризовать сам текст и способы его обработки.

Особенно это важно для редакционной подготовки письменных текстов.

Определив уровень сложности (смысловой, интерпретационной,

терминологической, визуально-композиционной, коммуникативной,

тематической и пр.), текст можно снабдить удобным и информативным

поисковым аппаратом, установив его оптимальный состав.

Так, «открытые» тексты [11], [12], которые подразумевают

множественность интерпретаций, нет необходимости перегружать

выделениями: тем самым читателю навязывается определенное направление

хода мысли. Естественнонаучный же текст, не обладая интерпретационной

сложностью (он предполагает однозначное понимание), имеет сложность

терминологическую и визуально-композиционную.

Терминологическая сложность определяется количеством употребляемых

терминов и степенью подготовки читателя к восприятию текста. Выделения как

170

часть поискового аппарата акцентируют внимание читателя на наиболее

важных местах, определяя стратегию понимания текста. Предметные указатели

(если они составлены не формально, а с учетом специфики основного текста)

позволяют использовать издание в справочных целях и помогают читателю в

поиске и усвоении материала.

Визуально-композиционная сложность характеризуется системой

заголовков и соподчиненностью рубрик (здесь важно правильно оформить

иерархию заголовков, чтобы читатель мог легко и однозначно определять

степень важности той или иной рубрики; составить удобное оглавление и

оптимальные колонтитулы), а также системой выделений. Эта сложность

проявляется и через наличие таких элементов, как диалоги, цитаты, «тексты в

тексте», определения, а также формулы, иллюстрации, графики, таблицы.

Использование указанных приемов становится тем актуальней, чем

сложней во всех смыслах основной текст, чем чаще появляются в книге

различные элементы набора и графики и чем больше площадь, занимаемая

каждым из них на полосе набора.

Каждый элемент поискового аппарата соотносится с определенным

видом текстовой структуры: композиционной, логико-смысловой,

эмоционально-оценочной. В научном издании последний вид неприменим в

силу специфики научного стиля, предполагающего отвлеченность, изложение

материала в безличном плане.

Так, оглавление (содержание), рубрикация и колонтитулы коррелируют

с композиционной, логико-смысловой и тематической структурой,

отражаются в заголовках рубрик и необходимы в текстах со структурной и

тематической сложностью. Предметный указатель характеризует

содержательную сторону научного текста, тем самым соотносится с его

логико-смысловой структурой. Указатели нужны в изданиях, тексты которых

имеют терминологическую и тематическую сложность; они включают

номинативные единицы, релевантные в определенном контексте.

Внутритекстовые ссылки организуют смысловые связи между различными

171

структурными и композиционными элементами текста издания: при

индексационной системе нумерации ссылки на нумерованные объекты, на

разделы характеризуют композиционную структуру текста; большое количество

ссылок на библиографические источники свидетельствует о широком

тематическом охвате. Текстовые выделения являются результатом применения к

фрагментам издания шрифтовых, композиционных, орнаментальных средств.

Система выделений накладывается как на основной текст и приложения, так и

на аппаратные части издания (особым образом оформляются заголовки

разделов, оглавление (содержание), указатели, колонтитулы). В зависимости от

выполняемой функции выделения могут коррелировать как с композиционной,

так и с логико-смысловой структурой текста.

Безусловно, основная проблема, с которой сталкивается редактор в ходе

подготовки поискового аппарата, – это целесообразность включения в него

тех или иных элементов. Рассмотренный выше метод применим к любым

изданиям, поскольку он учитывает структурные и содержательные

особенности текста, что облегчает редакторскую работу по адекватной

адаптации текста и превращение его в издание. Учитывает он и основные

параметры текста, определяя его составные элементы и их взаимосвязь, что

дает возможность структурировать компоненты текста по их сложности.

Подход, основанный на определении сложности текста, дает редактору

систематизированный инструментарий по подготовке издания, поэтому его

использование предполагается эффективным.

Список литературы:

1. Тяпкин Б.Г. Аппарат произведения печати: методика выбора, подготовка и

редакционная обработка / Б.Г. Тяпкин. М., 1977.

2. Призмент Э.Л. Работа редактора над аппаратом книги / Э.Л. Призмент.

М., 1982.

3. Мильчин А.Э. Справочник издателя и автора: редакционно-издательское

оформление издания / А.Э. Мильчин, Л.К. Чельцова. М., 2003.

172

4. Валгина Н.С. Теория текста / Н.С. Валгина. М., 2003.

5. Герчук Ю.Я. Художественная структура книги / Ю.Я. Герчук. М., 1984.

6. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования /

И.Р. Гальперин. М., 1981.

7. Колшанский Г.В. Коммуникативная функция и структура языка /

Г.В. Колшанский. М., 1984.

8. Основы научной речи / Н.А. Буре и др. СПб., 2003.

9. Ворожбитова А.А. Теория текста: Антропоцентрическое направление /

А.А. Ворожбитова. М., 2005.

10. Зарубин А.В. Сложность как комплексная характеристика текста /

А.В. Зарубин // Русский язык: человек, культура, коммуникация.

Екатеринбург, 2008. С. 385–387.

11. Эко У. Открытое произведение. Форма и неопределенность в современной

поэтике / У. Эко. СПб., 2006.

12. Эко У. Роль читателя. Исследования по семиотике текста / У. Эко. СПб.,

М., 2005.

Копцева Л.А.,

Иванова Т.В.

Роль и место земских изданий в истории редактирования

Земские издания являются уникальным явлением в истории

редактирования. Они появились в Российской Империи после указа

Александра II о создании земств, т.е. органов самоуправления, призванных

контролировать, улучшать положение российского народа в области

земледелия, медицины, образования, культуры и т.п. Земства могли

плодотворно работать только в условиях открытости, поэтому Земские издания

должны были стать тем органом, который бы освещал их деятельность и

реализовывал принцип гласности.

173

Деятельность редактора и подготовка земских изданий представляет

большой интерес для редактора своей разработкой концепции, принципами

отбора материала для издания и т.п. Редактор земских изданий – это деятель

Земства, отлично знающий его работу, задачи, значение Земства для жизни

общества и народа. В условиях отделения деятельности Земства от органов

государственной власти редактор должен был брать на себя функции

организатора по подготовке Земского издания для печати, уметь находить

средства, обладать культурой языка и умениями редактировать тексты

различной стилистической направленности.

Актуальность изучения земских изданий определяется тем, что сегодня в

условиях активизации законодательного творчества и расширения издательской

деятельности в этой области необходимо знание того, каким образом

осуществлялось редактирование подобного типа изданий. Выбранная тема

актуальна еще и потому, что в литературе по редактированию этот вид изданий

не рассматривался, хотя на самом деле эти издания являются неотъемлемой

частью русской школы редактирования.

Первоначально определимся с понятием «Земские издания». Земские

издания – материалы, опубликованные самим земством (в типографии

губернского или уездного земства) или на его средства в одной из местных

типографий [1]. Причиной возникновения земских изданий стал указ

Александра II от 1 января 1864 «Положение о губернских и уездных земских

учреждениях». Назначением земских изданий стало освещение и пояснение

работы этого органа местного самоуправления. Поскольку Земства занимались

важнейшими сторонами народного быта, они имели право на полное внимание

со стороны общества. В период становления земств не существовало ни одного

органа периодической печати, в котором сосредоточивалась бы полная

информация об их деятельности, нигде полно и тщательно не рассматривались

вопросы, касающиеся работы Земств.

К земским изданиям относятся издания, освещавшие работу Земств –

органов местного самоуправления с 1870 по 1917 гг. Первоначально материалы

174

публиковались на страницах газет, например, в газете «Земство» (г. Москва),

«Вятский Вестник» (г. Вятка), «Пермские губернские ведомости» (г. Пермь) и

т.п. В основном это были статьи о нововведениях Земства в сфере экономики,

образования, народного хозяйства и т.д.

Газета «Земство», издаваемая в Москве с 3 декабря 1880 г. по 3 июля

1882 г., была еженедельным политическим и общественным изданием. Особое

внимание газеты, игравшей значительную роль в тогдашней печати, было

обращено на стоявший в то время на очереди вопрос о преобразовании

местного управления и самоуправления (статьи А.П. Смирнова, проф.

И.Т. Тарасова и др.). Здесь освещались вопросы, касающиеся народного

благосостояния: устройство крестьянского банка (статьи А.И. Кошелева,

Ф.П. Воропова, Д.К. Квитки), питейное дело, охрана народного здоровья

(статьи Ф.Ф. Эрисмана, E.А. Осипова, Д.Н. Жбанкова и др.).

В Ярославской губернии с 1870 по 1905 г. выпускалась газета «Вестник

Ярославского земства» В данном издании также отражались основные

направления деятельности и особенности развития Ярославского Земства.

Казанское Земство издавало ряд газет, например: «Казанская газета», «Земская

неделя». В Воронежской губернии – «Воронежское слово», в Самарской

губернии – «Самарская Земская газета» и т.д. Можно говорить о том, что

каждое Земство Российской Империи имело орган печати, который был

призван освещать работу местного самоуправления. Массив газет показывает,

что материалы, которые печатались в статьях газет разных Земств, обладали

схожей тематикой. Это связано с тем, что основными целями Земств всех

губерний было улучшение жизни простого народа.

Интерес представляет газета «Пермские губернские ведомости»,

издаваемая в Перми с 1880 г. В ней отражались первые шаги деятельности

Пермской губернской управы, причем просматриваются некоторые попытки

создать в данной газете особый земский отдел, в котором бы помещалась

хроника событий из жизни губернского земства.

175

Позднее стали издаваться журналы, освещающие работу Земств. Это

были периодические издания, содержавшие статьи и рефераты по различным

общественно-политическим, научным, производственным и другим вопросам, а

также литературные произведения и реклама. Журналы были официально

утверждены в качестве издания, имели постоянную рубрикацию, то есть они

отвечали определению журналов, данному ГОСТом 7.60–2003. «Издания.

Основные виды. Термины и определения» [2].

Перечислим некоторые издания: «Северный хозяин» – журнал,

издаваемый в Вологодской Губернии; «Земское дело» – журнал Архангельской

Губернии; Самарская Губерния читала журналы «Волостное земство» и

«Земский работник»; «Земская Школа» – ежемесячный педагогический журнал,

издававшийся в Санкт-Петербурге в 1881 г. Это издание было посвящено

проблемам народного образования и деятельности земских органов,

откликавшихся на эти проблемы.

Формой следующего земского издания стал Журнал – специфическое

периодическое издание. Здесь следует пояснить, что данный журнал отличался

от общепринятых и ранее издававшихся журналов прежде всего содержательной

стороной. Толковый словарь Даля дает нам следующее понятие: журнал –

дневник, поденная записка. Журнал заседаний – деяник [3; 247].

Журналы в данном контексте представляли собой запись проведения

заседаний Земских собраний. Остановимся подробнее на Журналах Пермского

губернского земства. Пермское Губернское Земство как одно из крупнейших

Земств Российской Империи включало 12 уездов: Пермский, Ирбитский,

Екатеринбургский, Верхотурский, Оханский, Осинский, Чердынский,

Кунгурский, Красноуфимский, Камышловский, Шадринский, Соликамский.

Особенностью Пермского Земства являлся тот факт, что оно было

«недворянским», т.е. дворяне здесь были немногочисленны, однако делились на

две неравные группы (по количеству бывших в их владении земель и

недвижимых имуществ). С одной стороны, это были землевладельцы-

горнозаводчики, а с другой, – чиновники, в основной своей массе беспоместные

176

и мелкопоместные или же имевшие незначительную недвижимость. Эта вторая

группа в значительной степени и определяла политику управы, которая была

направлена в первую очередь на улучшение положения крестьянства. В то же

время почти в половине уездных земских управ и собраний губернии

преобладала сельская буржуазия, и Пермское земство было одним из тех

земств, которые имели сравнительно более «мужицкий характер» [4].

Пермское губернское земство проводило очередные и чрезвычайные

собрания в период с 1870 по 1917 гг. На этих собраниях решались вопросы

развития отдельных направлений деятельности, как губернии, так и ее уездов.

Вопросы, рассматриваемые губернским земским собранием, нашли отражение

в Журналах губернского земского собрания. Значение журналов заседаний

заключается в том, что они подробно передают ход каждого очередного или

чрезвычайного заседания гласных (депутатов) и вопросы, решаемые на

собраниях в период со II половины ХIХ в. по 1917 г. Таким образом, в

Журналах реализовывался важнейший принцип редактирования – точности и

достоверности публикуемого материала.

Подписание в печать очередного номера Журнала происходило после

того, как его содержание было принято всеми гласными голосованием после

прочтения и обсуждения. Местные органы самоуправления были

заинтересованы в том, чтобы информация, записанная в ходе обсуждения

основных проблем, точно передавалась в журналах. Вот как звучало

постановление к изданию Журнала за 1874 г.: «Секретарь Собрания

г. Тимофеев прочитал журнал заседания 21 июня; прочитав редакции журнала

возражений сделано не было и он подписан господами гласными» [5; 11].

Содержание журналов. На основе анализа отдельных выпусков

чрезвычайных и очередных сессий журналов можно говорить об основном круге

вопросов, которые поднимались на заседаниях губернских земских собраний:

1) утверждение губернской сметы, заведование капиталами и другими

имуществами земства;

177

2) устранение недостатка продовольственных средств и оказание пособий

нуждающемуся населению разрешенными законом способами;

3) содержание в исправности состоящих в ведении земства дорог, дорожных

сооружений; устройство и содержание пристаней вне городских поселений и

попечение об улучшении местных путей сообщения;

4) вопросы школьного и внешкольного образования;

5) устройство и содержание земской почты,

6) вопросы земского страхования имущества;

7) строительство земских лечебных и благотворительных заведений;

попечение о призрении бедных, неизлечимых больных и умалишенных, а

также сирот и увечных;

8) участие в мероприятиях по «охранению народного здравия», развитие

средств врачебной помощи населению и изыскание способов по обеспечению

местности в санитарном отношении, а также участие в ветеринарно-

полицейских мероприятиях;

9) вопросы развития торговли и промышленности;

10) охрана природы: «полей и лугов от порчи и истребления вредными

насекомыми и животными»;

11) удовлетворение возложенных в установленном порядке на земство

потребностей воинского и гражданского управления;

12) разрешались судебные дела.

С точки зрения истории Журналы Пермского губернского земского

собрания являются значимыми источниками информации о направлениях

деятельности местных органов самоуправления. В Журналах Пермского

губернского земского очередного и чрезвычайного собрания приводились

списки губернских гласных с указанием сословия, выходцем которого был

данный депутат.

Работа Пермского губернского земского собрания протоколировалась

секретарем действующего органа. Секретарь земского собрания избирался из

числа присутствовавших гласных путем голосования. В обязанности секретаря

178

входило фиксирование вопросов, обсуждавшихся на заседании собрания.

Однако журналы заседаний имели узкий читательский круг, состоящий в

основном из деятелей земств, распространялись небольшим тиражом,

вручались по подписке. А поскольку основная задача организации печатного

органа состояла в информировании и просвещении народа о деятельности

Земства, то возникла необходимость в специфическом издании, которое было

бы адресовано как специалистам, так и простым читателям.

Создание Сборников решило эту проблему. Во многих губерниях стали

издаваться сборники как периодические издания, главными идеологами и

создателями которых стали сами Земские учреждения. Сборники как вид

земских изданий выходили на средства земства вначале в Петербурге и Москве,

а далее распространились по всей России. Издания Пермского Земства,

крупнейшего в Уральском регионе, выходили 6 раз в год в период с 1870 по

1917 гг. К земским изданиям следует причислить также журналы, которые

издавались земскими учреждениями как специфические периодические

издания. Данные журналы отличаются от общепринятого понимания журнала

как вида издания прежде всего содержательной стороной, поскольку здесь

публиковались протокольные записи проведения Земских Собраний.

Отдельного внимания заслуживает «Сборник Пермского земства».

«Сборник Пермского Земства» является периодическим изданием, читателями

которого являлись как гласные, то есть депутаты Земских Собраний и учреждений,

так и крестьяне, купечество, и прочие сословия. Широта читательского адреса

обусловлена тем, что, с одной стороны, «Сборник» был призван показать

обществу деятельность Земств, а с другой – являлся настольной книгой

гласных, которые обращались к нему, как к источнику законодательных актов.

Содержательно «Сборник» был достаточно разнообразен, что

обусловлено опять же широкой читательской аудиторией. Вопрос о создании

такого издания возник в конце 1870 г. Губернское Собрание, согласившись с

доводами Губернской управы, в заседании 6 декабря 1870 г. постановило

приступить к изданию «Сборника Пермского Земства» и ассигновало на это

179

1000 р. Д.Д. Смышляев совместил должность председателя Пермского

губернского собрания и редактора «Сборника». Программа «Сборника» была

утверждена Министерством Внутренних Дел 17 апреля 1871 г. и первоначально

включала в себя следующие отделы:

1. постановления и распоряжения Правительства по земскому делу;

2. отчеты и известия о деятельности земских учреждений губернии,

извлеченные из журнальных постановлений и других актов земских

постановлений и управ;

3. сведения о справочных ценах и объявления управ губернии.

Помимо этого, были представлены рекламные материалы, разные

сведения о пользах и нуждах земств, статьи.

Характер этих отделов гораздо шире, чем представленная структура,

потому что здесь оказались не только тексты официально-делового стиля, но и

публицистические тексты, а так же рекламные материалы.

Срок выхода номеров «Сборника» был установлен неопределенным, по

мере накопления материала. Как видно из редакционной переписки того

времени, приступая к изданию «Сборника», редактор Смышляев

непосредственные задачи этого издания определял таким образом: «издание

«Сборника» под моей редакцией, – писал он мировым посредникам губернии, –

предпринято исключительно в целях ознакомления с деятельностью местных

земских учреждений местных жителей. Между последними преимущественно

крестьяне, составляя преобладающий элемент земства Пермской губернии и не

знакомые с целями, способами и предметами деятельности учреждений, в

которых они призваны участвовать, не имеют для знакомства с последними

других источников и возможности помимо сказанного «Сборника».

Таким образом, читательский адрес «Сборника» редактором

значительно расширен по сравнению с журналами: он предназначен как членам

Земского собрания, так и крестьянам.

Вследствие нового ходатайства Губернского Земского Собрания главное

управление по делам печати 18 марта 1874 г. разрешило расширить программу

180

издания, позволив печатать статистические данные и объявления, касающиеся

местных нужд Пермского земства по предметам ведения земских учреждений.

Тексты, представленные в «Сборнике Пермского Земства», относятся к

официально-деловому стилю, который отличается нейтральным способом

изложения, отсутствием эмоционально окрашенных слов, использованием

стандартизованных выражений. Анализ «Сборника Пермского земства»

показывает, что сборники представляют собой развитую систему деловых текстов,

разнообразных в содержательном и жанровом отношении. Здесь представлены

тексты законодательных актов, распоряжений, постановлений. Помимо этого

здесь опубликованы доклады, мнения, статистические данные, статьи по

различным вопросам. Тексты докладов, мнений относятся к жанрам официально-

делового стиля, а статьи являются образцами публицистических текстов.

При классификации письменных деловых текстов, представленных в

земских изданиях, нами в первую очередь учитывались цель, социальная

значимость делового текста, сфера его использования, а также форма. Прежде

всего, земские издания в большинстве своем содержат тексты, относящиеся к

собственно делопроизводству, и отражают внутреннюю документацию

учреждений, каковыми являлись земские управы. Однако принцип гласности,

исповедуемый земствами, делает возможным печатание этих документов,

причем в периодическом издании.

В жанровом отношении здесь представлены распоряжения

Правительства по земскому делу, распоряжения Губернатора, доклады

комиссий Губернского Земского Собрания, статистические данные Пермской

губернии, выдержки из Журналов заседаний.

Также можно отметить, что, помимо перечисленных жанров, в «Сборнике»

представлены статьи и заметки. Целями статей являлось информирование

читателей о различных вопросах, касающихся популяризации научных знаний и

просвещения народа. Языковые средства, представленные в текстах статей,

отличаются наличием оценочной, узкоспециальной, метафоризированной,

разговорной, книжной лексики, а так же наличием окказиональных образований,

181

вопросительно-восклицательных конструкций. Особенностью также является

использование высокой лексики. Заметки содержали в себе в основном

информацию о бытовых вопросах прикладного и рекомендательного характера,

носили описательный характер, были адресованы простому обывателю,

крестьянину. В заметках отмечается точность передачи информации,

лаконичность, присутствие нейтральной лексики, терминологии.

В 1878 г. закончилось редактирование «Сборника» Д.Д. Смышляевым,

оставившим должность председателя управы. Значение Д.Д. Смышляева как

редактора сборника характеризуется, до некоторой степени, другим

современным ему крупным деятелем и историком Н.К. Чупиным, который

писал Смышляеву, что, благодаря его работе, «Сборник Пермского Земства»

являет собой самобытное и занимательное издание, которое представляет собой

не повременное издание, а «дельную книгу». С 1880 по 1882 гг. «Сборник»

редактировал председатель управы Суворов. За период с 1879 по 1883 гг.

включительно издание «Сборника» носило тот же характер, что и при

Смышляеве: помимо докладов и журналов в «Сборник» за этот период были

включены некоторые крупные работы, труды статистического отделения

губернской управы, например, труд В.В. Шишонко «Пермская летопись».

В некоторых книжках «Сборника» этого периода встречаемся со слабой

попыткой развития отдела, в котором содержались бы разные полезные

сведения, «касающихся местных нужд и польз Пермского земства». Однако

материалы, попавшие на страницы сборника, были обычной перепечаткой

некоторых заметок, они не отвечали задачам сборника, например, заметки с

такими названиями: «Как опасно слизывать чернила» или «Польза от кур»,

«Средства от ожога» и т.п. В них видна попытка реализации просветительской

идеи, но, сделанная не очень хорошо, эта часть сборника была подвергнута

критике гласных. В 1883 г. гласный Савицкий заявил губернскому собранию,

что издание «Сборника» «не соответствует тем потребностям, которым это

издание вызвано». Было отмечено, что книжки «Сборника» редко наполняются

подходящим материалом. Отметив рубрику разных сведений, касающихся

182

местных польз и нужд как интересную и живую, автор отмечает, что она

совершенно не развита в «Сборнике».

Критика «Сборника» и предложение заменить его земской газетой

привело к решению Губернского собрания о реорганизации издания

«Сборника» как и в отношении увеличения сроков выхода выпусков, так и в

отношении расширения программы. Относительно программы издания

губернское собрание высказалось за то, чтобы первое место в

реформированном «Сборнике» было отведено общему обзору деятельности

земских учреждений и суждению о достоинстве и недостатках учреждений,

организованных на началах самоуправления. Во втором отделе должны

печататься правительственные распоряжения и сообщения; третий может

вмещать в себя разного рода сообщения, корреспонденции, касающихся быта и

благосостояния населения и развития всякого рода промышленности. Здесь же

должны были помещаться статистические сведения и выводы; четвертый отдел

мог включать в себя сведения о местных событиях и происшествиях,

т.е. явлениях из повседневной жизни, и, наконец, в пятом отделе можно дать

место сведениям в сжатом виде из заграничной жизни.

Следует отметить, что расширение программы Сборника не было

разрешено Министерством Внутренних Дел, поскольку, по его мнению,

совершенно не соответствовало правам и обязанностям земств, определенным в

действующем постановлении о земских учреждениях» [6; 133]. Отклоняя

расширение программы, Министерство Внутренних Дел разрешило изменить

срок выхода издания, а так же разрешено было печатание объявлений.

С 1884 г. «Сборник» стал выходить в формате двухнедельной газеты, и с

этого момента начинается второй период издания «Сборника», период наиболее

живой и продуктивный в деле изучения различных отделов земского хозяйства.

В течение пяти лет издание велось при ближайшем участии Е.И. Красноперова,

И.И. Молессона. Оживлению «Сборника» способствовало то, что произошло

зарождение агрономического института губернского земства, учреждались в

некоторых уездах сельскохозяйственные и кустарные комитеты,

183

организовывались ветеринарно-статистические исследования и т.п. Благодаря

этому можно встретить на страницах «Сборника» значительное число мелких

статей преимущественно по вопросам народного образования и положения

школьного дела в губернии. Вообще вопросам народного образования

отводилось на страницах сборника значительное место. Но за пять лет в

издании более всего печаталось статей по медицине, санитарии и медицинской

статистике. Некоторые номера «Сборника» были заполнены табличным

материалом, что составляло крупный дефект издания, особенно, когда начали

печататься в том же «Сборнике» эпидемиологический листок, сведения о

средне-справочных ценах, метеорологические бюллетени и т.д. Наконец,

третью, значительную категорию статей, помещенных в «Сборник» в

означенный период, составляют статьи по сельскохозяйственным и

экономическим вопросам. Печатались, например, земская статистико-

экономическая хроника, редактированная Красноперовым, в которой

отмечались первые шаги деятельности агрономических смотрителей, дневники

агрономов, различные проводимые ими исследования, отчеты о заседаниях

агрономических съездов. Все подобного рода статьи имели в то время большое

практическое значение и оказали влияние на постановку многих земских

экономических мероприятий, получивших впоследствии весьма широкое

развитие. Также на страницах «Сборника» разрабатывался вопрос об

организации Кустарно-промышленного банка губернского земства и

вырабатывался устав этого банка. Живой характер изданию придавал в

рассматриваемый период отдел разных сведений, в котором печатались

выдержки из газет, касающихся местных событий, а также деятельности земств

других губерний, различные сведения по общим вопросам и прочее.

Просмотрев массив издания «Сборника» за достаточно протяженный

период, можно прийти к выводу, что, двигаясь в правильном направлении,

Пермское губернское земство могло бы с течением времени близко подойти к

желаемому в интересах земского хозяйства типу земских изданий. Но на

губернском собрании в январе 1889 г. был поднят вопрос о сокращении расходов

184

на издание «Сборника» с 6300 р. До 3000 р. Для сокращения расходов следовало

изменить сам характер «Сборника» и печатать его не в виде газет, а в виде книг и

выпускать в свет не через каждые две недели, а по мере накопления материала,

причем призвано было сократить количество экземпляров. Вследствие такого

постановления собрания в 1889 г. в формате газеты вышло только два выпуска

«Сборника», а дальше он начал выходить в формате книг от 7 до 15 листов.

Период с 1889 по 1898 гг. является третьим периодом, периодом упадка

издания. С целью сокращения расходов была упразднена должность

заведующего редакцией и редактирование возложено на статистика

Красноперова, внимание которого в это время было отвлечено собранием и

разработкой основных статистических данных по Оханскому уезду.

Вследствие этого «Сборник» стал наполняться статьями, мало интересными

для обширного круга читателей. Отметим, что с 1884 г. журналы собраний и

доклады губернских управ стали печататься не в «Сборнике», а отдельными

книжками. Так возникла проблема наполнения номеров «Сборника», чтобы

выпустить положенные 5–6 книг в год.

В «Сборнике Пермского земства» за 1889–1897 гг. значительное место

отведено отчетам и бюллетеням, иногда занимавшим в одной книжке 4 печатных

листа, то есть здесь помещались различные сырые, необработанные материалы в

виде отчетов о заседаниях всевозможных кустарных и сельскохозяйственных

комитетов. «Сборник» за третий период своего существования начинает

принимать форму экономического журнала, с преобладанием статей по опросу

сельского хозяйства. Преобладание статей на экономические темы объясняется

особенностями того времени, когда после неурожая 1891 г. для земства

выяснилась необходимость широких экономических мероприятий для улучшения

экономического положения населения. К этому времени относится созыв при

губернской управе особого совещания сведущих людей для выработки

экономической программы, учреждена сельскохозяйственная статистика,

положено начало планомерного содействия кустарным промыслам.

185

То состояние упадка, в которое пришло издание «Сборника» в 1894–

1896 гг., обратило на себя внимание Губернского Собрания, и в 1895 г.

возникает вопрос о реорганизации издания. Печатный орган земства,

«надлежаще поставленный», должен знакомить население с общим

направлением деятельности, разрабатывать и разъяснять различные земские

мероприятия. Помимо этого, он должен быть сборником исследований и

материалов по вопросам местного хозяйства» [7]. В соответствии с таким

направлением издания предположено было все сырые, необработанные

материалы и специального содержания выделять в особые приложения, а

книжки «Сборника» выпускать ежемесячно вместо шести раз в год. В них

также необходимо было начать печатать наиболее важные правительственные

распоряжения по земскому делу, месячный обзор деятельности других земств

Российской Империи, хронику деятельности Пермского земства, статьи и

заметки, выясняющие направление земской деятельности и значение всех

мероприятий. «Сборник» предложено было выпускать в количестве

4000 экземпляров для наиболее широкого бесплатного распространения в

губернии. Для редактирования «Сборника» требовалось также пригласить

«особое лицо», то есть редактора и организовать редакционный комитет из

заведующих отделами губернского земства. Министерство Внутренних Дел

отклонило и это прошение о реорганизации издания. Желая добиться

частичного удовлетворения своего ходатайства, губернское собрание, в конце

1899 г. решило вторично просить об утверждении некоторых пунктов новой

программы и о разрешении издавать «Сборник» ежемесячными книжками. Но

и на это прошение последовал отказ.

Таким образом, за 31 год существования «Сборник Пермского Земства»

пережил несколько периодов, неизбежных для любого периодического издания,

в особенности земского. Однако он сыграл свою положительную роль,

поскольку был изданием, в котором нашли отражение деятельность земств,

направленных на улучшение жизни народа, до которого у официальных

правительственных ведомств не всегда доходили руки.

186

Функции редактора «Сборника» были обширны: подбор материала,

проверка соответствия темы и идеи материала концепции издания,

координация работы творческого коллектива, составление тематического

плана, вычитка, а в случае необходимости внесение изменений в текст, выпуск

издания. Редактор контролировал подготовку и участвовал в издании на всех

этапах. Это требовало определенных знаний в области литературы, русского

языка, редакторской подготовки, а так же понимания процессов,

происходивших в жизни общества и деятельности Земства.

В целом работа земского органа печати находилась в непосредственной

связи с культурной работой прогрессивных органов общей печати, так как

преследовала одни и те же задачи: улучшение экономического положения

населения путем поднятия его культурного уровня, пробуждения

хозяйственной инициативы и общественного самосознания. В этом его роль и

особое значение.

Список литературы:

1. Либрович С.Ф. История книги в России / С.Ф. Либрович. М., 2000.

2. ГОСТ 7.60–2003. Издания. Основные виды. Термины и определения. М., 1990.

3. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. /

В.И. Даль М., 1989–1990.

4. Консультант Пермь. 2008. № 3.

5. Журнал Пермского Губернского земства. 1874. Кн. 5.

6. Сборник Пермского земства, издаваемый Пермскою земскою управою.

1883. Январь и февраль. Пермь, [Б. г.].

7. Белдыцкий Н. Очерк земской периодической печати за 1905 год /

Н. Белдыцкий. [Б.м.]. [Б.г.].

187

Ю.С. Подлубнова

Метаобразования в русской литературе: сверхтекст и метажанр

В сложившейся ситуации «утраты жанром статуса ведущей категории

поэтики» [1] тезис о конце жанрологии как таковой неправомерен – и это

очевидно. Его возможность нивелируют продолжающиеся разработки в

области жанровой теории и жанрового анализа – новейшие авторитетные

учебники по курсу «Теория литературы», жанрологические конференции

(МГУ, 2005, 2006; Ставрополь, 2006; Екатеринбург, 2006; и др.), практикумы

(например, Н.Л. Лейдермана), многочисленные работы по жанровым системам

и конкретным жанрам (оде, сонету, элегии, посланию, травелогу и т.д.),

предложенные в вузовских исследованиях и изданиях последнего времени, а

также активное использование термина «жанр» и жанровых номинаций в

литературной критике (от А. Немзера до Л. Данилкина).

При этом ситуация в жанрологии на сегодняшний день достаточно

напряженная: устойчивое жанровое мышление, в классическом его варианте

(подразумевающее определенность жанровых границ), не вполне адекватно

развитию гуманитарной науки и не вполне релевантно материалу,

предлагаемому словесностью. Необходимая модернизация жанрологических

практик и вслед за ними исследовательского аппарата происходила

параллельно с развитием и выдвижением на доминантные позиции

типологического литературоведения и в двух очевидных эволюционных

направлениях: модификационном и сверхтекстовом. Так, смещение или даже

отсутствие (подчас, мнимое) жанровых границ в литературе ХХ–ХХI вв.

позволило говорить о механизмах жанровых трансформаций, сдвигов,

смещений (вслед за Ю.Н. Тыняновым) и вследствие этого накоплении в

литературе жанровых модификаций. Набор классических жанров при таком

подходе практически не изменился, как не изменились и их номинации,

реконструировались лишь в каждом конкретном случае определенные

188

конвенции и их сочетания. Другое, сверхтекстовое направление предложило

иной опыт работы с типологическими общностями в литературе, что, в

конечном счете, привело к появлению и бытованию в исследовательских

работах неких «других жанров» (других – по отношению к традиционным,

жанров – в связи со схожим жанровому способом типологизации явлений).

Сверхтекстовое направление как одно из направлений типологического

литературоведения появилось в 1970–80-е гг. Само по себе оно развивалось в

двух практически дифференцированных областях литературоведческой

науки – семиотике и жанрологии.

Рождение понятия «сверхтекста» было связано с развитием отечественного

структурализма и семиотики. В работе «Структура художественного текста»

Ю.В. Лотман писал: «Мы можем рассматривать в качестве текста отдельное

стихотворение из поэтического цикла. Тогда отношение его к циклу будет

внетекстовым. Это отношение текста к внешним структурам. Однако единство

организации цикла позволяет нам рассматривать на определенном уровне и его в

качестве текста. Равным образом мы можем представить себе подход, при

котором в качестве текста будут восприниматься все произведения данного автора

за какой-либо четко выделенный отрезок времени («Болдинское творчество

Пушкина», «Статьи Белинского в «Современнике», «Крымские сонеты

Мицкевича», «Голубой и розовый Пикассо»), произведения определенного,

улавливаемого нами единства (стилевого, тематического и т.п.). Возможны,

наконец, тексты типа «Творчество Шекспира», «Художественное наследие

Древней Греции», «Английская литература» и как предельное обобщение –

«искусство человечества» [2; 343]. Широкое понимание текста – «текста» как

корпуса семантически связанных текстов – предварило разработки Ю.В. Лотмана

[3], а затем и В.Н. Топорова [4] в области такого ключевого для современного

литературоведения понятия, как «петербургский текст». Именно «петербургский

текст» стал эталоном сверхтекста в литературоведении – в то время как

отрефлексированной категории сверхтекста долгое время не существовало.

189

Наиболее значимое именно для литературоведения определение

сверхтекста и описание его вариантных разновидностей было предложено в

работе Н.Е. Меднис [5]. Новосибирская исследовательница применила термин

«сверхтекст» в приложении к текстам «центрически организованным и в силу

этого обладающим сильно выраженным внутренним центростремительным

движением» [5; 13]. Было отмечено, что «централизующий внетекстовый

фундамент» сверхтекста «как правило, имеет пространственно-временное

обрамление, ибо он выступает как данность, более того, – нередко как

данность, не подлежащая или слабо поддающаяся изменениям: Данте,

Пушкин, Толстой, Венеция» [5; 16–17]. Этот фундамент, некое семантическое

ядро, по отношению к целому сверхтекста имеет, в первую очередь,

номинативную и интегрирующую функцию. Отсюда, например, дантовский,

пушкинский или венецианский текст в литературе, текст, который «подлинно

осознается и видится во всех своих очертаниях лишь при аналитическом его

описании, то есть при более или менее полном воссоздании его в форме

метатекста» [5; 15]. В применении к конкретным литературным феноменам

Н.Е. Меднис выделила «городские» тексты и тексты «персональные».

«Городские», в понимании ученого, были порождены некими

«топологическими структурами», городскими топосами: Петербурга, Москвы,

Перми (вслед за В.В. Абашевым), Венеции, Рима и т.д. (перечень городских

текстов можно найти, например, в диссертации А. Подлесных [6; 5]);

персональные – по всей видимости, идиоконцептами, которые связаны с

именами крупных писателей и поэтов мировой и русской литературы: Данте,

Пушкина, Чехова, Блока и т.д.

Уже сейчас очевидно, что наука не остановилась в рамках предложенной

Н.Е. Меднис типологии: к «городским» и «персональным» текстам можно

добавить сверхтексты, условно назовем, мифотопологического происхождения

(«элизийский текст»), мифологемного («руинный текст» – в работах

Т.В. Зверевой) или, скажем, биографемного («романовский текст» – имеется

ввиду династия Романовых) и др. Определение и описание сверхтекстовых

190

общностей является перспективной областью современной науки, и очевидно,

что типология таких «текстов» в дальнейшем будет шириться.

При этом вряд ли теоретики сверхтекста прогнозировали какие-либо

проекции в такую альтернативную семиотике область, как жанрология. И, тем

не менее, на данный момент мы можем констатировать, что сверхтекстовое

направление литературоведения оказалось близким другому активно

развивающемуся направлению – метажанровому.

Метажанровое направление литературоведения появилось также в 1980-

е гг. и дало три фундаментальных и, что важно, не противоречащих друг другу

концепции метажанра, которые были представлены в работах Н.Л. Лейдермана,

Р.С. Спивак и Е.Я. Бурлиной.

Н.Л. Лейдерман определил метажанр как некий «ведущий жанр», «некую

принципиальную направленность содержательной формы <…>, свойственную

целой группе жанров и опредмечивающую их семантическое родство» [7; 135].

Метажанр являет, по наблюдению ученого, структурный принцип построения

мирообраза, который возникает в рамках литературного направления или

течения и становится ядром бытующей жанровой системы. Присущий

метажанру или «ведущему жанру» «принцип построения художественного

мира распространяется на конструктивно близкие, а затем на все более

отдаленные жанры, ориентируя их структуры на освоение действительности в

соответствии с познавательно-оценочным принципом метода, господствующего

в направлении», – отмечает ученый [8; 7]. Например, метажанровым

принципом в классицизме была «драматизация», которая распространилась с

трагедии и комедии на ораторские жанры (оду, сатиру) и дидактическую прозу.

Н.Л. Лейдерман в своих работах особо подчеркивает, что оперирует понятием

«метажанр литературного направления» [9; 331], то есть находится на некоей

синхронической оси изучения явления.

Р.С. Спивак предложила иное, диахроническое понимание метажанра.

Метажанр – это «структурно выраженный, нейтральный по отношению к

литературному роду, устойчивый инвариант многих исторически конкретных

191

способов художественного моделирования мира, объединенных общим

предметом художественного изображения» [10; 53]. Таков, например,

«философский метажанр», стабильно существующий и развивающийся в

русской лирике на протяжении, как минимум, двух последних столетий.

Третья концепция была озвучена Е.Я. Бурлиной. Исследовательница,

вслед Н.Л. Лейдерманом, определила метажанр как «ведущий жанр» эпохи,

отметив что перед нами – «сложившийся пространственно-временной тип

завершения произведения, выражающий определенную конкретно-

историческую концепцию» [11; 45]. При этом Е.Я. Бурлина особо

акцентировала спаянность метажанра с культурой времени, его функцию

воспроизводителя данной культуры, которая более доминантна, чем у простых

жанров, поскольку метажанр может пресуществляться одновременно в разных

сферах культуры: в литературе, музыке, живописи, скульптуре и т.д. То есть

метажанр является в таком понимании неким синтетическим концептуальным

жанром: «Метажанр – это способ функционирования метода в культуре, когда

опыт усваивается не через строгий количественно-качественный канон, не

через жестко определенные признаки произведения, а через концептуальную

позицию, через общие пространственно-временные отношения» [11; 45]. В

качестве метажанра Е.Я. Бурлина авторитетно представила феномен

«комсомольской поэзии».

Предложенная концепция метажанра (все три) оказалась весьма

востребована в современной науке и породила множество литературоведческих

практик, давших конкретные метажанровые номинации, которые и на сей день,

к сожалению, не сгруппированы и не обобщены. Типологии метажанров мы не

имеем, и это неизбежно ведет к терминологической и методологической

путанице, так что метажанр зачастую не дифференцируется с жанром как

таковым. Так, к метажанрам относят не только философскую лирику, но и

сказку, пародию, оду, меннипею, мистерию, утопию и т.д. При этом очевидно,

что называть, например, литературную сказку метажанром некорректно – это

противоречит авторитетной литературоведческой традиции. Сказка, хоть и

192

построена «на художественном синтезе более сложного порядка, чем

жанровый» [12; 102], традиционно считается жанром. Подобными же

традиционными большими по объему жанрами считаются и все перечисленные

нами вместе со сказкой явления. Определять их как метажанры не совсем

верно, ведь любой жанр постоянно растет, объемлет собой все более широкий

круг феноменов, адаптирует структурные девиации, не переставая быть именно

жанром. В противном случае надо полагать, что все более или менее древние и

дошедшие до современности жанры – метажанры.

Непосредственно метажанром целесообразно обозначать жанрово-

тематические образования новейшего типа, имеющие достаточно четкий

мирообразовательный, не всегда архетипический потенциал. Метажанр в таком

случае в своей семантической основе может оказаться прямо производным от

жанра («мемуарный метажанр» [13]), а может – абсолютно непроизводным,

неконвенциональным, если его семантическое ядро составляет культурно-

тематический признак или концепт. Ко второму, неконвенциональному типу

вполне определенно можно отнести, например, явления «ленинианы» и

«сталинианы», «комсомольской поэзии», «деревенской», «лейтенантской»,

«женской» прозы, «эстрадной поэзии», «новую драматургию», «новый

реализм» и т.д. и обозначить тем самым метажанр литературного феномена или

направления, явленный эстетической и семантической общностью разнородных

и зачастую разнородовых текстов. Соцреализм в таком прочтении также

является метажанром (Н. Лейдерман, Е. Володина).

Сверхтекст и метажанр, при подчеркнутой методологической

альтернативности, – явления близкие и вполне сопоставимые. Сами их

номинации, включающие семантически однородные компоненты «сверх» и

«мета», прямо говорят о типологическом сходстве явлений, в основе которого

находится взгляд «поверх»: традиционных родовых, жанровых, эстетических,

конкретно-художественных общностей. И в том и в другом случае

интегрирующим компонентом становится семантическая или структурно-

семантическая матрица, предложенная самим развитием художественной

193

системы и, что немаловажно, развитием культуры в целом, матрица, задающая

общность ряду прежде разноположенных явлений.

Схожесть текста и метажанра проявляет себя не только в общей

теоретической стратегии, но и на практике – в кросснаправленческих связях

самих объектов изучения. Так, сверхтекст и метажанр вполне поддаются

взаимоперекодировке. Например, Пушкинский текст легко превращается в

Пушкиниану, Венецианский текст – в Венециану (термин Н.Е. Меднис) или

же «эстрадная поэзия» может дать осязаемый и конкретный «эстрадный

текст», соцреализм – «соцреалистический». Подобная перекодировка сама по

себе знакова. Однако она оказывается невозможна в двух случаях (также

знаковых, но по-другому). Сверхтекст зачастую не перекодируется в метажанр

из-за непроизносимости и невзрачности получаемых номинаций:

Петербургский текст – Петербургиана, Римский текст – Римиана, Дантовский

– Дантовиана и т.п. В свою очередь, метажанр не «превращается» в сверхтекст

из-за препятствующих культурных и художественных приращений:

Лениниана не может быть Ленинским текстом, Сталиниана – Сталинским, в

противном случае исследователям придется иметь дело не только с массивом

текстов, посвященных вождям, но и с наследием «писателя Ленина» и

«писателя Сталина»; «комсомольская поэзия» и «женская проза» не дают

«комсомольский текст» и «женский текст», соответственно, т.к. подобные

обозначения изначально нивелируют эстетическое и художественное

своеобразие феноменов (получается, что «комсомольский текст» – все,

написанное комсомолом, «женский» – женщинами), и т.д. Таким образом,

сверхтекст и метажанр остаются именно сверхтекстом и метажанром, не

отменяя и полностью не взаимозаменяя друг друга. Объединив их в общее

неопределенное «другие жанры» (принципиально беря определение в

кавычки), мы лишь слегка затрагиваем проблему и, несомненно,

подразумеваем необходимость дальнейшего исследования данных явлений в

их многосторонних связях.

194

Метажанр, очевидно, оказывается в своих обобщениях гибче сверхтекста:

он позволяет более дифференцированно подходить к художественным реалиям:

«другие жанры» в случае метажанрового подхода выявляются нередко за счет

семантического, всегда культурно ограниченного, сплава разнородных по своей

природе элементов. Так, например, «агиографический текст» русской

литературы в рамках советской культуры дает метажанр или «другой жанр»

«коммунистической агиографии» [14], которая органично соединяет

агиографический канон с идеологией и мифологией коммунизма.

Сверхтекст же обладает мощным потенциалом переплавки жанра в своем

методологическом тигле и таким парадоксальным образом приближается к

«диахроническому метажанру». Думается, сегодня вполне уместны

формулировки: «сказочный текст русской литературы», «утопический текст

русской литературы», «мистериальный текст русской литературы» и т.п.

Список литературы:

1. Бурлина Е.Я. Культура и жанр: Методологические проблемы

жанрообразования и жанрового синтеза / Е.Я. Бурлина. Саратов, 1987.

2. Головко В.М. «Понимающее бытие» литературного жанра / В.М. Головко //

Герменевтика литературных жанров. Ставрополь, 2007. C. 10–31.

3. Кириллова Е.Л. Мемуаристика как метажанр и ее жанровые модификации

(на материале мемуарной прозы русского зарубежья первой волны).

Автореф. дис… к.ф.н. / Е.Л. Кириллова. Владивосток, 2004.

4. Лейдерман Н.Л. Движение времени и законы жанра: Жанровые

закономерности развития советской прозы в 60–70-е годы /

Н.Л. Лейдерман. Свердловск, 1982.

5. Лейдерман Н.Л. Жанровые системы литературных направлений и течений /

Н.Л. Лейдерман // Взаимодействие метода, стиля и жанра в советской

литературе. Свердловск, 1988.

6. Лейдерман Н.Л. Соцреалистический метажанр и его потенциал /

Н.Л. Лейдерман, Е.Н. Володина // Русская литература ХХ века:

195

закономерности исторического развития. Книга 1. Новые художественные

стратегии. Екатеринбург, 2005.

7. Лотман Ю.М. Символика Петербурга и проблемы семиотики города /

Ю.М. Лотман // Уч. записки Тартуск. ун-та. Вып. 664. Семиотика города и

городской культуры. Петербург. Труды по знаковым системам. XVIII.

Тарту, 1984. С. 30–45.

8. Лотман Ю.М. Структура художественного текста / Ю.М. Лотман. М., 1970.

9. Меднис Н.Е. Сверхтексты в русской литературе / Н.Е. Меднис.

Новосибирск, 2003.

10. Овчинникова Л.В. Русская литературная сказка ХХ века: История,

классификация, поэтика / Л.В. Овчинникова. М., 2003.

11. Подлесных А.С. Геопоэтика Алексея Иванова в контексте прозы об Урале.

Автореф. дис… к.ф.н. / А.С. Подлесных. Екатеринбург, 2008.

12. Подлубнова Ю.С. Метажанры в русской литературе 1920 – начала 1940-х

годов (коммунистическая агиография и «европейская» сказка-аллегория).

Автореф. дис… к.ф.н. / Ю.С. Подлубнова. Екатеринбург, 2005.

13. Спивак Р.С. Русская философская лирика: Проблемы типологии жанров /

Р.С. Спивак. Красноярск, 1985.

14. Топоров В.Н. Петербургский текст русской литературы: Избранные труды /

В.Н. Топоров. СПб., 2003.

196

Ю.С. Подлубнова

«Письмо Коми-Пермяцкого народа Вождю народов товарищу

Сталину» и традиции русской литературы*

Первая половина октября 1936 г. для литературы Урала оказалась связана

с тем, что ведущие газеты города Свердловска поместили на своих страницах

огромное стихотворное полотно под заголовком «Письмо Коми-Пермяцкого

народа вождю народов товарищу Сталину» [1]. Пермь, Пермская область,

Коми-Пермяцкий автономный округ входили в 1930-х гг. на административных

правах в Свердловскую область, и данная публикация, несомненно, являлась

для коми-пермяцких авторов публикацией столичного характера: они, по всей

видимости, рассчитывали, что Сталин и официальные власти прочитают и

примут к сведению их послание.

В плане формально-содержательном «Письмо» имело яркие и

запоминающиеся особенности. Так, оно позиционировалось именно как письмо

всего народа. Изначально оно было выполнено на коми-пермяцком языке

«уполномоченными» поэтами Михаилом Лихачевым, Николаем Поповым и

Степаном Караваевым. В газетах Свердловска текст появился в переводе членов

Свердловского отделения ССП Николая Куштума, Владислава Занадворова и

Константина Мурзиди. Коллективная работа коми-пермяцких и ведущих

свердловских авторов того времени свидетельствовала о некоей общенародной,

государственной значимости «Письма»: оно расценивалось как плод дружбы

народов («младший» народ его создавал, а «старший русский брат» осуществлял

перевод и публикацию) и являлось прямым результатом социального заказа.

Кроме того, текст имел очевидную документальную ценность, поскольку его

* Исследование подготовлено в рамках программы фундаментальных исследований Президиума РАН

«Адаптация народов и культур к изменениям природной среды, социальным и техногенным

трансформациям».

197

сопровождал комментарий, свидетельствующий о том, что данное послание

подписали 81 тысяча 473 человек, то есть, почти весь коми-пермяцкий народ.

Нельзя сказать, что «Письмо» и его особенности явились для эпохи

1930-х гг. чем-то беспрецедентным. Оно не выходило за рамки общих

стратегий массовой художественной продукции своего времени, которые имели

политически заданную функцию формирования гражданской активности

народа. Так, например, одной из первых публикаций подобного типа была

публикация в газете «Правда» от 26 февраля 1936 г. «Письма трудящихся

советской Грузии вождю народов великому Сталину», написанного

грузинскими авторами в связи с пятнадцатилетним юбилеем ССР и

перепечатанного прессой Союза. Данное письмо было подписано 1 миллионом

580 тысячами человек. В июне – начале июля того же года по детским газетам

страны прошла волна публикаций другого подобного же текста «Письма

товарищу Сталину от пионеров Москвы» [2]. Это послание не имело

национальных акцентов, но также было адресовано вождю и подписано

большой группой человек. Групповые «письма вождю» от какого-либо народа

или коллектива стали специфическим феноменом поэзии 1930-х гг.

«Письмо Коми-Пермяцкого народа» так же, как и массив других

подобных посланий Сталину, было выполнено в русле эпистолярной традиции.

Композиционная структура и формально-содержательные особенности текста

полностью соответствовали этикетной модели письма. В начале, под

заголовком было помещено обращение: «Дорогой наш вождь, учитель, друг,

Иосиф Виссарионович!». Первые четыре катрена содержали приветствие

адресанта адресату: коми передавали «любимому Сталину» «пламенный

привет». Последний катрен также выражал привет, однако функция этого

элемента заключалась уже собственно не в приветствии, а в прощании, которое,

ко всему прочему, сопровождалось формулой благодарности:

Ты – наше солнце в центре небосвода,

Ты – мудрый вождь стальных большевиков!

Прими спасибо от всего народа,

198

Прими привет от коми-пермяков!

Основной текст «Письма» был написан от первого лица множественного

числа: народ, некое коллективное «мы» обращался к своему вождю на «ты» и

подчеркивал тем самым особую степень близости к нему. Вождь расценивался

как близкий человек, учитель, друг и отец, народ – как его последователь, сын.

Степень фамильярности адресанта по отношению к адресату выводила

«Письмо» за рамки традиций классической стихотворной эпистолы

(оформившейся в рамках дворянской культуры и предполагающей обращение

на «Вы») и трансформировала классический жанр: перед нами не просто

письмо в стихах, но именно «письмо вождю», некое интимизированное

послание официальному лицу.

«Письмо Коми-Пермяцкого народа» равно, как и другие «письма вождю»

1930-х гг., демонстрировало отказ от философского или натурфилософского

содержания дидактической эпистолы (вспомним «Письмо о пользе Стекла» и

«Письмо к его высокородию Ивану Ивановичу Шувалову» Ломоносова) и

приближалось к посланиям дружеским (вспомним поэзию Батюшкова, раннего

Пушкина). При этом частная жизнь, описание которой присуще жанру

дружеского письма, здесь в силу современной культурно-политической

ситуации заменялась социальной. Содержательная часть текста была

«заземлена» максимально точным и детализированным отображением реалий

советской действительности. Народ, например, хотел, чтоб Сталин знал деяния

его лучших представителей. Отсюда – фамилии ударников социалистического

труда и описание их героической работы во славу родины:

Можаевой и Кате Петуховой,

Героям нашим, дали ордена –

Одной за то, что свиньи все здоровы,

Что их любовно пестует она.

К тебе в Москву поехала Можаева

И орденом была награждена

199

За качество льняного урожая,

За будущую крепость волокна.

Кроме того, данный текст в силу особенностей его адресации оказался

связан и с иной дискурсивной и даже жанровой моделью, с тем явлением

советской риторики, которое можно обозначить как «разговор о вожде».

«Разговор о вожде» как некий целостный феномен с его типическими местами

и формулами появился и оформился в публицистической лениниане 1917–

1919 гг. и закрепился в каноническом для советской литературы тексте поэме

В. Маяковского «Владимир Ильич Ленин». Лениниана породила сталиниану,

но особенности дискурса остались прежними. Сюжетная часть подобного

«разговора», как правило, предполагала описание темного прошлого и

страдания целого народа под игом предшествующей революции

действительности, затем появлялся вождь, мессия, который, подобно солнцу,

освещал народу путь, путь в светлое настоящее и еще более светлое будущее.

В «Письме» такие функции мессии были отданы, безусловно, Сталину:

Здесь прозябали Пилы и Сысойки,

Нужду и горе поровну деля,

Но золотые сталинские зори

Ворвались в ночь, – и зацвела земля. <...>

На Вельве, Иньве, Каме, на Исыле

Коми-пермяк без горести живет –

Здесь квас и редьку мясом заменили

И вместо лука – яблоки и мед.

Темное прошлое коми-пермяцкого народа, проведенное в нужде, страданиях и

муках непосильного труда, рассказывают авторы послания, сменилось

изобильным настоящим, некой коммунистической утопией – яблоки и мед здесь

появляются недаром, они выступают как символические детали нового рая.

200

Помимо этого, лениниана или сталиниана в дискурсивном плане были

немыслимы без привлечения элементов оды и панегирика. Широко

использовали этот прием и коми-авторы:

И нет для нас дороже и любимей

Из тысячи прославленных имен,

Чем солнечное ленинское имя

И имя лучезарное твое.

Панегирик «отцу народов», собственно, и стал основным содержанием послания.

Все это сделал ты, любимый Сталин,

Заботливый, великий, дорогой…

Пятистопный ямб, которым было написано «Письмо», придавал ему одическую

величавость и также отсылал к классической традиции.

При этом «Письмо Коми-Пермяцкого народа», созданное, равно как и

другие послания подобного рода, на стыке классической эпистолы и

ленинианы-сталинианы, все же выбивалось из всего обширного массива «писем

вождю» 1930-х гг. И в первую очередь тем, что имело четкий национальный

компонент, роднящий его, как это ни парадоксально, еще с одним классическим

текстом русской литературы. Имеется в виду памятник агиографической

литературы и сакральный для коми-пермяцкой культуры текст «Житие Стефана

Пермского». Как известно, Стефан Пермский в годы дореволюционной

действительности был культовой для данного народа фигурой, народным

святым. Миф о Стефане явился одним из основополагающих мифов сознания

коми-пермяков. Большевики, как справедливо заметил Николай Бердяев,

вытеснив из русской культуры святых, дали новых святых, пантеон которых

возглавили Ленин и Сталин [3]. Для коми-пермяков Ленин, а потом Сталин

«подменили собой» именно народного героя, Стефана Пермского.

Как известно по сюжету жития, святой Стефан пришел к пермяцкому

народу, дабы обратить его в христианскую веру. На этой ниве он достиг

несомненных успехов: путем открытой борьбы и свершения ряда чудес он

опроверг авторитет местных языческих богов и их жреца Пама и излил на

201

язычников свет и благодать христианства. Кроме того, он выполнял прямые

функции культурного героя, дав «темному» народу азбуку [4]. Солнцеподобный

Сталин, согласно тексту «Письма», также осветил и освятил коми-пермяцкий

народ: он вывел его из темного многострадального прошлого в светлое настоящее.

Нас хлебом жеваным кормили в детстве,

Поили брагой вместо молока,

Мы сбросили проклятое наследство,

Давившее нас долгие века.

И все увидев зоркими глазами,

С улыбкой человеческой своей,

Навек осыпал светлыми цветами

Ты детство наших юных сыновей.

Сталин, с «зоркими глазами» и «человеческой улыбкой», совершил и

подготовил своим приходом ряд неоспоримых, почти агиографических чудес:

С ночами принужденные родниться,

Ослепшие когда-то старики

Теперь прозрели в солнечных больницах

И старости и смерти вопреки.

Наконец, Сталин, точно также как и святой Стефан, дал народу азбуку:

Там, где по Иньве, по Куве, по Каме

Гудит волна меж берегов косых,

Был, словно клад, тяжелыми замками

Зарыт народа нашего язык.

А вот теперь мы Пушкина читаем

На языке родном, в родном краю…

Мудрое слово Сталина осталось запечатленным в новой священной книге –

Конституции:

И все мы Конституцию читали,

202

Она проникла в дальние края.

Воспета в ней твоя эпоха, Сталин,

И мудрость гениальная твоя!

Таким образом, грамотный ныне народ смог осуществить давнюю мечту –

отблагодарить своего культурного героя огромным текстом, да к тому же – в стихах.

Как показывает пример «Письма», сближение национальных литератур с

русской в рамках литературной ситуации 1930-х гг. происходило, в первую

очередь, в текстах политически ангажированных (нельзя не вспомнить также

массив произведений Джамбула, Сулеймана Стальского, Лахути и других

народных поэтов (домрашей, гафизов, кобзарей, гекуако, иравов, сказителей,

олонгши, бакши, шаиров, акынов, жараши, аэдов, ашугов и т.д.), посвященный

Ленину-Сталину, революции и политическим событиям современности,

наводнивший страницы периодики того времени). Тексты подобного рода

выполняли функцию проводников различных национальных культур и

манифестировали политически заданное намерение объединить культуры в

одну – интернациональную с русской основой. С точки зрения литературной,

такие тексты выводили национальные литературы на более массовый уровень –

их читателем становился многомиллионный и разноплеменной народ Союза, а

также работали на интернационализм советской литературы, поскольку,

переведенные на русский язык и именно в таком виде появившиеся в

официальной печати, органично вливались в литературу русскую и

воспринимались как носители ее традиций.

Список литературы:

1. Лихачев М. Письмо Коми-Пермяцкого народа вождю народов товарищу

Сталину / М. Лихачев, Н. Попов, С. Караваев / пер. Н. Куштума,

В. Занадворова, К. Мурзиди // Уральский рабочий. 1936. № 231 (6367). 6 окт.;

То же // Колхозный путь 1936. № 130. 8 окт.; То же // На смену! 1936. № 144

(2951). 9 окт.; То же // Всходы коммуны. 1936. № 110 (1043). 12 окт.

203

2. Письмо товарищу Сталину от пионеров Москвы // Всходы коммуны. 1936.

№ 70 (1003). 4 июля.

3. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма / Н.А. Бердяев. М., 1990.

4. Памятники литературы Древней Руси: ХIV – середина ХV века / общ. ред.

Л.А. Дмитриева и Д.С. Лихачева. М., 1981.

5. Литература народов России: ХХ в.: словарь / ред. Н.С. Надъярных. М., 2005.

Л.В. Промах

Книга и аудиокнига: особенности читательского восприятия

В настоящее время при активизации читательской деятельности получает

распространение формат аудиокниги. Аудиокнига – это «говорящая книга»,

литературное произведение, озвученное, как правило, профессиональным актёром

(а иногда и целой группой), записанное на аудиокассету, компакт-диск или другой

звуковой носитель, это своего рода разновидность радиоспектакля. Аудиокниги

или «книги вслух», «мультимедиакниги», «киберкниги», «электронные книги»,

«е-Книги», «eBooks», «TalkingBooks», «SpeakingBooks», «MultymediaBooks»,

«KyberBooks» сначала выпускались на аудиокассетах, а с появлением CD книги

стали записывать на компакт-дисках. Неудобство традиционных аудиокниг

состоит в том, что для записи книги объёмом 200 страниц требовалось 10 и

более дисков, однако ситуация изменилась с распространением компактного

формата звукозаписи mp3. В настоящее время наиболее популярны аудиокниги

в формате mp3. Их можно купить в обычном книжном магазине, заказать в

интернет-магазине или скачать в on-line в виде файлов.

На полках екатеринбургских книжных магазинов, помимо произведений

отечественных и зарубежных классиков, можно увидеть аудиокниги с именами

уральских авторов. Несомненно, это сказы П.П. Бажова – «Малахитовая шкатулка»,

«Медной горы Хозяйка», «Каменный цветок», «Огневушка-поскакушка»,

«Синюшкин колодец», «Серебряное копытце», а также произведения Д.Н. Мамина-

204

Сибиряка («Аленушкины сказки», «Серая шейка», «Сказ про славного царя гороха

и его прекрасных дочерей царевну Кутафью и царевну Горошинку»).

Лучшие актеры Екатеринбурга регулярно начитывают самые интересные

тексты, а звукорежиссеры оформляют их в соответствии с эпохой. Среди новинок

можно отметить появившуюся недавно аудиокнигу уральского журналиста начала

ХХ в. В.П. Чекина с фельетонами, своеобразными репрезентативными текстами

о городе, в которых создан иронический портрет Екатеринбурга.

Среди звуковых изданий (аудиопроизведений) – музыки, песен,

спектаклей и постановок – аудиолитературными можно считать те, в которых

главным содержанием является текст литературного произведения. До

некоторой степени записи театральных спектаклей, мюзиклы и

радиопостановки тоже можно было бы считать звуколитературой, но все же,

строго говоря, эти версии представляют, скорее, интерпретацию авторского

произведения другими соавторами – режиссером, сценаристом, актерами… При

создании аудиоверсии литературы практически невозможно гарантировать

единственно правильную и верную версию исполнения, поскольку

выразительные возможности художественного текста интерпретируются

читателем абсолютно индивидуально, в меру его ассоциативного багажа.

Определить аудиолитературу можно как звуковую версию литературы

печатной, максимально точно воспроизводящую авторский текст и авторский

смысл произведения. При этом для сохранения или подчеркивания смысла

допускается применение аудиальных выразительных средств (музыки, шумов,

аудиоэффектов и др.). Растущая из года в год тенденция к слушанию

озвученных книг не должна развиваться в ущерб чтению книг на печатной

основе. Аудиокнига не должна подменять собой чтение, но может дополнять

деятельность читателя, являясь особым проявлением любви к книге. Чтение –

это труд, и читатель, в основном, просто ленится, не желает читать сам – ведь

проще слушать и заниматься в это время каким-нибудь другим делом. Он и не

понимает, как обедняет себя. Но культурный, образованный, взыскательный

205

читатель все же предпочитает сам читать книгу, понимая различие между тем,

как воспринимается текст, когда читаешь его сам, или когда его тебе читают.

Давно замечено: как только на экранах пройдет фильм по какому-либо

произведению, немедленно возникает к нему интерес, и зрители-читатели

стремятся прочитать книгу, чтобы убедиться в достоверности экранизации

авторского замысла, пропустить содержание через собственное восприятие,

оценить поступки героев, прочувствовать и проанализировать события, а не

только увидеть их глазами сценариста, режиссера и актеров. У каждого

человека индивидуальное мировосприятие, поэтому он предпочитает видеть

все своими глазами, отсюда – так важно индивидуальное чтение книг. Никогда

экранизация и инсценировка не смогут заменить само произведение.

Что такое чтение? Задумываемся ли мы над этим? Во-первых, чтение –

процесс получения знаний через книгу. Во-вторых, чтение – вид

коммуникативной деятельности, в процессе которой читатель извлекает из

текста какое-либо зафиксированное в нем сообщение, информацию.

Чтение, как процесс, последовательно проходит ряд этапов: восприятие и

осознание текста, словосочетаний, устанавливающие отношения между

значениями отдельных слов, связывающих группы слов в предложение;

установление логической связи между отдельными предложениями; воссоздание

осмысленных элементов текста в виде живых представлений; умственная

переработка прочитанного; использование прочитанного на практике.

Современная психология понимает восприятие как непосредственное

отражение предмета, явления, процесса в совокупности его свойств, в его

объективной целостности. Основные свойства восприятия – предметность,

целостность, константность, категориальность. Восприятие – это активное

действие, особенности которого зависят от специфики воспринимаемого объекта.

Важнейший, обязательный процесс, сопутствующий восприятию текста

при чтении, – воображение. Воображение – создание новых образов,

выражающих желаемое и возможное или воссоздание на основе тех или иных

данных того, что сам человек в своем личном опыте не имел, не видел, не

206

ощущал, не испытывал. Отсюда и бытует изречение, что книга – учебник

жизни, источник знаний. Если взять во внимание, что существуют три вида

воображения: творческое, воссоздающее и мечта, то для чтения присущи

воссоздающее воображение и мечта. При воссоздающем воображении образы

текста возникают путем применения наглядного опыта с помощью процесса

воображения. Это происходит механически, независимо от сознания, но

направляется им. Воссоздающее воображение особенно ярко проявляется при

чтении художественной литературы (нам представляются образы, картины,

«как в кино»). По мысли Р. Барта, «каждое поэтическое слово – это всегда

неожиданность, это ящик Пандоры, из которого выскальзывают все

потенциальные возможности языка; подобное слово творят и вкушают с

особым любопытством, как священное лакомство» [1; 331].

Представление мыслей, образов при чтении в своей основе имеет два

источника: содержание книги и многообразие мыслей и представлений самого

читателя, его мировоззрение, характер, культура, жизненный опыт, настроение в

момент чтения, то есть сам внутренний мир читателя. Влияет ли на восприятие и

осознание текста передача его другим человеком? Попытаемся найти различия

между прослушиванием текста и его чтением. Язык – это речь, текст, звук, образ.

В печати информация подается в виде текста, это знакомый язык (буквы). Текст

выступает в сложной, неподвижной, многослойной структуре. Читатель может

обнаружить в тексте различные слои и развивать различные цепочки ассоциаций.

Структура и механизм восприятия информации обусловлены и самим

способом передачи текста. При прочтении текста происходит его

индивидуализация, субъективное восприятие читателем. Художественные

тексты при восприятии на слух структурно упрощаются, несколько теряют

свою глубину. Передача же содержания книги в виде печатного текста намного

глубже, насыщеннее мыслью (подтекст, знаки препинания, графическое

расположение текста). Художественный текст, по мнениюМ.М. Бахтина, – не

только и не столько форма отражения действительности или кодификации

207

наличной культуры, но «пространство взаимного становления меня другого и

самой культурной реальности» [2; 97].

Чтение вслух, озвучивание текста – это интерпретация содержания книги

чтецом. При этом происходит навязывание чужого индивидуального

восприятия текста через чужой читательский и жизненный опыт, а необходимо

свое, личное прочтение произведения. Невозможно задуматься, когда без

перерыва идет текст, звучит речь, невозможно остановиться, вернуться назад,

снова «пробежать» текст глазами, чтобы осознать прочитанное, просто

насладиться описанием, языковыми приемами автора, отдельными сценами.

Личное восприятие текста дает большую свободу интерпретации,

индивидуализации и возможности сотворчества.

Аудиовизуальный канал – кино и телевидение – использует комплексный

язык в отличие от печатного варианта: это образ и звук. Для этой формы

сообщения информации характерна протяженность во времени. Это же можно

сказать и о «говорящих книгах». Протяженность во времени не должна

превышать определенной скорости, которая дает возможность осмыслить и

воспринять информацию, содержание текста. Фразы должны быть проще, чем в

печатном тексте, так как аудиовизуальная информация воспринимается труднее.

Таким образом, книга способствует более глубокому восприятию того, что

написано, а также вызывает потребность в общении и обсуждении прочитанного.

Список литературы:

1. Барт Р. Семиотика / Р. Барт. М., 1974.

2. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики / М.М. Бахтин. М., 1975.

208

Е.В. Радько

«Камера обскура»: зеркальная поэтика романа В. Набокова

Поэтика романов В. Набокова, сложная и многогранная, полностью

раскрывающаяся в произведениях позднего русскоязычного периода

творчества писателя, формируется постепенно. Ее основа закладывается в

набоковской прозе 20–30-х годов. В дальнейшем все произведения писателя

объединяются в некий метатекст. Выявить принципы поэтики «зрелых»

романов В. Набокова достаточно сложно, если не учитывать многие приемы,

стилевые ходы, используемые в ранних произведениях писателя. Изучение

формирования поэтики, ее динамики, позволяет более адекватно

интерпретировать и романы В. Набокова 30–50-х годов.

«Зеркальность» поэтики писателя, стилевые переклички рассмотрим на

примере романов «Король, дама, валет» и «Камера обскура». Стилевое «эхо»

оказывается метакодом для прочтения «Камеры обскура», а автоаллюзии в

прозе В. Набокова становятся скрытым комментарием для понимания

концепции произведения и разоблачения сюжетных уловок. Так, принцип

искаженного восприятия, игра со сменой точек зрения, лейтмотив слепоты

романа «Короля, дамы, валета» становятся основой поэтики и «Камеры

обскура». Перекликаются и сюжетные линии, связанные с идеей

предательства, измен.

В основе названия романа «Камера обскура» лежит семантика

перевернутого и уменьшенного изображения (а отсюда и мотив кино, съемок,

искаженного снимка). Ю. Левин, литературовед, исследовавший особенности

романов В. Набокова, справедливо отметил: «Знаменателен заголовок романа –

готовый предмет, несущий в себе семиотические потенции, реализованные в

романе. Тут и иллюзия как перевернутая реальность, и мотив темноты, т.е.

слепоты, и мотив замкнутости (камера) мира иллюзии, который может только

погибнуть от вторжения реальности» [1; 355].

209

Частая смена ракурсов изображения, двойные оценки появляются уже с

начала романа «Камера обскура» (в «Короле, даме, валете» на первых

страницах романа точка зрения при описании событий и ситуаций также

меняется несколько раз). Повествователь «Камеры обскура» с описания

художника Горна переходит на описание физиолога, Чипи, затем вновь Горна,

далее следует резкий переход (без особых мотивировок), и читатель

знакомится с Кречмаром, как выяснится позже, одним из главных героев

романа. Затем вновь видим Горна и Чипи. Читателю достаточно сложно резко

переключать свое внимание с одного описания на другое, ведь связь между

образами Горна и Кречмара можно понять только уже во второй части романа

(причем узнать Горна далеко не просто).

В сцене встречи героев (начало произведения) зеркально отражается финал

романа, возникает подсказка, намек на дальнейшее развитие событий. Однако

такая информация может остаться незамеченной до тех пор, пока мы не

перечитаем роман («Глядеть на экран было сейчас ни к чему – все равно это

было непонятное разрешение каких-то событий, которых он еще не знал (кто-

то, плечистый, слепо шел на пятившуюся женщину»). Кречмар и Магда и

окажутся в финале романа «плечистым» и «пятившейся женщиной».

Принципом поэтики романа становится перевернутое, зеркальное изображение

(кривое зеркало, «камера обскура»), переклички, отражения начала и конца

сюжета. Чтобы увидеть подлинные события, понять их истинный смысл,

необходимо вывернуть события наизнанку. Зеркальные смысловые повторы

определяют и логику повествования как постоянное перечитывание текста,

возвращение к началу («Было странно подумать, что эти непонятные

персонажи и непонятные действия их станут понятными и совершенно иначе

ими воспринимаемыми, если он посмотрит картину с начала»).

Встреча Кречмара и Магды в кинозале описана стереоскопично. Одну и ту

же сцену мы видим дважды в романе: она отражается, освещается с разных

сторон. Первоначально события показаны через восприятие Кречмара (Магда

как очаровательная юная дива). Затем эту же ситуация видим глазами Магды:

210

«Первое время Магду забавляла новая должность. Было, правда, немного

обидно начинать кинематографическую карьеру не актрисой, даже не

статисткой… К концу первой недели ей уже казалось, что она всю жизнь

только и делала, что указывала людям места… Прошла еще неделя. Какой-то

посетитель, замешкав в дверях, странно посмотрел на нее – застенчивым и

жалобным взглядом» (уже Кречмар в восприятии Магды). История Кречмара

сменяется повествованием о жизни Магды. Набоков играет с восприятием

читателя. Одна и та же сцена становится не равной сама себе. Мотив

кинематографа определяет как смысловую линию романа «Камера обскура»,

так и структуру произведения.

При описании Магды, ее съемках в кино возникает образ свинки Чипи,

которая становится в романе символом обмана, безвкусицы, что вводит тему

ложного искусства, значимую и для романа «Король, дама, валет» («На экране,

одетая в тютю, резвилась морская свинка Чипи, изображая русский балет»).

Описание Чипи постоянно чередуется с повествованием о модных дешевых

рекламных плакатах (продолжая тему псевдотворчества).

Мечты Магды о «фильмовой диве» выдают всю банальность и пошлость

театральной игры героини («У Магды появились прекрасные мечты. Каким-то

образом путь от натурщицы до фильмовой дивы показался очень коротким. В

то же приблизительно время она научилась танцевать и несколько раз

посещала с подругой заведение «Парадиз», бальный зал, где, под цимбалы и

улюлюкание джаза, пожилые мужчины делали ей весьма откровенные

предложения»). Искусство и развлечение для Магды равнозначны, ее действия

утрированно мелодраматичны («Она мигом распахнула окно, решив одним

прыжком с собою покончить. К дому напротив, звеня, подъехал красно-

золотой пожарный автомобиль, собиралась толпа, из верхних окон валил

бурый дым, летели какие-то черные бумажки. Она так заинтересовалась

пожаром, что отложила свое намерение… У нее оставалось очень мало денег;

с горя, как в хороших фильмах, она пошла шататься по танцевальным кафе»).

Магда и в реальности начинает жить по придуманному ею сценарию, считая

211

себя великой актрисой. Она скрывает свою подлинную сущность, примеряя

маски и роли, но кинокартина, вышедшая на экран, разоблачает эту фальшь и

наигранность, помогает увидеть подлинное лицо героини. Подражая актрисе

Грете Гарбо, Магда кажется неестественной, как бы загримированной

(«Слезы на редкость красили ее. Лицо пылало, мокрые глаза лучились, на

щеке дрожала чудесная грушевидная слеза»). Описанию Магды сопутствует

и образ другой дурной псевдоактрисы – Дорианны Карениной. Дорианна

Каренина вбирает в себя черты Элен из «Войны и мира» и Анны Карениной.

Аллюзии на романы Л. Толстого возникают неслучайно – с их помощью

Набоков осуждает пошлость, выносит приговор псевдоискусству. Подобно

Анне Карениной – Дорианна (идеал актрисы Магды) слишком «телесна»,

тяжела и пуста. Как Элен и Пьера, Магду и Кречмара связывает лишь

физиологическая тяга, корысть, а не подлинные чувства (в творчестве

Л. Толстого подобные отношения были связаны с понятием пошлости

(например, в «Крейцеровой сонате»).

В «Камере обскура» появляется и прямая отсылка к «Королю, даме,

валету», автоаллюзия – фамилия Драйер (один из главных героев «Короля,

дамы, валета» носит такую же фамилию). Набоков призывает читателя

сопоставить оба произведения. Образ зеркала, нередко возникающий в романе,

как семиотический код, отражает подлинную сущность героев, расставляет все

по местам («Зеркало отразило: бледного, серьезного господина, идущего рядом

с девочкой в красном платье»). С мотивом искаженного видения и принципом

кривого зеркала связан в романе «Камера обскура» лейтмотив слепоты,

первоначально возникший в «Короле, даме, валете». Он оказывается

буквализацией метафоры «любовь слепа», определяя развитие сюжета и его

финал («Кречмар щедро и даже с каким-то умилением – раскошелился, платил-

то он, собственно, вслепую, ибо не только не видал снятой квартирки, но даже

не знал адреса»). Герой «слепнет» постепенно — психологическая слепота

(любовь слепа), обожание сменяется физической (утрата зрения).

Первоначально взгляд героя искажен, Кречмар отказывается видеть подлинное

212

лицо Магды («Он открывал в ней все новые очертания, а то, что в другой

показалось бы ему вульгарным лукавством или грубым бесстыдством, в Магде

только трогало и смешило его»). Кречмар, как и Франц из «Короля, дамы,

валета», не может по-настоящему прозреть и пребывает под властью чар

пошлости, которую Набоков воплощает в образах Марты и Магды (имена

героинь обоих романов созвучны). Физическая слепота героя закономерна,

объясняется логикой развития сюжета. Подлинное прозрение героя, как ни

странно, произойдет в финале романа, когда он ослепнет физически. Ситуация

снова парадоксальным образом переворачивается. Зрячим становится слепой.

Реальность и фотосъемка, ложное и настоящее в романе «Камера обскура»,

как и в романе «Король, дама, валет», меняются местами, вся описанная

действительность – лишь фикция, оптическая иллюзия, перевернутое

изображение (отсюда название «камера обскура»), а кинематограф обретает

очертания подлинной действительности, разоблачающей все пошлое,

искусственное, ложное. Принцип поэтики «Камера обскура» (выворачивание

наизнанку) позволяет расставить все по местам. Если внешний сюжет (как и в

«Короле, даме, валете») связан с любовным треугольником, то подлинный,

внутренний сюжет – с разоблачением псевдоискусства.

Список литературы:

1. Левин Ю. Избранные труды. Поэтика. Семиотика / Ю. Левин. М., 1998.

213

Н.А. Рябцева

Гендерные вопросы

в философских и лингвистических исследованиях

Гендерные исследования – актуальное направление лингвистики и

философии, так как оно решает центральную проблему гуманитарных наук –

«человек в языке». В центре внимания философов – вопросы о соотношении

пола и гендера, разума и тела, мужественности и женственности. Предметом

изучения лингвистов являются особенности коммуникативного поведения

мужчин и женщин, отличие «женского» языка от «мужского». Одним из

важных вопросов лингвистики является выработка методологии анализа

гендера в языке. Как в лингвистике, так и в философии освещаются вопросы,

связанные с функционированием термина «гендер».

Категория гендера стала рассматриваться в 60-х гг. XX в. Если в 60–70-е гг.

термин «гендер» «использовался для описания социальных, культурных,

психологических аспектов «женского» в сравнении с «мужским» [6; 17], то

в 80-е годы гендер – проблема «всестороннего исследования женственности и

мужественности и связанных с ними социальных и культурных ожиданий

[6; 17]. В 90-е гг. предметом изучения становится мужественность в разных ее

проявлениях в обществе. Современным философским направлением,

постмодернизмом, под гендером понимается дискурс, в рамках которого

человек воспринимает и познает реальность.

Некоторые ученые не принимают заимствованный термин «гендер»: «Пол не

должен превращаться в гендер, чтобы стать предметом научного исследования»

[9; 72]. С. Ушакин трактует пол как явление биологическое и социальное.

Проблемы соотношения разума и тела, мужественности и женственности

волнуют философов на протяжении веков.

214

Эти категории интерпретируются античными мыслителями: Сократом,

Платоном, Аристотелем. «Разум ассоциируется с рядом позитивных

характеристик, носителем которых выступает мужское начало (таких как

духовность, сознание, рациональность, активность, внешнее), а тело – с серией

негативных характеристик, которые репрезентированы женским началом

(чувственность, бессознательное, нерациональность, пассивность,

внутреннее)» [5; 390–391].

Платоном признается только мужской субъект философствования,

который способен чувства подчинить разуму. Соотношение мужского и

женского находит отражение в государственном устройстве: власть

принадлежит мужчинам, женщин же, по мнению Платона, необходимо

исключить из общественной жизни.

Аристотель, как и Платон, признает высшей точкой сущего Высший

разум, а низшим уровнем бытия – уровень телесный. Но в отличие от Платона,

Аристотель рассматривает женское / телесное как «один из родов сущего,

который имеет свои собственные функции, выполняемые под контролем

рационального / мужского начала» [5; 394]. Основное предназначение

женщины, по Аристотелю, – служить мужчине. Такое положение женщины

основано на естественном, а не на социальном неравенстве.

О биологической предопределенности участи женщины говорят и

средневековые мыслители. В философии патристики «женское

отождествляется не с чувственностью как таковой, а с извращенной, греховной

чувственностью, разрушающей внутренне единство человеческого и

божественного начала» [5; 396]. При этом женщина признается существом,

наделенным разумом, способным возвысить свою чувственность до уровня

религиозной чувственности. В философии схоластики женщине придается

статус вещи, признается абсолютное подчинение женщины мужчине.

Переоценка гендерных отношений происходит в философии

Просвещения: признается позитивный вклад женщины в формирование

мужской субъективности. По мнению Руссо, позитивная роль женщины

215

заключается в способности нравиться мужчине, вызывая у него лучшие чувства

и развивая в нем эстетический вкус. Тем не менее, мужской рациональный

контроль – условие существования женской субъективности. В отличие от

Руссо, И. Кант объясняет отличие мужской субъективности от женской не

спецификой женского чувствования, а разными способами познания мужчин и

женщин: мужчины ориентируются на познание себя и своего места в мире,

а знание женщин о мире носит ситуативный характер. Этим, по И. Канту,

объяснятся неравноправие мужчин и женщин.

В философии романтизма чувственное признается преобладающим над

рациональным. Устанавливается культ женского. Женщина играет роль музы,

вдохновляющей к творчеству мужчину, романтического гения. Таким образом,

патриархатные отношения в «эпоху чувственного» сохраняются, но в другой

форме – в форме «гений» / «муза».

Преодоление патриархатной традиции происходит в неклассической

философии Ницше. Женское, ассоциируясь с телесным, приобретает

положительные характеристики, так как изменяется статус телесности:

1) тело не является пассивным, 2) тело – социальный, культурный феномен,

3) тело воздействует на сознание. Важной заслугой Ницше является

предложенная им модель субъективности, которая включает не только

рациональное, но и чувственное. Концепция Ницше оказала влияние на

решение гендерных вопросов в философии постструктурализма и феминизма.

Представители этих направлений отказываются от противопоставления тела и

разума, мужественности и женственности.

В философии постструктурализма теория М. Фуко, рассматривающего

тело как социальный продукт, помогает понять, что причины гендерного

неравенства – стратегии власти в обществе. Эта теория имеет решающее

значение для «феминизма равенства». Для понимания «феминизма различия»

важна постструктуралистская концепция желания Жиля Делеза. Желание

является, по его мнению, нетелесной категорией и ассоциируется с волей,

творчеством, самостоятельностью, свойственными в первую очередь женщине.

216

Движение к амбивалентности тела и разума прослеживается

современной феминисткой Элизабет Гросс в работе «Изменения очертания

тела» [4; 599–625]. Феминизм равенства и социальный конструктивизм

считают тело биологически детерминированным, признают дуалистическое

разделение разума и тела. Феминистки равноправия видят причину

ограничения доступа женщин к общественным правам в особенностях

женского тела (Женщины физически слабее мужчин). Конструктивистки

причиной угнетения женщин называют не биологические процессы, а способы

их объяснения, используемые обществом. В отличие от названных направлений

феминизма, феминизм различия называет тело социальным и биологическим

явлением, тяготеет к установлению взаимосвязи разума и тела, причиной

угнетения женщин считает комплекс социальных и биологических факторов.

Кроме соотношения тела и разума, в феминистской философии

анализируется соотношение женского и мужского. В работах феминисток

женщина признаётся самостоятельным субъектом знания, утверждается

равноправие мужчин и женщин. Развитие философской мысли тесно связано с

эволюцией лингвистических исследований, которую прослеживает

А.В. Кирилина в учебном пособии «Гендерные исследования в лингвистике и

теории коммуникации».

Биологический детерминизм в лингвистике основан на отождествлении

грамматической категории рода с биологическим полом. Такое осмысление

грамматического рода возникло в античности, что объясняется особенностью

мифологического мышления, основанного на анимизме и антропоморфизме.

Представители биологического детерминизма объясняют различия речевого

поведения мужчин и женщин особенностями устройства правого и левого

полушария головного мозга. Исследования, в которых особенности речи

определялись биологическим полом, появлялись до начала XX в.

Первую половину XX в. А.В. Кирилина называет переходным периодом,

во время которого возрос интерес к гендерным аспектам языка благодаря

трудам Э. Сепира и О. Эсперсена, Ф. Маутнера. По мнению Э. Сепира, пол

217

человека представлен в речи. О. Эсперсен дал более широкий, чем Э. Сепир,

обзор признаков пола в языке, но воззрения О. Эсперсена подвергались

критике, так как он делал выводы, исходя из личных наблюдений.

Ф. Маутнер делает выводы о том, что общество не воспринимает

«женский язык», так как долгое время женщины были лишены какой-либо

власти, не допускались к общественной жизни.

Развитие феминистского движения, а также философии

постмодернизма, признающей язык условием существования реальности,

привело к появлению собственно гендерных исследований в лингвистике

в 60–70-х гг. XX в. В них отмечается влияние социальных и культурных

факторов на язык, речевое поведение мужчин и женщин, процесс

межкультурной коммуникации. Среди собственно гендерных исследований

выделяются социолингвистические и феминистские.

Социолингвистика предоставляет материал об использовании единиц

языка представителями того или иного пола. «Социолингвист У. Лабов

обосновал и эмпирически, с применением статистических методов, подтвердил

вероятностный характер различий в использовании языка мужчинами и

женщинами» [1; 14]. Представители феминистской лингвистики главную цель

видят в «разоблачении патриархата – мужского доминирования в системе языка

и в изменении языка» [6; 46].

Каковы теоретические основы феминистской лингвистики? По мнению

Е. Горошко, феминистская лингвистика формируется на базе лингвистического

релятивизма, философии постмодернизма и философии постструктурализма.

Согласно гипотезе «лингвистической относительности», появившейся в

30-х гг. XX в., «язык не только продукт общества, но и средство формирования

его мышления и ментальности» [3; 513]. Так, по мнению Э. Сепира,

«независимо от того, насколько искусны наши способы интерпретации, мы

никогда не в состоянии выйти за пределы формы отражения и способа

передачи отношений, предопределенных формами нашей речи» [8; 242].

218

Языковая концепция окружающей нас действительности принадлежит и

философии постмодернизма. «Постмодернизм был одним из первых

направлений научного познания 20 века, которое открыто призналось, что текст

не отображает существующую реальность, а творит новую, и эти реальности не

зависят друг от друга, а отношение человека к действительности опосредуется

дискурсивно практикой» [3; 517]. Так как власть принадлежит мужчине, то он

создал язык, вложил в него свое понимание мира. Таким образом, по мнению

постмодернистов, патриархатная система ценностей навязывается через тексты.

Кроме гипотезы относительности и философии постмодернизма, базой

феминистской лингвистики является философия постструктурализма,

признающей «значимость контекста в определении роли речевых актов и

текстов», «особенности структуры взаимосвязей языка с сознанием и

мышлением человека» [3; 518].

Объект изучения феминистской лингвистики – языковое поведение в

естественных речевых ситуациях.

Первое направление феминистской лингвистики исследует

дискриминацию образа женщины в языковой картине мира. По мнению

представителей этого направления, изучающих лексикон мужчин и женщин,

язык фиксирует мужское видение мира, навязывает мужские ценности и оценки.

Второе, «дискурсивное», направление феминистской лингвистики

изучает структуру взаимоотношений между текстом и обществом. В основе

теории этого течения феминизма лежит предположение о том, что на базе

патриархатных стереотипов, зафиксированных в языке, развиваются разные

типы речевого поведения. Женщина вынуждена определять и выражать себя в

языке, воплощающем мужской взгляд на мир.

Особенностям женского речевого поведения посвящена работа Робин

Лаккоф «Язык и место женщины» [7; 784–798]. Исследование проводится на

материале английского языка. Р. Лаккоф выделяет черты речевого стиля

женщины, которые способствуют созданию имиджа женщины как неуверенной

и некомпетентной: склонность к использованию разделительных вопросов,

219

использование повышающей интонации вместо пониженной, употребление

семантически опустошенных слов, модальных частиц и т.д.

«В работах последующего поколения ученых была даже выдвинута

гипотеза «дефицитности» женской речи, которой не хватает речевых средств

для выражения своей уверенности и возможности доминировать в диалоге»

[3; 534]. Эта гипотеза была модернизирована в «теорию двух культур» Деборой

Таннен. Объектом исследования этой ученой стали коммуникативные неудачи

мужчин и женщин при общении в разнополых группах. По мнению Д. Таннен,

корни различий речевого поведения мужчин и женщин – овладение языком в

двух разных мирах (в мире мальчиков и в мире девочек). Нормой общения

Д. Таннен считает мужской стиль речи.

Ученые не только отмечают проблемы, возникающие при общении

мужчин и женщин, но и пытаются внести коррективы в язык.

Е. Горошко в работе «Гендерная проблематика в языкознании» выделяет

два направления реформирования языка:

1. «замена сексистских слов и понятий гендерно нейтральными»;

2. «создание позитивного имиджа восприятия женственности и женщины

в языке».

В чем ученые видят заслуги феминистской лингвистики?

1) Феминистки создают описательный аппарат для фиксирования в

речевых актах власти и доминантности.

2) Они проанализировали коммуникативные неудачи в гендерном аспекте.

3) Они отметили, что женщины и мужчины по-разному переживают

языковую социализацию.

4) Достоинством «дискурсивного направления» Е. Горошко считает

фиксирование различий «женского и мужского стилей речевого поведения»:

женщины склонны задавать вопросы для того, чтобы продолжить беседу,

выражают несогласие молчанием, у женщин наблюдается более вежливый

характер реплик, чем у мужчин, хотя и более напористое речевое поведение;

мужчины задают вопросы для получения информации, ориентируются на свое

220

предыдущее высказывание, а не на высказывание собеседника, стараются

доминировать в беседе.

Заслугой феминизма является установление междисциплинарных связей

и совершенствование методики анализа гендерных явлений в языке.

Нерешенным остается вопрос: использовать общелингвистические методы

исследования гендера или «особые» гендерные методы.

По мнению Е. Горошко, вполне обоснованным является использование

«общелингвистического исследовательского инструментария, а не

изобретение «особых» гендерных или феминистских методологий» [2; 102].

Е. Горошко не соглашается с А. Першаем, который считает, что

«…традиционная лингвистика … выступает в роли колонизатора, так как она

структурирует гендерную лингвистику по своему образу и подобию, вытесняя

на периферию значимость проблематики, равно как и маргинализирует статус

исследователей гендера в языке» [2; 102].

В современных гендерных исследованиях в лингвистике можно выделить

деконструктивистский, сравнительный, квантитативный подходы. Учеными

используются психолингвистические, социолингвистические,

лингвокультурологические методы, а также методы структурной лингвистики.

Одним из самых распространенных является концептуальный анализ гендера. При

изучении концепта применяются свободный ассоциативный эксперимент,

рецептивный эксперимент. «Рецептивный эксперимент представляет собой

исследование понимания значения языковой единицы носителями языка»[6; 149].

При изучении гендерных аспектов языка широко используются методы

структурной лингвистики: описательные методы (лексикографическое

описание, методы классификации языка, методы парадигматического и

синтагматического описания языка), сравнительно-исторический метод

(исследование гендерно маркированной лексики с точки зрения синхронии и

диахронии), а также квантитативные методы.

Данные любого анализа гендера в лингвистике должны быть

верифицируемы. Как решается вопрос о верификации результатов гендерных

221

исследований? Необходимо сформулировать рабочую гипотезу, определить

основные операции над исследуемым материалом и их последовательность.

Применение аналогичных методов на аналогичном материале должны давать

аналогичные результаты, исследование должно опираться на опытные данные,

источники которых должны быть оговорены.

Таким образом, не всеми учёными признаётся необходимость

употребления термина «гендер». Например, представители такого направления,

как феминизм, считают пол и социальным, и биологическим явлением.

Дуалистическая концепция пола / гендера представлена эгалитаристками и

социальными конструктивистками: пол – биологическое явление, а гендер –

культурное, социальное. Кроме соотношения пола и гендера, в философской

литературе рассматривается соотношение разума и тела, мужественности и

женственности. Развитие философской мысли происходит от признания разума

как высшего начала, от признания мужчин воплощением разумного,

рационального, а женского – греховного, биологически ущербного (в работах

Сократа, Платона, Аристотеля), до постановки вопроса о равноправии мужчин

и женщин (философия феминизма).

С развитием философии постмодернизма связано появление собственно

гендерных исследований в языкознании. В современной лингвистике не

выявлена степень влияния категории гендера на речевое поведение мужчин и

женщин. Нет собственно гендерных методик исследования языка. Несмотря на

перечисленные проблемы, обзор некоторых работ по гендерному вопросу в

философии и лингвистике позволяет говорить о том, что гендер (социальный

пол) оказывает влияние на сознание носителей языка, мужчин и женщин, на их

стиль речи, позволяет сравнивать гендерные стереотипы разных культур, что

является стимулом для совершенствования процесса общения, для понимания

человека как биологического, социального и культурного феномена.

222

Список литературы:

1. Гендер и язык / Московский гос. лингвистический ун-т; Лаборатория

гендерных исследований. М., 2005.

2. Горошко Е.И. Гендерная проблематика в языкознании / Е.И. Горошко //

Введение в гендерные исследования. Ч. I. / под ред. И.А. Жеребкиной.

Харьков – СПб., 2001. С. 508–543.

3. Горошко Е.И. Языковое сознание: гендерная парадигма / Е.И. Горошко.

М. – Харьков, 2003.

4. Гросс Э. Изменения очертания тела / Э. Гросс // Введение в гендерные

исследования. Ч. II / под ред. С. Жеребкина. Харьков – СПб., 2001.

С. 599–625.

5. Жеребкин С.В. Гендерная проблематика в философии / С.В. Жеребкин //

Введение в гендерные исследования. Ч. II / под ред. С. Жеребкина.

Харьков – СПб., 2001. С. 390–427.

6. Кирилина А.В. Гендерные исследования в лингвистике и теории

коммуникации / А.В. Кириллина. М., 2004.

7. Лакофф Р. Язык и место женщины / Р. Лакофф // Введение в гендерные

исследования. Ч. II / под ред. С. Жеребкина. Харьков – СПб., 2001.

С. 784–798.

8. Сепир Э. Положение лингвистики как науки / Э. Сепир // В.А. Звегинцев

История языкознания XIX–XX веков в очерках и извлечениях. Ч. II. М.,

1965. С. 215–248.

9. Ушакин С. Поле пола: в центре и по краям / С. Ушакин // Вопросы

философии. 1999. № 5. С. 71–86.

223

Е.Ю. Сидорова

Книжная серия: основные классификации

Термин «книжная серия» (или просто «серия») достаточно давно бытует в

практике книжного дела, но его определение и место трактуются по-разному.

Для удобства восприятия разделим эти определения на две большие группы.

Первая – определения общего характера, которые отражены и в нормативных

документах, а вторая – определения серии с точки зрения маркетинга, то есть

на основе ее функционального назначения.

ГОСТ 7.60-90 («Издания. Основные виды. Термины и определения»)

определяет серию как частный случай более общего понятия «сериальное

издание», которое, в свою очередь, выделяется в качестве издания по признаку

периодичности: «непериодическое издание – сериальное издание –

периодическое издание – продолжающееся издание» [1]. Последние два

понятия тоже определяются через «сериальное издание». Вот как ГОСТ

определяет сериальное издание: это «издание, выходящее в течение времени,

продолжительность которого заранее не установлена, как правило,

нумерованными и (или) датированными выпусками (томами), имеющими

одинаковое заглавие» [1]. Заметим, что, следуя данному определению,

затруднительно выделить сериальное издание из общей массы

непериодических изданий. Собственно серию ГОСТ включает в ряд изданий,

выделяемых по структуре: «серия – однотомное издание – многотомное

издание – собрание сочинений – избранные сочинения» [1]. Серия –

«сериальное издание, включающее совокупность томов, объединенных

общностью замысла, тематики, целевым или читательским назначением,

выходящих в однотипном оформлении» [1].

«Энциклопедический словарь книговедения» уточняет, что само название

«серия» происходит от латинского series (ряд) и таким образом этимологически

подчеркивается основное свойство серии – единообразие. Кроме того,

224

составители данного словаря обобщили определения, указанные в ГОСТе, и

предложили считать серией «совокупность изданий, объединенных общностью

замысла, тематики, целевым или читательским назначением, выходящих под

общим названием серии, как правило, в однотипном оформлении» [2].

Существует еще одна группа определений понятия серии. Эти

определения дали сами издатели. «Серия – это бренд, который сам себе

устраивает мерчендайзинг» [3]. Данное определение серии активно

раскрывается применительно к сфере книгораспространения, особенно к

розничным предприятиям. В российском книжном бизнесе слабо развита такая

профессия, как мерчандайзер, товароведам книжных магазинов приходится

производить выкладку товара самостоятельно, основываясь на своей логике.

В результате в книжном магазине покупатель теряется. В этом смысле серия

ему помогает – ее видно издалека.

Существует такое определение серии: «серия, или попросту говоря бренд,

– это маркетинговый инструмент, способствующий продвижению на рынок

новых товаров-авторов» [3]. В определенном смысле серия являет собой лицо

издательства, и чем она конкурентоспособнее, тем выше рыночная стоимость

ее логотипа.

Существует несколько классификаций книжных серий. Согласно ГОСТ

7.60-90 («Издания. Основные виды. Термины и определения»), «серия может быть

непериодической, периодической (или продолжающейся)» [1]. Периодическая

(или продолжающаяся) серия – это серия, состоящая из нумерованных или

датированных выпусков. В свою очередь, непериодическая серия бывает двух

типов: открытая и закрытая. «Непериодические издания образуют открытую

серию, если продолжительность ее выхода и количество выпусков заранее не

установлены, и закрытую серию, или «библиотеку», если ее выход ограничен

определенным временем и числом изданий», – говорится в ГОСТ. Большинство

изданий на современном книжном рынке представлено открытыми сериями.

Выше была приведена так называемая «традиционная», классическая

классификация. Поэт и прозаик Ольга Славникова предлагает свой,

225

нетрадиционный вариант. По ее убеждениям, все серии можно разделить на три

значимых разряда:

- «булка с изюмом»,

- «парад планет»,

- «концептуальная» [5].

Самая обширная группа – это «булка с изюмом». Главный принцип

формирования этой серии – тематическое единообразие, поэтому с именами

«раскрученных» авторов соседствуют никому не известные новички. Смысл

этой серии – не «вывести авторов в свет», не сделать из их имени бренд,

а просто «накормить» читателя единообразными произведениями, которые,

к слову сказать, воспринимаются публикой на «ура». Таким образом

получается, что «успехи лидеров делятся на всех». «Серия в какой-то степени

нивелирует средний уровень входящих в нее книг. Провальную книгу она

делает более или менее раскупаемой, но, с другой стороны, потенциальный хит

может таким образом и не сработать». «Читателю будто говорят: ты получил

удовольствие от Даниила Корецкого и Полины Дашковой – так вот, Олег

Приходько и Леонид Влодавец по сути тоже самое». Как учит нас

маркетинговая наука, бренд (а любая серия изначально является брендом) – это

постоянно исполняемое обещание. То есть серия оправдывает свое рыночное

назначение лишь при том условии, что потребитель с каждой новой книгой

получает предсказуемое ощущение, поэтому тексты должны быть похожи, по

тематике ли, по жанру – не так важно. По наблюдениям Славниковой, «мякиш

«булки» сделался не только невкусным, но и сырым: вместо того, чтобы

работать с автором, рекламировать его, то есть создавать в западном смысле

бестселлер, издатели предпочитают покупать за минимальные деньги

разношерстные рукописи и быстро выбрасывать их читателю». Поэтому книги

этих серий переиздаются очень редко.

Вторая особенность вытекает из первой. Такие книги выпускаются с

расчетом на то, что их прочтут лишь однажды, поэтому и формат их

соответствующий – чаще всего это покет-буки в мягких обложках.

226

К примеру, типичная «булка» – «Черная кошка», серия детективов и

триллеров московского издательства «ЭКСМО-пресс». Это одна из самых

долгоживущих серий на книжном рынке. Ее долгожительство объяснятся

предельной простотой организующей идеи: в серию идет любой российский

продукт, подпадающий под определение детектива и триллера. Спрос рождает

предложение, а предложение – спрос; нетребовательность формы определяет

разнородность и не слишком высокое качество содержимого».

Еще один пример – «Черный ворон» (издательство «Вагриус»). Эта серия

предназначена для массового потребления. Принцип подбора в этой серии не

очень важен, «дело только в упаковке – с передней обложки должно смотреть

черное дуло пистолета, а с задней – капать на книжный лоток алая артериальная

кровь жертвы. Тексты в таких сериях должны различаться как можно меньше. И

не только тексты, но и названия». «Налетчики», «Отморозки» и т.д.

Второй тип – «парад планет», по определению Славниковой, является

«более культурным». В таких проектах издатель несет ответственность за

каждый отдельный выпуск и за его качество, причем не только за

художественную ценность произведения, но и за то, чтобы в серию попадали

авторы «с именами». Издательская ставка в сериях подобного типа делается не

на количество выпусков, а на высокие тиражи. Каждое новое произведение в

такой серии при помощи раскрутки становится событием. «Это уже нормальная

западная технология, – отмечает Славникова, – серия живет от бестселлера до

бестселлера и представляет собой пусть искусственную, но достаточно точно

выстроенную линию, на которой располагаются отборные авторы».

«По принципу «парада планет» построены сегодня и престижные серии

элитарной литературы. Наиболее очевидный пример – серия «Современная

российская проза», она же «Черная серия» издательства «Вагриус». Четко

обозначенная серийность стала тем «движком», что позволила «Вагриусу»

повести свою линию через множество провинциальных российских городов.

Как отмечалось выше, элитарная литература имеет специфические механизмы

раскрутки: это авторитетные толстые журналы и громкие премиальные

227

процессы. «Черная серия» во многом опиралась на «Знамя», «Новый мир»,

«Октябрь», «Дружбу народов», «Иностранную литературу», а также на премию

Букера. Устоявшиеся авторитеты (Владимир Маканин, Андрей Битов, Людмила

Улицкая, Людмила Петрушевская, Евгений Попов, Галина Щербакова) плюс

наиболее успешные «сорокалетние» во главе с Виктором Пелевиным – вот

фирменный вагриусовский коктейль». Важная особенность серий типа «парад

планет»: «сроки жизни этих серий теоретически такие же, как у толстых

журналов, поскольку питают их те же источники», – констатирует Славникова.

Третий тип книжной серии, который отмечает Ольга Славникова – серия

«концептуальная». Это серия, «выделяющая в литературном процессе некое

явление и создающая для явления внятную форму». Этот тип отличается от

предыдущих тем, что серии, ему принадлежащие, не безразмерны. «Такая серия

обладает качеством серьезного литературного произведения: она завершена

сама в себе и на конкретном отрезке развития не приемлет продолжения».

Серий подобного типа на рынке немного. Издателям выгоднее выпускать

такие книги и серии, которые продаются не просто хорошо, а очень хорошо,

соответственно, их можно печатать большими тиражами и получать большие

прибыли. А между тем концептуальные серии – уникальная возможность

влиять на литературный процесс. Однако, по замечанию Славниковой, издатели

смогут воспользоваться этим шансом лишь «когда... будут готовы отказаться от

принципа «Днем деньги – вечером стулья».

Примером серии данного типа «может служить серия технотриллеров

«Тайное становится явным», серия «Женский почерк» (обе издательства

«Вагриус»). «Женский почерк» можно было бы рассматривать как обычное

«дамское» ответвление «Современной российской прозы», если бы не одна

примечательная особенность: серия не столько представляет феномен,

сколько очерчивает его границы. Необходимость отделить качественную

прозу, создаваемую женщинами-писательницами, от «розового мыла»

любовных романов назрела давно. Женщины-читательницы – аудитория

благодарная, но не всегда разборчивая, поэтому «мыло» и проза тоже

228

выглядят порой как сообщающиеся сосуды, что теоретически грозит общим

снижением уровня письма.

«Женский почерк» интересен именно тем, что здесь важна именно линия,

ряд». Серия составлена из таких авторов, как Виктория Токарева,

Г.Н. Щербакова, Л.Е. Улицкая, Л.С. Петрушевская, М. Палей, М. Вишневецкая

и другие. Каждая писательница представлена в серии только одной книгой.

Некоторые практически полностью укладываются собственным творчеством в

серийный однотомник. Другие могли бы без ущерба для качества

присутствовать в серии несколькими томами. Тем не менее, серия не стремится

вместить в себя весь возможный наполнитель. Каждый ее выпуск – это как

удостоверение творческой личности с присущими документу атрибутами:

фотография, подпись».

Предложенные классификации – это только базовая основа, которая

необходима для изучения такого издательского явления, как книжная серия.

Разумеется, ограничиваться лишь этим серьезному исследователю нельзя. В

дополнение мы предлагаем следующие классификации.

Кроме классификации, представленной в ГОСТ, существуют и другие. В

зависимости от читательского назначения серии выделить:

- массовые (например, серия «Мифы» издательства «Открытый мир»,

серия книг Стивена Кинга издательства АСТ);

- элитарные (например, «Коллекция XX+I» издательства ЭКСМО.

В ней выходят книги признанных мастеров прозы XX–XXI вв.,

таких как Анри Трузия, Том Шарп, У. Шарп, А. Кампаниле.

Издательство «Амфора» было основано «для выпуска произведений

для интеллигентного читателя». Хорошо продуманные серии:

«Личная библиотека Борхеса» (была признана независимыми

рейтингами лучшей отечественной серией страны в 1999 году),

«Новый век» – легкое интеллектуальное чтение, серия романов

«ультрамодных на западе писателей» [4; 115] (М. Кундера,

М. Турнье, С. Гейм, Л. Эскивель, С. Жермен), «Гербарий» – романы

229

женщин-писательниц (М. Дюрас, И. Петкевич, Т. Янссон и др.).

Необходимо отметить, что элитарные серии имеют специфические

механизмы раскрутки, связанные с публикациями в авторитетных

толстых журналах и громкими премиальными процессами;

- специализированные, т.е. предназначенные для подготовленного

читателя (например, «Трансерфинг реальности», «Хакеры

сновидений» издательства «Весь», «Метод чтения Ильи Франка»

издательства АСТ);

С точки зрения жанра произведений, составляющих серии, серии

определяются как

- художественные («Азбука-классика» издательства «Азбука». Это

«изданный в мягких обложках форматом покетбука

«джентльменский набор интеллигентного человека»);

- научные (например, «Научная библиотека» издательства «НЛО»,

«Психология без границ» Издательства «ЭКСМО-Пресс» и другие);

- научно-популярные («Биографии и мемуары» издательства

«Захаров». В этой серии вышли, в том числе, биографии Ирины

Понаровской, Валерия Леонтьева, Леонида Агутина, Леонардо Ди

Каприо и других; «Сам себе психолог» издательства «Питер»);

- справочные (например, «Справочные материалы» издательства

АСТ) и т.д.

По своему оформлению серии бывают:

- стандартного формата (размер книги около 11х16 см, твердый

переплет). Соображения престижности книг в твердой обложке

сказывается на современном книгоиздании до сих пор;

- смешанные (размер книги около 13х20 см, мягкий переплет). В

настоящее время в таком формате выпускаются в основном книги

научно-популярной литературы (например, «Квантовая магия»,

«Философия смеха» обе издательской группы «Весь», «Истоки

здоровья» Издательской компании «Невский проспект»);

230

- формата покет-бук (размер книги около 13х21 см, мягкий

переплет). Формат покет-бук необходим для массовой литературы.

Это так называемая «железнодорожная» литература,

предназначенная для одноразового чтения. Наполнение таких серий

соответственное.

В зависимости от авторского состава серии состоят из книг:

- одного автора (коллектива авторов) (например, серия книг

В. Долохова и В. Гурангова, Стивена Кинга (АСТ), Ошо (выпущен

в разных издательствах, например «София», «Весь»), Пауло Коэльо

(издано «Софией»), и так далее);

- нескольких авторов.

Большинство книжных серий, представленных на современном рынке –

это художественные серии стандартного формата, составленные из книг

нескольких авторов.

Список литературы

1. Бродский В., Старобинец А. Серийные убийцы / В. Бродский, А. Старобинец

// www.expert.ru.

2. ГОСТ 7.60-90. Издания. Основные виды. Термины и определения. М., 1990.

3. Карайченцева С.А. Книговедение: литературно-художественная и детская

книга / С.А. Карайченцева. М., 2004.

4. Книговедение: энциклопедический словарь. М., 1982.

5. Славникова О. Король, Дама, Валет. Книжные серии как зеркало книжной

революции // Октябрь. 2000. № 10.

231

Е.Г. Соболева,

А.Н. Глухова

Форматирование рекламы как способ повышения ее эффективности

Современная стратегия продвижения товаров и услуг – это

интегрированные маркетинговые коммуникации (The integrated marketing

communications – IMC). Это концепция, которая объединяет все способы

и средства коммуникации в единый комплекс: рекламу, PR, личные продажи,

стимулирование сбыта, каналы интернетмаркетинга, комплекс

директмаркетинга [3; 54]. Главным действующим лицом на рынке становится

потребитель. Теперь не медиапродукт создает себе аудиторию, а аудитория

создает и программирует медиапродукт под себя.

Новые цифровые технологии позволяют потребителю моделировать

телевидение и радио на свой вкус. Сегодня продукт создается специально для

определенного сегмента аудитории, примером этого процесса может служить

«Бизнес-радио» – для бизнесменов, «Радио-Дача» – для тех, кто находится на

дачных участках. В FM-диапазоне можно найти станцию для каждого, на

любой вкус.

Не только эфир должен подстраиваться под слушателя, но и реклама

должна отражать настроения и желания потребителя. Сегодня реклама

становится все менее эффективной, она зачастую вызывает отрицательные

эмоции, отчуждение, особенно если рекламный блок прерывает какую-то

интересную программу, фильм. Поэтому для повышения эффективности

рекламы важно интегрировать ее в СМИ, на котором она транслируется.

Осознание необходимости и значимости ИМК – одна из важнейших

редакторских задач, поскольку редактор должен стремиться к повышению

эффективности своего издания (в широком смысле слова) – будь это журнал,

сайт или FM-радиостанция. А эффективность достигается не только за счет

качества формы, но и за счет качества содержания, которое определяется и

232

собственно полновесным тематическим наполнением, и органическим

сочетанием составных частей медиапродукта.

Вещание на радио можно рассмотреть как сложный составной текст,

который организуется из множества элементов: музыки, программ, шоу,

рекламы и пр. Этот макрорадиотекст имеет параметры, которые в

журналистской практике получили название «формат».

Термин «формат» появился в нашей стране одновременно с первой

коммерческой станцией «Европа Плюс». Тогда формат определялся только

музыкальной политикой станции, но со временем объем понятия расширился.

В настоящее время формат понимается как «концепция радиостанции,

включающая в себя содержание, ритм вещания, эстетические нормы

программирования, манеру работы ведущих и другие специфические

особенности организации передач, а также структурирование программных

элементов в соответствии с потребностями целевой аудитории» [8; 57].

«Формат» может пониматься в двух смыслах. В первом, более широком

смысле, формат – это некая философия станции. Во втором, более узком

понимании, формат – это концепция станции, включающая в себя

содержательные, формальные, прагматические элементы, которые определяют

особенность, специфичность той или иной FM-станции.

В современной типологии СМИ известно множество видов

радиоформатов, которые выделяются по различным классифицирующим

признакам: тип вещания (соотношение информации и музыки в эфире), формат

вещания (основа – различные направления в музыке), форма собственности

станции (государственная, коммерческая). В рыночном, маркетинговом

определении формата станции величинами, его определяющими, являются

музыка, работа ведущего, новости, вербальные фрагменты программы, акции

саморекламы и игры, короткие рекламные сюжеты, подготовка и сбыт вещания

как товара радиостанции, техническое оснащение студии, звучание станции

(акустическая обработка) и т.д. Эти экономические составляющие формата

коммерческой станции также должны учитываться редактором.

233

Радио Шансон впервые появилось в эфире Москвы и Московской области

15 августа 2000 года. Сегодня Шансон транслируется в 111 центрах вещания.

В Екатеринбурге Шансон появился 1 янв. 2001 г. и с тех пор удерживает

неизменные позиции в тройке лидеров среди FM-радиостанций. Столь высокая

популярность станции объясняется исключительностью ее формата. Формат

Радио Шансон не вписывается в рамки известных классификаций музыкальных

коммерческих станций. Это уникальный формат, который так и называется:

русский шансон. Такое определение формата до сих пор вызывает немало споров.

Исторически слово «шансон» означало французские эстрадные песни

конца XIX–XX веков. «Шансон (франц. shanson), франц. песня – народная,

проф. полифоническая 15–16 вв., а также совр. эстрадная (из репертуара

шансонье). Шансонье – франц. эстрадный певец, исполнитель жанровых песен,

часто автор их слов и музыки. В числе Ш. – П. Дюпон, Г. Монтегюс,

М. Шевалье, Э. Пиаф, Ж. Брассенс, Ш. Азнавур» [11; 1508].

На русской почве произошла трансформация значения слова. Для одних –

это любые «душевные песни», другие утверждают, что это непременно

лагерная, воровская, приблатненная песня, для третьих шансон – это

Вертинский, Галич, Высоцкий, Окуджава, Визбор, иными словами, яркое

авторское произведение. В русской культуре слово «шансон» приобрело смысл

«авторская песня», ведь большинство исполнителей на Радио Шансон сами

пишут песни и сами их исполняют.

Радио Шансон представляет собой обширное музыкальное направление,

которое включает в себя и городской романс, и «блатные» песни, и бардовские

песни, и попсу, и многое другое. «Шансон» – это синтезированный жанр,

объединяющий многие направления. Он довольно тесно соприкасается с

попсой, роком, рок-н-роллом, рэпом, хип-хопом. Такой жанр был нужен, и он

появился. Этот формат появился в ответ на ожидания слушателей и нашел свою

аудиторию. Слушатель «Шансона» отличается от слушателей других станций.

Стоит отметить, что на сегодняшний день станция не имеет аналогов.

234

Как мы отмечали выше, современная реклама должна интегрироваться в

то или иное СМИ, быть неотъемлемой частью медийного макротекста. Если

речь идет о том, что реклама должна вписываться в формат FM-радиостанции,

то возникает вопрос: а допустимо ли говорить о формате радиорекламы? На

наш взгляд, теоретическое осмысление проблемы формата рекламы обладает

эвристической ценностью, так как позволяет выработать содержательные,

формальные, прагматические критерии, по которым можно оценивать качество

интеграции рекламного дискурса в медийный дискурс. Предлагаем следующее

определение формата радиорекламы.

Формат радиорекламы – это модель рекламного сообщения, которая,

кроме собственно маркетинговой информации (продукт, производитель,

адресные координаты), включает в себя общие с форматом радиостанции

содержательные, формальные и прагматические элементы. Общие с форматом

содержательные элементы включают в себя пересечение тематики, общность

героев и хронотоп референтного и метареферентного планов. Общие с

форматом радиостанции прагматические элементы – это способы организации

общения с адресатом, дистанция, тональность общения, а также языковые

особенности, предопределенные форматом радиостанции.

На примере Радио Шансон рассмотрим пересечение форматов станции и

рекламы в аспекте общности тематики, героев, хронотопа референтного плана.

Как отмечают исследователи, рекламные сообщения, которые были

эффективны в 90-х гг., сегодня уже неэффективны. «Первоначально

рекламировалась вещь, затем ее качество, затем образ жизни, неотъемлемой

составной частью которой являлся данный товар. Позднее стали рекламировать

человека – потребителя данной вещи. Теперь предметом рекламы становится

динамичная ролевая ситуация, в контексте которой люди рассматривают

данную вещь» [4; 113–114].

Анализ рекламных роликов, звучащих на Радио Шансон, позволил

выявить набор типичных ситуаций, в которые попадает герой. Самая

распространенная ситуация – отношения с женщинами. Например, в рекламе

235

сотового телефона «Моторола» телефон подается как предмет мужской

гордости. Главный герой – настоящий мужчина, и рекламный ролик строится

на игре с сексуальными смыслами: «Покажи ей, какой у тебя…Вкус!». Реклама

кондиционеров «Климат Проф» тоже использует ситуацию «мужчина-

женщина». «Он снял рубашку…Его бросило в жар…», спасение – кондиционер

«Климат Проф».

Другая знакомая ситуация – пробки на дорогах. У мужчины, стоявшего в

пробке, вдруг прихватило спину. Выход – «Хондраксит» для больного

позвоночника. Таким образом рекламируемый предмет попадает в

приближенную к целевой аудитории обстановку.

Одной из наиболее распространенных является ситуация, когда нужно

проявить силу, продемонстрировать свою брутальность. В форме репортажа

с боксерского поединка сделана реклама лекарства от простатита

«Витапрост». Здесь герой – боксер, проявив силу, характер, побеждает

болезнь. В другом ролике новая Шкода Октавия ФээСай олицетворяется,

представляется в образе мускулистого, могучего чемпиона. Герой сюжета –

сильный боец, который демонстрирует свое превосходство над всеми

остальными. Часто герой проявляет свои лучшие мужские качества в

ситуации опасности. Этот мотив звучит в рекламе стальных дверей «Герда» –

«высший класс устойчивости к криминальному взлому». Герой здесь –

настоящий мужчина, который борется с опасностью.

Очень часто реклама использует сам жанр Шансон и пишется в его

музыкальной стилистике. Такие ролики-песни, безусловно, эффективны и

органично вписываются в общий формат. Но копирайтеры редко используют

песенную тематику, ценности, которые несет в себе жанр Шансон. Тематику

Радио Шансона можно проследить даже по названиям песен. Так, песни Андрея

Бандера называются «Голуби», «Ивушки», «Клен», «Русь», «Соловьи» (подборка

случайная). Совсем другой Шансон у группы «Бутырка»: «Отсижу за чужие

грехи», «По этапу», «Кресты», «Без баб и водки» (случайная выборка из

«Первого альбома»). Еще одно тематическое направление в Шансоне – песни о

236

любви. Например, подавляющее большинство песен Стаса Михайлова,

любимца женской аудитории, именно о любви: «Берега мечты», «Все для

тебя», «Ну вот и все», «Половинки». Романтичный шансон мы можем найти у

Александра Серова: его знаменитые «Мадонна» и «Я люблю тебя до слез».

Если бы реклама чаще использовала мотивы, которые используют песни, она

была бы более эффективна и не воспринималась бы как чужеродный элемент.

Тематика песен на Шансоне очень широка: это и лирическая, и солдатская,

и тюремная темы. Их объединяет лишь то, что они пережиты исполнителем, он

не рассказывает о чем-то далеком или непонятном. Он рассказывает о своей

жизни своим друзьям – слушателям. Смысловая сфера пространства Радио

Шансон – это дружба, любовь, свобода, судьба, грусть, память, надежда, родная

земля. Проанализировав тексты наиболее ротируемых песен на Радио Шансон,

мы можем выделить ключевые смыслы, свойственные семантическому

пространству станции: душа, сердце, тоска, свобода, память, родина.

Душа: Новиков «Друг мой, Колька», Кальянов «Возвращайтесь, друзья».

Сердце: Трофим «Первая любовь», Лесоповал «Я куплю тебе дом», Михайлов

«Все для тебя»

Тоска: Кальянов «Налетела грусть»

Свобода: Бутырка «Икона», Лесоповал «Скоро мне выходить», Огонек

«Женская тюрьма», альбом «Звонком из зоны».

Память: Огонек «До свидания».

Родная земля: Антонов «Крыша дома твоего», Бандера «Поля России».

В рекламе широко обыграно лишь понятие «душа». Ранее слоган

Шансона был: «Душевное радио». Ежегодный концерт, проводимый

радиостанцией в Екатеринбурге, называется «Шансон: гуляй, душа». Само

слово «душа» достаточно часто встречается в текстах песен: «Ты, душа моя

косолапая, / Что болишь ты у меня? / Кровью капая... / Кровью капая» (Рада

Рай «Душа»); «Звёзды россыпью, мерцают в вышине. Травы росы пьют, в

вечерней тишине. Соловьи поют, влюблённым при луне. Душу радуют»

(Анатолий Полотно «Колечко»); «Ах, душа, моя душа, / Вся в нарывах и в золе, /

237

Не стыдись смахнуть слезинку со щеки / Видишь облако в воде / И берёзку у

реки – Ради них мы и живём на земле!» (Андрей Бандера «Поля России»). Этот

концепт нашел отражение и в рекламных текстах: «Гуляй, русская душа»

(Гранд-буфет) или «Душа праздника просит» (Мебельный комплекс «Гранд»).

Ключевой смысл «душа» в контексте Радио Шансон ассоциируется с

просторами, волей, тоской, дружбой. В русской культуре душа предстает

отдельным органом внутри человека: душа болит, душу переполняет радость,

душа просит [7; 411]. Душа – это самая важная часть человеческого существа.

Ю.С. Степанов считает, что лучшее определение душе дается в словаре

Владимира Даля: «Бессмертное духовное существо, одаренное разумом и

волею; в общем значении: человек без плоти, бестелесный, по смерти своей; в

смысле же теснейшем жизненное существо человека, воображаемое отдельно от

тела и от духа, и в этом смысле говорится, что и у животных есть душа» [9; 737].

Можно говорить о том, что главная ценность смыслового пространства

Радио Шансон – душа, ведь Шансон – это «песни с душой для простого

русского человека». Доминирующий смысл «Душа» ассоциативно связан с

концептами «Воля», «Дружба» и «Тоска». Концепты «Воля» и «Тоска»

неразрывно связаны со смыслом «Родная земля». Вторая линия смыслов

строится вокруг «Сердца» – это любовные переживания лирического героя. Как

уже было отмечено выше, реклама активно эксплуатирует лишь смысл «Душа».

Главный герой Радио Шансон – это лирический герой песни. Звезды

жанра рассказывают в своих текстах о себе, они такие же, как их слушатель,

они – старые друзья, парни из соседнего двора, они – друзья и соседи.

Слушатель идентифицирует себя с героем лирической песни, следовательно,

принимает соответствующую роль. Этим пользуется и радиореклама.

Анализ роликов позволил выявить следующий набор героев: боксер

(боец), любовник, водитель, глава семьи, бандит (охотник), друг (простой

парень), советчик (мудрец). Рассмотрим каждый тип подробнее.

Первый и один из наиболее распространенных типов героя рекламы –

боксер, участник схватки. Корни этого типа героя мы можем найти в архетипе

238

Воина (героя). Кэрол Пирсен, основываясь на теории архетипов К. Юнга, так

описывает Воина / Героя: «Твердый и храбрый, этот архетип учит нас ставить

цели и достигать их, преодолевать препятствия, стоически выдерживать

тяжелые времена, хотя он также тяготеет к тому, чтобы видеть во всех врагов и

размышлять в категориях «или-или». [6; 19]. Маргарет Марк определяет девиз

Героя как «Где есть воля, там есть и способ» [8; 107]. Герой приходит и

одерживает победу над злом (проблемой).

В рекламе различают два типа Героя: первый одерживает победу при

помощи рекламируемого товара, второй сам является орудием победы, это

рекламируемый товар (прием олицетворения). Героя первого типа мы

встречаем в рекламе компании «Промхолод»: «Мы укротили силу и мощь

природы. Мы создаем тишину и прохладу, свежесть и комфортную

температуру. Системы кондиционирования для дома и офиса». Герой второго

типа (олицетворение) представлен в следующих радиороликах:

«– Сегодня наблюдал схватку! //– Кого с кем? //– Мороза с

аккумулятором! (смеется) Победил аккумулятор! Ведь это же WESTA! //

Аккумуляторы WESTA – чемпионы аккумуляторного мира по стартовой

мощности! На 30 процентов мощнее, уверенно работают при экстремальных

температурах, долговечны и экономичны! WESTA в сети «Аккумуляторный

мир» Адрес. Телефон». Доктор Перец при содействии граждан, желающих

быть здоровыми. // Если недуг заставляет хлопотать, работать мешает вам

или отдыхать, значит, вам в борьбе с недугом Доктор Перец станет другом.

Перцовый пластырь доктор Перец – изделие медицинского назначения,

применяемое при лечении артрита, бронхита и радикулита. Натуральный

продукт: лечит и согревает. Проверено временем. ОАО Верофарм.

О возможных противопоказаниях читайте в инструкции». В первом ролике

идет схватка между морозом и аккумулятором WESTA, во втором – пластырь

Доктор Перец побеждает недуг, в этом тексте звучит еще и мотив дружбы,

характерный для радио Шансон.

239

Также очень распространенный персонаж – Друг или Простой парень.

Слово «простой» в русском языке имеет множество значений. Е.Э. Бабаева

рассматривает следующие значения прилагательного простой,

зафиксированные в словарях современного русского языка: несложный,

несоставной, невычурный, обычный, неспециальный, недостаточно

обработанный, ничем не осложненный, нехитрый, неумный,

непривилегированный, неполный, незанятый, непокрытый [1; 761]. Сразу

бросается в глаза, что все значения идут со смыслом «не».

Е.Э. Бабаева выделяет некие общие абстрактные смыслы, сквозящие во

всех значениях слова «простой», основная идея этого слова, по ее мнению,

прямизна [1; 843]. Относительно личности человека выделяются идея базовости

(непритязательный), идея стандартности (обычный), идея свободы

(нескованный), идея естественности (такой, как дан). Естественность

рассматривается в нескольких аспектах: в поведении, как отсутствие

специальных знаний, умений (наивный, неопытный); отсутствие скрытности

(искренний); отсутствие особенностей поведения, связанных с более высоким

статусом в обществе (негордый, скромный) [1; 798–821].

Таким образом, прилагательное «простой» характеризует героя прежде

всего как человека, который ведет себя искренне. В русской культуре этому

герою соответствует образ Ваньки-дурачка. Именно такого героя мы находим в

рекламе: «Ж: – Эх, Ваня, душа праздника просит! // М: – Праздника? Будет

тебе праздник! Собирайся! В мебельном торговом комплексе «Гранд» с

15 декабря по 13 января всех покупателей ждет новогоднее супер предложение

– «Праздник в подарок». Гуляют все … ПОКУПАТЕЛИ!! Приходите к нам, и

подарите себе и своим любимым настоящий праздник. Мебельный комплекс

«Гранд», адрес…». Ваня – простодушный, славный малый и заботится о

других. Он простой парень, привык, чтобы все было «по-нашенски»: «Саунд.

Просто. Лаконично. Не по-нашему. Но все понятно. Теперь никто никогда не

посмеет мне сказать…/ Имитация фрагмента из кинофильма/ – Все, кина не

будет...(а ля «Джентльмены удачи») // Смотрю и слушаю. Наслаждаюсь

240

новым качеством изображения и звука. Смеюсь (смех) …Переживаю… Лучшие

моменты моей жизни!.. // Домашние кинотеатры класса HI-FI, и High End.

Адрес... Магазин «Саунд».

Простой парень обладает отличным чувством юмора, любит выпить. Он

несет в себе черты архетипа Шута, которому свойственны леность,

легкомыслие, любовь к игре. Он герой следующих роликов: «Новости спорта,

прямое включение из Мюнхена. // (пьяный голос) Я веду репортаж из Германии,

бразильские футболисты снова атакуют, пас направо, налево, направо,

на…они в отличной форме, тока качаются. // Надо было пить Баклер. Баклер –

безалкогольное пиво». Ролик выполнен с юмором, в его основе – ситуация,

знакомая практически каждому мужчине в нашей стране: выпил лишнего. Ну и,

конечно, простой парень – это верный друг: «(шум мотора, на заднем фоне

музыка из приемника, мужской голос): Мужская дружба проверена

километрами дорог, тоннами грузов…И масштабами предложений! Магазин

«Актио-Урал» на перекрестке Восточная – Челюскинцев – Всегда в наличии на

нашем складе запчасти для грузовых автомобилей европейских марок!»

Тип героя Советчика (Мудреца) мы встречаем в следующей рекламе:

«Адам Смит утверждал: сэкономленный доллар – это заработанный доллар.

МТС позволяет предпринимателям и компаниям сделать общение своих

сотрудников более выгодным. К вашим услугам – выгодные корпоративные

тарифы, удобное обслуживание и бонус – целых 3 часа разговоров!

Подключитесь до конца года и получите бонус для вашего общения. Это

выгодно. Это МТС. Подробности на сайте и по телефону (номер)». Мудрец

всегда знает ответы на все вопросы, он всегда спокоен. К. Пирсон так описывает

Мудреца: «Он может помочь нам стать мудрыми, объективно увидеть себя и мир

и корректировать наш курс на основе результатов наших действий и выбора

решений» [6; 20]. Именно такого героя мы находим в рекламе фирмы

Трансвектор: «(воет ветер, музыки нет): – Холодно. Дороги все замело. Уже

неделю ждем груз из Москвы. //– Да знаю, машины по всем трассам стоят. Но

меня лично это не беспокоит. Я груз с Трансвектором отправил, вагонами. //

241

Вагоны Трансвектора идут как всегда согласно графику. Из Москвы на Урал за

двое суток. И телефон у них все тот же». Голос Мудреца спокойный, он

говорит медленно, словно обдумывая каждую фразу. Девиз Мудреца: «истина

освобождает», его главное желание – открыть истину [6; 93].

Следующий очень распространенный рекламный тип героя – Любовник.

Реклама активно эксплуатирует сексуальные мотивы: «Женский голос (героиня

печатает женский роман и проговаривает текст вслух): Он снял с себя

рубашку…Капли пота блестели на его обнаженном загорелом торсе…Резко

притянул ее к себе…Его бросило в жар!... Затем нащупал

маленькую…кнопочку и… вдруг стало прохладно…Он сказал: «Так будет

лучше?» // Кондиционеры от кампании «Климат Проф» – профессиональное

оборудование для создания нужного климата! Пропевка: климат проф».

Этот архетип способствует выработке гендерной идентичности, помогает

почувствовать себя «настоящим мужчиной» или «настоящей женщиной», учит

тому, как понравиться другим: «М: – Я 10 лет на сцене и знаю, как

знакомиться – нужен харлей // Ж: – Лучше со стразами // Ж-2: –И не забудь к

свиданию купить// М-1 (юноша)– Дреды, мама, с такой прической ты

сможешь // М-2:–И в клубе, и на концерте скажу тебе так: правильное

знакомство – это тебе не китайская подделка, бери и беги за цветами. // Ты

абонент Билайн? Заходи по адресу… На сервис знакомств мамба и спрашивай

советы знакомств, про идеальные способы знакомств. Вэп трафик

оплачивается согласно тарифному плану. Билайн – живи на яркой стороне».

Нередки случаи, когда объектом любви становятся рекламируемые

предметы: «Волга как жена, родная, верная, понимающая, только но-о-овая.

Двигатель крайслер, новый интерьер разработан совместно с фирмами Эдак и

Херман Роева, усовершенствованная передняя подвеска и коробка передач,

гидроусилитель руля, современные эргономичные кресла, новая передняя панель

с улучшенными дифлекторами, CD и mp3 магнитола. Волга – волнующие

перемены любимой машины!».

242

В мужском мире автомобиль всегда занимал очень важное место. Отсюда

следующий тип героя – Водитель, которого мы встречаем во многих рекламных

сообщениях на Радио Шансон. Большая часть целевой аудитории эфира –

мужчины, следовательно, представители автобизнеса являются основными

рекламодателями Радио Шансон. Истоки героя Водителя мы можем найти в

архетипе Искателя: «Эта сильная духом индивидуальность бравирует

одиночеством и изоляцией для того, чтобы искать новые пути» [6; 19]. Именно

таким предстает Водитель в рекламе: он один, он немногословен, он в пути:

«Водитель, ты всегда в дороге! Ты возишь большие грузы или «больших»

людей. И каждый раз, садясь за баранку, ты уверен: твой автомобиль – не

подведет, потому что у вас с ним есть свой собственный Континент

запчастей! // Авто-магазин «Континент-транс». Кольцевая дорога, северная

сторона…». «Зима – их время. Драйв – их стихия. Снегоходы «Ямаха» в

техноцентре «Беркут». Рабочие, горные, спортивные, туристические модели

и снаряжение для активного отдыха. Ямаха – в ритме твоего сердца (звук

биения сердца). Техноцентр «Беркут» – официальный дилер «Ямаха».

Реклама, герой которой Водитель, рациональна, сдержанна.

Единственный спутник персонажа – автомобиль: «Ты ждал ее! (пропевка «Зум-

зум») Она звала тебя. (пропевка «Зум-зум») Пришло время встречи! (пропевка

«Зум-зум») Адреналин сезона – открытие салона Мазда Авто Сан в

Екатеринбурге – 29 ноября! Адрес …». «Ведру с болтами пора в утиль! Купи

надежный автомобиль! А если денег мало, возьми в кредит в «Демидовских

капиталах»! Автомобили из Японии и США без пробега по России! Всегда в

наличии! Оформление кредита на любую машину за 3 часа! Авто-центр

«Демидовские капиталы».

Глава семейства, Отец – герой роликов, главная тема которых – дом и

ремонт: «Пришла весна, под солнечными лучами тает снег, в это же самое

время просыпается от зимней спячки (звук будильника)… мысль о ремонте!

Она еще не оформилась до конца, но уже тревожно стучится (стук в дверь)

внутри вашего мозга! Настала пора строить! Рыночный комплекс

243

«Новомосковский»: строительные материалы по низким ценам на

Металлургов, 80. Проснись и строй!». «Конечно, вы можете купить

трехкомнатную в центре (играет громкая музыка как за стеной), но даже

самый высокий доход не спасет от соседей. Однажды вы вспомните, что вам

предлагали собственный дом. Коттеджный поселок Бобры – здесь комфортно

во всех отношениях. Отсюда вы легко доберетесь до города, но город не

доберется до вас. Коттеджный поселок Бобры».

В реестре рекламных героев отдельную категорию составляет

единственный отрицательный образ – Бандит. Он же Охотник, он же Игрок.

Именно он герой рекламы азартных игр, услуг развлекательной сферы. Он

играет со случаем и побеждает. Он любит скорость и не прочь нарушить

правила: «(разговор по рации) Внимание всем постам: определить конечную

точку движения автомобилей в сторону Новомосковского тракта. // Второй –

центру: автомобили движутся к рыночному центру Новомосковский.

Рыночный комплекс Новомосковский – новая точка на автомобильной карте

города. Автомобили и мотоциклы из Японии, США, Кореи. Автозапчасти и

аксессуары. Автокредитование банков-партнеров. Адрес». «голос по рации,

звук сирен) Поворачивайте, я кому сказал, поворачивайте! // Немедленно

поворачивайте и отправляйтесь в автосалон Шевроле. Вас ждет прекрасная

новость! С 1-го февраля до 31-го марта текущего года модели Шевроле

Лачетти, Авео, Спарк, Иветсо производства 2007 года будут гораздо

выгоднее! Подробности в автоцентре Автобан».

Правила нарушают и здесь: «Если бы не правила, мы бы отпилили педаль

тормоза, все равно наши водители ею не пользуются. Еще мы бы убрали руль,

все равно они едут прямо в Екатеринбург. Рейл-континет: автомобильная

доставка грузов из Москвы. Без остановок, не заезжая в другие города. Все во

имя скорости. Рейл-континент – автоперевозки из Москвы. Очень осторожно,

но без тормозов. Телефон…». Именно на образах Охотника и Игрока строится

вся реклама азартных игр: «(голос напевает песню в стиле жанра шансон):

Новый сезон в клубах Бумеранг, снова по-крупному можно сорвать банк. Азарт

244

измеряется цифрой семизначной в клубах Бумеранг на миллион удачах! В

клубах Бумеранг разыгрываем миллион. Подробности розыгрыша в сети

игровых клубов Бумеранг». Этот герой уверен в себе, он управляет судьбой, и

его цель – победа: «(звучит музыка) Для яркой игры достаточно двух

оттенков: красного и черного. Для яркого отдыха достаточно двух слов:

Вилла Пурбана. Вилла Пурбана – честное казино, где только фортуна

определяет победителей. Вилла Пурбана: стиль, классика, традиции»,

он играет по-крупному и любит все самое лучшее: «Дамы и господа, леди и

джентльмены! Сумасшедший розыгрыш от казино «Манго-манго»! 7-го

декабря приглашаем всех друзей: разыгрываем миллион! Любить – так

королеву, выигрывать – так миллион! Казино Манго-манго».

Образов женщины в рекламе на Шансоне не очень много. Женские голоса

нечасто встречаются в роликах, как, впрочем, редки женские голоса среди

исполнителей жанра. Шансон считается скорее мужским стилем, хотя такие

исполнительницы, как Марина Александрова, Катя Огонек, Ирина Круг

заслужили признание публики. Возможно, рекламе стоило бы уделить больше

внимания женским образам, ведь именно они являются якорем для мужской

аудитории Шансона. В ходе исследования мы выделили второй класс героев –

женских: подруга, любовница, цыганка, стюардесса.

Самый распространенный образ – Подруга. Обычно в роликах она на

втором плане, поддерживает игру героя: «М.:–Все в порядке, малыш? // Ж:– Да-

да! // М. (объясняет, понизив голос):– Подарок мне купила, прячет. Делаю вид,

что не знаю. Но про Инструмент-Центр сам ей намекнул. // Приятно низкие

цены на суперкачественный инструмент. Бош, Макито, Хайтачи, ДВТ. // Так и

должно быть. // Инструмент-Центр. Адрес…»

Иногда Подруга просит помощи у Героя либо дает ему совет: «(женский

голос): Друзья, автомобилисты! Десять тысяч аккумуляторных батарей

«УралПлюс» уже работают в ваших автомобилях этой зимой! Всем –

спасибо! Поздравляем! С наступающим новым годом!!! Желаем – больше

245

тепла, больше энергии!! Аккумуляторные батареи для всех видов автомобилей

– по-прежнему ждут вас!.. Ваш УралПлюс. Адрес…»

Излюбленный женский образ в рекламе на Радио Шансон – образ

Стюардессы: «(объявление в аэропорту) Вниманию пассажиров, улетающих в

жаркие станы! Бутик итальянской одежды для спорта и отдыха класса люкс

– ЭКЕ – приглашает обновить семейный гардероб моделями летних круизных

коллекций. Высокая мода спорта ЭКЕ, Гагарина, 35!»

Еще один яркий образ – это Гадалка, Предсказательница: «Ж:– Дай

погадаю, дорогой, что было, что будет…Вижу, ждет тебя дальняя дорога,

груз на тебе тяжелый, ДОРОГОЙ …но все хорошо у тебя будет!! // М: –

Знаю!.. Груз в контейнере, а везет его Транс-Вектор, а значит – доставят в

целости и в срок!...К гадалке не ходи!... // Транспортная компания Транс-

Вектор – контейнерные перевозки – по России. Телефон…».

Парой героя-Любовника является женский герой – Любовница:

«(приглушенная клубная музыка, сексуальный голос) Привет, меня зовут Барби,

и я хочу… хочу пригласить тебя на вечеринку в свой барби-домик. Вечеринка

состоится 18 и 19 апреля. Мой домик находится по адресу: клуб Шоу-герлз.

Позвони мне, я по тебе скучаю. Телефон…». Этот образ используется и в

рекламе товаров сферы, казалось бы, не связанной с чувствами: «Ж 1

(капризно): – Что бы ни говорили, …а я люблю наверху, тут пространства

больше и никто не мешает. // Ж 2. (манерно): – …да хотелось бы еще, чтоб с

тобой обходились по-человечески, ласково. // М: – Мои дорогие

девочки…главное – это транспортная компания! Которая создает нам

комфорт в дороге! // Уралтранс: мы знаем, что любят ваши грузы… // Ж 2

(манерно): – Там такие внимательные мужчины, они исполняют все наши

капризы! // Уралтранс».

Кроме общности тематики, героев, форматы радиостанции и рекламы

объединяет хронотоп. Термин «хронотоп» (cronos – время, topos – место)

получил широкую известность после того, как был введен М.М. Бахтиным в

работе, посвященной анализу романа. Под хронотопом М.М. Бахтин понимает

246

«существенную взаимосвязь временных и пространственных отношений»

[1; 502]. Идеи М.М. Бахтина получили развитие в выделении двух типов

хронотопа – хронотопа референтного плана и метареферентного хронотопа [5].

Мы остановимся на референтном хронотопе радиостанции и рекламы.

Расширенное время радио – это время, создаваемое текстами песен, их

возрастом, словами ведущих Расширенное время, время, в которое

создавались и исполнялись песни, звучащие ныне на Радио Шансон,

охватывает 30–40-ые гг., а в линейном эфире, в прайм-тайм, это 60–70-ые.

Время бардовской песни. Душевные тексты напоминают о событиях из жизни

слушателей, отматывают время назад, возвращая нас в эпоху, когда подобная

музыка была под запретом, когда слушатель сам был молод. Например, на

Шансоне можно услышать и группу «Братья Жемчужные» – самодеятельный

вокально-инструментальный ансамбль, созданный в Ленинграде в конце 1974 г.

и работающий в стиле русского шансона, и группу «Бутырка», появившуюся в

2001 г. Слушатели Шансона сегодня подпевают и песням Петра Лещенко

«Катя», «Мое последнее танго» (30-е гг.), и песням Сергея Трофимова

«Умничка», «Московская песня» (2007 г.). Таким образом, мы можем сделать

вывод о том, что расширенное время радиостанции – это время ее формата.

Пространство в формате Шансона – это душевная компания, разговоры

на кухне, узкий круг друзей, вечера во дворе, песни под гитару, которые

составляли альтернативу официальной эстраде. Конкурс самодеятельной песни,

Грушинский фестиваль, Знаменка… Включая «Шансон», слушатель

погружается в другую реальность.

Следуя классификации В.Н. Топорова, мы можем выделить два типа в

идеальном пространстве Шансона: большое и малое. Большое пространство

Шансона – это широкая родная земля, земля-матушка. Оно состоит из малых

пространств: Россия, Сибирь, дом, дорога, природа, деревня, некоторые из них

отражены в рекламе.

Россия: Женский голос: – На всей территории России чувствуется

медленное приближение зимы. А в сети автоцентров Оками зима в этом году

247

уже началась! Мужской голос: – Только до 30 ноября хЁндай Туссан и хЁндай

Гетц продаются в специальной зимней комплектации с зимними

шинами. Женский голос: – Эта зима пройдет для Вас гладко. Мужской голос:–

Подробности в сети авто-центров Оками. Оками Север».

Город: Город дышит перегаром в лица молодым и старым. // Нет

причины для тоски, потому что есть Пески. // Да! Пески – вот выбор наш,

дружно едем на Шарташ! Отдых на природе в черте города, на базе отдыха

Пески. Уютные коттеджи, бани, бассейны, барбекю, таверна с традиционной

пиратской кухней. Подробности …».

Наиболее распространенное пространство в форматах эфира и рекламы –

дорога. Например, лексема «дорога» частотна в названиях песен: Слава

Медяник «Дорога», Игорь Саруханов «Крутой Поворот», Олег Газманов

«Дороги» и в текстах песен: «Калина красная, калина горькая, / Опять мне

выпала разлука долгая. / Разлука долгая, дорога дальняя, / Калина горькая,

калина красная…» (Игорь Слуцкий); «Ты душа моя косолапая, / Что болишь

ты у меня? / Кровью капая... Кровью капая / В пыль дорожную» (Рада Рай

«Душа»). Дорога часто связана с разлукой, одиночеством, испытанием, что

отражается и в рекламе: «(шум мотора, на заднем фоне музыка из приемника,

первый мужской голос): – Мужская дружба проверена километрами дорог,

тоннами грузов… (второй мужской голос): – И масштабами предложений!

Магазин «Актио-Урал» на перекрестке Восточная - Челюскинцев – Всегда в

наличии на нашем складе запчасти для грузовых автомобилей европейских

марок! Челюскинцев… (первый мужской голос): –...Ну, за дружбу!...».

«Женский голос: – Лишь стоит повернуть ключ зажиганья, «Ниссан» вновь

превосходит ожиданья! Мужской голос 1 (гордо): – Я сто дорог легко

преодолел! Всех поражает мой «Ниссан Икс Трейл»! Женский голос: –

Компактный «Микра» и семейный «Ноут». Вы созданы для улиц городских и

пробок!...! Мужской голос 2: «Патрол» не знает слова «бездорожье»! Он

победитель, он везде проехать сможет! Мужской голос 1: – Официальный

дилер «Ниссан» в Екатеринбурге – авто-центр «Автосан».Адрес…». В первом

248

ролике дорога явилась испытанием для дружбы, во втором случае –

испытанием для «Ниссан».

Дорога – это испытание и для героя: «Мужской голос 1: Водитель, ты

всегда в дороге! Ты возишь большие грузы или «больших» людей. И каждый раз,

садясь за баранку, ты уверен, твой автомобиль – не подведет, потому что у

вас с ним есть свой собственный Континент запчастей!... Мужской голос 2:

Авто-Магазин «Континент-транс». Адрес…». В этом ролике стоит обратить

внимание еще и на отношения между героем и его автомобилем. Машина – это

один из наиболее важных предметов, заполняющих пространство Шансона.

Причем отношения между автомобилем и его владельцем могут быть

различными, что находит отражение в песнях: «Все начиналось довольно

обычно / Я приобрел себе автомобиль / Что называется очень приличный /

И поначалу сдувал с него пыль / Но потихоньку сменилась картина / И надо

мною вздыхает родня / Ведь это не я имею машину / Это она имеет меня»

(Григорий Заречный «Это не я имею машину»).

Дорога символизирует еще и романтику, путешествия: «Сонна-а-та-а…

Это музыка дальних дорог….никто не сможет устоять, когда она зазвучит…

Хендай СОНАТА – гармония комфорта и респектабельности …Мужской

голос: Акция как по нотам - от официального дилера в Екатеринбурге – до

31 декабря при покупке ХЁндай Соната – комплект зимних шин в подарок!...

Авто-центр Автосан. Адрес…»

Дорога символизирует собой просторы, бескрайность. Противоположность

холодной, одинокой дороге – это другой тип пространства: дом. Дом – это уют,

дома всегда ждут любимые. Дом часто появляется в песнях: «Приходите в мой

дом, / Мои двери открыты. / Буду песни вам петь / И вином угощать» (Михаил

Круг «Приходите в мой дом»). Дом символизирует тепло, уют, достаток,

гостеприимство. Именно такой дом, спокойный мирок, рисует нам реклама: «Я

не знаю, что такое тепло и уют. Я никогда не слышал, как трещат дрова в

камине, Не видел, как резвятся на лужайке дети. Я никогда не чувствовал

привязанность. Просто пока я еще молодой дом, ведь меня только что

249

построили. Коттеджный паослеок «Гринвиль». Поворот к лучшему. Телефон...

Молодые дома ждут своих хозяев». Дом обладает душой. Сердце дома – это

кухня: «Помнит ночь и метель, как тогда мне хотелось / Опоздать на

последний трамвай / Воротиться в твой дом, извинившись за смелость, / И

остаться на кухне пить чай» (Трофим «Первая любовь»). Реклама ресторана

представляет рекламируемое заведение как дом, а посетителей – как гостей этого

дома: «(звучат русские народные музыкальные мотивы) Новый ресторан

«Красное село» для поклонников традиционной русской кухни. Все очень вкусно,

и даже цены! В честь открытия – фирменный пирожок в подарок! Адрес…. // В

гости заходи, дружок, и получишь пирожок! Акция весь октябрь». Образ дома

использует и реклама услуг, непосредственно не относящихся к дому: «Новая

коллекция кредитов на жилье, ипотечные программы – новоселье – комфорт –

перспектива! Женский голос: Выбери вид из окна! С остальным поможет АК

БАРС Банк! Мужской голос: – Наш новый адрес – …! Женский голос: –

Воспользуйся новой возможностью в АК БАРС Банке».

Таким образом, можно утверждать, что наиболее распространенными

видами пространства в песнях и в рекламе на Радио Шансон являются Россия,

дорога и дом.

Наше исследование позволяет сделать вывод о том, что формат рекламы

напрямую зависит от формата радиостанции, но сегодня очень часто при

производстве рекламного продукта фактор формата станции не учитывается.

Реклама, идущая вразрез с форматом радиостанции, менее эффективна.

Учет особенностей формата СМИ и формата рекламы, которая является

составной частью медийного дискурса, важен как для редакторов конкретного

издания, так и для копирайтеров, поскольку позволяет определить

содержательные элементы для эффективного интегрирования рекламы в

макротекст СМИ.

250

Список литературы:

1. Бабаева Е.Э. Формирование семантической структуры слова простой в

русском языке / Е.Э. Бабаева // Языковая картина мира и системная

лексикография. М., 2006. С. 761–844.

2. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет / М.

М. Бахтин. М., 1975.

3. Бернет Дж., Мориарти С. Маркетинговые коммуникации: интегрированный

подход / Д. Бернет, С. Мориарти; пер. с англ. Н. Габенова, В. Кузина / под

ред. С. Г. Божук. СПб., 2001.

4. Левинсон А. Заметки по социологии и антропологии рекламы / А. Левинсон

// Новое литературное обозрение. 1996. № 22. С. 113–114.

5. Майданова Л.М., Соболева Е.Г. Прием изображения метареферентного

хронотопа в текстах СМИ / Л.М. Майданова, Е.Г. Соболева //

Стереотипность и творчество в тексте. Вып. 9. Пермь, 2005. С. 167–172.

6. Марк М. Герой и бунтарь. Создание бренда с помощью архетипов / М. Марк,

К. Пирсон / пер.с англ. / под ред. В. Домнина, А. Сухенко. СПб., 2005.

7. Санников А.В. Понятия достоинства и смирения / А.В. Санников //

Языковая картина мира и системная лексикография. М., 2006. С. 405–471.

8. Смирнов В.В. Формы вещания: функции, типология, структура

радиопрограмм / В. В. Смирнов. М., 2002.

9. Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры / Ю.С. Степанов.

М., 2004.

10. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области

мифопоэтического / В.Н. Топоров. М., 1995.

11. Советский энциклопедический словарь / ред. А.М. Прохоров. М., 1988.

251

Е.А. Утюмова

Сонет 66 У. Шекспира: четыре варианта перевода

Сонет 66 У. Шекспира, классика не только мировой драматургии, но и

лирической поэзии, был интересен многим писателям – русским и зарубежным.

Нам известны четыре варианта перевода сонета на русский язык,

предложенные Владимиром Григорьевичем Бенедиктовым (опубликован

посмертно в 1884 г.), Борисом Леонидовичем Пастернаком (1938 г.), Самуилом

Яковлевичем Маршаком (1948 г.) и Александром Абовичем Шаракшанэ

(2004 г.). Каждый из переводов отличается собственной индивидуальностью,

которая обусловлена разными факторами, в первую очередь, историческими

(эпоха создания перевода), интерпретационными, связанными с эстетикой,

идиостилем и – часто – даже с биографией переводчика.

Итак, первый перевод сонета предложил В. Бенедиктов:

***

Я жизнью утомлен, и смерть – моя мечта.

Что вижу я кругом? Насмешками покрыта,

Проголодалась честь, в изгнанье правота,

Корысть – прославлена, неправда – знаменита.

Где добродетели святая красота?

Пошла в распутный дом: ей нет иного сбыта!..

А сила где была последняя – и та

Среди слепой грозы параличом разбита.

Искусство сметено со сцены помелом:

Безумье кафедрой владеет. Праздник адский!

Добро ограблено разбойническим злом;

На истину давно надет колпак дурацкий.

252

Хотел бы умереть; но друга моего

Мне в этом мире жаль оставить одного [1; 626].

Можно проследить определенную связь между созданным образом

лирического героя и некоторыми биографическими данными В.Г. Бенедиктова.

Сонет был переведен в 1873 г., в период реформ Александра II и расцвета

«гражданской» поэзии, что значительно повлияло на настроения самого

Бенедиктова: в своих стихах («Борьба», «К новому поколению», «И ныне»

и др.) он призывал к борьбе с общественным злом, стремился вызвать желание

совершенствовать этот мир, добивался ответной реакции от читателей. В сонете

мы отчетливо видим те же мотивы в репликах лирического героя. Цель

лирического героя не заключается в том, чтобы написать предсмертную

записку, он лишь хочет выразить свое отчаяние, видя происходящее в мире.

Героя вовсе не утомила жизнь сама по себе, ведь у него есть друг, который ему

дорог. Лирический герой применяет все свое красноречие в попытке открыть

людям глаза на пороки общества: он олицетворяет все абстрактные понятия;

использует яркие эпитеты для большего воздействия на людей; задает

прямолинейные вопросы, на которые сам же дает ответы; с сарказмом говорит

о самых главных своих замечаниях. Лирический герой перевода Бенедиктова,

хоть и утверждает, что утомлен жизнью и смерть – его мечта, не потерял

сокровенную волю к жизни и даже надежду – он стремится сделать мир лучше,

хотя в рамках своего частного существования, оставаясь жить ради друга.

Второй вариант перевода сонета Шекспира принадлежит Б. Пастернаку:

***

Измучась всем, я умереть хочу.

Тоска смотреть, как мается бедняк,

И как шутя живется богачу,

И доверять, и попадать впросак,

И наблюдать, как наглость лезет в свет,

И честь девичья катится ко дну,

253

И знать, что ходу совершенствам нет,

И видеть мощь у немощи в плену

И вспоминать, что мысли заткнут рот,

И разум сносит глупости хулу,

И прямодушье простотой слывет,

И доброта прислуживает злу.

Измучась всем, не стал бы жить и дня,

Да другу будет трудно без меня [1; 77].

Как известно, с середины 1936 года отношения Пастернака с властями

стали напряженными: его обвиняли во взглядах, не соответствующих эпохе;

требовали изменить понимание мира, суждения о нем и существующей власти.

Пастернак, как известно, несмотря на прессинг официоза, не отказывается от

своего миропонимания и идет своим путем. В результате жизнь Пастернака

приобретает трагический оттенок (вспомним более позднюю «историю» с

Нобелевской премией и травлю, которую организовали бывшие товарищи

поэта из Союза Писателей). Всё это не могло не найти отражение в переводе

шекспировского сонета 66. Лирический герой на себе испытал многие пороки

общества, сам подвергался несправедливости и своими глазами видел то, о чем

говорит. Он переживает беды других людей, сочувствует им. Герой сонета

понимает, что в одиночку ему не справиться со всеми тягостями окружающего

мира, ему не побороть всех и вся. Он отчаялся, его утомило свое бессилие, он

мучается. Спасение он видит лишь в смерти, и он уверен, что она могла бы

избавить его от мучений (возможно, мотив мучений возникает в переводе под

воздействием биографических факторов – той самой длительной и болезненной

для Пастернака бессонницы, которая преследовала его в 1930-е гг.).

Упоминание о друге, который является причиной, по которой лирический герой

не может расстаться с жизнью, произнесено им с полной обреченностью – он

опять вынужден жертвовать своим мнением, своими чувствами и принципами

ради другого человека.

Отличен от двух представленных выше вариант перевода С. Маршака:

254

***

Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж

Достоинство, что просит подаянья,

Над простотой глумящуюся ложь,

Ничтожество в роскошном одеянье,

И совершенству ложный приговор,

И девственность, поруганную грубо,

И неуместной почести позор,

И мощь в плену у немощи беззубой,

И прямоту, что глупостью слывет,

И глупость в маске мудреца, пророка,

И вдохновения зажатый рот,

И праведность на службе у порока.

Все мерзостно, что вижу я вокруг...

Но как тебя покинуть, милый друг! [2; 460]

Лирический герой в трактовке Маршака разочарован в жизни, он

пребывает в унынии, доходящем до отчаяния, ведь у него даже промелькнула

мысль о смерти. Он увидел и осознал сразу все несовершенства общественного

уклада, ужаснулся происходящему, пришел в негодование от существующих

нравов и отсутствия морали. Всё это описывается без пауз (нет пауз между

катренами), герой ни на чем не сосредотачивает своего внимания, будто

попадает в круговорот событий, в котором он лишь пассивный наблюдатель.

Единственное, что его действительно волнует, ради чего и кого он живет, кто

не подпадает под страшную, сложившуюся в его сознании, картину мира, – это

его милый друг, которого невозможно покинуть.

Черты индивидуальности переводчика отчетливо видны в варианте

сонета А. Шаракшанэ:

255

***

Устав от всего этого, я взываю к успокоительной смерти, –

устав видеть достоинство от роду нищим,

и жалкое ничтожество, наряженное в роскошь,

и чистейшую веру, от которой злобно отреклись,

и позолоченные почести, позорно оказываемые недостойным,

и девственную добродетель, которую грубо проституируют,

и истинное совершенство, опозоренное с помощью лжи,

и силу, которую шаткое правление сделало немощной,

и искусство, которому власть связала язык,

и блажь, с ученым видом руководящую знанием,

и безыскусную честность, которую прозвали глупостью,

и порабощенное добро в услужении у главенствующего зла, –

устав от всего этого, я бы от этого ушел,

но меня останавливает, что умерев, я оставлю свою любовь в одиночестве [3].

Перед нами, судя по форме и визуальному оформлению поэтического

текста, перевод послебродского периода развития русской поэзии. Этот перевод

современного автора, стремившегося наиболее точно, почти дословно передать

текст оригинала (недаром перед нами вольный стих, не характерный для

классической русской поэзии), актуализирует мысль, что любая новая власть

влечет за собой неизбежный ряд многочисленных изменений во всех сферах

общественной жизни и самого государства. Так и лирический герой оказался

свидетелем той эпохи, когда пришла новая власть и стала диктовать свои

правила, ранее казавшиеся немыслимыми (читатель между строк может увидеть

реалии постперестроечной России). Всё перевернулось и поменялось местами:

то, что раньше ценили, – оказалось никчемным; то, чем восхищались, –

превратилось в предмет насмешек; то, что вызывало уважение, – стало считаться

глупостью. Лирическому герою невыносимо жить в новых обстоятельствах, его

всё угнетает, не даёт покоя. Он бы рад отказаться от жизни совсем, но его

держит любовь, он чувствует, что действительно нужен любимому человеку.

256

Одиночество – самое страшное, что может быть в этом мире. И если герой,

возможно, сам и умеет быть одиноким (а, по-максималистски критикуя

действительность, он, конечно же, одинок), то любимому человеку такую пытку

он не желает. Смерть, в понимании переводчика, – примитивный выход из

сложившейся ситуации, жить гораздо сложнее.

Список литературы:

1. Английская поэзия в русских переводах. М., 1981.

2. Шекспир У. Полное собрание сочинений / У. Шекспир / пер с англ. Т. 8.

М., 1960.

3. Шекспир У. Сонеты. Антология современных переводов / У. Шекспир / пер.

с англ. СПб., 2004.

Электронное текстовое издание

Русский язык:

Человек. Культура. Коммуникация

Часть II

Редактор О. В. Климова

Компьютерная верстка О. В. Климовой

Рекомендовано РИС ГОУ ВПО УГТУ–УПИ

Разрешен к публикации 25.06.08.

Электронный формат – PDF

Формат 60х90 1/8 Объем 12,75 уч.-изд. л.

Издательство ГОУ-ВПО УГТУ–УПИ

620002, Екатеринбург, ул. Мира, 19

Информационный портал

ГОУ ВПО УГТУ–УПИ

http://www.ustu.ru