ИЗМЕНЕНИЯ В МИРОВОЙ ЭКОНОМИКЕ И СЦЕНАРИИ ДЛЯ РОССИИ

Н.А.Розинская, к.э.н., доцент экономического факультета МГУИ.А.Розинский, д.э.н.

Еще 10-12 лет назад основные геоэкономические тенденции наступившего XXI века казались совершенно ясными, а их дальнейшее развитие – неизбежным. Было очевидно, что страны Азии, ведомые главным мотором мирового экономического роста – Китаем, возвращают себе «законную» половинную долю в мировом ВВП, которую они занимали на протяжении многих столетий до середины XIX века см. рисунок №1.

Рисунок №1

Источник: Энгас Мэддисон, Контуры мировой экономики в 1 – 2030 гг. (Очерки по макроэкономический истории), 2012 г.

Казалось, доля остальных регионов мира, особенно мирового лидера XX века – США, обречена на относительное сокращение. Производственные мощности активно мигрировали из Северной Америки и Западной Европы в Азию, привлекаемые низкими трудовыми и экологическими издержками. Глобализация казалась необратимой, а роли стран и даже целых континентов

1

в мировой экономике – сложившимися. За Восточной и Южной Азией закреплялась роль мастерской мира, за Африкой и Латинской Америкой – роль его ресурсной кладовой, за странами евроатлантического региона – роль источника технологий и инноваций. Поскольку демографические ограничения и сравнительно высокая стоимость рабочей силы в России не позволяли нашей стране конкурировать с азиатской «мастерской мира», теоретически мыслимыми вариантами для нас были африканско-латиноамериканский сырьевой и евроамериканский высокотехнологический. Очевидность выбора в пользу второго варианта требовала, как представлялось, первоочередного внимания к качеству институтов и человеческого капитала и расширения интеграции со странами Европы и Северной Америки. Вопросы промышленной политики и целевых рынков (что именно мы собираемся производить и поставлять на экспорт, что импортировать, а что – производить и потреблять внутри страны) отходили на задний план.

По состоянию на конец 2014 года описанная картина мира стала гораздо менее ясной. Во-первых, стало понятно, что глобализация не предотвращает экономические расколы мира по политическим причинам. Санкции, которые ранее накладывались на сравнительно небольшие страны (Куба, Сербия, КНДР, Ирак), затронули существенно более крупные экономики (Иран и Россия) и стали серьезным фактором мировой торговли, а в перспективе, весьма вероятно, повлияют на международное разделение труда, уменьшив склонность целого ряда государств «полагаться на глобализацию».

Во-вторых, в США активно развивается процесс реиндустриализации, базирующийся на комбинации дешевых энергоносителей и дешевой рабочей силы. Источником этой комбинации стала сланцевая революция (см. рисунок №2) вкупе с притоком латиноамериканских трудовых ресурсов, ставших конкурентоспособными на фоне роста зарплат в Азии.

2

Рисунок №2.

Сегодня безработица в США самая низкая за последние 5 лет, а прирост новых рабочих мест идет темпом 3 млн. в год.

В-третьих, Европа, напротив, погрузилась в стагнацию, выход из которой пока не просматривается. Хотя сценария распада зоны евро удалось избежать, экономические перспективы этой части мира осложняются сочетанием высокого государственного долга, сложной демографии, зарегулированного рынка труда и больших социальных обязательств. В отличие от США, масштабных источников роста в Европе не видно. Теоретически таким источником могло бы стать удешевление поставок энергоносителей из России либо арабского мира путем политических договоренностей, а также привлечение сравнительно дешевой рабочей силы из бывшего Советского Союза и/или из Африки. Ничего из этого, однако, не выглядит сегодня реалистичным: с Россией отношения резко ухудшились; арабские страны переживают период нестабильности, затрудняющей долгосрочное партнерство; высокие социальные стандарты затрудняют массированное привлечение мигрантов; качество африканской рабочей силы для работы в промышленности пока, судя по всему, уступает и латиноамериканскому, и тем более азиатскому.

В-четвертых, заметное повышение доходов жителей Восточной Азии, с одной стороны, ведет к росту внутреннего рынка этих стран, а с другой – уменьшает сравнительные преимущества расположенных там трудоинтенсивных производств.

3

В результате совместного действия названных факторов можно предположить, что американские производители начнут вытеснять азиатские товары с рынка США, а Китаю придется делать повышенную ставку на свой внутренний рынок и рынок Европы. К.Симонов назвал этот сценарий «концом глобализации».1 Остальным странам придется подтягиваться к двум полюсам мирового экономического роста, а главным проигравшим окажется Европа.

Что означает описанный сценарий для России? Конечно же, он не отменяет необходимости совершенствовать институты и развивать человеческий капитал – в этом смысле задачи по сравнению с началом 2000-х годов не изменились. Но, как выяснилось, этого мало: необходимо самим производить, помимо сырья, многие «обычные» (в смысле традиционные, не обязательно инновационные и высокотехнологичные) продукты – иначе зависимость от одного из полюсов мирового экономического роста оказывается слишком высокой.

Надо признать, что место, которое займет Россия в мировой экономике в ближайшие одно-два десятилетия, во многом определяется политическими факторами, а точнее – ходом геополитического противостояния, в которое наша страна открыто вступила в 2014 году. Попробуем рассмотреть несколько вариантов развития событий.

Очень существенная, а скорее всего - основная, часть российской элиты, несмотря на нарастающую напряженность в отношениях с Евросоюзом, рассматривает Россию как европейскую страну, а Европу – как наиболее желательного партнера в политической, экономической и культурной области. Если предположить, что неким не очень пока понятным образом отношения с Европой нормализуются, вернувшись к уровню середины 2000-х годов, можно представить реализацию сценария, который можно условно назвать «сценарием Skoda». Его суть – экономическая интеграция с Евросоюзом при условии максимизации российской доли в глобальных цепочках создания стоимости, в том числе внутрифирменных. Фундаментальной предпосылкой к реализации именно такого сценария служит размер российского внутреннего рынка (7-10 место в мире), позволяющий «торговаться» - настаивать на размещении в стране желательных звеньев в международных цепочках создания стоимости.

Чешская Skoda, купленная немецким Volkswagen и встроенная в его цепочку создания стоимости, представляет собой своего рода символ такого сценария. Резко выросшая производственная эффективность, сохраненная национальная торговая марка, серьезный объем экспорта, качественные рабочие места в Чехии не только для рабочих-сборщиков, но и для инженеров-разработчиков – суть его привлекательные стороны. Применительно к России реализация «сценария Skoda» предполагает серьезное переосмысление протекционистской политики.

1 Константин Симонов, «Конец глобализации», Ведомости, 21.10.2014.4

Традиционный протекционизм исходит из бинарной модели «отечественный — иностранный», вызывающей ассоциацию с системой распознавания «свой — чужой» у современного истребителя: протекционистская политика направлена на помощь «своим» (отечественным) компаниям против «чужих» (иностранных). Традиционная логика протекционистской политики исходит из наличия четко определенных национальных фирм, вовлеченных в конкуренцию с «национальными чемпионами» других стран. Однако в современном мире компании в определенном смысле становятся составными, их национальная принадлежность, хотя и сохраняется, но не является больше, если можно так выразиться, стопроцентной. Доля страны происхождения в создаваемой такими компаниями добавленной стоимости часто отлична от 100%. Поддержка «своих» компаний против «чужих» перестает быть адекватной новой ситуации. Возникает потребность в небинарном протекционизме: важна не столько поддержка «своих» против «чужих», сколько содействие тому, чтобы «свои» и «чужие» достигали желаемой степени локализации. Критерий локализации в данном контексте — доля и качество звеньев цепочки создания стоимости, приходящихся на страну. Поскольку существенная часть ожидаемого положительного эффекта от прямых иностранных инвестиций вызвана передачей передовых технологий, то содержание и, в частности, степень технологической интенсивности иностранных инвестиций не безразличны для страны. Стране совсем не все равно, что из себя представляет филиал зарубежной компании на ее территории: одно дело, если речь идет об отверточной сборке, и совсем другое — если о научно-техническом центре.

В России есть многообещающие примеры реализации «варианта Skoda» (рыночная трансформация Автоваза, успешное развитие «Балтики» в составе концерна Cаrlsberg, модернизация пищевой промышленности, ряд сегментов которой создали экспортный потенциал и т.д.). Не противоречит он и интересам Европы, особенно если его соединить с концепцией обмена активами – допуска российских компаний к желаемым активам в Европе, включая высокотехнологичные, в обмен на доступ европейских компаний к нашим сырьевым запасам. Однако по известным политическим причинам воплощение этого сценария в жизнь представляется все менее вероятным.

Если «сценарий Skoda» можно считать желательным для значительной части нашей национальной элиты вариантом интеграции с Европой, то еще один сценарий такой интеграции, условно названный «Новая Испания», очевидно неприемлем для большинства ее представителей, причем независимо от политических взглядов. Этот сценарий предполагает глобальное поражение нашей страны в геополитическом противостоянии, интеграцию в Евросоюз «Московии» и геополитическую неопределенность в азиатской части России и на национальных окраинах.

Название «Новая Испания» связано с тем, что для ряда зарубежных исследователей, неприязненно относящихся к нашей стране, она видится

5

своеобразным аналогом Испании XVI-XVII веков – страны, быстро добившейся статуса мировой державы благодаря притоку драгоценных металлов из-за океана и лишившейся этого статуса, когда этот поток иссяк (см. рисунок №3).

Рисунок №3.

Источник: Flynn D.O. Расчеты по: Fiscal crisis and the decline of Spain (Castile). // The Journal of Economic History. 1982. Vol. 42. P. 142; Внешняя торговля СССР. Статистический сборник за годы: 1971, 1973, 1975, 1977, 1979, 1981, 1983, 1985, 1987, 1989. М.: Финансы и статистка; International Financial Statistics 2005, IMF

Применительно к России роль американского золота и серебра, естественно, играет нефть. Утверждается, что обе страны, экономика которых характеризовалась очень низкой долей обрабатывающей промышленности, создали обширные империи, крайне уязвимые к изменению цен и/или физических объемов главного продукта. Испанская империя распалась по факту пересыхания потока золота и серебра, Российская обречена распасться по факту драматического падения нефтяных цен.

Сценарий «Новая Испания» предполагает отсутствие у России возможностей отстаивать сохранение на своей территории желаемых звеньев в цепочках создания стоимости. Отраслевая структура экономики в таком случае будет включать в себя добычу сырья и ряд отраслей, снабжающих внутренний рынок – пищевую, производство стройматериалов и т.д. Такая структура едва ли сможет обеспечить близкую к полной занятость при существующей численности населения, поэтому неизбежной оказывается массовая эмиграция – по примеру Латвии.

6

Обострение отношений с США и Евросоюзом привело к усилению значимости связей нашей страны с Китаем, породив немалое количество разговоров о превращении России в экономический придаток Китая. Попробуем расшифровать, что конкретно означает фраза о «придатке». Во-первых, очевидно, снабжение Китая углеводородами, лесом и целлюлозой, электроэнергией. Во-вторых, кооперация в области ВПК, космоса и атома. В-третьих, превращение Китая в основной для нас источник потребительских товаров. В-четвертых, поставки продовольствия в Китай. В-пятых, политическое взаимодействие, близкое к союзу, в противостоянии радикальному исламу и Западу.

Насколько реально такое развитие событий? На наш взгляд, определенные элементы такого сценария неизбежны и уже реализуются: рост инвестиций в российской экономике вытягивается в положительную область благодаря началу реализации газопровода «Сила Сибири» (см. рисунок №4).

Рисунок №4.

7

Рисунок №4 продолжение.

В то же время полная «привязка» России к Китаю, напоминающая экономические и политические взаимоотношения между, например, США и Канадой, не выглядит реалистичной по нескольким причинам. Прежде всего – наша страна на деле гораздо более самодостаточна, чем мы о себе думаем: доля импорта у нас ниже большинства стран ОЭСР (21% от ВВП), а в условиях санкций она еще сократится. Слишком многие большие отрасли (например, металлургия, химия) плохо вписываются в данный сценарий. Китай пока не доказал своей способности быть источником технологий. Наконец, для самого Китая более простой видится экономическая экспансия в южном направлении – в страны АСЕАН и особенно в богатую сырьем Австралию.

В течение всего постсоветского периода Россия пыталась консолидировать вокруг себя страны СНГ, во всяком случае, экономически. Следует, однако, признать, что роль и значение СНГ для России постепенно снижались, как видно на рисунке №5.

Рисунок №5.

8

Доля СНГ в экспорте России относительно стабильна, а доля в импорте стабильно сокращается. С дрейфом Украины на Запад роль СНГ для России еще сильнее снизится, особенно радикально – в импорте (отказ от украинских труб, тепловозов, продукции пищепрома и т.д.), а в перспективе и в экспорте (поиски альтернатив российскому газу). В условиях деиндустриализации Украины для нее резко возрастет роль экспорта зерна, где мы будем конкурентами.

Видимо, следует ожидать разделения СНГ на группу стран-членов Таможенного союза, которые останутся тесно интегрированными с Россией, и группу остальных, главным связующим звеном которых с нашей страной будет наш импорт трудовых ресурсов: упор на мега-проекты в сырьевой сфере предполагает значительную роль гастарбайтеров. Для России это означает, что при определении модели взаимодействия со странами Средней Азии нам предстоит делать непростой культурно-политический выбор.

В целом следует сказать, что наиболее вероятное место России в мировой экономике на ближайшие годы можно описать так. Страна при любом сценарии останется крупнейшим экспортером нефти (7-е место в мире по запасам), газа (1-е место) и удобрений. Очень высока вероятность сохранения Россией мировой конкурентоспособности в металлургии, рыболовстве, растениеводстве, из высокотехнологичных отраслей – в космической, энерго- и атомном машиностроении, производстве вооружений. Не гарантированно, но при разумной государственной политике весьма вероятно удержание и завоевание ведущих позиций в мире в производстве и экспорте ряда товаров с углубленной переработкой сырья – нефте- и газохимии, производстве пластмасс, оцинкованного листа, труб, фанеры и т.д. На внутреннем рынке мы, скорее всего, будем вполне конкурентоспособны в пищевой промышленности, производстве стройматериалов, животноводстве (кроме производства говядины). Рыночная трансформация АвтоВАЗа и постепенно идущий процесс локализации производства компонентов для находящихся в России сборочных заводов международных автоконцернов позволяют надеяться, что к этому списку добавится автопром, а также транспортное машиностроение (вагоны, локомотивы). Проблемной зоной, скорее всего, останется станкостроение.

9

Важнейшим вопросом, ответа на который пока нет, является вопрос об источниках технологий: конфликт со странами Запада затрудняет их привлечение из традиционных источников, Китай пока не в состоянии им стать, а упор на собственные разработки потребует радикальных, весьма дорогих и болезненных изменений в сфере образования, приоритетах бюджета и т.д.

Завершить статью хотелось бы на позитивной ноте. Хотя развитие страны осложнено вступлением в геополитический конфликт, некоторые хорошие новости все же есть. Во-первых, демографическая ситуация в России, оставаясь тяжелой, уже не выглядит совершенно безнадежной, как 10 лет назад. Ожидавшееся снижение населения к 2025 году на 8 млн.человек будет существенно меньшим и вдобавок заметно скомпенсируется за счет культурно близких иммигрантов с Украины. С их помощью мы преодолеем часть последствий демографической ямы, вызванной выходом из детородного возраста сравнительно многочисленных поколений позднесоветского периода и вступлением в него очень небольшого по численности поколения 1990-х. Во-вторых, 30%-ная девальвация делает выгодным производство в России целого ряда товаров как экспортной направленности (металлургия, ЦБП, деревообработка), так и замещающих импорт (сельское хозяйство, пищепром и др.). В-третьих, имеет место процесс переноса ориентированных на российский рынок производств с Украины в Россию (нефтегазовое оборудование, пищепром, производство двигателей). Все вместе это позволяет надеяться, что и в 2014 г., и в 2015 г. наша экономика сохранит положительные темпы роста.

ЛИТЕРАТУРА:1. Энгас Мэддисон, Контуры мировой экономики в 1 – 2030 гг.

(Очерки по макроэкономический истории), 2012 г.2. Константин Симонов, «Конец глобализации», Ведомости,

21.10.2014.3. Flynn D.O. Fiscal crisis and the decline of Spain (Castile). // The Journal

of Economic History. 1982. Vol. 42. P. 142. 4. Внешняя торговля СССР. Статистический сборник за годы: 1971,

1973, 1975, 1977, 1979, 1981, 1983, 1985, 1987, 1989. М.: Финансы и статистка.

5. International Financial Statistics 2005, IMF.6. Розинский И.А. Иностранные банки и национальная экономика. М.:

«Экономика», 2009.

10