Габриэль Гарсия МаркесРассказ человека,оказавшегося забортом корабля

текст предоставлен правообладателемhttp://www.litres.ru/gabriel-markes/rasskaz-cheloveka-

okazavshegosya-za-bortom-korablya/Габриэль Гарсиа Маркес. Рассказ человека, оказавшегося за

бортом корабля: АСТ, Астрель; Москва; 2011ISBN 978-5-17-074829-7, 978-5-271-37498-2

АннотацияОдна из ранних книг Маркеса.«Документальный роман», посвященный истории

восьми моряков военного корабля, смытых за борт вовремя шторма и найденных только через десять дней.

Что пережили эти люди? Как боролись за жизнь?Обычный писатель превратил бы эту историю в

публицистическое произведение – но под пером Маркесареальные события стали основой для гениальной притчио мужестве и судьбе, тяготеющей над каждым человеком.О судьбе, которую можно и нужно преодолеть…

СодержаниеГлава 1 12

Гости смерти 18Глава 2 22

Пляска начинается 26Минута безмолвия 30

Глава 3 33Всего три метра! 37Один! 40

Конец ознакомительного фрагмента. 41

Габриэль Гарсиа МаркесРассказ человека,оказавшегося забортом корабля

Рассказ человека, выброшенного за борт кораб-ля, десять дней продрейфовавшего на плоту без едыи питья, объявленного национальным героем, удо-стоившегося поцелуя нескольких королев красоты,разбогатевшего на рекламных объявлениях, а потомвпавшего в немилость у правительства и забытого на-всегда.

История этой истории

28 февраля 1955 года поступило сообщение о том,

что во время грозы на Карибском море восемь членовэкипажа эскадренного миноносца «Кальдас» свали-лись в воду и пропали без вести. Корабль шел из аме-риканского порта Мобил, где его отремонтировали, вколумбийский порт Картахену, куда и прибыл точно порасписанию через два часа после трагедии. Поискипропавших моряков начались немедленно, причем не

без содействия американских вояк, контролирующихзону Панамского канала и занимающихся прочей бла-готворительной деятельностью на юге Карибского мо-ря. Через четыре дня поиски прекратились, и пропав-ших моряков официально объявили погибшими. Од-нако через неделю один из них, едва живой, объявил-ся на пустынном берегу на севере Колумбии, прод-рейфовав десять дней на плоту без воды и пищи. Егозвали Луис Алехандро Веласко. Моя книга – это жур-налистская запись его рассказа, и я публикую ее в томсамом виде, в каком она появилась через месяц по-сле катастрофы на страницах газеты «Эспектадор»,выходящей в Боготе.

Пытаясь воссоздать шаг за шагом злоключения Лу-иса Алехандро, мы с ним не думали и не гадали,что наши утомительные изыскания повлекут за со-бой цепь новых приключений, которые серьезно взбу-доражат общество и за которые он поплатится сла-вой и карьерой, а я чуть не поплачусь жизнью. Ко-лумбия была тогда под пятой военного диктатора –весьма колоритного персонажа – генерала ГуставоРохаса Пинильи, прославившегося в основном двумяподвигами: расстрелом студентов в центре столицы,когда солдаты пулями разогнали мирную демонстра-цию, и убийством любителей воскресного боя быков.Как много их пало от рук агентов тайной полиции, ви-

димо, так и останется тайной, покрытой мраком, а уби-ли их за то, что они освистали на площади во времякорриды дочь диктатора. Цензура свирепствовала, иоппозиционные газеты каждый день ломали голову,выдумывая занимательные, но далекие от политикитемы, которыми можно было бы заинтересовать чи-тателей. В газете «Эспектадор» сия почтенная задачапо выпечке однодневных сенсаций была возложенана директора Гильермо Кано, главного редактора Хо-се Салгара и на меня, штатного корреспондента. Ни-кому из нас еще не перевалило за тридцать.

Когда Луис Алехандро Веласко собственноличнопожаловал к нам узнать, сколько мы ему заплатимза рассказ, мы встретили его прохладно, и неспро-ста: сенсация была уже не первой свежести. Его про-держали несколько месяцев в госпитале для моряков,куда пускали (если не считать тайком прокравшего-ся под видом врача репортера оппозиционной газе-ты) только представителей лояльной прессы. Исто-рию много раз рассказывали частями, мусолили и пе-ревирали, и, похоже, читателям уже приелся герой,которого нанимали рекламировать часы, потому чтоего собственные работали безотказно даже в шторм,или расхваливать обувь, поскольку его ботинки оказа-лись настолько прочными, что, решив ими пообедать,он не смог оторвать от них ни кусочка.

Луис Алехандро получил орден, произносил патри-отические речи по радио, его показали по телевиде-нию в назидание подрастающему поколению и подфанфары, забрасывая цветами, провезли почти повсей стране, чтобы он раздавал автографы и полу-чил поцелуи от королев красоты. Он прилично на всемэтом заработал. И если, после того как мы столько разтщетно пытались с ним встретиться, он сам, без при-глашения, явился к нам, значит, рассказы его истощи-лись и он был готов за деньги наплести что угодно.Вдобавок правительство явно дало ему четкие указа-ния, о чем говорить, а о чем помалкивать. Мы его от-футболили. Но потом, словно по наитию, ГильермоКано догнал Луиса Алехандро на лестнице, принялего предложение и препроводил ко мне. И это оказа-лось своего рода бомбой замедленного действия.

Первым сюрпризом было для меня то, что этоткрепкий двадцатилетний парень, похожий скореена трубача, нежели на национального героя, обла-дал прекрасным даром рассказчика, способностьюк обобщению фактов, потрясающей памятью и эта-ким простонародным чувством собственного достоин-ства, не позволявшим ему кичиться своим героизмом.За двадцать шестичасовых сеансов, во время кото-рых я делал пометки в блокноте и задавал каверзныевопросы, пытаясь подловить его на противоречиях,

нам удалось составить сжатый и правдивый рассказ одесяти днях, проведенных Луисом Алехандро в море.Он получился таким цельным и захватывающим, чтопередо мной стояла единственная литературная за-дача: заставить читателей в него поверить. Поэтому,но не только поэтому, а еще и справедливости радимы решили написать рассказ от первого лица и поста-вить под ним подпись Луиса Алехандро. Так что сего-дня я вообще-то впервые выступаю как автор этоготекста.

Второй, причем гораздо больший, сюрприз ЛуисАлехандро преподнес мне на четвертый день нашейработы, когда я попросил его описать грозу, явившу-юся причиной катастрофы. Он улыбнулся и ответил,понимая, чего стоит такое признание:

– А никакой грозы не было!И действительно, метеорологическая служба под-

твердила, что февраль тот был на Карибском моревполне обычным, спокойным и безмятежным. Прав-да, которую до той поры замалчивали газеты, заклю-чалась в том, что корабль накренился от ветра; груз,плохо укрепленный на палубе, свалился в море, авместе с ним в воде оказались и восемь моряков. Та-ким образом, вскрывалось три грубейших нарушения:во-первых, перевозить грузы на борту эсминца не раз-решалось, во-вторых, корабль лишился маневренно-

сти и не смог подобрать выброшенных за борт людейименно из-за перегрузки, и, наконец, груз был контра-бандным – перевозились холодильники, телевизорыи стиральные машины. Совершенно ясно, что рассказнеожиданно для нас самих оказался своеобразнымэсминцем с плохо укрепленным политическим и мо-ральным грузом на борту.

История была опубликована с продолжением в че-тырнадцати номерах газеты. Вначале даже само пра-вительство приветствовало литературный дебют сво-его героя. Потом же, когда выплыла на свет прав-да, попытаться помешать нам печатать продолжениезначило бы сесть в лужу, ведь тираж газеты возроспочти вдвое и напротив нашего здания постоянно со-биралась толпа читателей, желавших иметь всю ис-торию целиком и скупавших старые номера. Тогда, потрадиции, принятой у колумбийских правителей, дик-татура решила завуалировать правду разглагольство-ваниями: опубликовала коммюнике, в котором пере-возка контрабандных товаров на борту эсминца кате-горически отрицалась.

Ища доказательства своей правоты, мы попросилиу Луиса Алехандро список его товарищей, имевшихфотоаппараты. Многие моряки разъехались по стра-не, проводя отпуск в разных местах, но все же намудалось разыскать их и купить у них фотографии, сде-

ланные во время плавания. Через неделю после за-вершения публикации в газете повесть целиком вы-шла в специальном приложении, иллюстрированномфотографиями, которые мы выторговали у моряков.На заднем плане групповых снимков отчетливейшимобразом, вплоть до фирменных знаков, виднелисьящики с контрабандными товарами. В ответ на этотудар диктатура применила к нам драконовские меры,и в результате через несколько месяцев газета былазакрыта.

Несмотря на все давление, угрозы и попытки со-блазнить Луиса Алехандро Веласко крупными взятка-ми, он не отказался ни от единого слова. Ему при-шлось расстаться с профессией моряка, единствен-ной, которой он владел, и память о нем канула в Летуповседневности.

Прошло без малого два года, и диктатура пала;судьбами Колумбии стали распоряжаться другие ре-жимы, выглядевшие поприличнее, но примерно такиеже «справедливые», а я тем временем отправилсяв Париж, где началась моя неприкаянная и доволь-но тоскливая жизнь изгнанника, очень напоминавшаяплот, отданный на волю волн. И мы долгое времяничего не слыхали о потерпевшем бедствие моря-ке, но несколько месяцев тому назад какой-то журна-лист случайно обнаружил его среди клерков автобус-

ной компании. Я видел его фотокарточку: Луис Але-хандро погрузнел и постарел, хлебнул лиха, но остал-ся той же светлой личностью, героем, отважившимсявзорвать свой собственный памятник.

Я не перечитывал эту историю целых пятнадцатьлет, ее вполне можно опубликовать, хотя я и не вижу вэтом особого смысла. Она выходит теперь отдельнойкнигой, потому что когда-то я, не подумав, дал согла-сие на ее издание и не привык брать свои слова на-зад. Меня угнетает мысль, что издателей интересуютне столько достоинства самого произведения, сколь-ко имя его автора, который, к моему прискорбию, нын-че в моде. К счастью, авторами некоторых книг быва-ют не те, кто их пишет, а те, кто их выстрадал, и пе-ред вами – одно из таких произведений. А посему ав-торские права на него принадлежат тому, кто этого до-стоин: моему безвестному соотечественнику, которо-му пришлось десять дней промучиться на плоту безводы и пищи, дабы эта книга родилась на свет.

Барселона, февраль 1970 года.

Глава 1

О моих товарищах,погибших в море

22 февраля нам объявили, что мы возвращаем-

ся в Колумбию. Мы уже восемь месяцев торчали впорту Мобил, в штате Алабама, где ремонтировалосьэлектронное оборудование и обновлялось вооруже-ние нашего эсминца «Кальдас». Пока корабль чини-ли, члены экипажа проходили специальную подготов-ку. В свободные же дни мы занимались тем, чем обыч-но занимаются на суше моряки: ходили с девушкамив кино, а потом собирались в портовом кабачке «ДжоПалука», пили виски и периодически устраивали по-тасовки.

Мою девушку звали Мэри Эдресс, меня познакоми-ла с ней через два месяца после нашего прибытия вМобил подружка другого моряка. Хотя испанский да-вался Мэри легко, она, по-моему, так и не уразумела,почему мои приятели называли ее Мария Дирексьон,то есть «адрес». Всякий раз, когда мне давали уволь-нительную, я приглашал ее в кино, хотя она большелюбила мороженое. Мы объяснялись на ломаном ан-глийском и исковерканном испанском, но всегда друг

друга понимали: и в кино, и в кафе-мороженом.Только однажды я пошел в кино без Мэри – в тот ве-

чер, когда мы смотрели «Бунт на Каине». Моим това-рищам кто-то сказал, что это отличный фильм о жиз-ни моряков на тралере. Поэтому мы отправились егопосмотреть. Но больше всего нам понравился не тра-лер, а шторм. Мы единодушно решили, что в такуюбурю следует менять курс корабля, как и поступилимятежники. Когда мы, потрясенные фильмом, возвра-щались на судно, матрос Диего Веласкес сказал, имеяв виду предстоящее плавание:

– А что, если и мы окажемся в такой переделке?Признаюсь, я тоже был потрясен. За восемь меся-

цев, проведенных на суше, я отвык от моря. Бояться яне боялся, потому что инструктор научил нас, как на-до себя вести во время кораблекрушения. И все же втот вечер, когда мы смотрели «Бунт на Каине», меняохватило странное беспокойство.

Я не хочу сказать, что уже с того момента началпредчувствовать катастрофу. Но если честно, то явпервые так тревожился перед выходом в море. Ре-бенком я любил разглядывать изображавшие море икорабли картинки в книжках, но мне ни разу не при-шло в голову, что в море можно погибнуть. Наоборот,я испытывал к нему огромное доверие. И, став моря-ком, никогда не волновался во время плавания.

Но я не стыжусь признаться, что после «Бунта наКаине» мной овладело чувство, весьма похожее настрах. Лежа на самой верхней койке, я думал о своихродных и о том, как мы поплывем в Картахену. Я немог заснуть и, подложив руки под голову, прислуши-вался к тихому плеску воды о мол и к мерному дыха-нию сорока матросов, спавших в одном помещении.Лежавший на нижней койке, прямо подо мной, ЛуисРенхифо храпел, как тромбон. Понятия не имею, ка-кие он видел сны, но наверняка бедняга спал бы нетак сладко, если бы знал, что через восемь дней бу-дет покоиться на дне морском.

Я не находил себе места целую неделю. День от-плытия приближался с угрожающей быстротой, и япытался обрести поддержку в разговорах с товари-щами. Эсминец «Кальдас» был готов к отплытию. Вэти дни мы все чаще говорили о наших родных, оКолумбии и о том, что будем делать после возвра-щения. Мало-помалу мы нагружали корабль подар-ками для близких: радиоприемниками, холодильника-ми, стиральными машинами и, главное, электропли-тами. Я вез домой радиоприемник.

Перед отплытием, так и не сумев побороть тревогу,я дал себе слово уйти из флота сразу же, едва вер-нусь в Картахену. Хватит с меня опасных морских пу-тешествий! Вечером, накануне отплытия, я пошел по-

прощаться с Мэри, собираясь рассказать ей о моихстрахах и принятом решении. Но не рассказал, пото-му что обещал вернуться, а если бы она узнала, что ярешил расстаться с морем, она бы мне не поверила.Единственный, с кем я поделился своими мыслями,был мой близкий друг, старший матрос Рамон Эррера,который признался в ответ, что и он намерен тотчасже по прибытии в Картахену бросить морскую служ-бу. Делясь друг с другом опасениями, мы с РамономЭррерой и Диего Веласкесом отправились в кабачок«Джо Палука» пропустить на прощание по стаканчикувиски.

Однако вместо стаканчика уговорили пять бутылок.Наши подружки, с которыми мы проводили почти каж-дый вечер, знали, что мы уезжаем, и решили про-ститься с нами, залить свое горе вином и в благодар-ность за все хорошее отметить наш отъезд. Руководи-тель оркестра, серьезный мужчина в очках, делавшихего совершенно не похожим на музыканта, велел сво-им ребятам весь вечер исполнять в нашу честь тан-го и мамбу, отчего-то считая их колумбийской музы-кой. Наши подружки плакали и пили виски, по полторадоллара за бутылку.

В последнюю неделю нам трижды выдавали жало-ванье, и мы решили как следует кутнуть. Я хотел на-питься, потому что на душе было тревожно, а Рамон

Эррера потому, что ему, как всегда, было весело, ивдобавок он родился в Архоне, умел играть на бара-бане и удивительно похоже подражал всем моднымпевцам.

Мы уже собирались отчаливать, как вдруг к наше-му столику подошел какой-то американский моряк ипопросил у Рамона Эрреры разрешения пригласитьна танец его девушку, гренадершу-блондинку, котораяменьше всех пила и больше всех рыдала – причем ис-кренне! Американец обратился к Рамону Эррере по-английски, а тот, грубо его отпихнув, проговорил по-испански:

– Ни черта не понимаю!Драка, которая засим последовала, была – лю-

бо-дорого посмотреть: со стульями, которые лома-лись о головы противников, и вызовом по рации поли-цейских. Рамон Эррера, умудрившийся отвесить аме-рикашке две шикарные оплеухи, вернулся на корабльв час ночи, распевая песни голосом Даниэля Санто-са. Он заявил, что это его последнее плавание. И дей-ствительно, так оно и вышло.

В три часа ночи 24 февраля эсминец покинул Мо-бил и взял курс на Картахену. Мы все были рады вер-нуться домой. Все везли подарки. Старшина МигельОртега казался самым веселым. По-моему, рассуди-тельней моряка, чем Мигель Ортега, не было на всем

белом свете. За восемь месяцев, проведенных в Мо-биле, он не прокутил ни доллара. Все полученныеденьги Мигель потратил на подарки жене, ждавшейего в Картахене. Ночью, когда мы отплывали, он сто-ял на палубе и рассказывал о своей жене и детях,что, впрочем, было вполне естественно, так как ни очем другом он вообще не говорил. Мигель вез домойхолодильник, стиральную машину-автомат и в прида-чу еще радиоприемник и электроплитку. Через двена-дцать часов старшине Мигелю Ортеге суждено былопластом лежать на койке, страдая от морской болез-ни. А через семьдесят два – покоиться на дне мор-ском.

Гости смерти

Когда судно снимается с якоря, то отдается приказ:

«Все по местам!» И каждый остается на своем месте,пока корабль не покинет порт. Я молча стоял там, гдемне полагалось: возле торпедных аппаратов, – и гля-дел на меркнувшие в тумане огни Мобила. Но думалне о Мэри, а о море. Я знал, что завтра мы будемв Мексиканском заливе и что в это время года тамплавать опасно. Капитан-лейтенанта Хайме Мартине-са Диего, который оказался единственным офицером,погибшим при катастрофе, я не видел до самого рас-света. Он был высоким, крепким, молчаливым мужчи-ной, которого я вообще видел считанное число раз. Язнал, что он родом из Холимы и очень славный чело-век.

Зато в то утро мне попался на глаза первый ун-тер-офицер, второй боцман Амадор Карабальо, рос-лый, статный… Он прошел мимо меня, поглядел напоследние огоньки Мобила и отправился на свое ме-сто. Больше на корабле я с ним вроде бы не встре-чался.

Никто из членов экипажа «Кальдаса» не выражалсвоей радости по поводу возвращения столь бурно,как старший механик унтер-офицер Элиас Сабогаль.

Это был настоящий морской волк: маленький, кряжи-стый, весь продубленный и очень говорливый. Емускоро исполнилось бы сорок лет, и, вероятно, полови-ну из них он проболтал.

Радовался унтер-офицер Сабогаль неспроста. ВКартахене его ждали жена и шестеро детей. Но ше-стого он еще никогда не видел: малыш родился, покамы торчали в Мобиле.

До рассвета все шло совершенно гладко. За ка-кой-то час я вновь пообвыкся на корабле. Далекие ог-ни Мобила терялись в дымке, предвещавшей спокой-ный день, а на востоке всходило солнце. Теперь я чув-ствовал не тревогу, а усталость. Я не спал всю ночь.И хотел пить. А о виски не желал даже вспоминать.

В шесть часов утра мы покинули гавань. После это-го прозвучала команда: «Всем отбой. Вахтенные – поместам!» Услышав приказ, я тут же отправился спать.Внизу, под моей койкой, сидел и тер глаза, пытаясьпроснуться, Луис Ренхифо.

– Где мы сейчас? – спросил он.Я сказал, что мы только-только вышли из порта. По-

том забрался на койку и попробовал заснуть.Луис Ренхифо был настоящим моряком. Он родил-

ся в Чоко, вдали от моря, но любовь к нему была у Лу-иса в крови. Когда «Кальдас» встал на ремонт в Мо-биле, Луис Ренхифо еще не числился в составе ко-

манды. Он проходил в Вашингтоне курс оружейногодела. Луис отличался серьезностью, большим приле-жанием и говорил по-английски так же хорошо, как ипо-испански.

15 марта он получил диплом гражданского инже-нера. Там же, в Вашингтоне, он женился в 1952 го-ду на доминиканке. Когда эсминец «Кальдас» отре-монтировали, Луис Ренхифо приехал из Вашингто-на в Мобил и устроился на корабль. За несколькодней до отплытия он сказал мне, что, вернувшись до-мой, прежде всего постарается перевезти в Картахе-ну свою жену.

Поскольку Луис Ренхифо давно не плавал, я былуверен, что его укачает. В то первое утро, одеваясь,он спросил меня:

– Ну как, тебя еще не выворачивает?Я ответил, что нет.Тогда Ренхифо заявил:– Через пару-тройку часов ты будешь валяться, вы-

сунув язык.– Не я, а ты, – возразил я, а он парировал:– Скорее море вывернет наизнанку, чем меня.Лежа на койке и пытаясь вздремнуть, я вновь

вспомнил про бурю. И вновь ожили страхи, мучившиеменя накануне. Опять забеспокоившись, я повернул-ся к уже одетому Луису Ренхифо и сказал:

– Смотри! Еще сглазишь!..

Глава 2

Мои последние мгновения наборту «зверя, а не корабля»

– Мы уже в заливе, – сказал мне один из товарищей

26 февраля, когда я собирался на завтрак.Накануне я немного беспокоился: какая нас ждет в

заливе погода? Но, несмотря на незначительную кач-ку, эсминец шел легко. Я с радостью подумал, что моистрахи оказались беспочвенными, и вышел на палубу.Берег уже скрылся из виду. Насколько хватало глаз,виднелись лишь синее небо да зеленое море. Вокругбыла тишь да гладь. Однако на полубаке сидел блед-ный и осунувшийся Мигель Ортега, мучившийся мор-ской болезнью. Началось это давно, когда еще вдалимаячили огни Мобила, и уже целые сутки сержант Ми-гель Ортега не мог держаться на ногах, хотя плаватьему было не в новинку.

Он служил в Корее, на фрегате «Адмирал Па-дилья», много плавал и привык к морю. И все же,несмотря на штиль в заливе, он чувствовал себя пре-скверно. Казалось, Мигель вот-вот испустит дух. Егожелудок не принимал никакой пищи, и мы, его това-рищи по вахте, усаживали его на корме или на палу-

бе, где он и сидел все время, пока не наступала поравернуться в кубрик. Там он ложился на живот и лежал,повернув лицо к проходу между койками, в ожиданииочередного приступа рвоты.

По-моему, именно Рамон Эррера сказал мне два-дцать шестого вечером, что в Карибском море нампридется туго. По нашим расчетам, мы должны бы-ли выйти из Мексиканского залива после полуночи.Стоя на вахте у торпедных аппаратов, я предвкушалвозвращение в Картахену. Поступив во флот, я увлек-ся изучением карты звездного неба. А с той ночи, ко-гда «Кальдас» спокойно плыл по Карибскому морю,начал находить в созерцании звезд особое удоволь-ствие.

Пожалуй, старый моряк, избороздивший все на све-те океаны, способен по одной лишь манере движе-ния корабля определить, в каком он сейчас море. Мойопыт, накопленный в Карибском море, где я получилсвое первое морское крещение, подсказал мне, чтомы уже там. Я взглянул на часы. Было полтретьегоночи. Два часа тридцать одна минута, двадцать седь-мое февраля… Даже если бы корабль не так качало,я бы все равно догадался, что мы в Карибском море. Акорабль качало. И мне, никогда не страдавшему мор-ской болезнью, вдруг стало не по себе. Меня кольну-ло странное предчувствие. И сам не знаю почему, я

вдруг вспомнил о старшине Мигеле Ортеге, которыйлежал в трюме на койке, заходясь в приступах рвоты.

В шесть часов утра эсминец болтало на волнах, какскорлупку. Луис Ренхифо не спал.

– Ну, толстый, тебя еще не укачало? – спросил онменя.

– Нет, – машинально ответил я, однако поделилсяс ним своими опасениями.

Тогда Ренхифо, который, как я уже говорил, был ин-женером, всю жизнь прилежно учился и хорошо раз-бирался в морском деле, перечислил мне причины, покоторым с «Кальдасом» в Карибском море не моглослучиться ничего плохого.

– Это зверь, а не корабль, – изрек он. И напомнил,что во время войны именно в этих водах колумбий-ский эсминец потопил немецкую подводную лодку. –Это надежное судно, – авторитетно сказал Луис Рен-хифо.

И, лежа без сна, не в силах отрешиться от качкина корабле, я бодрился, вспоминая его слова. Однаковетер задувал слева все сильнее, и я представил себе«Кальдас» со стороны – жалкое суденышко в грозном,вздыбленном море. В ту минуту мне вдруг пришел напамять «Бунт на Каине».

Но хотя погода в течение дня не улучшилась, пла-вание проходило нормально. Стоя на вахте, я думал

о скором возвращении в Картахену и строил планына будущее. Буду переписываться с Мэри. Я собирал-ся писать ей два раза в неделю, ведь мне это нико-гда не казалось тягостной обязанностью. Поступив вофлот, я писал домой каждую неделю. И друзьям, жив-шим со мной в одном районе Олайя, частенько со-чинял длинные послания. «Так что будет о чем напи-сать Мэри», – подумал я и подсчитал, сколько време-ни осталось плыть до Картахены. Получилось ровнодвадцать четыре часа. Это была моя предпоследняявахта.

Рамон Эррера помог мне дотащить до койки стар-шину Мигеля Ортегу. Ему становилось хуже и хуже.С самого отплытия из Мобила, то есть уже целых тридня, у него маковой росинки во рту не было. Он почтине мог говорить, позеленел и покрылся испариной.

Пляска начинается

Пляска началась в десять часов ночи. «Кальдас»

качало целый день, но все это были цветочки по срав-нению с тем, что началось вечером, когда я, лежа безсна на койке, с ужасом думал о вахтенных на палу-бе. Я знал, что никто из лежащих рядом со мной нев состоянии сомкнуть глаз. Незадолго до полуночи яспросил Луиса Ренхифо, моего соседа снизу:

– Ну, тебя еще не мутит?Как я и предполагал, Луис Ренхифо тоже не мог за-

снуть. Но, несмотря на качку, он не потерял чувстваюмора. А посему заявил:

– Сколько раз тебе повторять: скорее море вывер-нет наизнанку, чем меня!

Он часто изрекал эту фразу, но в ту ночь едва успелдоговорить ее до конца.

Я уже писал, что меня одолевала безотчетная тре-вога, даже страх. Но действительно перетрухнул я вполночь двадцать седьмого февраля, когда по репро-дуктору отдали приказ:

– Всем на левый борт!Мне было прекрасно известно, что означает подоб-

ная команда. Корабль дал сильный крен на правыйборт, и его пытались выровнять тяжестью наших тел.

Впервые за два года моряцкой жизни я по-настояще-му испугался моря. Там, наверху, на палубе, где тряс-лись от холода промокшие вахтенные, свистел ветер.

Услышав команду, я тут же вскочил. Луис Ренхифо,сохраняя полное спокойствие, встал и направился ккойкам по левому борту, которые были не заняты, по-скольку хозяева несли вахту. Я отправился за ним,держась за соседние койки, но внезапно вспомнил оМигеле Ортеге.

Он лежал пластом. Услышав команду, Мигель по-пытался встать, но в изнеможении рухнул обратно,просто-таки загибаясь от приступа морской болезни.Я помог ему подняться и перетащил беднягу на койкупо левому борту. Он сказал мне безжизненным туск-лым голосом, что ему совсем плохо.

– Мы постараемся, чтобы тебя освободили от вах-ты, – пообещал я.

Можете считать это черным юмором, но останьсяМигель Ортега помирать на своей койке, он все-такихудо-бедно, но был бы сейчас жив!

В четыре часа утра двадцать восьмого числа, так ине сомкнув глаз, мы, то есть шестеро вахтенных, со-брались на корме. Среди прочих был и Рамон Эрре-ра, мой постоянный напарник. Из унтер-офицеров де-журил Гильермо Росо. Мне предстояло нести вахту впоследний раз. Мне было известно, что в два часа мы

должны прибыть в Картахену. Сдав вахту, я собирал-ся тут же завалиться спать, чтобы вечером как следу-ет поразвлечься, вернувшись на родину после вось-мимесячного отсутствия. В полшестого утра я пошелс юнгой осмотреть днище корабля. В семь часов мысменили своих товарищей, чтобы они смогли позав-тракать. В восемь они сменили нас. В тот же час ясдал дежурство, которое прошло нормально, хотя ве-тер крепчал, а волны, вздымавшиеся все выше и вы-ше, разбивались о мостик и заливали палубу.

Рамон Эррера стоял на корме. Там же в наушникахстоял Луис Ренхифо – он был дежурным спасателем.Старшина Мигель Ортега, которого совсем доконалаего бесконечная морская болезнь, полулежал посре-ди палубы. Там меньше всего чувствовалась качка. Яперекинулся парой слов со вторым матросом Эдуар-де Кастильо, нашим кладовщиком. Жены он не имел,жил в Боготе и держался очень замкнуто. О чем мыговорили, я не помню. Помню лишь, что увидел я егопотом уже в море, когда он спустя несколько часовшел ко дну.

Рамон Эррера собирал листы картона, намерева-ясь прикрыться ими и попытаться уснуть. При такойкачке находиться в трюме было невозможно. Волны,становившиеся все выше и сильнее, разбивались опалубу. Крепко привязавшись, чтобы нас не смыло

волной, мы с Рамоном Эррерой улеглись между холо-дильников, стиральных машин и плит, хорошо укреп-ленных на корме. Лежа на спине, я глядел на небо.В таком положении я чувствовал себя спокойнее и несомневался, что всего через пару часов мы очутимсяв бухте Картахены. Грозы не было, день выдался со-вершенно ясный, видимость – полная, а небо – голу-бое и бездонное. Даже сапоги мне уже не жали, пото-му что, сдав вахту, я их снял и надел ботинки на кау-чуковой подошве.

Минута безмолвия

Луис Ренхифо спросил у меня, сколько времени.

Было полдвенадцатого. Час назад корабль начал на-креняться, прямо-таки заваливаться на левый борт. Врепродукторах раздался тот же приказ, что и ночью:«Всем встать на бакборт!» Мы с Рамоном Эррерой нешелохнулись, поскольку именно там и находились.

Не успел я подумать о старшине Мигеле Ортеге, ко-торого я только что видел на правом борту, как он вы-рос передо мной, шатаясь, перешел на нашу сторо-ну и растянулся на палубе, совсем изнемогая от мор-ской болезни. В этот момент корабль страшно накре-нился и ухнул вниз. У меня прервалось дыхание. Ги-гантская волна обрушилась на нас и окатила с голо-вы до ног. Медленно-медленно, с превеликим трудомэсминец выправился на волнах. Несший вахту ЛуисРенхифо был белее полотна. Он нервно произнес:

– Ну и дела! Посудина, чего доброго, перевернется!Я впервые видел, как Луис Ренхифо нервничает.

Промокший до нитки Рамон Эррера, который лежалрядом со мной, задумчиво молчал. Воцарилась глу-бокая тишина. Потом Рамон Эррера сказал:

– Если велят рубить канаты и сбрасывать груз заборт, я первым кинусь выполнять приказ.

Было без десяти двенадцать.Я тоже думал, что вот-вот раздастся команда пе-

рерубить веревки. Как говорится, «сбрасывать бал-ласт». Прозвучи приказ – и радиоприемники, холо-дильники и плиты тут же отправились бы в воду. Мнепришло на ум, что тогда надо будет лезть обратно вкубрик, ведь, сбросив холодильники и плиты, мы ли-шимся надежного укрытия. Без них нас смыло бы вол-ной.

Корабль продолжал бороться с волнами, но с каж-дым разом накренялся все больше и больше. РамонЭррера раскатал брезент и накрылся им. Новая вол-на, еще мощнее предыдущей, ринулась на нас, но мыуже юркнули под навес. Пережидая волну, я закрылголову руками. Наконец волна прошла, а еще черезполминуты захрипели репродукторы.

– Сейчас прикажут сбрасывать груз, – решил я.Однако команда оказалась иной – спокойный, уве-

ренный голос произнес:– Всем, кто на палубе, надеть спасательные пояса.Луис Ренхифо не торопясь надевал пояс одной ру-

кой, а в другой держал наушники. После удара каждойбольшой волны я чувствовал сперва какую-то страш-ную пустоту, а потом – бездонную тишину. Я погляделна Луиса Ренхифо, который, надев спасательный по-яс, поправлял наушники. Потом закрыл глаза и четко

услышал тиканье моих часов.Я слушал его примерно минуту. Рамон Эррера не

шевелился. Я прикинул, что сейчас должно быть безчетверти двенадцать. До Картахены два часа ходу. Вследующую секунду корабль словно повис в воздухе.Я высвободил руку, чтобы посмотреть, сколько вре-мени, но не увидел ни руки, ни часов. Впрочем, волныя тоже не увидел. Я лишь почувствовал, что корабльпереворачивается и ящики, за которые я держался,разъезжаются во все стороны. В мгновение ока я вско-чил на ноги, вода была мне по шею. Я увидел позе-леневшего Луиса Ренхифо, который молча, выпучивглаза, пытался выбраться из воды. Наушники он дер-жал в вытянутой руке. Тут волна накрыла его с голо-вой, и я поплыл кверху.

Пытаясь вынырнуть, я плыл одну, две, три секун-ды… Плыл, плыл… Мне не хватало воздуха. Я зады-хался. Выплыв на поверхность, я увидел одно лишьморе. Через мгновение, примерно в ста метрах от ме-ня, из волн вынырнул корабль, с которого, как с под-водной лодки, потоками стекала вода. Только тут я на-конец сообразил, что меня выбросило за борт.

Глава 3

У меня на глазах тонутчетверо моих товарищей

Вначале мне показалось, что в воде я оказался

один. Держась на плаву, я увидел, что на эсминец, ко-торый находился метрах в двухстах от меня, обруши-лась новая волна, и он полетел в пропасть и скрылсяиз виду. Я решил, что он потонул. И тут же, словноподтверждая мои мысли, вокруг забултыхались бес-численные ящики с товарами, которые загрузили наэсминец в Мобиле. Я барахтался среди коробок содеждой, радиоприемников, холодильников и разнойдомашней утвари, среди ящиков, которые вынырива-ли то там то сям, гонимые волнами. В тот момент яеще плохо понимал, что происходит. Не успев прий-ти в себя от потрясения, я схватился за один из ящи-ков и тупо воззрился на море. День был совершеннобезоблачным. Только сильно вздымавшееся под вет-ром море да качавшиеся на волнах ящики наводилина мысль о катастрофе.

Внезапно поблизости послышались крики. В резкомсвисте ветра явственно различался голос Хулио Ама-дора Карабальо, высокого, статного второго боцмана,

который кричал кому-то:– Хватайте меня, хватайте меня за пояс!И тут я словно очнулся от глубокого, хотя и минут-

ного сна. До меня дошло, что я в море не один. Всего внескольких метрах от меня перекликались мои това-рищи. Я лихорадочно стал соображать, как быть. Ни-куда плыть я не мог. Я знал, что мы почти в двухстахмилях от Картахены, но потерял ориентировку. Стра-ха я, однако же, не испытывал. На какой-то миг мнепоказалось, что, пока нас не спасут, я смогу продер-жаться на воде, ухватившись за ящики. Меня утешаламысль о том, что другие находятся в таком же поло-жении, как и я. И вот тут-то я и увидел плот.

Вернее, два одинаковых плота, находившихся мет-рах в семи друг от друга. Они внезапно вынырнули нагребне волны с той стороны, откуда доносились крикимоих товарищей. Мне показалось странным, что ни-кто из моряков не доплыл до них. Вдруг один из пло-тов исчез. Я не знал, как поступить: то ли поплытько второму, то ли не рисковать и по-прежнему цеп-ляться за ящик: мне это казалось надежным способомудержаться на воде. Я еще не успел принять никакогорешения, но инстинкт самосохранения уже направилменя ко второму плоту, который с каждым мгновениемвсе удалялся и удалялся. Я плыл примерно три мину-ты. В какой-то момент я потерял плот из виду, но ста-

рался придерживаться взятого направления. И вдругего прибило прямо ко мне – большой, белый, пустойплот! Я изо всех сил вцепился в пеньковую сеть и по-пытался на него забраться. Удалось мне это только стретьего раза. Уже на плоту, задыхаясь, не зная, ку-да деваться от хлещущего холодного и безжалостноговетра, я сделал над собой огромное усилие и встал. Австав, увидел неподалеку моих товарищей, которыестарались доплыть до плота.

Я их тут же узнал. Кладовщик Эдуарде Кастильоцепко держал за шею Хулио Амадора Карабальо, накотором был спасательный пояс, потому что в моменткатастрофы он нес вахту. Хулио Амадор кричал:

– Крепче держись, Кастильо!Они барахтались среди покачивающихся на волнах

ящиков метрах в десяти от меня.С другой стороны находился Луис Ренхифо. За

несколько минут до того я видел его на эсминце, онпытался выбраться из воды, зажав в поднятой правойруке наушники, не потеряв своей всегдашней выдерж-ки и уверенности, с которой он заявлял, что скорееморе вывернет наизнанку, чем его, он скинул рубаш-ку, чтобы легче было передвигаться, но потерял спа-сательный пояс. Даже не видя его, я все равно узналбы Луиса по голосу.

– Эй, толстый, греби сюда! – крикнул он.

Я поспешно схватился за весла и попробовал под-грести к товарищам. Хулио Амадор, которого креп-ко держал за шею Эдуарде Кастильо, приближался кплоту. За ним, далеко позади показалась маленькаяфигурка четвертого моряка, Рамона Эрреры, которыймахал мне рукой, уцепившись за ящик.

Всего три метра!

Если бы меня заставили выбирать, я не знал бы, к

кому из моих товарищей направить плот прежде все-го. Однако, увидев Рамона Эрреру, зачинщика дра-ки в Мобиле, весельчака из Архоны, который всегонесколько минут тому назад лежал рядом со мнойна корме, я изо всех сил погреб к нему. Но мой по-чти двухметровый плот оказался ужасно неповорот-ливым в разбушевавшемся море, и вдобавок мне при-шлось грести против ветра. По-моему, я не смог про-двинуться ни на йоту. В отчаянии я поглядел по сто-ронам и увидел, что Рамона Эрреры на воде уже нет.Только Луис Ренхифо уверенно плыл к плоту. Я несомневался, что он доберется. Я помнил его оглуши-тельный храп, похожий на звук тромбона, и был убеж-ден, что сила его воли сильнее стихии.

Хулио Амадор все еще поддерживал Эдуарде Ка-стильо, не давая ему уйти под воду. До плота им оста-валось меньше трех метров. Я подумал, что, если ониподберутся чуть поближе, я смогу протянуть им вес-ло. Но тут гигантская волна подбросила плот в воздух,и, взлетев на высоченном гребне, я увидел мачту на-шего эсминца. Когда я очутился внизу, Хулио Амадори цеплявшийся за его шею Эдуарде Кастильо исчез-

ли. А Луис Ренхифо по-прежнему размеренно плыл кплоту, до которого ему оставалось всего два метра.

Не знаю, почему я совершил такую глупость: уве-рившись в бесплодности своих попыток продвинуть-ся вперед, я воткнул весло в воду, словно стараясьудержать плот на одном месте, пригвоздить его к во-де. Уставший Луис Ренхифо приостановился, поднялруку – как тогда, когда держал наушники, – и опятькрикнул:

– Греби сюда, толстый!Ветер не переменился. Я прокричал ему в ответ,

что не могу грести против ветра, и попросил подна-тужиться, сделать последний рывок, но, по-моему, онменя не услышал. Ящики с товарами остались поза-ди, плот плясал из стороны в сторону на волнах. Вмгновение ока я очутился в пяти с лишним метрах отЛуиса Ренхифо и потерял его из виду. Но он подныри-вал под волны, чтобы они не относили его далеко отплота. Я стоял, держа наготове весло, и ждал, когдаЛуис Ренхифо подберется так близко, что сможет донего дотянуться. Но он уже утомился и начал отчаи-ваться. Потом, уже уходя под воду, Луис снова крик-нул:

– Толстый!.. Толстый!..Я заработал веслами, но опять безрезультатно.

Сделал последнюю попытку дотянуться до Луиса, но

его поднятая рука, которая совсем недавно спасалаот воды наушники, теперь сама навсегда погрузиласьв воду, в каких-нибудь двух метрах от весла.

Бог весть сколько времени я стоял с поднятымвеслом, балансируя на плоту. Стоял и пристально гля-дел на море. Ждал, что вот-вот кто-нибудь из моихдрузей покажется над водой. Но в море было пусто,а крепчавший ветер рвал на мне рубашку, завывая,точно собака.

Ящики с товарами исчезли. Судя по неуклонно уда-лявшейся мачте корабля, эсминец не затонул, как мнепоказалось вначале. На душе полегчало. «За мнойвот-вот приплывут», – подумал я. А еще я решил, чтокто-нибудь из моих товарищей, наверно, добрался довторого плота. По идее им ничто не могло помешать.Эти плоты, как и прочие на нашем эсминце, не былиоснащены. Но их в общей сложности имелось шестьштук, не считая шлюпок и вельботов. Я не видел ни-чего удивительного в том, что мои товарищи добра-лись, подобно мне, до плотов, я думал, что эсминецнас уже разыскивает.

И тут я вдруг осознал, что на небе светит солн-це. Знойное, раскаленное, словно металл, полуден-ное солнце. Я тупо, еще не до конца придя в себя,взглянул на часы. На них было ровно двенадцать.

Один!

Когда Луис Ренхифо в последний раз спросил меня

на эсминце, сколько времени, было полдвенадцатого.Без десяти я опять поглядел на часы, это произошлоеще до катастрофы. Когда же я посмотрел на цифер-блат на плоту, стрелки показывали ровно двенадцать.Мне казалось, прошла целая вечность, а в действи-тельности прошло всего десять минут с тех пор, какя в последний раз глядел на часы, находясь на бор-ту эсминца, и за это время я успел доплыть до плота,пытался спасти товарищей, а потом стоял, как исту-кан, глядя на пустое море, слушая резкий вой ветра идумая, что мне придется минимум два, а то и три часаждать, пока меня подберут.

Конец ознакомительного

фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».Прочитайте эту книгу целиком, купив полную ле-

гальную версию на ЛитРес.Безопасно оплатить книгу можно банковской кар-

той Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильноготелефона, с платежного терминала, в салоне МТСили Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.День-ги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другимудобным Вам способом.