учебная газета факультета журналистики СПбГУ

#41 (286) от 09.05.2012

ФО

ТО: h

ttp:

//ob

l-ve

sti.r

u

Каждый год 9 мая словно по заказу оживает обеспокоен-ная российская обществен-

ность: требует принятия новых законов и решения насущных за-дач, связанных с последствиями Великой Отечественной войны, демонстрирует патриотические фильмы и документальные пере-дачи, устраивает концерты и бла-готворительные акции – словом,

за несколько дней пытается одо-леть практически все наболевшие проблемы участников ВОВ. Чтобы забыть о них еще на один год, не задумываясь о том, что для неко-торых он длится несколько боль-ше майских праздников.

Неужели это все, что заслужи-ли солдаты, старики, женщины и дети, слезами, потом и кровью отстоявшие наше право на су-ществование? Неужели их удел – асоциальная жизнь на грани с вы-живанием? Разве думали тогда будущие герои, что, спустя поч-ти семьдесят лет, благодарные граждане в память о давних со-бытиях расщедрятся на крохот-ные каморки в аварийном обще-житии с призрачной перспекти-

вой спокойной смерти в новой однокомнатной квартире?

Какие мысли посещают пен-сионеров, вынужденных считать буквально каждую копейку в на-дежде приобрести нужное ле-карство и жизненно необходи-мую пищу? О чем думают старики, которым приходится выстаивать многочасовые очереди в больни-цах и поликлиниках? О том, что есть ветераны, чья жизнь превра-тилась нынче в гораздо более не-лепую бессмыслицу, ставшую не-выносимой обузой для окружа-ющих? О том, что сегодня, даст Бог, их не посетят филантропы-мародеры и рекетеры, готовые в обмен на боевые награды и ква-дратные метры навсегда лишить

человека всяких проблем? О том, что еще одно тусклое сегодня мо-жет не перейти в такое же одно-образное завтра, а сомнительное послезавтра, непонятно за ка-кие прегрешения, возможно, за-ставит тосковать по невзрачному и серому позавчера? Или о том, что черно-белый серпантин их бренных жизней, давно уже рас-топтанный людьми и временем, без всякого смысла продолжает колыхаться, прогибаясь под ве-тром истории?

Сложно ответить на какой-либо из этих вопросов, не обратившись лично к ветерану, не пробудив в себе чувство заинтересованности и не подавив мысли о том, что в преддверии майских праздников,

отдавая дань традиции, достаточ-но всего лишь привязать к маши-не запыленную Георгиевскую лен-точку. Конечно, вовсе не в мате-риальных благах сокрыто простое человеческое счастье, и не ради этих ценностей, надеюсь, бились наши предки. Но, выразив хотя бы с помощью бумажных «фантиков» свою благодарность, мы, возмож-но, сделаем существование участ-ников Великой Отечественной во-йны несколько более приятным. Не говоря уже о гораздо еще более желанном внимании, участии и признательности со стороны наше-го поколения. Была б у нас потреб-ность в проявлении таких чувств.

Эдмунд Желбунов

Двадцать четыре тысячи дней

С Днем Победы!

Около девяти миллионов часов. Спокойных. Мирных. Жизнерадостных. Именно столько на данный момент подарили нам ветераны и дети войны. А на какую благодарность способна наша совесть?

|2память

Тут кто-то заорал, перекры-вая шум: «Тихо!». Мы уви-дели невзрачного грязно-

го солдата, на форме – два же-лезных креста и золотой Немец-кий крест. На рукаве у него была нашивка с четырьмя маленьки-ми металлическими танками, это означало, что он подбил че-тыре танка в ближнем бою. «Я хочу вам кое-что сказать! – кри-чал он, – и в вагоне электрички наступила тишина. – Даже если вы не хотите слушать! Прекра-тите нытье! Мы должны выи-грать эту войну, мы не должны терять мужества. Если победят другие – русские, поляки, фран-цузы, чехи – и хоть на один про-цент сделают с нашим народом то, что мы шесть лет подряд тво-рили с ними, то через несколько

недель не останется в живых ни одного немца. Это говорит вам тот, кто сам шесть лет был в ок-купированных странах!». В поез-де стало так тихо, что было бы слышно, как упала слеза».

Так гласят мемуары одного из немецких солдат. А ведь были еще русские, американцы, ан-гличане, итальянцы, евреи… Этот список можно продолжать и про-должать, направляя свои мысли в глубь веков. С незапамятных времен люди, заклеймив себя позором псевдоидеалов, слов-но сговорились разорять, жечь и резать друг друга ради лишней пяди земли.

Чтобы делать это более изо-бретательно, они, оставляя в на-стоящем лишь сожженные поля, устремляли свой взор на при-

зрачный свет прогрессивного бу-дущего, свободного от реалий каменного века, но, к сожале-нию, не каменных сердец. Они придумали превосходные пра-вила, именуемые военным ис-кусством, поставили в зависи-мость от соблюдения этих пра-вил долговечность нашего един-ства, времени и мира и с тех пор из столетия в столетие изощря-ются друг перед другом во вза-имном истреблении. Но, кто бы ни выиграл в этой лотерее, побе-дителем, как известно, все равно является война.

К счастью, были, есть и, оста-ется надеяться, будут люди, ко-торые не боятся идти против все-поглощающей системы. Напри-мер, согласно израильскому за-кону о Памяти Катастрофы, неев-

реи, спасавшие евреев в годы на-цистской оккупации Европы, ри-скуя при этом собственной жиз-нью, официально объявляют-ся «Праведниками мира». Сре-ди них героями признаны Рауль Валленберг, Оскар Шиндлер, Ни-колай Киселев, Ирена Сендлер и еще 23780 человек. В честь каж-дого проводится церемония на-граждения, во время которой са-мому спасителю или его наслед-никам вручается почетный сер-тификат и именная медаль с вы-гравированной на иврите и фран-цузском признательной надпи-сью: «В благодарность от еврей-ского народа. Кто спасает одну жизнь, спасает весь мир».

Поистине весь мир потрясла Вторая мировая война, обратив-шаяся в Великую Отечественную

для русского народа и не толь-ко. Но часто ли мы задумыва-емся о том, какой ценой благо-родные армейские бойцы, ста-рики, женщины и дети – люди, имевшие свои мечты и планы на жизнь, – сумели отстоять наше с вами право на существование? Этого, увы, нынешнее поколение уже не может знать. Да и навряд ли сможет узнать, понять, про-чувствовать. Потому как сегодня небо по-прежнему жизнерадост-но синеет, ничем не напоминая о прошедших событиях. В любом случае, что бы мы ни говорили теперь о войне, давайте, по край-ней мере, будем помнить, что го-раздо легче найти ошибку, чем истину. Тем более Праведника.

Эдмунд Желбунов

Праведники мира

Ребятам были предложены пять несложных, на мой взгляд, вопросов. В первую

очередь – указать годы Великой Отечественной войны и напи-сать, сколько дней длилась бло-када Ленинграда. Справились лишь 50% опрошенных.

Попутно поинтересовалась: «С кем воевала Россия в период Первой мировой войны?». Це-лью было выявить, сколько че-ловек считают, что противни-ком являлась армия Наполео-на Бонапарта. Увы, так думает большинство (40% опрошенных).

Только 25% учащихся (что нема-ло) ответили верно.

Фамилии Жуков, Рокоссов-ский и Паулюс, которые опять же, на мой взгляд, на слуху, ока-зались для многих респонден-тов незнакомыми. 36% слыша-ли их впервые. 45% дали от-вет «главнокомандующие ар-мий СССР», причисляя, одна-ко, и Паулюса. 11% опрошенных «узнали» Георгия Константино-вича Жукова и даже вкратце на-писали о его деятельности и за-слугах. Несколько раз в анкетах встретилась фраза «мы обязаны

ему победой». Но есть и такие (меньшинство, всего лишь 3%), кто твердой рукой написал, что все трое – писатели.

Фигура Иосифа Виссарионо-вича Сталина вовсе не привлека-ет внимание подрастающего по-коления. 60% участников опроса ничего не знают и едва слышали о нем. Те 40%, которые все-таки дали ответ на вопрос, отметили, что он стоял во главе страны Со-ветов, именовали «тираном» и присовокупили, что период его властвования запомнился жест-кими репрессиями.

9% опрошенных (приятно осо-знавать, что среди них есть и уча-щиеся 5-х классов) продемон-стрировали солидную эрудиро-ванность в области истории. Они не только верно ответили на все вопросы, но и сопроводили их интересными подробностями и личным мнением.

Как же бороться со всепо-глощающей безграмотностью? Как восполнить пробелы в зна-ниях молодежи? В чем причина столь равнодушного отношения к истории своей страны? Неуже-ли современные подростки да-

леки от понятий «патриотизм», «память», «Родина»?

Вовсе нет! Другой век, другие интересы, другие цели, а люди… Люди все те же. Плохих детей нет – дети во всем мире хоро-ши. Все зависит от того, что МЫ С ВАМИ вылепим из них, на ка-кой путь направим, какие цен-ности привьем. Безусловно, это наше будущее. А будущее невоз-можно без прошлого. Историче-ская память – самое ценное, что может утратить человечество.

Анастасия Бровкина

Георгий Жуков? Это писатель!Опираясь на данные опроса, проведенного в 544-й школе Московского района среди учащихся 5-8 классов, я попыталась составить статистику, из которой видно, что школьники, в большинстве своем, не только находятся в заблуждении насчет некоторых известнейших исторических событий, но и не осведомлены о тех фактах, которые, казалось бы, стыдно не знать гражданину и, главное, жителю Санкт-Петербурга.

ИН

ФО

ГРА

ФИ

КА

: Тар

ас Я

СИН

КО

Когда началсь и закончилась Великая Отечественная война? Сколько дней длилась блокада Ленинграда?

(% школьников)

Кто такие Жуков, Рокоссовский и Паулюс? (% школьников)

Кто такой Иосиф Виссарионович Сталин? (% школьников)

С кем воевала Россия в годы Первой мировой войны? (% школьников)

Правильно ответили

Не смогли назвать годы ВОВ

Считают, что Первая мировая –это войнас Наполеоном Бонапартом

Не знают, сколько длилась блокада

Узнали только Г. К. Жукова

Слышали фамилии, но не знают, кто эти люди

Думают, что все трое – писатели

Дали ответ: «главнокомандующие»

Никогда не слышали эти фамилии

Верно указали одну и более стран противников

Ничего не знают об И. В. Сталине

Дали ответ: «Глава СССР в период ВОВ»

Дали ответ: «тиран»

Не знают ответа на вопрос

50 40

45

19

25

35

31

36 11

53

6030

10

3| день победы

– Борис Федорович, вы помни-те, как началась война?

– Мне было десять лет. Немец-кие войска быстро продвигались к Ленинграду. В школе приступили к массовой эвакуации детей. Меня без родителей отправили в Новго-родскую область, откуда весь наш лагерь перенаправили в Сибирь. Для этих целей была выделена служебная машина. Случилось так, что водителем оказался отец. Он решил оставить меня в городе, бо-ялся, что я потеряюсь. Так вместе с ним и вернулись обратно.

– Что помогло вам выжить?– Было очень тяжело – как фи-

зически, так и морально. Спас-ло то, что на протяжении всей блокады наша семья держалась вместе. Мы заботились друг о друге. Только так казалось воз-можным выстоять в это суровое время.

Отец-инвалид трудился на мя-сокомбинате, силы ходить туда почти иссякли. Каждое утро от набережной Фонтанки до Ней-шлотского переулка я прово-жал и встречал его с работы. Од-

нажды отец присел на гранит-ную плитку и сказал: «Веди меня обратно, идти больше не могу». Мама к этому времени уже не выходила на улицу: от голода и холода все руки и ноги опухли. Вот так, будучи молодым пар-нишкой, я стал единственным кормильцем. Приходилось само-стоятельно отоваривать карточ-ки, по 500 граммов хлеба на всех.

Жили в комнатке в 20 метров с одним окном, заделанным то-ненькой фанерой вместо стекла. Тепло давала буржуйка, отапли-вали ее своей мебелью. Водо-провод вышел из строя, электри-чество отсутствовало. Готовить приходилось на все той же бур-жуйке. Не имели понятия вкусно-невкусно, было важно другое: питательно-непитательно. Вари-ли студень из костного столяр-ного клея (клей размачивали в воде, добавляли соль, лавровый лист и немного уксуса).

– Как все закончилось?– Весной 1942 года город на-

чал пробуждаться: зазеленела трава в садах, на деревьях по-явились первые листочки, зем-ля отогревалась от долгой и лю-той зимы. Это была хорошая воз-можность для посева урожая. Наш огород был посажен в Ми-хайловском саду. Даже сейчас узнаю это место.

В памяти жива каждая минута горестной блокады, будто бы она была вчера, и цену хлеба я знаю до сих пор. Только сплоченность и организованность людей по-могла увеличить нормы выдачи. Благодаря своевременным ме-рам, совместному труду, горо-жанам удалось избежать ужас-ных последствий. Блокада Ле-

нинграда – это тысячи погибших от мучительного голода, холода. Умирали на улицах, в подъездах, квартирах, где угодно. Кругом следы разрушения. Канализация не работала, а ведь после долгой морозной зимы наступила весна, сугробы таяли, и вся грязь оказа-лась на поверхности. Хоронить умерших возможности не имели. Зачастую их просто оставляли у дверей моргов, больниц. Многие дворники складывали трупы в прачечные. Конечно, это не мог-ло не вызвать волну инфекцион-ных заболеваний. Именно жите-ли очистили город от нечистот, провели захоронение.

– Каким в вашей памяти остался день триумфа?

– Вечером был устроен гран-диозный салют. Ракетницы неу-станно стреляли из Летнего сада, запуская все новые «букеты» красочного фейерверка. Люди выходили на улицу, восхищались ярким, спокойным небом. Это было какое-то буйство радости!

– Сейчас, обращаясь к совре-менникам, к молодежи, какие напутственные слова вы бы сказали?

– Надо понять, что поставлен-ной цели можно достичь лишь упорным трудом, настойчиво-стью и терпением. Понять, что в жизни каждого человека боль-шую роль играет семья. Лишь в семье с любовью может быть счастье. И не на словах, а на деле уважать старших. Как сказал один из поэтов: «Какой ты есть, таким я был, каков я есть, таким ты будешь».

Беседовала Наталия Касаткина

Последний приют победителейОтправившись на Валаам насладиться наследием центра русской духовной культуры, я открыла для себя ту трагическую и одновременно позорную страницу отечественной истории, о которой экскурсоводы стараются умалчивать.

О том, что этот остров стал последним при-ютом людей, выжив-

ших на фронте, но потерявших руки и ноги в боях за Родину во время Второй мировой войны, мне поведала попутчица во время путешествия на пароме. Она рассказала, как после вой-ны советские города наводни-лись инвалидами, которые юр-кали среди прохожих на само-дельных тележках, что, несо-мненно, портило вид благооб-разия светлого социалистиче-ского сегодня. И однажды про-снувшись, граждане не услы-шали привычного грохота те-лежек и скрипа протезов: кале-ки в одночасье были вывезены в неизвестном направлении.

В 1949 году распоряжением правительства в самых разных, удаленных от центра местечках, создали дома инвалидов, куда фронтовиков помещали насиль-ственно, устраивая облавы по дворам, подвалам и чердакам.

Один из подобных прию-тов обосновался на Валааме: первых 500 человек привезли в 1950 году. Это были люди без рук, без ног, ослепшие и оглох-шие. Привезли и самых тяжелых, так называемых «самоваров». У них отобрали паспорта и солдат-ские книжки, фактически пере-ведя на положение заключен-ных. Такая изоляция для людей, выдернутых из привычной сре-ды, стала шоком, и они начали умирать один за другим.

С острова пытались и бе-жать. В архиве остались, напри-мер, документы Ивана Калита-рова, 1924 года рождения, у ко-торого после тяжелого ранения была парализована правая сто-рона. В возрасте 36 лет он за-мерз в десяти километрах от до-роги на Валаам. Как предпола-гают, хотел по льду озера прой-ти до материка. Нашли его толь-ко через месяц.

С середины шестидесятых на архипелаг начали ездить экс-курсоводы, водить по остро-ву туристические группы. По-казывать инвалидный дом строго-настрого запрещалось, за это могли уволить с работы.

Сейчас на могилах бывших бойцов стоят кресты, поставлен-ные два десятка лет назад мо-нахами, а тогда инвалидов по-гребали безымянными, под ко-лышками и табличкой с номе-ром. Так хоронят преступников. От многих и могил не осталось: зарастает земля травой, уже и холмиков не видно. Кладбище исчезает бесследно.

Юлия Сергеева

«Какой ты есть, таким я был...»Борис Федорович Зобов, 1931 года рождения, бывший начальник Горьковского высшего военно-строительного командного училища, генерал-майор, кандидат технических наук, почетный энергетик РФ, ветеран подразделения особого риска. Награжден орденом Красной Звезды и орденом Мужества за участие в испытании ядерного оружия.

«На протяжении всей блокады наша семья держалась вместе»

Военное лихолетье косну-лось и моих родных, жив-ших в Казахстане, в селе

Каскелен. Петр Иванович Сен-ченко, мой прадедушка, закон-чивший среднюю школу и техни-кум народного хозяйства, рабо-тал землеустроителем. Его жена, Мария Степановна, воспитыва-ла старшего сына Юрия. Тихая и мирная жизнь крестьянской се-мьи продолжалась бы и дальше, не случись война.

Вскоре после нападения фа-шистской Германии на СССР Петр Иванович в возрасте двадцати восьми лет был призван в ряды Красной Армии.

Прадедушка был активным участником тяжелых оборони-

тельных сражений 1941-1942 года, знаменитой Сталинградской бит-вы. Скромный солдатский вклад в эту общую народную победу внес и мой прадедушка.

Он защищал нашу Родину в боях на Украине, на Курской дуге. Благодаря проявленному на фрон-те бесстрашию, самоотверженно-сти, Петр Иванович был назначен на должность командира стрелко-вой роты. Читая на страницах спе-циальной (ибо школьный учебник ограничивается сухими тремя па-раграфами) литературы о Великой Отечественной войне, понимаешь, что судьба воистину хранила тех, кто прошел этот ад.

Командуя 9-й стрелковой ро-той в 1235-м стрелковом пол-

ку 373-й стрелковой дивизии 52-й Армии генерала Констан-тина Аполлоновича Коротеева в составе 2-го Украинского фрон-та маршала Конева, прадедуш-ка стал участником Корсунь-Шевченковской операции, про-водившейся Красной Армией с 24 января по 17 февраля 1944 года.

К сожалению, это было его последнее сражение. Домой моему прадедушке вернуть-ся не пришлось: по словам жи-тельницы местечка, близ кото-рого происходили военные дей-ствия, Петр Иванович герой-ски погиб, поведя в атаку бой-цов своей роты. Похоронили его в братской могиле села Ольхов-чик Корсунь-Шевченковского

района Украинской ССР. Одна-ко из-за отсутствия документов на монументе не были указаны имя и фамилия героя.

Только спустя тридцать во-семь лет мой дедушка разыскал в архивах данные о своем отце и добился, чтобы на памятнике павшим воинам была высечена новая надпись.

У погибшего молодого коман-дира остались жена и два сына: Юрий и Лев. Оба окончили Таш-кентское военное общевойско-вое командное училище связи имени Ленина и стали офицера-ми Советской Армии, продолжив традиции своего отца.

Анастасия Парамонова

Командуя 9-й стрелковойВеличайшим по своим масштабам событием XX века для русской истории стала Великая Отечественная война. Изменив беспощадно миллионы человеческих судеб, эта гроза не миновала никого.

ФО

ТО: и

з ли

чног

о ар

хива

Бор

иса

ЗОБО

ВА

|4мемориал

Лицей №144 выпустил три «Блокадные книги». Пер-вая из них появилась в

1998 году, вторая – в 2002, по-следняя в 2006. И мне кажется, что она будет не последней. Ини-циатива создания сборника при-надлежала патриотической груп-пе «Поиск», состоявшей из уче-ников 5-8 классов. В течение не-скольких лет они собирали мате-риалы, беседовали с ветеранами, писали стихи, посвященные тем суровым и трудным дням. Учите-ля также присоединились к орга-низации данной «вахты памяти».

Ежегодно делегация от лицея ездит в поселок Лычково, что-бы почтить память убитых: летом 1941 года на этой станции само-леты фашистов разбомбили эше-лон из 12 вагонов, в которых нахо-дились эвакуируемые из Ленин-града дети. Точное количество погибших малышей неизвестно до сих пор. В 2005 году здесь от-крылся мемориал «Детям, погиб-шим в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов». Выжив-шие во время бомбежки вспоми-нали случившееся, и их горе для нас было почти осязаемо.

Во многих школах есть му-зеи, посвященные Великой Отече-ственной войне, блокаде. Все об-разовательные учреждения актив-но участвуют в мероприятиях, на-

правленных на увековечение па-мяти павших в годы войны бойцов Советской армии, погибших ленин-градских детей и взрослых. Учени-ки участвуют в региональных ак-циях «Блокадная лента», «Пода-рок солдату», «Ладожская волна», «Вахта памяти», «Полотно Победы» и многих других.

Школа №79 – активный участ-ник социальных акций. На ее базе силами педагогов и учащихся соз-дана детско-юношеская обще-ственная организация «Память сердца». Ее целью является патри-отическое воспитание подраста-ющего поколения через поиско-вую, исследовательскую, краевед-ческую работу. Их стараниями соз-дана музейная экспозиция, посвя-щенная истории МВД России и Ка-лининского района, которая по-полняется при помощи сотрудни-ков ГУВД, РУВД, Совета ветеранов Калининского УВД, педагогов, уча-щихся и их родителей. Экскурсии проводят сами ребята.

«Нам всем нужны воспомина-ния, чтобы знать, кто мы такие,» – говорилось в кинофильме «Пом-ни». И это действительно так, а потому давайте хранить береж-но память не только о своих соб-ственных прошедших годах, но и об истории любимой Родины.

Нэля Чурбакова

Нам всем нужны воспоминания…Если присмотреться внимательно к тому, что происходит в современном обществе, можно заметить одну закономерность: чем дальше в прошлое уходят наиболее значимые для страны события, тем больший интерес мы к ним проявляем. Желание чувствовать себя сопричастным к истории развивает патриотические настроения и среди школьников.

Мемориал «Детям, погибшим в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»

– Что вы помните о предвоен-ных годах? Было ли предчувствие надвигавшейся грозы?

– Внешне жили тихо-мирно, но о войне говорили много. Я училась в фармацевтической школе, где нас обучали химической обороне, по-казывали, как одевать противога-зы. Кроме того, мы активно сдава-ли нормы ГТО.

– Где вас застала война?– Я жила в Саратове, и, когда воз-

вращалась домой из больницы, примерно в два часа дня прозвуча-ло по радио объявление Молотова.

– Какова была ваша дальней-шая судьба?

– После окончания учебы поло-жено отработать по распределе-нию. Так я и еще несколько деву-шек оказались в военном госпи-тале. С ним и отправились в 1943 году вторым эшелоном на фронт в Калужскую область. Помню, что не успевали добраться до ме-ста назначения, развернуться, как уже поступал приказ о дальней-шем продвижении. Помню, как под Вязьмой мы попали под силь-ную бомбежку... Потом мы прибы-ли в Смоленск. Там госпиталю вы-

делили отдельное здание – целых двенадцать отделений. Я работала в хирургическом фармацевтом, го-товила лекарства. Это была ответ-ственная работа.

– Посещали ли госпиталь деяте-ли культуры?

– Как-то к нам приезжал Алек-сандр Твардовский. Он читал свои стихи, информировал о событиях на фронте. Для раненых такое об-щение было большой поддержкой. Персонал устраивал самодеятель-ные концерты в палатах: читали стихи Пушкина, Симонова, запре-щенного тогда Есенина; пели пес-ни, а иногда смотрели кино. А каж-дую субботу и воскресенье – танцы под музыку оркестра. На приобре-тение музыкальных инструментов специально деньги отпускались. Были в моде танго, фокстрот, валь-сы... После лечения многих ждал фронт, поэтому бойцы с удоволь-ствием отдыхали.

– Были случаи дезертирства?– Однажды к нам поступил кон-

туженный в голову солдат. Он при-кинулся, что ничего не понима-ет. Месяц стойко держался. Как-то осматривает его отоларинголог и

говорит: «Комиссуем тебя, и пое-дешь домой. Понял?». И тут сол-дат, видимо, в эмоциональном по-рыве, забылся и ответил: «Понял!». Его передали «органам». Этот слу-чай был по их части.

– Где вы встретили День По-беды?

– В тот момент госпиталь рас-полагался уже в Восточной Прус-сии. Девятого мая были фейервер-ки, все радовались, плакали, об-нимались, палили из пистолетов в воздух, кричали. А потом пришел приказ, и месяц через всю стра-ну мы ехали на Дальний Восток в Благовещенск-на-Амуре, потом в Сахалян (это уже в Маньчжурии).

– Приходилось лечить военно-пленных?

– Да. Часть аптеки я отдала япон-цам. Хоть они и являлись врага-ми, мы относились к ним хоро-шо, потому что русский народ от природы милосерден. Все япон-ские офицеры знали русский язык, ведь они тоже готовились к вой-не с СССР. Военнопленные были очень дисциплинированы, веж-ливы. Ко всем нашим женщинам-военнослужащим они обращались

одинаково: «Здравствуйте, мадама капитана!». Пленным давали рабо-ту: убирать что-нибудь, помогать. Жили они в казармах. Мы им ино-гда приносили хлеб, еду, сахар, та-бак. Это, конечно, не поощрялось, но начальство и не ругало.

– После подписания Японией «Акта о безоговорочной капитуля-ции», как сложилась ваша жизнь?

– Прослужила еще год на Даль-нем Востоке, а потом поехала в Ле-нинград к мужу, Иосифу Антонови-чу. Я с ним познакомилась в Ниж-нем Тагиле: он был тяжело ранен, лежал в госпитале. Всю войну пи-сали друг другу письма – те самые знаменитые «треугольнички». Чу-дом не потерялись.

– Что можете рассказать о по-слевоенном Ленинграде?

– Там жили милейшие, добрей-шие люди. Они очень тепло отно-сились к военнослужащим. Мне казалось, что ленинградцы готовы меня прямо вот сейчас просто так обнять. Такое тепло было... Однаж-ды я ехала к сестре мужа на Васи-льевский остров в трамвае и спро-сила, где мне лучше выходить. Пас-сажиры даже поспорили, пока со-

ветовали. Так хотели помочь. Потом из Ленинграда уехали в

Нахабино, это в 36-ти километрах от Москвы. Молодые были: и на концерты, и в театр хотелось. Ино-гда на обратный поезд опаздыва-ли, так приходилось ночевать пря-мо на Курском вокзале. После нас отправили в Прикарпатский воен-ный округ, на Украину, во Львов. Там муж служил.

– Расскажите, пожалуйста, о ва-ших наградах

– Вот есть орден Отечественной войны II степени, медали «За уча-стие в Великой Отечественной вой-не», «За победу над Японией», «За боевые заслуги», «За взятие Кениг-сберга». У меня их не так много, как у супруга, конечно.

За разговором с Верой Иванов-ной время пролетело совсем неза-метно. Больше всего меня удивило, что ветеран рассказывала о своей жизни, о страшном военном вре-мени, полном тягот и лишений, со-вершенно спокойно, ни разу не за-плакав, хотя у меня иногда на глаза наворачивались слезы...

Беседовала Анастасия Парамонова

«Мадама капитана»Каждый год в День Победы принимают поздравления ветераны. Героев часто приглашают в школы, чтобы дети услышали их бесценные воспоминания, дающие гораздо больше, чем сухо излагающие материал учебники. Именно во время одного из таких классных часов я познакомилась с Верой Ивановной Цмыг, участвовавшей не только в Великой Отечественной, но и в боевых действиях против японских империалистов. Она согласилась рассказать о своем военном прошлом.

«Отрадно, что школьники ориентируется в

современной политике, высказывают свое мнение. Что касается чувства любви к Родине, то, очевидно, такого обостренного, как у нашего поколения, нет. Основную массу можно назвать – граждане мира. Патриотизм многие воспринимают как отчуждение от других народов, ограничение их влияния на нашу жизнь, что, конечно, неправильно. Молодежь почти не смотрит классические фильмы о войне, мало читает книги. Это беспокоит. Значит, тема войны тоже постепенно отходит на задний план. Однако в преддверии 9 мая ученики активно участвуют в возложении цветов к мемориалам. Некоторые семьями едут на Пискаревское кладбище – у них семейная традиция». Виктория Брыкалова, учитель истории.

ФО

ТО: Н

эля

ЧУР

БАКО

ВА

5| музей

Обстановка комнатки напоминает довоеннную не только внешне; атмосфера здесь такая же

Новгородская область. Ма-ленькая деревушка око-ло городка под названи-

ем Холм. Как всегда радушно улыбаясь, нас встречает бабуш-ка Валя – Валентина Кузьминич-на Иванова.

Каждый год 9 мая мы приез-жаем к ней, чтобы поздравить с праздником и еще раз вспом-нить о том, чего нельзя забыть. Никогда. И снова она рассказы-вает нам одну и ту же историю, волнующую даже спустя столько лет. Сердце сжимается от жало-сти и одновременно наполняет-ся гордостью.

«Вон там, где небольшой хол-мик, был наш дом, – начина-ет свое повествование бабуш-ка Валя – мне было всего во-семь лет. Счастливое беззабот-ное детство в большой дружной семье – так, наверное, и долж-но было быть, если бы война не

раскидала всех нас, заставив де-тей быстро повзрослеть...

Моего отца и вашего деда призвали в первый же день на-чала военных действий. Судь-ба хранила его, однако во время одного из сражений он был ра-нен и вернулся домой без ноги. Но вернулся.

Старший брат мой, Иван, в свои семнадцать лет ушел на ко-мандирские курсы, а в восем-надцать был отправлен на се-верный фронт, где в послед-ствие пропал без вести.

С мамой, сестрами и дву-мя братьями я осталась дома. В 1942 году вражеские солда-ты вошли в деревню и полно-стью ее оккупировали. Выход оставался только один – бежать в лес, ставший для нас домом и укрытием. Питались травой, яго-дами, гнилой картошкой, зер-нами, смешанными с молоком

от чудом спасенной от немцев коровы, спали под одеялом – единственной вещью, которую успели взять из дома. Один раз моему брату Михаилу (ему было всего пятнадцать лет) удалось незаметно пробраться в наш прежний дом. Он забрал одеж-ду, продукты, умудрился даже украсть у фашистов сани с лоша-дью, куда погрузил все вещи и повез в лес. Возможно, это и по-могло семье выжить тогда, в хо-лодном 42-м».

Бабушка Валя прерывает свой рассказ. Некоторое время она молчит, собираясь с мыслями, и не без усилий продолжает:

«Неописуемо страшно было, когда подлетали немецкие са-молеты и сбрасывали бомбы. Дети закрывали глаза, затыка-ли уши, чтобы не слышать и не видеть этого ужаса. Так продол-жалось около полугода, а затем

враги были вытеснены с тер-ритории нашей небольшой де-ревушки. Вернувшись из леса поздней осенью 1942-го, каж-дый, чей дом был разрушен, за-нимал свободные жилища, а мы поселились у родственницы.

Однако вокруг Холма еще гремели бои. Михаил с его три-надцатилетним братом Анато-лием отправились помогать вы-носить раненных солдат, а затем ушли служить на фронт. Тот, что был младше, стал сыном полка, участвовал в страшных сраже-ниях, не раз вырывался из фа-шистского окружения, но пере-жил эту войну и вернулся на Ро-дину целым и невредимым.

Михаил воевал в Псковской области, в городе Острове, у Чертовой горы. В один из тех жарких летних дней Миша на-писал письмо родным, кото-рое оказалось последним в его

недолгой жизни. В нем он об-ращался к матери, настоятель-но просил, чтобы та не беспо-коилась о пропавшем сыне Ива-не, а молилась о том, что если ему и суждено умереть, то пусть умрет легкой смертью.

На следующий день Михаил отправил заветный треугольник и вышел на улицу, чтобы укре-пить блиндаж. В это время в де-рево, стоящее рядом, попал сна-ряд, осколок которого и убил Мишу.

Сослуживцы похоронили его там же, около Чертовой горы, или, как сейчас ее называют – Горы смерти».

На этом бабушка Валя умол-кает. А мы продолжаем идти дальше, не проронив ни звука. Каждый сопереживает молча, без слов.

Евгения Дворянинова

«Мне часто снятся те ребята...»

Мне дорог небольшой и малоизвестный, но не менее впечатляю-

щий музей «Блокадная комна-та», расположенный в коллед-же традиционной культуры Не-вского района. Я люблю прихо-дить сюда одна: в этой малень-кой, тесной и холодной комнате «собрано» так много памяти, го-речи и слез, что невозможно не проникнуться обстановкой, – и не надо слов.

«За нами были горе, голод.О, как нам ярость сердце жгла!За нами был наш гордый го-

род,За нами жизнь его была», –

первое, что видят посетители, и уже никто не остается равно-душным.

Хранительница музея – Люд-мила Павловна Малаховская внимательна к гостям и готова ответить на все вопросы. Вместе с ними я слушаю ее в очередной раз, изредка спрашивая о самом волнующем.

«Наша «Блокадная комна-та» – один из старейших музе-ев Петербурга, – рассказывает Людмила Павловна. – Создать его решили в далеком 1975 году, когда я только пришла работать в колледж. Идейным вдохнови-телем стал директор Павел Со-ломонович Хейфец, а первые экспонаты появились благода-ря одному из преподавателей Софии Израильевне Рубинчик. Они положили начало 37-летней истории музея.

В организацию «комнаты» включились не только студен-ты, но и простые горожане. Кар-тины, посуда, фотографии, газе-ты, детали интерьера… На бла-гоустройство ушло практически 10 лет, и только в 1985 году по-мещение стало таким, каким его

можно видеть сейчас. Все до по-следней бумажки – подлинники. Характерная особенность экспо-натов в том, что они повествуют не только о судьбах ленинград-ских семей, но также о мастерах,

работавших в годы блокады и увековечивших свои труды в сте-нах музейно-выставочного ком-плекса».

Людмила Павловна ответила на несколько наших вопросов.

– В чем секрет буквально па-ломничества в ваш музей?

– Одна из комнат колледжа отремонтирована своими сила-ми так, чтобы максимально быть похожей на довоенную и сейчас

напоминает таковую не только внешне. Атмосфера здесь такая же, ведь в организации участво-вали и бывшие блокадники. Я ду-маю, именно поэтому на протя-жении долгих лет она собира-ет в своих стенах людей разных возрастов и национальностей. За год мы проводим более 1500 экскурсий для детей, студентов, ветеранов и других жителей Пе-тербурга.

– А что является самым доро-гим экспонатом?

– У нас есть то, что ни в одном другом музее вы не найдете - подлинный кусочек хлеба, те са-мые суточные 125 граммов.

Этот самый кусочек был на-столько мал, что даже осмотрев каждый предмет, я не смогла за-метить его: темный комочек, как будто надорванный с одной сто-роны.

– Хлеб надкусила девочка Лерочка, ей было 4,5 года, но съесть уже не смогла. Умерла. Сестра сохранила кусочек и пе-редала нам, – продолжила моя собеседница, обратив внимание на фотографию девочек, одна из которых умерла такой страшной смертью.

– В чем Вы видите главную цель создания музея?

– Сохранить память о тех, кто отстоял город. Именно этому по-священа кропотливая ежеднев-ная работа сотрудников, кото-рые с особым трепетом расска-зывают историю каждого экспо-ната. Чтобы помнить, какую цену заплатили ленинградцы за наше счастье.

Мария Жемчужина

Комнатка 3х6В Санкт-Петербурге немало музеев, главная цель которых – рассказать о том, что пережил наш родной город во время блокады. Таких несколько сотен по всей Северной столице и, несомненно, каждый из них по-своему особенный, неповторимый, ведь здесь хранится память о той страшной зиме. Гости Петербурга считают своим долгом прийти сюда, чтобы еще раз отдать дань благодарности людям, которые по сути сохранили для нас этот прекрасный город, не сдавшись, не сломившись.

Хранительница музея Людмила Павловна Малаховская Самый ценный экспонат – 125 грамм блокадного хлеба

ФО

ТО: М

ария

ЖЕМ

ЧУЖ

ИН

А

|6лица

Однако в школах уже не в моде патриотическая те-матика, реже организуют-

ся встречи с ветеранами. Перво-классники и вовсе ничего не зна-ют о Великой Отечественной. В День снятия блокады Ленингра-да, 27 января, в моем классе со-стоялась беседа, плавно перерос-шая в спор на тему: «Нужны ли миру войны?». Столкнулись две точки зрения. Я поддерживала тех, кто считал, что война – это са-мое противоестественное чело-веческой природе действие. Но, к моему изумлению, были такие, кто представлял ее двигателем общественного прогресса.

С каким-то оттенком ужа-са и грусти в глазах я смотрела на оппонентов, яро доказываю-щих свою правоту. Мои едино-мышленники, задумавшись, едва прислушивались к выступавшим. Возможно, каждый вспоминал что-то свое, что берет за душу именно его, то, о чем сложно го-ворить, но невозможно молчать.

Я думала о своей прабабушке, Анне Михайловне, которая на про-тяжении всей войны работала в по-левых госпиталях. К ним доставля-ли раненных осколками, задетых пулями, контуженных, замерзших и тех, кому надо было просто об-легчить предсмертные муки. Боро-лись за каждого бойца, за каждую жизнь, но и смертей увидели нема-ло. Для нее это было сильнейшее моральное испытание.

После войны бабушку опреде-лили акушеркой в роддом одного провинциального городка. Есте-ственно, люди не стремились за-водить детей, ведь им, как мини-

мум, нужно было дать крышу над головой, а многие лишились кро-ва. Да что уж там говорить, боль-шинство лишилось практически всего. Но все же были женщины, которые по разным причинам ре-шились завести малыша. Кто-то

ждал ребенка от погибшего на фронте мужа, а некоторые пары таким образом хотели начать но-вую жизнь. Счастливую.

Бабушка рассказывала, что именно в роддоме вновь при-шлось бороться за эту новую

жизнь. Голод все еще дышал в спи-ну, отопления не было. Роды всег-да были тяжелыми, обессилившие женщины нередко умирали, дав ребенку жизнь. Новорожденных пеленали «от носика до пят», что-бы уберечь от холода и от неждан-но появившейся опасности: голод-ные крысы ночью грызли щечки, носы и уши детей. Каждая моло-дая мама, вышедшая из роддома со здоровым малышом, была по-своему героиней.

Анна Михайловна, как никто другой, знала цену человеческой жизни. Поэтому один случай стал в ее судьбе поворотным – после это-го она никогда не работала в ме-дицинских учреждениях. Однаж-ды ночью на свет появились двое детей: мальчик и девочка. Девочка была нежеланным ребенком жен-щины легкого поведения, а маль-чик – долгожданным первенцем в семье офицера. При выписке мед-сестра запеленала обоих и, слу-чайно перепутав, отдала родите-лям. Когда мать мальчика замети-ла подмену, она с мужем немед-ленно вернулась. Но найти их ре-бенка было уже невозможно. Ми-лиция в ходе следствия обнару-жила, что вторая «мама», покинув роддом, пошла по мосту, соединя-ющему два берега реки, и, не заду-мываясь ни на минуту, не раскры-вая пеленок, и, соответственно, не зная, что в руках держит чужого, скинула его в воду. Это было горе не только для родителей, но и для всех сотрудников.

А для моей прабабушки это происшествие стало последним ужасом войны. Как ни старалась, не могла понять произошедшего.

Вспоминала полевой госпиталь, то, как молодые солдаты со свин-цом в груди умирали, истекая кро-вью, с таким неописуемым жела-нием жить в глазах, а она терза-лась, потому что не могла им по-мочь. Знала, как много их было та-ких, кто, еще не успев пожить, по-гиб в бою. И тут же думала о том, что в роддоме могла спасти каж-дого, прилагала к этому все уси-лия, будто чувствовала себя в дол-гу перед погибшими.

Она прекрасно помнила двух новорожденных, которых выхажи-вала, как своих. И не укладывалось у нее в голове, как можно загубить жизнь малютки, сбросив его в реку. Неужели лихолетье ничему не нау-чило? Неужели мало людей волей судьбы отошли в мир иной? И она вновь ощущала себя бессильной перед лицом смерти.

Во время школьной дискуссии я недоумевала: как можно сейчас войну называть двигателем про-гресса, оскорбляя тем самым па-мять предков? Безусловно, это наше прошлое, которое должно напоминать людям, что в один мо-мент может исчезнуть все. Все, чем мы дорожим, во что верим, кого любим. И тогда каждый из нас бу-дет ценить свое настоящее, каж-дую минуту жизни, каждую улыб-ку близкого и каждый кусок хле-ба на столе. Пока мы помним, ле-жат гвоздики на мемориалах, дети с интересом перебирают черно-белые фотографии, читают книги и смотрят фильмы о войне. Пока мы помним, слезы наворачиваются на наших глазах.

Анастасия Бровкина

Хотят ли русские войныМы – дети, никогда не видевшие войны, не ходившие под пулями, хорошо одетые и накормленные. Именно за это сражались и умирали наши бабушки и дедушки. Мирное небо над головой – самое дорогое, что нам от них досталось. Уверена, нет семьи, которую бы обошла стороной Вторая мировая. И эта победа ценой человеческих жизней – заслуга каждого гражданина огромной страны. Мы вовек должны быть горды теми, кто совершил этот подвиг, и благодарно хранить в памяти все, что знаем о том времени.

Слышались выстрелы ору-дий, горели дома, вокруг гиб-ли люди… – так моя бабушка,

Анна Павловна Петлюк, принялась рассказывать мне, как война при-шла в их деревню, расположенную в месте, которое принято теперь называть Курской дугой.

– Мне было 14 лет, я училась в седьмом классе. Жизнь и так была непроста, но буквально в один день превратилась в сущий ад. В ноябре немцы вошли в нашу де-ревню, и до 1943 года мы жили в оккупации. Вечерами бродили по полям, собирали остатки гнилой картошки, а из стеблей кукурузы мама кое-как делала оладьи. Ребя-та все вместе ходили в лес за яго-дами и орехами. Иногда приходи-лось преодолевать расстояния в 5-6 километров. Наверное, именно поэтому любые пути для меня ка-жутся близкими.

– Семья была большая?– Мама, папа, три сестры и двух-

летний братик. Папе было 55 лет, он не пошел на фронт в силу сво-

его возраста, но, так как был во-енным фельдшером, очень при-годился в деревне. Несколько раз его пытались расстрелять: счита-ли, что раз остался, значит, пар-тизан, но, честно скажу, тогда он очень помогал и русским, и не-мецким солдатам.

– Помогал немцам? Как же так?– Что же ты думаешь, все были

настроены друг против друга? На-стоящим врачам не нужна никакая война. Порой немецкие фельдше-ры заходили к нам, даже кое-как получалось общаться. Среди них был поляк, переводчик. Выруча-

ли они не раз. Однажды поляк пе-ревел, что будет страшная ночь, и нам необходимо срочно прятаться, потому что здесь не выживет никто. И правда, пришли эсэсовцы и сожг-ли все!

– Наверное, нельзя так гово-рить, но вам очень везло. Правда, бабушка?

– Думаю, можно, раз остались в живых. Мы были бесстрашные дети. Сколько раз наблюдали бои, ведь деревня находилась на воз-вышенности. Однажды собрались и пошли на передовую. Слава богу, взрослые сразу нас остановили. И не зря, мы успели только отскочить, как позади раздались взрывы.

– А было что-нибудь, что не мо-жешь забыть?

– Да, я запомнила один эпи-зод... Во время обстрела все по-бежали в убежище, а я, как прико-ванная, стояла и смотрела на горя-щий дом. Это случилось 23 марта, так уж отложилось в памяти. Снег был белый-белый, поэтому я здо-

рово выделялась на его фоне. Из пикирующего самолета раздалась пулеметная очередь. Но, к сча-стью, пули прострочили рядом. По-том уже ползком пришлось воз-вращаться обратно. Часто также по-пластунски приходилось под-бираться к речке. Воду я стара-лась зачерпывать тихо, потому что немцы контролировали всю окру-гу. Выйти на незакрытое деревья-ми место было невозможно. По-том этой водой папа поливал соло-менные крыши домов, чтобы хоть немного защитить их от огня.

– Вы пережили то, что сегодня всем кажется невозможным. Ду-маю, вас можно назвать настоя-щими героями.

– Мы не думали об этом. Стара-лись выжить, помогали друг другу. И правильно, потому что кое у кого не нашлось и крошки хлеба. Глав-ное, что все закончилось. Каждый раз страшно вспоминать, но забыть уже невозможно.

Беседовала Мария Егорова

«Мы были бесстрашные дети …»Ф

ОТО

: из

личн

ого

архи

ва М

арии

ЕГО

РОВ

ОЙ

ФО

ТО: и

з ли

чног

о ар

хива

Ана

стас

ии Б

РОВК

ИН

ОЙ

7| блокада

По расчету немецких сол-дат, в тот миг, когда с пер-выми лучами солнца про-

сыпается природа, когда долж-на зарождаться новая жизнь, все жители деревни зальют сво-ей кровью зеленое поле. По пла-ну, расстрел на рассвете.

Пуля найдет свою жертву, и нет у них другой судьбы, кро-ме как упасть на мягкую плодо-родную почву, вернуться к сво-ей кормилице. В спины женщин, детей, стариков нацелено ору-жие. Время, будто сжалившись над обреченными, останавли-

вается, предоставляя возмож-ность жизни пронестись перед глазами. Но для молодой жен-щины ее жизнь стояла рядом, тихонько всхлипывая и держась кулачками за подол юбки.

По плану женщины, они се-годня уйдут с этого поля, их ожидает другая судьба. Она дав-но научила свою дочурку: на се-кунду раньше спуска курка надо вместе с мамой упасть на землю, закрыть глаза и не шевелиться, как будто крепко уснуть. А когда солдаты будут проверять твой сон, лежать тихо-тихо.

Жителей построили в длин-ный ряд. Связанные единой судьбой, они мысленно про-щались друг с другом, забыва-ли старые обиды. Деревня была одной большой семьей, и по-гибнут они вместе, как когда-то вспахивали поля, собирали гри-бы и ягоды, воспитывали детей, строили дома, пели песни и про-вожали родных на фронт. О на-чале нового дня никто не споет, не осталось ни одного петуха.

Немецкие солдаты пригото-вились стрелять, женщина креп-ко сжала руку девочки и потяну-

ла ее маленькое тело вниз. Она ощущала испуганный трепет сердца рядом. Значит, у них поч-ти получилось спастись, пули пролетели в воздухе и обогну-ли их. Тяжелый топот солдат-ских сапог и резкая немецкая речь нарушали тишину утрен-него леса. Раздалась еще пара выстрелов – обычная провер-ка. Шаги приближались к дер-жащимся за руки маме и дочке. Фигуры загородили солнечный свет, согревающий их тела.

От холода ребенок вздрогнул, и немецкая пуля полетела пря-

мо в маленькую головку. Жен-щина чувствовала, как с каждой минутой теряет тепло ладош-ка, которая до этого так крепко держалась за ее грубую от не-посильных работ руку. Чувство-вала, как стекает горячая кровь на землю, как надломилась их жизнь на двоих. Но ни шороха, ни стона.

Не по плану обеих сторон на поле осталась одна женщина, об-манувшая смерть и немецкий рас-чет, одинокая в своем спасении.

Анастасия Жуйкова

Не по плануЭтот эпизод из своей жизни рассказала мне удивительно сильная женщина, которая в годы войны, совсем юная, вела партизанскую деятельность в оккупированной Белоруссии. Три раза ее ставили на расстрел, три раза она оставалась жива. Долгие годы пыталась забыть пережитое, но память вновь возвращает обратно, в сороковые.

Голод

Наталии Макаровой в 1941 году едва исполнилось шестнадцать лет. Она рабо-

тала на конфетно-мармеладной фабрике, которая находилась на Свердловской набережной. Де-вушка пила чай с подругами, когда по радио объявили, что началась война. Работницы были настолько молоды, что не восприняли то со-общение и не поняли, до какой сте-пени все серьезно.

Придя домой, Наташа увиде-ла, как собирается папа. Он зачем-то положил в вещевой мешок фо-тографию, на которой была вся их семья, одежду, нитки, нож. Поце-ловал дочку несколько раз, погла-дил по голове, прижал к себе, но не так крепко, как раньше. Девоч-ка не знала, что видит его в послед-ний раз.

Первое время в Ленинграде не думали о смерти: бегали трамваи, функционировали школы, детские сады и заводы – ничего не закры-валось. Наташа по-прежнему хо-дила на работу. Но тут фабрику остановили. Прекратилась пода-ча тока. Наступила суровая зима 1942 года – самое тяжелое время для горожан. Замерз водопровод, снегом занесло улицы. С середи-ны декабря многие сели на одну страшную блокадную краюшку хлеба. Наташа написала заметку в газету. Вот несколько строк из нее: «Город стал мертв. Наверное, это болезнь, о которой раньше я ниче-го не знала – эмоциональное опу-стошение. А суть ее состоит в том, что всем все равно. На улицах уми-рают люди, но смерть не потряса-ет, не вызывает жалости».

Однажды Наташина мама по-шла «прикреплять» карточки в бу-лочную. Народу там было мало. Продавщица разговаривала с ми-лиционером. Она взяла хлебные карточки – три детских, одну иж-дивенческую, а сама продолжала увлеченно разговаривать. Потом повернулась, наконец:

– Чего тебе, тетка?Мама ответила:– Карточки прикрепить, Вы их у

меня забрали только что.А продавщица:– Ты что, обалдела? Давай

карточки-то, я и прикреплю.– Так они же уже у вас!

Тут вмешался милиционер и гру-бо вытолкнул маму из булочной…

Когда она вернулась домой и рассказала дочке всю правду, На-таша разревелась. Но делать нече-го, стали приспосабливаться жить по-новому. По дому ходили всег-да одетые, согревались, дыша друг

другу в лицо. Чтобы хлеб, куплен-ный у соседей, дольше не кончал-ся, девочка не ела его, а сосала, как конфетку. Резала на малюсенькие кусочки, подсушивала в буржуйке. В комнате пахло зерном, и этот за-пах напоминал мирное время, ког-да пекли пирожки.

Один раз из коридора донес-ся запах вареного кролика. Ска-зали, что его соседям привезли с Большой земли, в подарок. Ната-ше и маме не досталось ни кап-ли бульона. А слюнки во рту уже были. Очень хотелось, хотя бы чай-ную ложечку. Потом, спустя немно-го времени, стало ясно, что это был не кролик, а кот, чью шкурку бы-стро обнаружили в подвале.

Главной проблемой стали систе-матические артиллерийские об-стрелы. Однажды люди увидели вражеский самолет, когда шли по мосту через Фонтанку. Все побе-жали в укрытие, а Наташа задержа-лась. Внезапно ее отбросило жар-кой волной, снаряд пролетел бук-

вально в двух шагах, пробил ре-шетку моста и упал в воду. Звука девочка не запомнила, но почув-ствовала толчок. Поднявшись, уви-дела пробитую решетку – место ее погибели, сделай она, не замеш-кавшись, два шага вперед.

«Бессмертница» привыкла к страшным зрелищам. Если с ули-цы раздавался душераздирающий вопль – это значило, что у кого-то вытащили карточки или вырвали из рук хлеб. Душа у многих была жестока и холодна, как гранит го-рода. Когда девочка шла по ули-це и видела торчащие из сугробов ноги и руки мертвых, не реагиро-вала, проходила мимо, как будто в этом не было ничего особенного. Только в памяти ледяные картины остались на всю жизнь.

Мертвые дрова

Солнечным зимним днем 1942 года меня укутали со всех сторон и предложили посто-

ять около деревянной двери, веду-щей на чердак, лицом к солнцу. Я оперлась о стенку и стала пригля-дываться к дровам, сложенным в сарае. Что-то в них было странное. Таких я никогда не видала.

Все бревна – белые, и торчат из них, где нога, а где рука…

Вдруг я догадалась. Это были мертвые, вынесенные из квар-тир. «Груз» дожидался специаль-ных машин – полуторок, которые транспортировали людей, завер-нутых в простыни, покрывала, без гробов. Увозили полными кузова-ми, нагруженными снизу доверху умершими.

Работы – много, узнавать дан-ные – некому и некогда. На дверях черного хода была надпись: «Ход на чердак». Я едва пришла в себя. Сама домой не могла спуститься, от страха не двигались ноги. Боя-лась оторваться спиной от стены – как бы не упасть. Меня на руках до-несли до кровати…».

Анна Дмитриева

БессмертницаЕсть человеческие страдания, прикосновение к которым оставляет ожог. Но я намеренно хочу рассказать о самых сильных, горьких и страшных событиях из жизни одной женщины. Тем, кто родился после войны, многого уже не понять. Можно только слушать рассказы, сохранять их в памяти. И отдавать дань вечного уважения и благодарности.

ФО

ТО: h

ttp:

//w

ww

.tar

inga

.net

ФО

ТО: h

ttp:

//w

aral

bum

.ru

|8после войны

Номер подготовлен слушателями подготовительных курсов факультета журналистики под руководством Галины Николаевны НаумовойГлавный редактор – Егор КоролевВерстка, обработка фотографий – Тарас ЯсинкоПечать осуществлена в редакции учебной газетыТираж: 70 экз.

Наши встречи редко обходят-ся без разговора о тех днях. О жизни в военное время я

знаю из первых уст: о голоде, о бес-прерывных бомбежках, о постоян-ном изматывающем страхе, о еже-минутной борьбе за существова-ние. В этот раз я спросила у дедуш-ки: «А что же было потом? Неуже-ли с объявлением 9 мая об оконча-нии Великой Отечественной жизнь сразу стала светлой и радостной?». Оказалось, что нет.

«Карточки только в сорок седь-мом отменили. А до этого что? Бот-ву как ели, так и ели, да хлеб с кар-тошкой по порциям. Я же как раз в сорок шестом с дистрофией ле-жал, – произносит он, выдержав недолгую паузу. – Помню, как от-крылся первый коммерческий ма-газин напротив Финляндского вок-зала. Фрукты, овощи, молоко…Мы таких продуктов и в глаза-то не ви-дели! Однажды с ребятами всем классом собрали деньги на целую буханку хлеба. Белый пшеничный батон не шел ни в какое сравнение с серым, карточным…».

По лицу деда как будто скольз-нула едва уловимая улыбка, но, по-молчав, он снова нахмурился: «Пу-стой был Питер. Знаешь, как его за-селяли? Народ съезжался из Ярос-лавля, Горького, который теперь зо-вется Нижним Новгородом. Толь-ко чтобы город жил. Ведь большая

часть из тех двадцати семи мил-лионов погибших была жителя-ми Северо-запада, находившегося в оккупации. А Новгород, а Псков? В первом, кроме Кремля, немцы все сровняли с землей – теперь там сплошь новостройки. А дерев-ни рядом с Псковом и двадцать лет спустя стояли выжженными. Как призраки. Даже дороги к ним не были проложены».

Владимир Павлович в задумчи-вости смотрел перед собой. Види-мо, мой вопрос пробудил у него иную волну воспоминаний, не ме-нее тяжелую, чем о военных го-дах. О времени, когда впервые по-явилась надежда на будущее, но не сбывавшаяся еще долгие годы, пока Ленинград не начал подни-маться, и грохот разрывающих-ся бомб перестал отдаваться в его разрушенных стенах.

«Для меня все закончилось в пятидесятом, когда я в военно-морское училище поступил. Сто со-рок два сантиметра от пола – а по-ступил! Вот тогда меня и откорми-ли, что на пятую часть метра за год вымахал. Самые вкусные макаро-ны по-флотски были именно там, самые вкусные котлеты, пусть и со-стоящие наполовину из булки. Так через год и форма как раз стала. И холод ушел из души».

Александра Григорьева

«Для меня все закончилось в пятидесятом»«Город стоял, разрушенный до основания», – с нотами боли в голосе, которая приходит вместе с воспоминаниями о пережитом, говорит мне мой дедушка, Владимир Павлович. Он родился в 1934 году и ребенком прошел испытание блокадой. Таких, как он, детей войны с каждым годом становится все меньше и меньше.

Танцевальный ансамбль Ар-кадия Ефимовича Обранта – особая пронзительная нота

блокадного города. Зимой 1942 года много людей было эвакуи-ровано, но, несмотря на это, по разным причинам в городе оста-валось еще достаточно ребят. Дворец пионеров, расположен-ный в знаменитом Аничковом дворце, с началом боевых дей-ствий перешел на военное поло-жение. А за три года до веролом-ного нападения на его базе был создан Ансамбль песни и тан-ца. В конце первой блокадной зимы оставшиеся педагоги пыта-лись найти в осажденном городе своих воспитанников, из которых балетмейстер Обрант организо-вал танцевальный коллектив.

Трудно представить себе и со-поставить голодные дни и дово-енные танцы! Но, тем не менее, ансамбль родился. Сначала ре-бят пришлось восстанавливать от истощения, только потом они смогли приступить к репетици-ям. Однако уже в марте состоял-ся дебют.

Бойцы, успевшие повидать многое, не могли сдержать слез, глядя на этих мужественных де-тей. За все время войны артисты дали около 3000 концертов.

Где только не пришлось вы-ступать: часто приходилось за-канчивать в бомбоубежище, так как по несколько раз за вечер номера прерывались воздуш-ными тревогами. Бывало, юные танцоры давали представления

в нескольких километрах от пе-редовой. Чтобы не привлекать врага лишним шумом, пляса-ли без музыки, а полы застила-ли сеном. Сильные духом, они поддерживали и вдохновля-ли советских солдат. Вклад это-го коллектива в освобождение города-героя трудно переоце-нить. Позже артисты были на-граждены медалями «За оборо-ну Ленинграда».

Подвигов в блокадном горо-де было много, и они стали воз-можны благодаря таким лю-дям с великой силой духа, ка-кие жили и трудились в Север-ной столице и по всей большой советской стране.

Анна Дмитриева

Блокадные танцыВо все времена не было большего горя, чем страдающий ребенок. Дети-герои, каждая судьба – горький отзвук тех страшных дней. Рано повзрослевшие, не по-детски серьезные и мудрые,они изо всех своих сил наравне со взрослыми приближали победу.

ФО

ТО: h

ttp:

//w

ww

.live

inte

rnet

.ru

ФО

ТО: h

ttp:

//da

ncel

ib.r

u