Ч.2 Мир детектива.nlr.ru/prof/publ/bibliograf/2018/bd10.pdf · 2018-12-05 · 10 (316)'18 Мир детектива. Ч.2 Детектив отличается от всех

(316)10 '18

ММиирр ддееттееккттиивваа.. ЧЧ..22

Детектив отличается от всех прочих повествований тем, что читающий толькорадуется, когда чувствует себя дураком.

Г. К. Честертон



МАРИЯ ЧЕРНЯК

СОВРЕМЕННЫЙ РОССИЙСКИЙ ДЕТЕКТИВТЕРРИТОРИЯ НОВЫХ СМЫСЛОВ И ЖАНРОВЫХ ТРАНСФОРМАЦИЙ 2НИКОЛАЙ ВОЛЬСКИЙ

ДОКТОР ВАТСОНИ ПРОБЛЕМА ИДЕАЛЬНОГО ЧИТАТЕЛЯ 10ОЛЬГА АНЦЫФЕРОВА

ЖЕНСКИЕ ИСТОКИ КРИМИНАЛЬНОГО ЖАНРА АННА ГРИН — МАТЬ «ДОМАШНЕГО ДЕТЕКТИВНОГО РОМАНА» 17ЮЛИЯ КОЗИНА

СОВРЕМЕННЫЙ ШВЕДСКИЙ ДЕТЕКТИВ КАК СИНКРЕТИЧЕСКИЙ ЖАНРК ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ 23НАТАЛЬЯ ЗАХАРОВА

ПЕРЕВОДЫ КОНАН ДОЙЛА СТАНОВЛЕНИЕ ЖАНРА ДЕТЕКТИВА В КИТАЕ В НАЧАЛЕ ХХ ВЕКА 27ТАЙНЫ СТРАНЫ ВОСХОДЯЩЕГО СОЛНЦАМИСТИКА, ГРОТЕСК И ЭРОТИКА 31ВЛАДИМИР БРОВИН

ЛАВКРАФТ, ШАМАНИЗМ И КУЛЬТ МИТРЫ О ЧЁМ НА САМОМ ДЕЛЕ ПЕРВЫЙ СЕЗОН «НАСТОЯЩЕГО ДЕТЕКТИВА» 33СЛЕДСТВИЕ ВЕДЁТ ГУРМАННИРО ВУЛЬФ И ВКУСНАЯ ЕДА — ПОНЯТИЯ НЕРАЗДЕЛИМЫЕ 37КЛУБ ЛЮБИТЕЛЕЙ ДЕТЕКТИВА «БЕЙКЕР-СТРИТ 221Б» НА БЕРЗАРИНА, 6 41НИКОЛАЙ ВОЛЬСКИЙ

РАССУЖДЕНИЕ О ЛОГИКЕ ДЕТЕКТИВА(ОТРЫВОК ИЗ ДЕТЕКТИВНОГО РОМАНА) 43

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ ЖУРНАЛА «БИБЛИОТЕЧНОЕ ДЕЛО»

Басов Сергей Александрович, заведующий научно-методическим отделом библиотековедения Российской национальной библиотеки, кандидат педагогических наук, председатель редакционной коллегии

Госина Людмила Игоревна, ведущий научный сотрудник Библиотеки по естественным наукам Российской академии наук, доктор филологических наук

Добрусина Светлана Александровна, директор Федерального центра консервации библиотечных фондов Российской национальнойбиблиотеки, доктор технических наук

Жабко Елена Дмитриевна, заместитель генерального директора по информационным ресурсам Президентской библиотеки им. Б. Н. Ельцина, доктор педагогических наук

Леликова Наталья Константиновна, заведующая отделом библиографии и краеведения Российской национальной библиотеки, доктор исторических наук

Лихоманов Антон Владимирович, советник генерального директора Российской национальной библиотеки, кандидат исторических наук

Михеева Галина Васильевна, ведущий научный сотрудник отдела истории библиотечного дела Российской национальной библиотеки, доктор педагогических наук

Николаев Николай Викторович, заведующий отделом редких книг Российской национальной библиотеки, доктор филологических наук

Соколов Аркадий Васильевич, доктор педагогических наук, профессор

Соколова Наталия Викторовна, директор Института корпоративных библиотечных информационных систем, кандидат технических наук

Черняк Мария Александровна, профессор кафедры новейшей русской литературы Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена, доктор филологических наук

Колесникова Марина Николаевна, заведующая кафедрой библиотековедения и теории чтения СПбГУКИ, доктор педагогических наук, профессор

back_bd_cover_59.qxd 14.06.2018 14:30 Страница 1

1

# 10 (316) *2018

Издатель: Член РБАООО “Агентство Информ-Планета”Главный редакторТатьяна ФилипповаДиректорМария КовалёваВыпускающий редакторМария ФармаковскаяЛитературный редакторЯна МихневичДизайн и вёрсткаАндрей ФилипповПредставительство в МосквеОтветственный редакторСлава Матлина

П о дП о д п ип и сс к ак а :по Каталогу Роспечати

индекс 81774,по Каталогу Почта России

индекс 63482

Для писем: 191040, СПб, Лиговский пр., д. 52, лит. «К», оф. 12.

Тел./факс: (812) 575–5777, 764–1580Тел.: (499) 163–4942.Е-mail: [email protected]

matlina@mail .ru

www.bibliograf.rubibliograf.ru@BibliografRubibliograf_ru

www.vipishi.ru — подпишись сейчас!интернет-подписка

на газеты и журналы через МАПИздание зарегистрировано Министерством РФ по де-лам печати, телерадиовещанию и средствам массовойкоммуникации ПИ №77-13082 от 15. 07. 2002Учредитель: Татьяна Филиппова

ISSN № 1727–4893

Мнение редакции по тем или иным вопросам можетне совпадать с мнениями авторов.

Редакция не несёт ответственности за содержаниерекламных материалов.

Никакая часть данного издания не может бытьвоспроизведена в какой бы то ни было форме без раз-решения редакции.

Адрес редакции и издательства:191040, СПб, Лиговский пр., д. 52, лит. «К», оф. 12.

Отпечатано в типографии: Политехника. СПб,Измайловский пр. 20. Тираж 3500 экз.

На обложке: постер к сериалу канала НВО «Настоящий детектив»

© «Библиотечное Дело», 2018Цена свободная

Подписано в печать 29.05.18

12+

Народный герой — майор ПронинМой герой живёт своей самостоятельной жизнью

уже больше пятидесяти лет. Судя по этому сроку, я стал русским классиком.

Детектива, конечно...Лев Овалов

ОДНИМ ИЗ ПЕРВЫХ ШАГОВ БОЛЬШЕВИКОВ в области культур-ной политики был запрет на издание детективной литературы, как«орудия буржуазного воздействия на отсталые мелкобуржуазныемассы с целью всяческого разложения их». Но побороть любовь к

«сыщицким книгам» оказалось непросто. В противовес им была сделана попыткасоздать «Красный Пинкертон». Это начинание законно потерпело полную неуда-чу, создав только откровенную халтуру, якобы революционную, а по существускучнейшую, подражательную.

И только в 1939 году в журнале «Вокруг света» был опубликован рассказЛьва Овалова «Синие мечи», в котором впервые явился советскому читателю сы-щик Иван Пронин, а потом в журнале «Знамя» увидели свет сразу шесть «Расска-зов майора Пронина». Почти одновременно они вышли отдельной книгой в Вое-низдате Народного комиссариата обороны. В 1941 году самый популярный совет-ский журнал «Огонёк» начал публикацию и новой повести Льва Овалова о сы-щике Пронине — «Голубой ангел».

Слава буквально обрушилась на писателя и напридуманного им персонажа, сделавшегося люби-мым героем миллионов читателей. Майор Прониншагнул в народ, став родным и близким членоммногих советских семей.

А спустя две недели после начала Великой Оте-чественной войны Льва Сергеевича Овалова аре-стовали «доблестные» органы, которых он прослав-лял в своих произведениях. Ещё через год, посленахождения в тюрьме и проведения формальныхследственных действий, его осудили как «врага на-рода» по знаменитой 58-й статье. Писателя на 15лет разлучили с родными, читателями и творче-ством.

Виктор Шкловский писал: «Советский детек-тив у нас долго не удавался потому, что люди, которые хотели его создать,шли по пути Конан Дойла. Между тем, можно идти по линии Вольтера и ещёболее — по линии Пушкина. Надо было внести в произведение моральный эле-мент. Лев Овалов напечатал повесть “Рассказы майора Пронина”. Ему удалосьсоздать образ терпеливого, смелого, изобретательного майора государствен-ной безопасности Ивана Николаевича».

Впрочем, попытки «внести моральный элемент», как правило, давали неожи-данный результат. Как только писатель начинает облекать пропагандистскиештампы в литературную форму — так вольно или невольно возникает пародияна официальную пропаганду. Понятно, почему эти вполне советские произведе-ния вызвали настороженность у партийных цензоров. Объективно они восприни-мались пародийными по отношению к официозу. А тень пародийного отношениялегла на самого майора Пронина. Именно поэтому он стал героем множестваанекдотов, комиксов, мультфильма и в народной памяти остались только «ум-ные, проницательные, немного усталые глаза майора Пронина», да ресторан«Майор Пронин», открытый Андреем Бильжо возле Лубянки.

C любовью, Татьяна Филиппова, главный редактор журнала «Библиотечное Дело»

bd#316_bdN61.qxd 14.06.2018 14:08 Страница 1

2

Мир детектива

#10 [316] 2018

МНОГИЕ исследователи от-мечают, что массовая лите-ратура призвана отвлечь«массового человека» от

монотонности повседневности. Посте-пенно она начинает определять диапа-зон культурных потребностей «одно-мерного человека» (Г. Маркузе), кото-рый с удовольствием наблюдает за по-хождениями и подвигами серийных ге-роев авторов популярных детективов(отечественных и зарубежных), осозна-вая при этом, что описываемые преступ-ления никак не нарушают его психоло-гического покоя.

В умении соответствовать «горизон-ту ожидания читателя» — залог успеха иписателя, и издателя. Так, Б. Акунин,стремясь доказать, что детектив можетстать качественной и серьёзной литера-турой, приходит к выводу, что за послед-ние годы «самоощущение, мироощуще-ние и времяощущение со временного че-ловека существенным образом переме-нились. Читатель то ли повзрослел,то ли даже несколько состарился. Емустало менее интересно читать “вза-правдашние” сказки про выдуманныхгероев и выдуманные ситуации, ему хо-чется чистоты жанра; или говори ему,писатель, то, что хочешь сказать, пря-мым текстом, или уж подавай полнуюсказку, откровенную игру со спец-эффектами и “наворотами”»1.

К детективу современные авторыприходят разными маршрутами. Так, на-пример, лауреат премии «Националь-ный бестселлер» и «Большой книги», ав-тор «Казарозы» и «Песчаных всадни-ков», «отец» сыщика Ивана Путилина,Леонид Юзефович о своём выборе жа-нра исторического детектива рассказы-

вает так: «В литературе обычно кри-чат — в переносном, конечно, смысле —люди или не очень талантливые, иликрайне честолюбивые. Мне кричать нехочется. Я много лет работаю в шко-ле, преподаю историю, и знаю, что кри-чит только плохой учитель. Знаете,какой самый верный способ заставитьдетей слушать себя? Начать гово-рить тихо. Некоторые наши талант-ливые писатели, особенно женщины,умеют понижать голос до шёпота иэтим заставляют прислушиваться ксебе. Я использую другие приёмы — за-мену крика. К примеру, сюжет обяза-тельно должен содержать какую-тотайну. Для меня детективные сюже-ты — всего лишь способ заставить чи-тать мои романы, в которых собст-венно детектив — далеко не самое важ-ное. А что важно, каждый решаетсам»2. Филологический детектив Т. Шахматовой «Унесённые блогосфе-рой» прекрасно иллюстрирует эту тен-денцию.

Филолог из Казани Татьяна Шахма-това выпустила два романа новой сериииздательства «Эксмо» «Детектив с фил-фака» «Унесённые блогосферой» и«Удар отточенным пером». В серии «Де-тектив с филфака» «сыщик» — это экс-перт-филолог, ведущий сыск по лингви-стическому следу. В первой книге тайнудвойного убийства молодых успешныхсупругов в романе помогают раскрытьсообщения в социальных сетях. В «Уне-сённых блогосферой» молодую семей-ную пару убили в собственной квартире:её задушили, его вытолкнули в окно. Па-ра вела активную жизнь в социальныхсетях, поэтому в следственном комитетерешили дать прочесть весь этот гигант-


Современный российский детективТерритория новых смыслов и жанровых трансформаций

Мария Александровна Черняк,профессор кафедры русскойлитературы Российскогогосударственного педагогическогоуниверситета им. А. И. Герцена,доктор филологических наук, Санкт-Петербург

Детектив на протяжении мно-гих десятилетий является од-ним из самых популярных жан-ров во всем мире. Причины по-пулярности изучаются психо-логами и филологами, культу-рологами и социологами, фило-софами и лингвистами.


3#10 [316] 2018


ский объём переписки филологу, чело-веку из научной среды, чтобы найти сле-ды угроз, речевой агрессии, сомнитель-ных связей. Опытному лингвисту текстыи контексты, которые они образуют, мо-гут сказать намного больше, чем просто-му читателю. Поэтому главные героиромана — Виктория Берсеньева, канди-дат филологических наук, лингвист-экс-перт, бывший сотрудник кафедры совре-менного русского языка и литературыXX–XXI веков, и её племянник Алек-сандр, студент второго курса филологи-ческого факультета, помогают след-ствию раскрыть преступление.

Важно отметить, что диссертацияТ. С. Шахматовой «Традиции водевиля имелодрамы в русской драматургииXX–начала XXI веков» затрагивалапроблемы поэтики и рецепции массовойлитературы. Возможно, поэтому её фи-лологический детектив в какой-то сте-пени комментирует замечательные сло-ва известного филолога М. Л. Гаспаро-ва, полагающего, что «массовая куль-тура не заслуживает высокомерногопрезрения. Массовая — она и есть на-стоящая и представительная, а эли-тарная, авангардная культура со-стоит при этом серийном производ-стве духовных ценностей лишь какэкспериментальная лаборатория. Гре-ческие вазы, перед которыми мы благо-говеем в музеях, были массовой культу-рой, глиняным ширпотребом, и драмыШекспира в “Глобусе” были массовымзрелищем, на которое учёные-гумани-сты смотрели сверху вниз. Канониза-ция — дело позднее и часто случайное.Более того: массовая культура гораздоменьше противопоставляет себя вы-сокой, чем высокая — массовой. Когдапо библиотечным отчетам оказыва-лось, что Вербицкую читают больше,чем Льва Толстого, то это совсем незначило, что Вербицкая и её читателипротивопоставляли себя Толстому.Это было (и есть) не противоположе-ние, а продолжение одного и того жекультурного массива. И если на верхнемего конце торжествовал историзм, ана нижнем — голливудский историче-ский лубок, то они связаны друг с дру-гом крепкими нитями, а как эти нитипереплетаются, должна самоотчиты-ваться сама наша культура. Оченьжаль, что мы это плохо себе представ-ляем»3.

Б. Дубин ещё в начале XXI века от-мечал, что книги в современной Россииявляются прежде всего инструментомпервичной социализации, обучения са-мым общим навыкам современного бы-тования. В этом смысле детективывновь становятся своеобразным «учеб-ником жизни» в принципиально новыхсоциальных условиях. Авторы совре-менных детективов, по-своему насле-дуют «учительную» миссию русской ли-тературы. Т. Шахматова ставила передсобой задачу сделать детектив не толь-ко занимательным, но и научно-позна-вательным. В одном из интервью онапризналась: «Юридическая лингвисти-ка, криптолингвистика, корпусная лин-гвистика, с помощью которых моя ге-роиня расследует преступления, —это огромные области научного зна-ния. Я не была уверена в себе: смогу линаписать так, чтобы наука стала за-нимательной, не перестав при этомбыть наукой. <…> детектив хороштем, что любую тему превращает в не-много жутковатую игру. Яркая детек-тивная форма помогает посмотреть,подумать, как мы говорим; что транс-лируем в этот мир; какой языковойимидж создают те или иные слова; чтоможно прочитать между строк самогонейтрального на первый взгляд текс-та; какие стратегии речи эффектив-ны, а какие выставляют вас же в смеш-ном свете»4.

Эстетический опыт В. Ф. Асмус на-зывал «читательским прошлым»: «Двачитателя перед одним и тем же про-изведением — всё равно что два моря-ка, забрасывающие каждый свой лот вморе. Каждый достигнет глубины недальше своего лота»5. Размером «лота»становится читательский опыт. Социо-логи Л. Гудков и Б. Дубин справедливоотмечали, что «литературность, ци-татность массовой литературы неменьшая, чем у высокой, но её рольиная: “литературностью” (любого ро-да — языка, стилистики, героев, ком-позиции и т. п.) в этом случае удосто-веряется онтологичность изображе-ния реальности. Явные литературныеприсядки играют роль метафизиче-ских, онтологических предикатовопределений действительности, они —знаки самой “жизни” в её оформленно-сти и (хотя бы потенциальной) осмыс-ленности (судьба, провидение), указа-

ния на подлинность или документаль-ность репрезентации изображения итематизации значений в тексте»6.Маркеры интертекстуальности могутбыть подготовлены автором детективав виде прямого указания на источник всносках или словах кого-нибудь из пер-сонажей или в эпиграфах, они в какой-то степени помогают «наивному» чита-телю атрибутировать текст.

Многочисленные интертекстуаль-ные вставки выполняют в романеТ. Шахматовой определённую образо-вательную функцию: они вписываюттекст в общий культурный контекст, атакже предлагают читателю узнать ци-таты из других произведений или аллю-зии к ним, активно помогая ему в этомузнавании посредством включённой втекст информации об источниках. Так,например, на протяжении всего романавозникают явные и неявные отсылки к«Шерлоку Холмсу», притом не столькок тексту Конан Дойла, сколько к экра-низации BBC с Б. Камбербэтчем в глав-ной роли. Ср.: «В этом смысле я оказал-ся при Вике, что доктор Ватсон приШерлоке Холмсе. Доктор вёл дневник.В современной версии я должен был быпристраститься к интернет-блогу, новыбрал кое-что другое»7; «Я видел та-кое в одном сериале, кстати, про Шер-лока Холмса… Вдруг я подумал, чтоэтого чувака стало многовато в моейжизни. Например, как перевести на анг-лийский язык улицу Пекарей? То-то, ясам опешил. А мы с Викой живём имен-но на улице Пекарей. Рядом с нами, —даже из окна видно, — хлебозавод. Хо-тя в отличие от знаменитой Бейкер-стрит, находившейся почти в центрестарого Лондона, наше местоположе-ние скорее относится к промышленнойокраине, но тоже уже слегка облагоро-женной временем».

В большинстве случаев цитаты и ал-люзии включены в текст с обязатель-ным пояснением и указанием на источ-ник: «Пишите, Шура, пишите, — разве-селилась Вика, заглянув как-то в мойноутбук. — Сейчас все что-то пишут.Особенно детективы! Это хит!“Знать, оттого так хочется и мне, за-драв штаны, бежать за комсомо-лом”, — обидно продекламировала онаЕсенина». Интересно, что в этом фраг-менте совмещены две цитаты, одна изкоторых имеет указание на авто-


4


#10 [316] 2018

рство, вторая же изменена и никак немаркирована. Вероятно, автор предпо-лагает, что читателю романа не соста-вит труда узнать трансформированныйпрецедентный текст, отсылающий к«Золотому телёнку» И. Ильфа и Е. Пет-рова. Отсылки к роману «Мастер и Мар-гарита» М. Булгакова в романе встре-чаются неоднократно, как, например, вфрагменте: « — Ну да, было уже та-кое, — подмигнула она и продекламиро-вала торжественным шёпотом. — Ноя однажды заглянул в этот пергаменти ужаснулся. Решительно ничего из то-го, что там написано, я не говорил. Яего умолял: сожги ты бога ради свойпергамент! Но он вырвал его у меня изрук и убежал.

Смакуя чужой текст, Викторияразвеселилась, словно ведьма на шаба-ше. <…> В проёме моей комнаты пока-залась голова Виктории:

— Подожди! Нечего обижаться!Это же Булгаков».

Жанровая маркировка «филологиче-ский детектив» подтверждается обили-ем языковой рефлексии. Так, герои ро-мана обсуждают грамматические нор-мы русского языка и задумываются обэтимологии тех или иных слов. Напри-мер, подробно описываются трудности,связанные с пониманием категории оду-шевлённости/ неодушевлённости в рус-ском языке: «Ладно. Рассказываю. Есликоротко, то у одушевлённых суще-ствительных винительный падеж мно-жественного числа совпадает с роди-тельным падежом. Например: Я еммужчин. В женской бане нет мужчин. Яем лобстеров. У нас нет лобстеров. А унеодушевлённых существительных —они не совпадают. Я ем макароны. В до-ме нет макарон. Ещё в конце прошлоговека Антон Павлович Чехов писал, чтоел устрицЫ, а не устриц, и лобстерЫ, ане лобстеров. Но сейчас категория оду-шевлённости этих слов устаканилась.Понятно?». Герои рассуждают также окатегории числа у имен существитель-ных: «Подайте, пожалуйста, этот би-гудь, — промурлыкала моя милая VIP-мучительница, и я краем глаза заме-тил, что Вика едва заметно дернулаплечом. Но земля не разверзлась, никогоне поглотила, и лицо девушки не пре-вратилось в старое сморщенное ябло-ко от того, что она не знала об от-сутствии у слов вроде “бигуди” един-

ственного числа. Я высвободил руку из-под накидки и медленно передал бигуди,слегка коснувшись белых прохладныхпальцев девушки».

Виктория Берсеньева — филолог,поэтому при расследовании преступле-ния она активно использует не толькометоды дедукции, но и лингвистическо-го анализа: вывод об убийце и о причи-нах убийства она делает, основываясь насопоставлении языковых картин мира.Шахматова о своей героине говориттак: «Она типичная филологическаядева: “все дураки, я одна умная”; иро-ничная, потому что в прямом смыслеэтого слова читает людей и много про

них понимает. Она умудрилась выле-теть даже из научной среды себе по-добных, это понятно, такие раздра-жают. И тем не менее она настоящийсовременный учёный. С одной стороны,она далека от жизни, живёт в башне гу-манитарного знания, с другой — при-спосабливает это самое знание к на-сущным проблемам: кто убил, кто ук-рал, кто совершил подлог, с какой це-лью производится информационнаяатака, какие реальные внутренние мо-тивы двигали автором письма — всёэто настоящие задачи, которые мо-жет решать и решает современная фи-лология. А поскольку мы живём в новоммире — в мире информации, то такойвзгляд на жизнь нам просто необхо-дим»8. Поэтому в роман вводятся лин-гвистические термины, которыми опе-рируют профессиональные лингвисты ис которыми знакомятся студенты на фи-лологическом факультете (языковая

картина мира, языковая личность и др.).Например, в романе вводится понятиеязыковой личности: «— Языковая лич-ность убитого.

— Что это такое?— Ну, это всё то, о чём тебе скажут

остальные колонки. Что за человек,какой у него пол, образование, социаль-ный статус, интересы, интеллекту-альный уровень и так далее. Всё этоможно узнать по тому, как человек го-ворит и пишет. Ты же в курсе, что мывсе говорим по-разному? Мужчины иженщины — вообще разные языковыегруппы, можно сказать. Ну и вообще —инженер-москвич, женатый любительспортивных каналов и крафтового пи-ва говорит совсем иначе, чем фитнес-инструктор из города Ижевска, прово-дящий свободное время по клубам в по-исках красивых девочек».

Не вводя понятие инвективы, авторвключает в текст романа фрагмент ти-пологии оскорблений, предложеннойизвестным лингвистом В. И. Жельвисом(хотя его авторство не указывается):«Есть даже целые классификации ос-корблений: по названиям животных инасекомых (козёл, гнида, корова, тля,паразит), по названию некоторых про-фессий (мясник, шлюха, палач), сравне-ние с историческими личностями, чьидела не вызывают у потомков востор-гов, например, Гитлер, Пол Пот илиМария Медичи». В связи с экспертнойдеятельностью главной героини в текствводятся понятия речевой агрессии,троллинга и языка вражды.

Любопытно, например, что понятиеязыковая картина мира объясняется че-рез примеры: «— Я не приняла во внима-ние тот факт, что языковая картинамира может не совпадать у разных со-циальных групп. Я исходила из того,что она совпадает в конкретной воз-растной группе. Но наши убитые —Света и Валерий — представители раз-ных социальных групп. Он — представи-тель потомственной интеллигенции.Она — девушка с окраины без стойкойпривычки к саморазвитию. Видеорядсчастливой жизни с друзьями, вечерин-ками, пикниками, красивыми интерьера-ми, путешествиями, который она вы-кладывала на своей странице, они вос-принимали по-разному. Она — как идеалжизни, к которому и надо стремиться.Он — же быстро наигрался во все это и



5#10 [316] 2018

начал воспринимать этот вечныйпраздник как назойливый кич, как беду,практически трагедию своей жизни.Для него ребёнок — это личность, ма-ленький человечек. Для неё — часть еёсемейного статуса, совершенная живаякукла, которую можно сдать на хране-ние бабушкам и вытащить, когда прин-цесса пойдёт на бал!»

Образовательная функция филоло-гического романа Шахматовой заклю-чается ещё и в том, что достаточно под-робно описывается деятельность экс-перта-лингвиста, специалиста по судеб-ной лингвистической экспертизе. В практике юрислингвистики разводятпонятия лингвистической экспертизы илингвистического исследования: перваяназначается по решению судебных илиследственных органов, второе — можетбыть запрошено физическими или юри-дическими лицами. В романе героиня за-нимается оформлением и лингвистиче-ской экспертизы (дело об убийстве Ро-манихиных), и лингвистического иссле-дования (дело о защите чести и достоин-ства режиссёра Новосёлова), хотя втексте романа эти понятия сводятся кодному — всё называется лингвистиче-ской экспертизой.

А. Генис объясняет популярность де-тектива его универсальностью: «Детек-тив — признак как социального, так илитературного здоровья. Он удобентем, что обнажает художественныеструктуры. В принципе любое пре-ступление — это идеальный в своей на-готе сюжет. Каждая следственная вер-сия тождественна психологическомумотиву. За нашим жадным любопыт-ством к уголовным процессам стоитнадежда проникнуть в тайну лично-сти — и чужой, и своей. Сама процедурасыска есть философский дискурс вродесократического диалога, где методомпроб и ошибок выясняется истина очеловеке. К тому же детектив пита-ется уликами, что вынуждает чита-теля не пренебрегать подробностями.Здесь всё плотно увязано в один узел.Никаких нестреляющих ружей — лю-бая деталь может оказаться решаю-щей и для жизни, и для сюжета»9.Новый жанр филологического детекти-ва, представленный Т. Шахматовой, по-своему комментирует слова А. Гениса идемонстрирует разнообразные возмож-ности таких жанровых трансформаций

и модификаций. В этом случае детективстановится территорией эксперимента,поиска языка художественной вырази-тельности, поиском не только Сюжета,но актуального Слова для описания на-шей современности. В этом случае оче-видна и трансформация не только жан-ровой структуры, но и всей стратифика-ции литературы, так как детектив ока-зывается площадкой для культуртре-герских проектов. Показательно в этомотношении как Т. Шахматова коммен-тирует появление типа героя «детектив-филолог»: «Как думаете, что стоитдороже, слово Coca-Сola или завод Co-ca-Сola? Правильно — слово. Слово-бренд — одна из самых дорогих вещей внашем мире. Слово выдает наши тай-ны и внутренние страхи, мотивы по-ступков. Слово очень сильно повыси-лось в цене, а значит, и поражающая си-ла его стала мощнее. Вот эта новаяоптика и есть основное отличие Викиот её литературных коллег-детекти-вов. Детектив-психолог, детектив-хи-мик, детектив-математик, детектив-домохозяйка — это все интересно, нодетектив-филолог где? Кто посмот-рит на современное общество сквозьпризму всех тех текстов, которые этообщество производит?»10. Героиня фи-лологических детективов Шахматовойэту новую оптику успешно апробирует.

Автор статьи обратился к Т. Шахматовой с просьбой ответитьна ряд вопросов. С искренней благо-дарностью за отзывчивость и откро-венность привожу ответы писателя:

Как возникла идея проекта «Детек-тив с филфака»?

— Блюдо под названием «Детектив сфилфака» возникло как результат сме-шения нескольких ингредиентов. Во-первых, это моя собственная профес-сиональная деятельность в областиюридической филологии. Во-вторых,интерес к жанровой формульной лите-ратуре (я защитила диссертацию по ис-тории мелодрамы и водевиля и влиянииэтих жанров на драматургию XX и XXIвеков). В-третьих, я довольно долгождала, что среди самых разных сыщи-ков — от домохозяйки до телепата —наконец-то появится и филолог. Всё-та-ки мы живём в мире текста, в информа-ционном мире, много пишем, регистри-

руемся бесконечно где-то, оставляеммассу текстовых следов, поэтому сы-щик-филолог просто обязан был по-явиться. Но сыщик такой не появлялся,и я решила написать о нём сама. В-чет-вёртых, всё, что я когда-либо браласьписать, превращалось в детектив. Как втой легенде про Пушкина, который яко-бы настолько «любил» математику, чтолюбые арифметические действия сво-дил к нулю. У меня всё всегда сводилоськ детективу.

Филологический детектив — это но-вый жанр в отечественной литературе?Какие его черты Вы можете назвать?

— Думаю, что детектив остаётся де-тективом. Но есть определённое нова-торство в рамках самого жанра. Все ос-новные законы детектива в моих рома-нах сохранены: преступление, тайна, ко-торая скрывает от читателя обстоятель-ства этого преступления, загадки, подо-зреваемые, полиция, расследующая де-ло не очень успешно, сыщик. Но вот сы-щик немного необычный. К эксперту-филологу обращаются, когда в преступ-лении замешан текст и нужны специ-альные знания. Например, в первом ро-мане «Унесённые блогосферой» ис-пользован такой приём как речевоепортретирование. Филолог можеточень много сказать о человеке, читая, а

тем более слушая его тексты. Моя ге-роиня Виктория Берсеньева в этом ро-мане читает социальные сети убитоймолодой пары, узнавая из постов уби-



6#10 [316] 2018

тых и их друзей намного больше, чемследователи. Как сказано, кем сказано, вкаком контексте, оказывается намноговажнее того, что сказано. Речевой порт-рет красноречивее фотопортрета.

Использую также методы работы стекстами больших объёмов, приёмы вы-явления затекстовых знаний, информа-ции подтекста, анализ приёмов манипу-лирования пониманием, такие понятиякак языковая личность, языковая маскаи многое другое. Включать научные ме-тоды в детектив — довольно любопыт-ное занятие. В сущности, наука — этотоже отгадывание загадок. Наука и де-тектив прекрасно сочетаются.

Назовите, пожалуйста, свои люби-мые детективные романы. Кого считае-те своим предшественником в жанре ин-теллектуального детектива?

— Мои любимые детективы — этоклассика жанра: Конан Дойль, АгатаКристи, Морис Леблан. Сейчас появи-лось особое удовольствие следить за эк-ранизациями известных произведений,выполненных в духе постмодернистскихопытов. Сценарии Марка Гетисса и Сти-вена Моффата по произведениям КонанДойля или сериал «Элементарно», гдеВатсон оказывается мисс Ватсон, а рас-следования переносятся в Нью-Йорк,дают любимым персонажам новуюжизнь. Ещё мне очень симпатичны авто-ры, умеющие на детективном каркасесоздать произведение, которое ширежанровых рамок. Что такое «Преступ-ление и наказание» Достоевского или«Американская трагедия» Драйзера? В основе своей это хорошо сделанныедетективы. У Дины Рубиной есть роман«Белая голубка Кордовы», которыйстроится вокруг мошенничества с кар-тинами известных мастеров прошлого.По жанру — детектив, триллер, судьбаглавного героя таинственна, загадочна,но какая великолепная панорама: Вин-ница, Иерусалим, Рим, Толедо, Кордова!А сколько узнаёшь о живописи, даже не-которые цеховые тайны Дина Ильинич-на рассказывает.

«Интеллектуальный детектив» —это скорее определение издателей. Мнекажется, что если детектив хорошо на-писан, то он интеллектуальный. Когда яписала свои тексты, то меньше всего ду-мала о том, достаточно ли они интел-лектуальные, похоже ли на Дэна Браунаили Йена Пирса. Да я их и не особенно

читаю, если честно, так по привычкефилологической, по одному роману дляобщей эрудиции.

У меня была очень конкретная цель:воплотить тип действия, где уликами яв-ляются тексты и слова, а двигателем сю-жета становится филологическое зна-ние. Вряд ли смогу назвать предше-ственников в этом смысле. «Имя розы»Умберто Эко как-то очень на отдале-нии, как эдакий свет маяка, возможно.Скорее на меня действовали общиепринципы детективного жанра, а глав-ное — конкретный текстовый материал.Авторы пособий по креатив-райтингутак называемому любят говорить, что

детектив пишет не автор, а убийца. Фи-лологический же детектив пишут текс-ты. Убийца находится потом, когда ста-нет ясно, кто так написал/сказал, почемув тексте выскакивает эта навязчивая ме-тафора, словечко, ошибка и т. п.

Из того, кто мне особенно запомнил-ся в жанре детектива, в котором исполь-зованы научные аналитические методыв разгадке преступления — это, навер-ное, Кейго Хигасино с его романом«Жертва подозреваемого Х», вышед-шем в серии «Иностранная литература».Он про математиков.

В какой мере романы автобиогра-фичны?

— Моя героиня Виктория и её племян-ник Саша (своеобразный доктор Ват-сон) — это в какой-то мере я сама, конеч-но, но только отчасти. Похож наш образмыслей, пути решения задач, иногда они сСашей получают в распоряжение фраг-менты материалов реальных дел, над ко-торыми работала и я. Кстати, наши реше-ния не всегда совпадают. Например, в тех

же «Унесённых блогосферой» Викавдруг начала жалеть убитую блогершуСветлану Романихину. Для меня это былосюрпризом. Я над героиней больше смея-лась: очередная «звезда» инстаграма с ог-ромными губами и фразочками вроде: «яцелуюсь лучше, чем готовлю». Но тольковстав на точку зрения этой девушки, Вик-тория нашла ключ к решению загадкисмерти самой Светланы и её мужа.

Меня часто спрашивают про реаль-ность прототипов: всё-таки научная сре-да, я сама работаю в Казанском универ-ситете, а в романах действуют учёные.Вопросы понятны и волнение понятно.Но ответ о реальности скорее отрица-тельный. Хотя для того, чтобы интригане ушла совсем, скажу так: да, автобио-графии мало, но вот мой опыт работы вуниверситете — я прошла путь от лабо-ранта до доцента — этот опыт нашёлприменение. Мне очень понравился от-зыв одной моей коллеги, автора извест-ных учебных пособий по русскому язы-ку для иностранцев Ольги Чубаровой,которая написала о том, что особую за-тягивающую атмосферу романов созда-ёт «демонизация» академической средына грани, «ещё шаг и окажешься по тусторону мистического реализма». Да,отношения в этой среде непростые. На-пример, путь ученичества (а универси-тет — это иерархичная организация) да-леко не всегда ведёт к свету и разуму, аобразы учителей и учеников в литерату-ре далеко неоднозначны со времён Биб-лии. Поэтому, например, профессорМиллер, с которой в некоторых из ро-манов ведёт своеобразный интеллекту-ально-психологический поединок Вик-тория, ничем не хуже профессора Мори-арти для Шерлока Холмса.

Может ли жанровая литература в векутери литературоцентризма чему-тоучить?

— На этот вопрос дал в своё время от-вет А. В. Луначарский нарком просвеще-ния РСФСР с 1917 по 1929 г., который от-крыто призывал авторов обратить осо-бое внимание на такой жанр, как мело-драма. Раннему советскому государствунужен был жанр, который мог бы про-водить идеи коммунистического строи-тельства в массы и говорить при этом наязыке простых идей, «вызывать единоеи целостное движение чувств»: состра-дание, негодование, радость. Луначар-ский же первым заметил, что если мело-


#10 [316] 2018


7

драму поставить правильно, то получит-ся монументальная, понятная широкомузрителю трагедия. Это очень мощныйжанр на самом деле, как и детектив, с ог-ромным потенциалом, и Луначарскийимел потрясающее литературоведче-ское чутьё, раз это понимал. Например,одна из самых популярных пьес совет-ского времени «Любовь Яровая» (1926)К. Тренёва — это типичная мелодрамаадюльтера. Только героиня уходит изсемьи не под влиянием чар роковогообольстителя, а очарованная больше-вистским движением. При этом ситуацияпозволяет вскрыть массу конфликтоввремени, в том числе те, о которых самТренёв, может быть, и не собирался го-ворить. Но у мелодрамы есть гуманисти-ческий потенциал, эдакая соразмерностьчеловеку и этот потенциал работает.Развлекательные жанры имеют огром-ные возможности, потому что они обра-щаются напрямую к эмоциональнойсфере широких зрительских и читатель-ских кругов.

В Ваши детективы органично впле-тены размышления о языке, культуреречи, словоупотреблении и т. д. Какуюроль в тексте играют эти фрагменты?

— Сюжетную чаще всего. Иногдадля характеристики персонажей, совсемредко игра ради игры. Но я всё же ста-ралась, чтобы все эти элементы двигалисюжет. Возвращаясь к предыдущему во-просу, об образовательной функцииэтих элементов, она, безусловно, есть,но я стараюсь не злоупотреблять воз-можностями игрового жанра и не впихи-вать в читателя справочник Розенталя, аподнимаю те темы, которые будут по-лезны читателю в его повседневнойжизни: информационная безопасность,языковой имидж, как быть эффектив-ным в своей речи, не выглядеть глупо,как понять скрытые намерения собесед-ника, не стать жертвой речевых манипу-ляций и т. п.

Как меняется язык в нашу цифро-вую эпоху и может ли эпоха WEB 2.0влиять на трансформацию жанра детек-тива?

— Огромные изменения, тема длядиссертации и не одной. Вот интересныйдля меня момент: увеличивается коли-чество синонимов. Креатив это ведьчто-то попроще, чем творчество, а ре-сепшен не то же самое, что вахта илистойка регистрации, поделиться можно

проблемой, радостью, чувствами, хле-бом, а расшарить — только пост в ин-тернете. Нам стали важны эти оттенкисмысла. А в связи с интернет-словечка-ми у меня вообще ощущение удвоенияреальности: были друзья, теперь естьещё френды, были встречи, теперь ещёмитинги (от английского to meet) —виртуальное собрание.

Конкретный пример приведу. Эмод-зи. Смайлики. Это ведь тоже отдельныйязык уже давно. На нём можно целыесообщения писать. Я вот сейчас как раз

пишу детектив, где действие происходитв IT-корпорации. Придумала тему дис-сертации, которую штудирует сыщик-филолог: «Грамматические и синтакси-ческие возможности эмодзи как основадля успешных переговоров: на материа-ле языка бизнеса». Шутка пока, конеч-но, но, возможно, только пока. У моихсыщиков уже возникла необходимостьпонять, что в каждом конкретном слу-чае заменяют эмодзи? Напрямую ли этизнаки связаны с состоянием человека вовремя отправки сообщения, или он пы-тается замаскировать свои истинныечувства? Есть ли признаки, по которыммы можем установить искренность/не-искренность эмодзи. Искажают, затем-няют или проявляют они значение ос-новного текста? Это всё задачи функ-циональной грамматики и психолингви-стики, социальной лингвистики ещё не-много. Шутки шутками, а мы иначе ста-ли передавать информацию, появилсяновый способ её кодирования. Конечно,

это даёт возможность для обновленияприёмов детективного жанра.

Какого читателя Вы себе представ-ляете? Была ли апробация текстов наВаших студентах?

— Когда я составляла аннотации дляиздательства, поначалу писала: с выс-шим образованием. Сейчас я получаюуже реальные читательские отклики, истановится ясно, образование — не глав-ное. Любопытный и сообразительный.Вот эти два качества. Апробировать настудентах я цели не ставила, знаю, чтомногие прочитали, говорят, понрави-лось. Но как установишь точно? Надосеминар проводить, обратную связь про-верять, а мне это кажется недопустимымв данном случае. Захотят — прочитают.То, что я пишу детективы, они знают —университет такие тайны не хранит.

Почему детектив во всём мире —один из самых популярных литератур-ных жанров?

— Поскольку у дракона три головы:филолог, читатель и писатель, то отве-тов будет три.

Массовые формульные жанры со-размерны обычному человеку, говорятс ним на его языке, учитывают законысоциальной, гендерной психологии.Конкретно детектив помогает поверитьв победу добра, в то, что зло будет нака-зано, хаос, который и символизируетпреступление, будет приручён интел-лектом сыщика и самого читателя, тожеразгадавшего загадку. С детективомнам как будто немножко спокойнее. Этожанр-успокоительное, несмотря на егожутковатую готическую природу.

Как простой читатель могу сказать,что это ужасно весело и любопытно.Нет ничего приятнее ситуации, когда тыиспытываешь облегчение: «Ну слава бо-гу, я ещё не дотанцевалась до того,чтобы меня отравила собственнаядочь». А как писатель могу добавить:огромное удовлетворение, когда все ли-нии наконец сошлись.

Советую почитать о природе детек-тивного жанра

4 книги — от литературоведения докомискса и научного детектива

Тигран Амирян. Они написали заго-вор. Конспирологический детектив отДэна Брауна до Юлии Кристевой. — М.:Фаланстер, 2013


8


#10 [316] 2018

Монография посвящена одной из са-мых популярных разновидностей совре-менной массовой литературы — «кон-спирологическому детективу» (терминБориса Акунина). По мнению Т. Амиря-на, как справедливо отмечает в преди-словии к книге Д. Ольшанский, «именноконспирологический детектив в совре-менном литературном пространствезанимается репрезентацией таких по-нятий, как “истина” и “реальность”. Ноне только. Работа детектива сама посебе представляет собой такое пересо-бирание реальности и деконструкциюее мозаики, согласно некоей оптике илогике». Автор исследования, рассмат-ривая на примере романов Дэна Брауна,

Юлии Кристевой, Арсена Ревазова и др.«параноидальные режимы письма» и«опыты теоретического подхода к кон-спирологии» настаивает, что в совре-менном детективе работает конфликтне субъекта и другого (сыщика и пре-ступника или умного сыщика и бестол-кового ищейки, наконец, холодной логи-ки Холмса и страстной натуры Ватсо-на), а конфликт совсем иного реги-стра — встреча субъекта с объектом на-слаждения: «героем романа становитсяпациент как голос». Амирян справедли-во исходит из того, что «исследуемыйтранснациональный жанр взывает не-обходимость в трансдискурсивном ме-тоде сопоставления. Исследование по-пулярного жанра требует большоговнимания не столько к текстуально-му, сколько к контекстуальному и па-ратекстуальному пространству про-изведения. Жанровые функции массо-вой литературы порой в большей сте-пени проявлены именно в “погранич-ных” зонах, где становится возмож-ным бесконечно конструировать ил-люзию освоения реальности с помощьюфикционального. Всё это приводит кмысли о том, что сопоставление “от-крытого” (высокого) и “закрытого”(массового) (по терминологии У. Эко)

возможно лишь в измерении границы,где, сталкиваясь, они формируют жан-

рово-стилевое своеобразие современ-ных типов литературного текста,создавая тем самым динамику литера-турного процесса».

Моисеев П. А. Поэтика детектива /Нац. исслед. ун-т «Высшая школа эко-номики». — М.: Изд. дом Высшей шко-лы экономики, 2017

«Каково бы ни было своеобразие де-тективного жанра, он — один из ре-зультатов развития мировой литера-туры (можно сказать, один из самыхрафинированных его результатов), и с

теоретической точки зрения, преждечем рассматривать его как сугубо ин-дивидуальное образование, как специ-фический жанр, он должен быть по-нять как часть литературы, подчи-няющаяся в силу этого общим для всехжанров литературным законам, и, со-ответственно, доступная для анализа,применяющего общелитературные ка-тегории и понятия», — так заявляет

свою позицию автор. В монографии рас-сматриваются вопросы теории детек-тивного жанра (психологизм в детек-тивном жанре, религиозные истоки де-тектива, жанровые схемы детектива идр. ), некоторые малоизвестные главыего истории (« Русские предшественни-ки Эдгара По: Чулков, Баратынский,Загоскин», «Детектив и Чехов», «Детек-тивная диалогия Виталия Данилина какзакономерность» и др.), удачные и неочень удачные примеры соревнованияэкранизаций детективов с их литератур-ным первоисточником («Сценаристпротив романиста: исправление ошибкиАгаты Криси в фильме «Убийство Род-жера Экройда», «Головокружение»Хичкока и «Среди мёртвых» Буало-На-сержака: превращение детективного ро-мана в кинотриллер», «Сериал “Шер-лок” как детектив» и др.). Автор на раз-нообразных примерах демонстрирует,

как детективу удаётся быть по преиму-ществу головоломкой, не порывая приэтом с художественностью. П. Моисеевуудаётся развенчать некоторые популяр-ные мифы о детективе: миф о возмож-ности использования детективного сю-жета как «упаковки» для «серьёзногореалистического романа», о существова-нии «жанровых разновидностей» детек-тива и т. п. Кроме того, в книге подроб-но анализируется вопрос о степени бли-зости детектива разным типам поэтики;выдвигается гипотеза о связи детективас христианским мировоззрением; пока-зывается, какой ценой детективной но-


9#10 [316] 2018


велле удалось стать романом, как клас-сики жанра пытались вывернуть детек-тив наизнанку и почему эти попытки неимели серьёзных последствий для исто-рии жанра.

Анна Маринетти. Гийом Лебо, Алек-сандр Франк. Агата Кристи. Историяжизни королевы детектива. — М.:Манн, Иванов и Фербер, 2017

Ещё один пример разговора языкомкомикса о массовой культуре, о фено-мене детектива, о биографии одного изсамых популярных представителей жа-нра. Авторами стали Анна Мартинет-ти, которая является ответственнымредактором издательства «Masque» изанимается изданием произведенийАгаты Кристи, Гийомом Лебо, специа-лист в области криминальных романови художник Александр Франк. Прожи-вая с Агатой Кристи её жизнь с 11 лет идо самой смерти, читатели понимают,что жизнь писательницы — захваты-вающий роман. Безусловно, сюжет ко-микса основывается на автобиографииписательницы, в которой она щедрораскрывает «тайное тайных» своеготворчества: как поездка в «Восточномэкспрессе» превращалась в запутаннуюисторию убийства, раскопки в Египтеоборачивались «Смертью на Ниле», авизит на остров, где стоял отель старо-го знакомого, породил «Десять негри-тят». Графический роман начинается сшироко известной истории о том, что вначале декабря 1926 г. Агата Кристиушла из дома и не вернулась, её маши-ну нашли брошенной, а следы женщи-ны испарились. Под подозрением, влучших традициях жанра, оказался пер-вый муж писательницы. Сам сэр АртурКонан-Дойл, на романах которого Ага-та выросла, обратился за помощью кстоль любимым им магам и экстрасен-сам, новости о ходе поисков писатель-ницы становились передовицами веду-щих газет. Для самой же писательницыэтот «побег» стал отличным поводомразобраться не только в семейных не-урядицах и окунуться в прошлое, но иосознать себя настоящим автором де-тективов. Читатели этого удивительно-го комикса не только знакомятся с важ-нейшими для понимания природы твор-чества Кристи событиями, но и вы-страивают точную хронологию ее про-изведений. Кстати, библиография всех

произведений Агаты Кристи (от рас-сказов, до одноактных пьес) приводит-ся в приложении. Может ли комиксстать путеводителем по творчеству пи-сателя? Похоже, что да.

Пьер Байар. Дело собаки Баскерви-лей. — М.: Текст, 2017

Известный французский литературо-вед и психоаналитик Пьер Байяр, авторкниги «Искусство рассуждать о книгах,которые вы не читали», применяет свойпарадоксальный опыт анализа текста кклассическому детективу «Дело собакиБаскервилей». Заявив, что ШерлокХолмс совершил ошибку в расследова-нии убийства сэра Генри Баскервиля инапрасно покарал Джека Стэплтона, наоснове веских улик Байяр обнаружива-ет настоящего убийцу, который затаил-ся внутри книги Конан Дойла и целыйвек оставался безнаказанным. «Многиеубийства, о которых рассказывается влитературных произведениях, совер-шены не теми, кого в них обвиняют. Влитературе, как и в жизни, настоящиепреступники зачастую ускользают отправосудия, а вместо них обвиняют инаказывают второстепенных персона-жей. В этой книге мы пересмотрели Де-ло собаки Баскервилей и довели до кон-ца незавершённое расследование Шер-лока Холмса, тем самым дав возмож-ность наконец обрести покой девушке,погибшей в Дартмурских болотах ивот уже несколько веков обреченной наскитания в одном из тех промежуточ-ных миров, что окружают литерату-ру», — пишет Пьер Байяр. Кстати, этакнига — своеобразный литературовед-ческий бумеранг, вернувшийся к АртуруКонан Дойлу. Ведь в рассказе «Смертьрусского помещика. По мотивам романаФёдора Достоевского «Братья Карама-зовы» Шерлок Холмс расследуетсмерть Фёдора Карамазова. С книгойДостоевского сыщик, противник фило-софии и беллетристики, ознакомилсяпотому, что был лично знаком с авто-ром — они встретились в доме Алексан-дра Герцена, с которым дружил отецХолмса.

«Неполнота литературного ми-ра — не абсолютна. Ее ограничиваетвмешательство читателя. Он запол-няет — пусть не во всем, но хотя бычастично — лакуны текста. Эта рабо-та по достраиванию — или, если хоти-

те, по субъективному завершениютекста — ведётся и в случае описаний,и для отдельных умолчаний, в частно-сти касательно мыслей и поступковперсонажей», — пишет П. Бойар в своейновой книге. Подобные «субъективныезавершения текста» с помощью детек-тивного расследования в литературевстречаются не так редко. Можновспомнить роман Филиппа Думенка«Расследование смерти мадам Бовари.По мотивам романа Гюстава Флобера«Госпожа Бовари»», в котором Эмма неоказывается самоубийцей, роман Сер-гея Переслегина «Предисловие ктретьему тому «Миров братьев Стру-гацких»», в котором Дон Рэба не убива-ет Киру, и конечно, пьесу Б. Акунина«Чайка», в которой доказывается, чтоТреплев не был самоубийцей.

С автором можно связаться:[email protected]

Примечания:1 Чхартишвили Г. Девальвация вымысла: поче-

му никто не хочет читать романы // Литературнаягазета. — 1998. — №39. — С. 6.

2 Леонид Юзефович: «Мне не хочется кричать»// АиФ Москва. — № 9( 07/05/2003)

3 Гаспаров М. Л.. Историзм, массовая культураи наш завтрашний день / / Вестник истории, лите-ратуры, искусства. Отд-ние ист.-филол. наукРАН. — М.: Собрание; Наука. — Т. 1, 2005. — С. 26–29

4 Татьяна Шахматова «Филологическая дева —та ещё заноза» [Электронный ресурс] // https://re-alnoevremya.ru/articles/81609-intervyu-s-pisatelem-tatyanoy-shahmatovoy

5 Асмус В. Ф. Чтение как труд и творчество //Асмус В.Ф. Вопросы теории и истории эстети-ки. — М.: Наука, 1968. — С. 119.

6 Гудков Л., Дубин Б., Страда В. Литература иобщество: введение в социологию литературы. —М: НЛО, 1998. — С. 72.

7 Шахматова Т. Унесённые блогосферой. —М.: Эксмо, 2017.

8 Татьяна Шахматова. Указ. соч. 9 Генис А. Закон и порядок. Мой Шерлок

Холмс // Знамя. — 1999. — №12. — С. 99–113. 10 Татьяна Шахматова. Указ. соч.

О феномене детективного жанра какчасти массовой литературы, обособенностях современного русско-го детектива.

Детектив, современная литература,литературные жанры

This article is devoted to thephenomenon of detective genre asa part of mass literature, featu-res of the modern Russian detec-tive.

Detective, contemporary literatu-re, literary genres


10


#10 [316] 2018

Доктор Ватсон как путеводная звезда филологического образования

ЕСЛИ ВЕРНУТЬСЯ к скон-струированному нами «усред-нённому литературоведу», томожно сказать, что беда его не

в том, что он как-то особенно глуп иличто профессиональная деформация со-знания сделала его умственно дефектив-ным — скорее всего, его интеллектуаль-ные способности существенно не отли-чаются от способностей среднего неспе-циалиста. И не в том, что усвоенная имлитературоведческая методология внут-ренне порочна и заведомо искажаеткартину реальности — в целом, это со-всем не так, и во многих случаях диле-танту-читателю вовсе нет резона пы-таться соперничать с литературоведамив их профессиональной сфере деятель-ности, так как исход такого соперниче-ства заведомо предрешён. Главная бедаего в том, что, освоив литературоведче-ские схемы анализа художественныхпроизведений, литературовед на этомосновании считает себя высококвали-фицированным читателем, способнымвысказывать весомые суждения об ихэстетических достоинствах и их художе-ственной структуре. Но читательскийталант и приобретённая с годами чтениячитательская квалификация, то естьспособность тонко и адекватно улавли-вать художественные эффекты, реаги-руя на них именно так, как того требуеторганическая целостность данного ху-дожественного текста, вовсе не равнылитературоведческим умениям, усвоен-ным специалистом в ходе профессио-нальной подготовки. Литературоведче-ские способности лишь косвенно связа-

ны со способностью быть хорошим ква-лифицированным читателем, более то-го, мы ранее пришли к выводу, что свой-ственный специалисту-литературоведуподход к тексту во многом затрудняет,если не полностью перекрывает, воз-можность его целостного художествен-ного восприятия.

Поскольку сегодняшние литературо-ведческие схемы захватывают и отобра-жают лишь незначительную часть ис-тинной структуры художественноготекста, литературовед, который пытает-ся на их основе решать проблемы, тре-бующие тонкого художественного вку-са, и давать некие оценки художествен-ной стороне обсуждаемых произведе-ний (да ещё и делает это с естественнымдля заслуженного профессионалаапломбом), часто выглядит так же глу-по на взгляд квалифицированного чита-теля, как Лестрейд на взгляд Ватсона,или как специалист-лесозаготовитель,который на основании своих профес-сиональных представлений о «боните-те» лесных массивов пытается сравни-вать живописные достоинства двух бе-рёзовых рощ.

Как это ни печально и даже отчастиобидно для литературоведа, но он дол-жен смириться с мыслью, что в областивосприятия и оценки художественныхтекстов он — такой же читатель, как ивсе прочие: может быть, квалифициро-ванный и тонкий, а может быть, бестол-ковый и эстетически неграмотный. Ещёважнее то, что в своей исследователь-ской деятельности литературовед не мо-жет основываться на своей профессио-нальной методологии — на тех стан-дартных приёмах анализа текста, кото-рые уже освоены современной наукой о

НИКОЛАЙ ВОЛЬСКИЙ

Найдя идеальную расстановкуперсонажей, в которой ключе-вую позицию занимает образдоктора Ватсона, Конан Дойлсумел полностью использоватьновые открывшиеся перед де-тективом возможности и соз-дать цикл рассказов, обессмер-тивших как имя своего создате-ля, так и имена его героев,ставших символами детективав целом.

Николай Николаевич Вольский,ведущий научный сотрудникинститута фундаментальной и клинической иммунологии, кандидатмедицинских наук, г. Новосибирск

ДокторВатсони проблема идеального читателя(начало см. в №1’ 2018)


11#10 [316] 2018


литературе. Они могут быть полезныминструментом в руках верно понимаю-щего текст учёного, но сами по себе во-все не гарантируют адекватное прочте-ние и восприятие данного художествен-ного произведения. А если ты не пони-маешь суть художественного сообще-ния, содержащегося в тексте, никакиессылки на Бахтина и Поля де Мана с Ри-кёром тебе не помогут, структура под-лежащего анализу текста останется длятебя тайной за семью печатями — бес-полезно пытаться описать устройствотого, чего ты сам не видишь. Если ты неполучаешь удовольствия от «Записок оШерлоке Холмсе», не чувствуешь, какловко и изобретательно они построены,не имеет смысла выискивать в них«фреймы» и «концептосферы», толку отэтого всё равно не будет, ничего новогоо них (не о «фреймах», а о рассказах)сказать тебе не удастся. Поэтому, при-ступая с исследовательской целью к ху-дожественному произведению, литера-туровед должен вначале отложить всторону свои профессиональные ин-струменты (отмычки, фомки и т. д.), да-же забыть про их существование и по-грузиться в простое, наивное чтение, на-целенное не на то, чтобы найти в текстеподтверждение своих гипотез или разо-браться с его «концептосферами», не нато, чтобы разоблачить все авторскиеуловки, заранее предугадывая неожи-данные для прочих читателей поворотысюжета и упиваясь своей проницатель-ностью, а всего лишь на то, чтобы полу-чить удовольствие от увлекательного иволнующего рассказа, уподобившись вэтом «простоватому» и «недалекому»Ватсону. И только после этого литера-туровед может попытаться подняться доуровня Шерлока Холмса и проанализи-ровать свои личные читательские пере-живания и впечатления, стараясь найтив тексте те элементы и структуры(пусть это даже будут и «фреймы»), ко-торые, вероятно, и обуславливают худо-жественное воздействие текста. Осно-вой для всех литературоведческих гипо-тез и выводов может быть только внут-реннее эстетическое чувство исследова-теля. Только оно — как бы смутно и не-доказуемо оно ни было — может игратьроль камертона, задающего тон всемпоследующим рациональным построе-ниям1. Если же такого камертона в душенет, и человек не чувствует2 существен-

ных отличий между стихами Блока иКобзева, то, видимо, это следует расце-нивать как свидетельство профессио-нальной непригодности для исследова-тельской работы в этой области, не-смотря на все знания и умения этогоспециалиста.

Конечно, необходимость опиратьсяна собственный художественный вкусделает исследователя литературы оченьуязвимым. Все мы доверяем своему вку-су, но значит ли это, что он у всех есть?Всякий читатель может ошибиться, при-няв конкретный текст не за то, чем онна самом деле является, может не распо-знать заложенные в нём иронию или

стилизацию, неверно расставить худо-жественные акценты — короче говоря,воспринять текст неадекватно. Но дляобыкновенного читателя это — всеголишь маленькая неудача: многие полу-чают колоссальное удовольствие причтении трагедий Шекспира (так они, покрайней мере, говорят; а может, и врут,пытаясь придать себе значительно-сти, — кто их знает?), но мне это не уда-лось; жаль, конечно, но я могу утешить-ся тем, что получаю удовольствие, читаяУлицкую и Мураками. Однако для лите-ратуроведа здесь таится большая опас-ность: свои читательские ошибки он мо-жет положить в основание своей на-учной работы. Можно построить целуюстиховедческую теорию на каком-ни-будь «мотиве пути», а потом окажется,что никакого «пути» там и не было —

ты (как читатель) неверно воспринялтекст, «вчитал» в него этот неприсут-ствовавший в нём «путь». И что же те-перь? А самое главное: как я могу дове-рять и прочим своим теориям — а вдруги они окажутся построенными на подоб-ных ошибках? С чего я взял, что я пони-маю стихи? Ведь и Овсянико-Куликов-ский считал себя знатоком Пушкина, аЛев Толстой развенчивал Шекспира —следует ли прислушиваться к его словамили это всего лишь его читательскоемнение? Какой авторитет может мнеподтвердить (или опровергнуть) истин-ность моего понимания? Как я могу емуверить, когда я себе не доверяю? Нау-кой стоит называть лишь то, что обла-дает объективной, независящей от пере-менчивых людских мнений, ценностью,как я могу строить её на своих впечат-лениях, которые я и описать-то доста-точно точно не в состоянии? И т. д., ит. п. На все эти естественные и невольновозникающие в сознании вопросы ясно-го ответа нет, и не предвидится. И ниче-го с этим не поделаешь. В распоряжениилитературоведов нет никаких инстру-ментальных методов, сходных с теми,которыми пользуются представители«точных наук», нет ни аналитическихвесов, ни микроскопов с осциллографа-ми, нет систем дифференциальных урав-нений, описывающих взаимоотношениямежду исследуемыми параметрами, вме-сто всего этого каждый литературоведимеет сегодня в распоряжении один-единственный не слишком точный и на-дёжный, но зато очень чувствительный«прибор» для исследования художе-ственного текста — его собственное со-знание. И на показания этого прибо-ра — «данные нам в ощущениях» —ему приходится полагаться. Профессио-налу так же, как и прочим читателям. Авозникающий из этого риск ошибитьсяи нагородить чепухи — неизбежнаячерта всякой научной деятельности. Тадеятельность специалиста, надёжностьрезультатов которой гарантирована за-ранее, наукой, по определению, не яв-ляется.

Можно сказать, что в этом нет ниче-го нового, всё это само собой разуме-ется, и что именно так, сочетая в своёманализе тонкое понимание изучаемыхпроизведений и рациональные методыописания и структурирования текстов,работают самые лучшие филологи,


12


#10 [316] 2018

прославившиеся результатами своей ра-боты. И прекрасно! Только благодарятаким трудам и создана сегодняшняянаука о литературе: её создали читате-ли, любившие и понимавшие художе-ственную литературу. Я рад согласию,обнаружившемуся в столь важном во-просе. Единственное, за что я ратую: да-вайте распространим это согласие достепени открытого признания фунда-ментальной роли существующей «при-борной базы» в исследованиях художе-ственных текстов. Именно о её совер-шенствовании должно заботиться лите-ратуроведение в первую очередь. Буду-щее этой науки определят не специали-сты лестрейдовского типа (по большейчасти им в науке просто не удается най-ти подходящего дела), а работающие вэтой области квалифицированные чита-тели, способные видеть изучаемыйпредмет в его естественных координа-тах — как объект эстетического вос-приятия. Важнейшим ориентиром в под-готовке литературоведов и в оценке ихистинного профессионализма долженбыть образ идеального читателя, с од-ним из немногочисленных художествен-ных воплощений которого мы сталки-ваемся, как это ни странно, в детекти-ве3 — в лице доктора Ватсона.

То, что образ Ватсона не так прост,как кажется, и что он играет важней-шую роль в структуре рассказов о Шер-локе Холмсе, было замечено давно. Вотчто пишет об этом Джон Фаулз в своёмэссе о Конан Дойле:

«…бесспорно, самым эффективнымспособом убить Холмса для КонанаДойла было бы — убить вместо негоУотсона. Ведь это лишь самое поверх-ностное впечатление, что он “менееважен” и менее сообразителен, чем зна-ток детективного дела Холмc; и тех-нически, и симбиотически Уотсон аб-солютно ему под стать и, по моемумнению — гораздо более умное и искус-ное создание автора.

Дело не просто в том, что Уотсон— партнёр, явно оттеняющий блестя-щий интеллект Холмса, и не в его без-упречной неспособности понять, чтопроисходит на самом деле, тем самымдавая возможность Конану Дойлу всерастолковать и тугодуму-читателю:являясь главным рассказчиком, наде-лённым неисчерпаемым талантом все-гда идти по ложному следу, он, кроме

того, играет роль главного создателянапряжённости и таинственности вкаждом описываемом случае, создате-ля приключенческо-детективногоаспекта повествования»4.

Сходные мысли высказывает иВ. Антропов: «Иногда кажется, чтоглавное изобретение Конан-Дойля —даже не Холмс, а именно что докторВатсон. В детектив вошла с ним ка-кая-то очень важная традиция, кото-рая, если верно понималась писателя-ми, делала детектив куда более це-лостным и пробивающим читателя»5.

Не укрылось от внимания пишущих ито, что доктор Ватсон теснейшими уза-

ми связан с читателем, следящим за ин-теллектуальными подвигами Великогосыщика. Тот же Фаулз называет Ватсо-на «нашим человеком на Бейкер-стрит»,а А. И. Кушталов прямо характеризуетего как представителя читателя, введён-ного внутрь детективного повествова-ния6. Среди профессиональных литера-туроведов такого взгляда придержива-ется Ю. К. Щеглов — автор исключи-тельно интересной (и, можно сказать,единственной в нашем литературоведе-нии) работы, непосредственно посвя-щённой анализу рассказов о ШерлокеХолмсе:

«…Уотсон — это персонаж, во всехотношениях представляющий средне-го читателя и даже, возможно, чуть-чуть льстящий ему своей чрезвычай-ной «простотой», недальновидностью,посредственностью. W [Watson] — это

vox populi. Таким образом, изобра-жаются не только идеальные усло-вия…, но и представитель читателя вэтих условиях, через которого послед-ний приобщается к этому утопическо-му существованию»7.

Мы сможем продвинуться нескольковперёд, если в центр этих совершенноверных наблюдений поставим тот факт,что в «Записках о Шерлоке Холмсе»доктор Ватсон всегда, по воле КонанДойла, выступает в роли рассказчика.На протяжении всего цикла автор невыдаёт своего присутствия ни единымсловом, и всё, что мы знаем о героях иобстоятельствах их похождений, мызнаем со слов доктора Ватсона и видимего глазами.

Идеальный повествователь для идеального читателя

Наличие в сюжете особого персона-жа, от лица которого ведётся повество-вание, — нарратора, играет в детективеисключительно важную роль. Об этомзнает всякий, кто пытался сочинить де-тективный рассказ. Решения автора поповоду того, будет ли в сюжете такоедействующее лицо и с каким из основ-ных персонажей оно будет совмещено,предопределяют не только общие чер-ты детективной конструкции, но и мно-жество мелких сюжетных деталей,уместность которых в повествованиинапрямую зависит от того, кто именнозагадывает читателям загадку и описы-вает процесс её разгадывания.

Теоретически возможны нескольковариантов решения этих вопросов:

1. Нарратор, как особое действующеелицо, отсутствует. Это, по-видимому, са-мый распространённый и привычныйдля читателей способ повествования,усваиваемый нами с самых ранних лет ис первых опытов приобщения к культу-ре рассказа. Кто сообщает нам обстоя-тельства похождений Колобка или под-робности внешнего вида и особенностейповедения Сороки-белобоки? Тот, кторассказывает сказку. Никакого другогорассказчика в повествовании не видно.Оно ведётся с безличной позиции. Не-льзя назвать лицо, берущее на себя от-ветственность за достоверность содер-жащейся в рассказе информации. Тако-го лица просто нет. Непосредственныйрассказчик передаёт нам лишь то, чтовсегда было известно знающим сказку



людям, и не касается обстоятельств про-исхождения этого знания — его истокинеразличимы в тумане баснословнойдревности. Сказка в этом отношении не-отличима от предания и легенды. Заро-дившись на фольклорной — доавтор-ской — стадии развития литературы,этот способ описания литературных со-бытий был естественным образомусвоен творцами современной литера-турной традиции. В сложившемся, прак-тически неизмененном виде он был пе-ренесён и в новый детективный жанр.Немало замечательных образцов детек-тивной прозы написано в этой манере,дающей автору широкие возможностидля создания разнообразнейших сюжет-ных конструкций. Главное преимуще-ство этого типа повествования — авто-рское всеведение. Как демиург и вседер-житель представляемого нам литера-турного мирка автор берёт на себя пра-во описывать любые его детали, не свя-зывая себя с какой-то определённойточкой зрения. Его взгляд (и, соответ-ственно, взгляд рассказчика) — этовзгляд высшего существа, одномомент-но обозревающего все мельчайшие за-коулки создаваемой им литературнойвселенной, для него нет никаких тайн нив прошлом, ни в будущем этого мира, и влюбой его сфере он обладает исчерпы-вающим и абсолютно точным знанием.

Однако в детективе, в отличие отдругих жанров, такая развязывающаяруки автору литературная условностьимеет не только положительные сторо-ны, но и определённые недостатки. Иглавный её недостаток — в детективеона страдает непоследовательностью.Автор сообщает нам всё, что, по егомнению, имеет отношение к рассказы-ваемой истории, но на протяжении всегоповествования умалчивает о тех обстоя-тельствах, которые вызывают наш са-мый жгучий интерес. Отсюда у читателячасто может возникать ощущение наме-ренных, не обусловленных ничем кромеволи автора, недоговорок и умолчаний,и, следовательно, смутное ощущение ис-кусственности всей литературной кон-струкции. Противоречие между посту-лированным всеведением автора-рас-сказчика и его замалчиванием истиннойкартины событий, что вынуждено нали-чием в сюжете тайн и загадок, секреткоторых должен сохраняться до концаповествования, носит объективный ха-

рактер, а потому, несмотря на множе-ство литературных приёмов, вырабо-танных для затушёвывания данногопротиворечия и предоставленных тра-дицией в распоряжение автора, оно то идело грозит прорваться в сознание чита-теля и смазать весь художественный эф-фект произведения.

2. Роль нарратора берёт на себя Ве-ликий сыщик, то есть обстоятельствадела сообщаются нам лицом, непосред-ственно ведущим расследование и разга-дывающим загадку. Сюжеты такого ти-па также широко используются автора-ми детективов. Достоинства этого вари-анта рассказа связаны с тем, что инфор-

мация о деле поступает в распоряжениерассказчика и сообщается им читателюпо мере развёртывания процесса рас-следования. И хотя отказ от всеведениясильно ограничивает возможности ав-торского произвола, выигрыш в есте-ственности и реалистичности можетпревысить авторские издержки, связан-ные с введением в повествование персо-ны рассказчика. Основной недостатоктакого типа сюжетов обусловлен тем,что рассказчик-сыщик позволяет лишьограничить масштабы того противоре-чия, о котором говорилось в предыду-щем пункте, полностью избежать его вэтом случае не удаётся. Как бы ни про-исходил процесс расследования, пости-жение истины сыщиком требует неко-торого времени, выдвижения каких-тогипотез, их проверки и т. п. Следова-тельно, на протяжении всего этого сро-

ка сыщик либо должен умалчивать отчитателя свои догадки и предположения(и тогда мы возвращаемся к уже обсуж-денной ситуации), либо честно со-общать о них читателю, что почти не-избежно приведёт к снижению остротыхудожественного впечатления от кон-цовки детектива, которая должна яв-ляться читателю как неожиданное, ни-чем ранее не предвещаемое озарение ипросветление разума.

3. Нарратор — жертва преступления(потерпевший). Нечастый вариант вы-бора рассказчика. Персонаж этого типатеснейшим образом связан с преступле-нием и имеет ясный мотив интересо-ваться ходом расследования, но, в об-щем случае, у него мало естественныхвозможностей получать о нём достовер-ную информацию. Поэтому чаще всегоавтор поручает ему самостоятельно рас-следовать дело: либо предоставляяименно ему роль Великого сыщика (итогда этот вариант совпадает по основ-ным параметрам с предыдущим), либоотводя ему роль сыщика-неудачника,который, действуя параллельно Вели-кому сыщику, демонстрирует несостоя-тельность альтернативных версий раз-гадки. Особых преимуществ перед дру-гими этот вариант рассказчика не пре-доставляет, но позволяет естественнымобразом ввести в сюжет сыщика-диле-танта.

4. Рассказчик — подозреваемый.Ещё один вариант по своим основнымпараметрам совпадающий с вариантомиз пункта 3. Дополнительный плюс —вынужденность ситуации, заставляю-щей невинного человека заняться рас-следованием, чтобы доказать свою не-виновность.

5. Нарратор — преступник. Оченьредкий вариант выбора рассказчика,грубо нарушающий требования детек-тивного канона. Может использоватьсяавтором только в качестве скандально-го рекламного приёма. Наиболее из-вестный случай — «Убийство РоджераЭкройда» Агаты Кристи. Вариант этотсовершенно неприемлем, так как обост-ряет обсуждаемое выше противоречиедо степени прямого обмана читателя,что разрушает всю структуру восприя-тия текста, выводя его за рамки художе-ственной литературы. Как ни странно,но этот вариант (и это творение Кри-сти) имеет своих горячих поклонни-

13#10 [316] 2018



14#10 [316] 2018

ков, особенно среди «продвинутых» ли-тературных критиков и литературове-дов8, что лишний раз доказывает их пол-ное пренебрежение эстетической сторо-ной дела.

6. Нарратор — лицо, непосредствен-но не связанное с преступлением и про-цессом его расследования, но в силу об-стоятельств имеющее возможность по-лучать об этом более или менее полнуюинформацию. Вариант, не представляю-щий видимых преимуществ в построе-нии сюжета и, очевидно, поэтому редкоиспользуемый авторами детективов.

7. В роли рассказчика выступает ком-паньон Великого сыщика — персонаж,который в силу своей близости к рассле-дователю хорошо осведомлён об об-стоятельствах загадочного происше-

ствия и может естественным образомнаблюдать за внешней стороной про-цесса расследования (а кроме того, у не-го появляется возможность по ходуследствия обмениваться мнениями с Ве-ликим сыщиком относительно тех илииных аспектов дела). Наиболее извест-ные примеры таких напарников сыщи-ка — доктор Ватсон и майор Гастингс.Даже взятое само по себе введение в по-вествование друга и соратника Велико-го сыщика является очень ценным при-обретением для жанра: благодаря этомуперсонажу автор получает возможностьестественным образом ввести в текстдиалоги, в которых сыщик высказываетсвои взгляды на расследуемое преступ-ление, приоткрывает свои планы, вы-двигает какие-то гипотезы — и всё эторовно в тех дозах, которые требуются

автору для построения захватывающегосюжета. Поскольку некоторые выска-зывания сыщика могут быть двусмыс-ленными и неясными, они, в соответ-ствии с желанием автора, могут под-толкнуть читателя к принятию ложныхверсий или своей загадочностью под-стегнуть интерес читателя к ходу рас-следования. Без близкого друга, которо-му сыщик может доверить свои мысли,художественно обосновать органич-ность его высказываний на эти темыбыло бы гораздо труднее. Объединениеже в одном лице друга сыщика и рас-сказчика представляется настоящимизобретением, в значительной мереопределившим судьбы детективногожанра.

Этот вариант построения сюжетабыл использован Эдгаром По уже в«Убийствах на улице Морг» — расска-зе, появление которого в свет считаетсяднём рождения детективного жанра. Ге-ний По определил контуры будущегодетектива, не в последнюю очередь тем,что рассказчиком своего шедевра сде-лал близкого друга Великого сыщика, иблагодаря этому сразу же продемон-стрировал широкие пределы потенци-альных художественных возможностейнового жанра. Такой выбор рассказчи-ка практически полностью снимает вы-ше обсуждаемое противоречие междуисключительной информированностьюрассказчика об обстоятельствах пре-ступления (и ходе его расследования) инеобходимостью неизбежных умолча-ний о некоторых ключевых моментахразгадывания Великим сыщиком кри-минальной загадки. С одной стороны,мысли сыщика остаются непроницае-мыми для рассказчика (и для внимаю-щего ему читателя), с другой же — мыбезо всяких натяжек со стороны автораимеем возможность всё время наблю-дать за действиями сыщика, слышатьего высказывания, задавать ему (устамидруга-соратника) какие-то напраши-вающиеся в данной ситуации вопросыи т. д. Таким образом, данный вариантрассказчика обладает множеством до-стоинств и практически не создаёт ника-ких дополнительных трудностей при по-строении сюжета. Учитывая это, я невижу разумного ответа на вопрос: поче-му авторы детективов используют егодалеко не так часто, как он, на мойвзгляд, того заслуживает.

8. Роль нарратора распределена меж-ду несколькими персонажами детекти-ва. Ещё одно превосходное решениепроблемы рассказчика в детективе, и вто же время крайне редко используемоев произведениях этого жанра. Суть это-го варианта сводится к тому, что о со-бытиях нам рассказывают разные люди,каждый из которых обладает лишьчастью информации об описываемыхими загадочных происшествиях, в товремя как всю полноту сведений о них,содержащихся в повествовании, накап-ливает в своём распоряжении толькочитатель. Рассказ одного персонажапродолжается письмами другого, в сле-

дующей главе наступает черед третьего,страницы дневника которого содержаткакие-то дополнительные сведения ивводят оценки уже известных нам собы-тий с точки зрения иного лица, затемроль рассказчика может вновь взять насебя первый персонаж и т. д. Этот вари-ант, как мне кажется, даёт авторам ис-ключительные возможности для по-строения самых хитроумных сюжетов идля изощрённой литературной игры,сравнимой по уровню с литературнымиприёмами «серьёзного» романа, и в тоже время способен обеспечить полнуюестественность повествования и жизне-подобие мотивировок. Единственное,что несколько смущает меня при оценкеданного варианта сюжета, это тот факт,что он практически не востребован ав-торами. Можно было бы предположить,


15#10 [316] 2018


что в этой очень перспективной, навзгляд непрофессионала, сюжетнойконструкции могут быть какие-то неза-метные сложности, которые и отпуги-вают авторов, попытавшихся реализо-вать её на практике. Однако среди технемногих образцов этого типа сюжета,которые я могу вспомнить9, находится иодин из самых знаменитых шедевров де-тективного жанра — «Лунный камень»Уилки Коллинза. Следовательно, такиетрудности, если даже они и есть, не мо-гут быть непреодолимыми для опытно-го мастера, а преодолев их, он может до-биться выдающихся успехов.

Из всех этих, возможных в теорииспособов повествования Конан Дойлвыбрал вариант номер семь, по примеруЭдгара По, чьи достижения в детектив-ном жанре он высоко ценил. Можнобыло бы сказать, что он всего лишь вос-пользовался изобретением классика инаписал несколько десятков рассказовпо той же схеме, по которой По создалвсего лишь три. Однако, обратив особоевнимание на то, что Ватсон — не толь-ко рассказчик и друг сыщика, но и пред-ставитель читателя, можно заметить,что конандойловская схема чуть-чуть

отличается от схемы, заданной По. И,как это часто бывает в искусстве, еле за-метное смещение акцентов привело кпринципиально новому результату: нетолько Ватсон стал иным, нежели безы-мянный друг шевалье Дюпена в расска-зах По, но и вся система внутрисюжет-ных противоположений существенносдвинулась, открыв перед автором но-вые возможности для достижения худо-жественных эффектов.

В рассказах По тот, неназванный поимени персонаж, от лица которого ве-дется повествование, заметно смещён,если сравнивать его с доктором Ватсо-ном, в сторону Великого сыщика (Дю-пена). Здесь Дюпен и его друг каче-ственно схожи и совпадают по интере-сам, склонностям, стремлению отгоро-

диться от внешнего мира, противопо-ставлению себя обыденным людям —публике10. Рассказчик относится к рас-следованиям так же, как и его гениаль-ный друг, рассматривая их как интерес-ные логические задачи. Он также скло-нен к логическому анализу действитель-ности, а потому его «рациоцинации»временами начинают напоминать, еслине логические трактаты, то философи-ческие эссе на тему безграничной мощиразума11. Шерлок Холмс, упрекавшийВатсона за излишние «сантименты» исчитавший, что «расследование — нау-ка точная» и описывать её надо «встрогой, бесстрастной манере», веро-

ятно, имел в виду подобный стиль пове-ствования, но Конан Дойл ясно чувство-вал художественные преимущества сти-ля, естественного для доктора Ватсона,и сделал ставку на него12. У По Дюпен ирассказчик отличаются лишь по степе-ни развития аналитических (и, соответ-ственно, криминалистических) способ-ностей. Рассказчик сам хотел бы бытьВеликим сыщиком, и не его вина, чтоэто ему не удаётся.

Доктор Ватсон, как мы уже видели,имеет свою собственную позицию в рас-следовании, которая в чем-то можетбыть объединена с позицией Великогосыщика, но в других отношениях этиперсонажи явственно противопоставле-ны друг другу. В своих описаниях Ват-сон постоянно подчеркивает особенно-сти Холмса, резко отделяющие его отбольшинства обычных людей, то естьот того круга, к которому рассказчикявно причисляет и себя. Богемные при-вычки, равнодушие к красотам приро-ды, специфическое отношение к жен-

щинам — всё это внешние признаки не-стандартности, свойственной гению, но,принимая их как данность, как неизбеж-ное следствие в высшей степени ориги-нального характера, доктор Ватсон во-все их не разделяет, ему и в голову неприходит идентифицировать себя сХолмсом или подражать ему. У него нетолько нет никаких поползновений нагениальность, но нет и малейших пре-тензий отделять себя от окружающих. В отличие от Холмса, он — такой, каквсе. Собственно говоря, как все те, длякого он пишет свои «Записки».

Благодаря своей позиции в расследо-вании — позиции наблюдателя — ивследствие обыденности (можно былобы сказать, «банальности» или «триви-альности») своего характера, взглядов,суждений доктор Ватсон оказываетсяименно тем героем детектива, с кото-рым читатель может легко себя иденти-фицировать (а никаких других персона-жей, пригодных для идентификации, в«Записках о Шерлоке Холмсе» и нет).Все взгляды Ватсона, его привычки,суждения, эмоциональные реакции та-ковы, что мы легко соглашаемся с ними,они представляются нам вполне есте-ственными и обусловленными той си-туацией, которую описывает доктор.Мы чувствуем, что так и должен реаги-ровать на возникающие обстоятельства«нормальный» джентльмен, его возрас-та, образования и положения. То, как онреагирует, это и есть «норма». Отсюдаостаётся лишь один незаметный шаг дотого, чтобы полностью довериться Ват-

сону и смотреть на происходящее егоглазами. Ведь мы уже убедились, чтоэто «правильный» взгляд на вещи: с од-ной стороны, верно отображающий ре-альность, а с другой — дающий воз-можность получать удовольствие от та-кого созерцания. И «нормальный чита-тель» — незаметно для себя — этотшаг делает, да и почему бы он стал воз-держиваться от него, если с ним связа-


16


#10 [316] 2018

но ожидание приятных художественныхвпечатлений. Если бы читатель (пере-местившись на точку зрения гроссмей-стеров детективной игры) отрефлекти-ровал это своё душевное движение, онпришёл бы к выводу, что стал жертвойфокусника-автора. Но он и открылкнижку затем, чтобы поприсутствоватьна сеансе знаменитого мага и чародея,изумляющего публику своими изыскан-ными фокусами, с какой же стати онстанет портить себе удовольствие стольнеуместной рефлексией, гарантирую-щей ему полное разрушение приятныхиллюзий. Вряд ли такой «трезвый»взгляд на вещи свидетельствовал бы вданном случае о его проницательностии большом уме, скорее он выражал бынеспособность понять, в чём состоит егособственный интерес.

Такое сочетание: герой — рассказ-чик и в то же время alter ego читателя —открывает перед автором детективаразнообразнейшие возможности длясоздания захватывающих сюжетов и яр-ких художественных эффектов. Про-стодушное доверие, которое испытыва-ет идеальный читатель к тому, что со-общает ему находящееся рядом с сыщи-ком его «доверенное лицо», предотвра-щает появление у читателя своих собст-венных суждений по поводу восприни-маемого: да и зачем они нужны, этисобственные рассуждения, если с пер-вых же страниц рассказа мы видим, чтомысли доктора Ватсона идеально совпа-дают с нашими мыслями. Можно ска-зать, что они-то и есть наши собствен-ные суждения, только возникшие у Ват-сона несколько раньше, чем они моглибы возникнуть у нас. Имея такую (не-осознаваемую, но тем более действен-ную) установку, читатель видит и чув-ствует ровно столько, сколько необхо-димо, и только то, на что обращает еговнимание рассказчик (и стоящий за нимавтор), а чего читателю не следует ви-деть, ему и не покажут. Впадая в такойрод литературного «гипнотическоготранса», читатель получает то, ради чегоон и становится читателем — эстетиче-ское наслаждение. И ему ли жаловаться,что его наслаждение иллюзорно, пустьоно и построено на нехитром фокусе.

Найдя идеальную расстановку персо-нажей, в которой ключевую позициюзанимает образ доктора Ватсона, КонанДойл силой своего незаурядного талан-

та сумел полностью использовать этиновые открывшиеся перед детективомвозможности и создать цикл рассказов,обессмертивших как имя своего созда-теля, так и имена его героев, ставшихсимволами детектива в целом, — гени-ального сыщика Шерлока Холмса и еговерного друга и почитателя доктораВатсона.


Примечания:1 Ср.: «…субъективность, обычно сопровож-

дающая филолога на птичьих правах неизбежно-го и тем лишь извинительного греха, у Невзгля-довой выступает в качестве легитимного иссле-довательского принципа. В правомерности та-кого подхода она убеждает (меня, по крайней ме-ре) самим его результатом…» (Цейтлин Б. Об из-лучении смысла. // НЛО. — 2006. — №81.

2 Ещё раз подчеркну это слово, так как делоименно в чувстве, которого нельзя заменить ника-кими логическими аргументами; надо видеть крас-ное, а не доказывать, что этот цвет — «красный».

3 Здесь просматривается какая-то не очень яс-ная параллель с тем, что детектив в пору его воз-никновения и расцвета пользовался наибольшимуспехом именно в кругах квалифицированных,эстетически подготовленных читателей.

4 Фаулз Дж. Конан Дойл // Фаулз Дж. Крото-вые норы. — Москва: Махаон, 2002. — С. 183–200.

5 Антропов В. За чтением. — http://www.livejo-urnal.com/users/vl_raduga/72770.html

6 «Здесь есть сыщик, великий Холмс, и естьего оппонент, представляющий в рассказе здра-вомыслящего читателя, незабвенный докторВатсон» (Кушталов А. И. Загадка Конан Дой-ла. —http://zhurnal.lib.ru/k/kushtalow_a/zdoile.shtml).

7 Щеглов Ю. К. К описанию структуры детек-тивной новеллы. // Жолковский А. К., ЩегловЮ. К. Работы по поэтике выразительности. Инва-рианты—Тема—Приёмы—Текст. Сборник ста-тей. — М.: АО Издательская группа «Прогресс»,1996. — С. 95–112.

8 См.: Руднев В. Экстремальный опыт // РудневВ. Словарь культуры ХХ века. — М.: Аграф, 1997.Конечно, весь этот «Словарь» можно считать злойи едкой пародией на «современный научныйтруд», но, во-первых, огромное количество ссылокна него и его публикаций на различных интерне-товских страницах свидетельствуют о популярно-сти и авторитетности рудневского текста средиширокого круга лиц, получивших гуманитарноеобразование; а во-вторых, можно найти и менееодиозные труды, авторы которых восхищаются«Убийством Роджера Экройда» как шедевром де-тективного жанра, смело расширяющим заскоруз-лые представления о нём, которые были харак-терны для наивных и ограниченных любителейдетектива в годы его Золотого века.

10 В качестве примера, приведу добротный де-тективный роман «Опасное знание», написанныйшведским писателем Бобом Альманом в 1965 году(русский перевод: М.: Прогресс, 1968). Частичноэтот же приём со сменой рассказчиков использо-вал и Б. Акунин в своём «герметичном детективе»«Левиафан» (1998).

11 «Я жил тогда в Париже совершенно особы-ми интересами и, чувствуя, что общество тако-го человека неоценимая для меня находка, не за-медлил ему в этом признаться. Вскоре у нас воз-никло решение на время моего пребывания в Па-риже поселиться вместе… Если бы наш образжизни в этой обители стал известен миру, нассочли бы маньяками, хоть и безобидными мань-яками. Наше уединение было полным. Мы никогоне хотели видеть… Мы жили только в себе и длясебя». (По Э. Убийства на улице Морг // По Э. А.Собрание сочинений в четырёх томах. Т. 3. Про-за. — М.: Пресса, 1993. — С. 88–89.)

11 Сравни начальные фразы первого детективаПо: «Так называемые аналитические способно-сти нашего ума сами по себе малодоступны ана-лизу. Мы судим о них только по результатам»(«Убийства на улице Морг») и первой повести, вкоторой появляется Шерлок Холмс: «В 1878 годуя окончил Лондонский университет, получив зва-ние врача, и сразу же отправился в Нетли…»(«Этюд в багровых тонах»). Первая глава следую-щей повести («Знак четырёх»), хотя и называется«Суть дедуктивного метода Холмса», но начинает-ся со слов: «Шерлок Холмс взял с камина пузыреки вынул из аккуратного сафьянового несессерашприц для подкожных инъекций».

12 «…о Холмсе он [Конан Дойл] писал перомУотсона, который предпочитал интересныйрассказ научному трактату». (Пирсон Х. КонанДойл. Его жизнь и творчество // Карр Д. Д. Жизньсэра Артура Конан Дойла. Пирсон Х. Конан Дойл.Его жизнь и творчество. — М.: Книга, 1989. — С. 284.)

Автор рассматривает образ идеаль-ного читателя и доктора Ватсонакак его художественное воплоще-ние.

Детектив, доктор Ватсон, чита-тельский талант, художественныйвкус, литературоведение

The author considers the image ofthe ideal reader and Dr. Watsonas his artistic embodiment.

Detective, Dr. Watson, reader ta-lent, artistic taste, literarycriticism


17#10 [316] 2018


ВО ВСЕХ серьёзных исследо-ваниях детективного жанрапишут о том, что само слово«детектив» (detective), столь

прочно укоренившееся для обозначе-ния криминального расследования в ли-тературе, впервые было использованоне Эдгаром По, который, как известносвои новеллы о расследованиях пре-ступлений определял как «рациоцина-ции», а забытой ныне Анной КатаринойГрин (1846–1935), которую порой назы-вают «матерью детективной прозы»1.Её имя и творческое наследие (три-дцать четыре романа, три сборника рас-сказов, поэзия, драма), достойно изуче-ния, во всяком случае, в его детектив-ной ипостаси, по целому ряду причин.Во-первых, для того, чтобы определитьместо столь знаковой фигуры в историидетектива. Во-вторых, чтобы разо-браться в причинах феноменального ус-пеха, выпавшего на её долю в конце де-вятнадцатого века («Дело Ливенвор-тов» стало первым национальным бес-тселлером, распроданным в количестве750 000 экземпляров за пятнадцать лет,а к концу жизни писательницы эта циф-ра достигла миллиона экземпляров2), —и безнадёжно угасшего в двадцатом,когда её имя было вытеснено именамиеё последователей и последовательниц.В-третьих, литературная судьбаА. К. Грин представляет значительныйинтерес в общем контексте резко воз-росшей активности и популярностиженщин-писательниц в литературеСША второй половины XIX века — ав-торов бестселлеров, отважно и удачноконкурировавших в борьбе за читатель-ский успех с серьёзными писателями«первого ряда».

Для характеристики общей ситуациина литературном рынке США небезын-тересно будет вспомнить, как Натани-эль Готорн в письме своему издателю всередине 1850-х годов сетовал на пора-зительную плодовитость своих коллегслабого пола — «damned mob of scrib-bling women» («треклятой орды писакв юбках»)3, а начинающий литератур-ный критик Генри Джеймс в рецензиина «сенсационные романы» чрезвычай-но популярной тогда Мэри ЭлизабетБрэддон (одной из предшественницА. К. Грин) отмечал, что та явно экс-плуатирует успех Уилки Коллинза, от-крывшего своей «Женщиной в белом»жанр «романа домашних тайн» (thenovel of domestic mystery), где ужасное итаинственное «в наш прозаический век»переместилось из таинственных замковв Апеннинах в «приветливые сельскиеусадьбы и многоквартирные дома Лон-дона». Однако если романы У. Коллинзаблизки к научным сочинениям и пред-ставляют собой сложную и скрупулёзноразработанную конструкцию, для созда-ния которой требовались и предвари-тельные размышления и записныекнижки, то в книгах своей популярнойсоотечественницы Джеймс, по всей ви-димости, не находил следов подобнойподготовительной работы и относил еёуспех за счёт умения удовлетворить тягуневзыскательной публики к неожидан-ному, исключительному, сенсационно-му: «Двоежёнство, убийства и поджогиявно выходят за рамки обыденного.Мисс Брэддон рассыпает подобныеколлизии щедрой рукой и тем завоёвы-вает внимание своих читателей»4.

Однако, как это часто бывает, времяменяет критическую перспективу, и ны-

Ольга Юрьевна Анцыферова, докторфилологических наук, профессор

кафедры англоязычной культуры и литературы гуманитарного

факультета Естественно-гуманитарного университета

в г. Седльце (Польша)

Анну Катарину Грин порой на-зывают «матерью детективной

прозы», однако сегодня малокто вспоминает об этом авторе,

столь много сделавшей длястановления жанра.

ОЛЬГА АНЦЫФЕРОВА

Женские истоки криминального жанра

Анна Грин — мать «домашнего детективного романа»


18


#10 [316] 2018

нешняя ситуация в литературоведении сего возросшим интересом к социологиилитературы и её гендерным аспектамблагоприятствует более пристальному идифференцированному подходу к вкла-ду женщин-писательниц в литератур-ную жизнь США второй половины XIX века и рубежа XIX–XX веков.

Долгое время каноническая историядетективного жанра в США, ведя отсчётс имени Эдгара Алана По, чьи «рацио-цинации» появились в начале 1840-х гг.,была отмечена неким пятидесятилет-ним зиянием — вплоть до публикации вСША произведений Артура Конан Дой-ля о Шерлоке Холмсе в начале 1890-х.

Однако новейшие исследователи5, болеечуткие к явлениям преходящей по-пулярности, не ограничиваются явле-ниями первого ряда и смело деконструи-руют патриархатные каноны. Они на-стаивают, что американские литерато-ры, начиная, по крайней мере, с 1860-х гг.,активно экспериментировали со струк-турными компонентами жанра, откры-тыми Эдгаром По. Причём самая актив-ная роль в этих экспериментах принад-лежала, как ни странно, женщинам. В эти годы в американской литературескладывается особое жанровое образо-вание, которое К. Р. Никерсон предлага-ет называть «домашней детективнойпрозой» (domestic detective fiction).Э. А. По в своих «рационациях» удачносоединил описание работы человече-ского интеллекта с исследованием при-роды ужасного. «Женщины-писатель-

ницы восприняли и в полной мере реа-лизовали плодотворность этой ком-бинации знания с ужасом, опираясь в тоже время на устоявшуюся традициюженских повествований об опасностях,воспринятых с позиций женского опы-та, — к ним относились женская готи-ческая проза, “сенсационные романы”,истории соблазнённых и покинутых, атакже недавно оформившиеся “романыдомашнего очага”»6. К этому они доба-вили фигуру детектива и особую сю-жетную структуру, изобретённую Эдга-ром По.

По наблюдению К. Р. Никерсон, ро-маны о расследовании преступлений, на-писанные женщинами в XIX веке,имеют некую особенность, связанную сеё «готическими корнями»: «Когда рас-следование преступления, совершённо-го в семейном кругу, набирает силу, вего орбиту попадают всевозможныескрытые ранее тайны — постыдные,болезненные, криминальные. По раз-ным причинам, невиновные персонажи идаже сами детективы хотят сохра-нить над ними покров секретности.Иногда эти тайны образуют побоч-ные сюжетные линии, на первыйвзгляд, не имеющие отношения к пре-ступлению, но, в конечном итоге, онипочти всегда обнаруживают своюсвязь с ним»7. Эта своеобразная «раз-ветвлённость» сюжета женских детек-тивов восходит к готической традицииобразца М. Э. Брэддон и сестёр Бронте:«Женская готика всегда повествует обужасных вещах, приключающихся сженщиной в замкнутом домашнем про-странстве. Дома с привидениями и вся-кого рода ограничения свободы внутридома (в самом зловещем варианте —погребение заживо) становятся выра-зительными метафорами опасностейи несчастий, которыми изобилует хва-лёная “женская доля”». При этом жен-ская готика запечатлела не только вик-тимизацию женщин, но и поиски реше-ния проблем, попытки познать себя ипреодолеть собственные страхи. Инымисловами, страх имеет здесь эпистемоло-гический компонент8. По наблюдениюисторика детектива А. Э. Мерч, в рома-нах М. Э. Брэддон центральная тайнадействительно всегда замешана на пре-ступлении (это может быть шантаж,убийство, мошенничество), и разные ге-рои стараются раскрыть ту часть тайны,

которая затрагивает лично их. ОднакоБрэддон никогда не возлагает миссиюрасследования на какого-то отдельногоперсонажа, никто не рассматривает за-гадку в целом, не собирает и не анализи-рует относящиеся к ней материалы, какэто сделал бы настоящий сыщик9.

По результатам новейших исследова-ний, приводимым в «Кембриджском пу-теводителе по американской крими-нальной прозе», наиболее непосред-ственной продолжательницей ЭдгараПо стала совсем не Анна КатаринаГрин, а Луиза Мэй Олкотт (1832–1888),больше известная у нас как автор сериидетских книг «Маленькие женщины»(“Little Women”, 1868), «Хорошие жены»(“Good Wives”, 1869) и т. п. В 1865 г. подпсевдонимом она опубликовала новеллу«В. В., или заговоры и контрзаговоры»

(“V. V., or Plots and Counterplots”), в ко-торой впервые после Э. А. По (и отча-сти пародируя его) ввела фигуру част-ного расследователя преступлений. Втом же ключе были написаны две книгиМеты Фуллер Виктор (1831–1885), пи-савшей под псевдонимом Сили Редже-стер, — «Потерянное письмо» (“TheDead Letter”, 1867) и «Цифра восемь»(“Figure Eight”, 1869). В них сюжетныесхемы, изобретённые По, впервые раз-ворачиваются до романных масштабов.В этих сочинениях уже заявлены все то-посы «домашней детективной прозы»:зверское преступление совершается вблагополучном богатом доме; некое ли-цо, связанное эмоциональными узами с


19#10 [316] 2018


семейством, в котором произошла тра-гедия, берёт на себя задачу расследоватьпреступление, — либо помогая поли-цейским, либо исправляя их ошибки. Внарушение одного из «двадцати правилнастоящего детектива», которые будутпровозглашены в 1928 г. С. С. Ван Дай-ном, в этих прото-детективах важное

значение имеют душевные привязанно-сти героев, их тайные и явные влюблён-ности, — и это останется неотъемле-мым атрибутом «домашней детектив-ной прозы» и в дальнейшем. Для автораи героев этих романов чрезвычайно ре-левантны вопросы классовых различийи социального неравенства, карьерногороста и нарождающегося профессиона-лизма.

Таким образом, в исследованиях по-следнего десятилетия право Грин но-сить звание «матери детективной про-зы» существенно поколеблено. Отме-тим, что обе писательницы, о которыхшла речь выше, — и Л. М. Олкотт, иМ. Ф. Виктор — писали детективныеопусы, скрывая своё настоящее имя подпсевдонимом, что, как мне кажется, сви-детельствует о том, что сочинение де-тективов им обеим не представлялосьделом престижным и предназначалосьдля наименее взыскательной части чи-тающей публики. В своей монографии«В паутине беззакония: ранняя детек-тивная проза американских писатель-

ниц» Кэтрин Росс Никерсон находит по-разительные совпадения между романа-ми М. Ф. Виктор и «Делом Ливенвор-тов» А. К. Грин, позволяющие ей сде-лать предположение о прямых за-имствованиях. То, что очевидный дляК. Р. Никерсон «плагиат» не был заме-чен ранее, исследовательница объ-ясняет как раз несовпадением чита-тельских аудиторий10. Если М. Ф. Вик-тор писала «dime novels», то именноА. К. Грин суждено было не только датьназвание новому жанру, но и перевестиповествование о криминальном рассле-довании в ранг респектабельного чте-ния для образованных читателей. Не-случайно именно с ней хотел встретить-ся (по другим данным — успешно встре-тился11) Артур Конан Дойл в Буффалово время своего путешествия с туромлекций по Америке в 1894 году.

Анна Катарина Грин происходила изсемьи адвоката, и бесконечные домаш-ние разговоры о судах, о только что уч-реждённой нью-йоркской городской по-лиции, повлияли на круг её интересов.Кроме того, она получила хорошее об-разование в частном женском колледжеРипли (Вермонт) в 1866 г. — что былопо тем временам достаточно редким яв-лением. Семья её имела крепкие пури-танские корни, и сама писательница всюжизнь принадлежала к пресвитериан-ской церкви, что, безусловно, наложилоотпечаток на транслируемые ею пред-ставления о справедливости, раскаяниии возмездии. Она мечтала стать поэтес-сой, переписывалась с Р. У. Эмерсоном.Для того чтобы заработать деньги наиздание собственных стихотворений,Грин принялась писать детективный ро-ман, над которым тайком работалашесть лет. Литературный дебют тридца-тидвухлетнего автора имел феноме-нальный успех, который объяснялся,конечно, тем, что выход в свет «ДелаЛивенвортов» (“The Leavenworth Case:A Lawyer’s Story”, 1878) пришёлся на вре-мя растущей популярности детективно-го жанра. Успеху способствовал и удач-ный выбор издателя: Джон Патнем со-трудничал с женщинами-писательница-ми и отстаивал ценности викторианскойморали, которой неукоснительно следо-вала Грин. Кроме того, именно Гринпервой стала активно осваивать Нью-Йорк, сделав его местом действия боль-шинства своих произведений. Вслед за

У. Коллинзом и Э. Габорио, она чащевсего обращалась к жизни светского об-щества, и это стало ещё одним факто-ром читательского успеха. На страницахсвоих книг Грин давала своему читате-лю доступ в гламурные особняки нью-йоркской элиты на Пятой авеню. Её це-левой аудиторией был средний класс(«читатели газет», как она сама говори-ла), и она замешивала свои детективына двух наиболее горячо любимых га-зетных разделах — светской и судебнойхрониках.

Первый детективный романА. К. Грин «Дело Ливенвортов» (The Leavenworth Case: A Lawyer’s Story,1878) привлёк внимание Уилки Коллин-

за, который писал в 1893 г.: «Она обла-дает уникальной изобретатель-ностью: у неё богатое воображение, аглавное — она абсолютно верит, в то,что она говорит (для нашего искус-ства это и есть самое важной до-стоинство)… Читая роман “Дело Ли-венвортов”, я множество раз останав-ливался в восхищении перед её неисся-каемой изобретательностью, тонкимвладением криминальным материаломи проницательностью в исследованиивлияния преступления на психологиюперсонажей»12. Соотечественников ав-тор «Дела Ливенвортов» так поразиласвоей осведомлённостью в юридическихвопросах, что этот роман использовалина факультете права Йельского универ-ситета для демонстрации того, на какойложный и опасный путь следователяможет завести опора на косвенныеулики13.


20


#10 [316] 2018

С одной стороны, Грин стала несо-мненной продолжательницей нацио-нальной традиции. Воспроизводя, как идругие сочинительницы «домашней де-тективной прозы», отдельные структур-ные элементы новелл По, она, вместе стем, уже в первом своём романе обреласобственный голос. От патриарха аме-риканского детектива её отличало оче-видное предпочтение романного жанрановеллистическому; местом, где совер-шались и расследовались преступления,была у неё Америка, а не Франция. Био-граф Грин Патрисия Майда даже счита-ет, что отдельный вклад Грин в амери-канскую литературу состоит ещё и втом, что она расширила литературнуюкарту США, сделав Нью-Йорк столь жепривычным местом таинственных пре-ступлений, как Париж с Лондоном14.

Как и По, Грин использовала перехо-дящий из произведения в произведениеобраз сыщика. Однако она не даёт ему всопровождающие исполненного восхи-щением хроникера, не начинает пове-ствования с анекдотов, иллюстрирую-щих его незаурядные способности. УЭбенезера Грайса, которого А. К. Гринзапустила на орбиту детективной про-зы, конечно, есть своя литературная ро-дословная, но восходит она, пожалуй, нек Эдгару По. С одной стороны, свой-ский, внешне вполне заурядный амери-канский полицейский ничем не походитна французского аристократа Дюпена свыдающимися интеллектуальными спо-собностями. С другой стороны, ком-плекс социальной неполноценности, ко-торым наделяет Грин Грайса, вовсе небыл характерен для служителей право-

судия в демократических СоединённыхШтатах. Об этом, в частности, пишет А. Э. Мерч, со ссылкой на мемуары пер-вого американского сыщика АланаПинкертона15, и связывает это с фран-цузским влиянием. В этом плане Гринближе к французскому автору ЭмилюГаборио (1832–1873), чьи книги были пе-реведены в США незадолго до её лите-ратурного дебюта.

Габорио и стал для Грин главным об-разцом для подражания. Его роман“L’affaire Lerouge” («Дело вдовы Ле-руж»), увидевший свет в 1863 г., очень

скоро появился в США в пиратских из-даниях. Габорио работал судебным ре-портером и насыщал свои «уголовныероманы» неприкрашенной правдой жиз-ни. Семейные скандалы, переодевания иубийства он умело переплетал с крими-налистическим анализом, отдавая долж-ное современным научным открытиям.Всё это мы обнаруживаем и у Грин.Кроме того, для Габорио очень важенбыл композиционный приём ретроспек-ции (flashback). Грин прибегает к немупостоянно (а вслед за ней его подхваты-вает и А. Конан Дойль, к примеру, в«Этюде в багровых тонах»(“A Study inScarlet”, 1887) и в «Знаке четырёх» (“TheSign of the Four”, 1890). Однако она раз-рабатывает этот приём более доско-нально и использует, быть может, болееискусно, слой за слоем раскрывая тайныпрошлого, умело встраивая их в свойсюжет. Неслучайно отмечают, что уГрин средние главы романов подчас са-мые интересные, в то время как у Габо-рио все тайны прошлого раскрываютсясразу, одномоментно, ближе к концу.

Скорее всего, именно у Габорио Гринпереняла манеру дополнять текст пла-ном помещения, где происходит дей-ствие, что позволяет говорить об «ин-термедиальности» их текстов. Быть мо-жет, важнейшее сходство обоих авторовсостоит в том, что их сыщики-детекти-вы принадлежат к полицейским (госу-дарственным) структурам. Возможно,именно подражая Габорио, Грин тща-тельно следовала американским поли-цейским и законодательным процеду-рам. И этот «инсайдерский» взгляд наработу полиции во многом способство-вал коммерческом успеху её книг у мас-сового читателя. Разновозрастную парудетективов, отличающихся по степениопытности, мы также находим у обоихписателей. У Габорио это молодой Ле-кок и опытный Жевраль; у Грин —опытный Грайс и молодой адвокат Рэй-монд или начинающий сыщик Свиту-отер в «Тайне поспешной стрелы» (“TheMystery of the Hasty Arrow”, 1917)16.

Габорио, как известно, давал своимроманам подзаголовок: le romanjudiciare. То же самое сделала и Грин,дав роману «Дело Ливенвортов» подза-головок “Lawyer’s Story” — «Рассказ ад-воката». В следующем своём романе«Странное исчезновение» (“A StrangeDisappearance”, 1880) повествование на-чинается с упоминания успешного «Де-ла Ливенвортов» и идёт уже от лица мо-лодого детектива Q, и, следователь-но, — это уже и есть настоящаяDetective’s Story — рассказ детектива,или детективная история. Подзаголов-ки, которые Грин давала своим первымпроизведениям — это, думается, нетолько дань Габорио, но, возможно, ижелание паратекстуально выделитьсвои тексты на фоне множества «жен-ских романов».

Нынешние исследования, посвящён-ные Грин, так или иначе затрагиваютпроблему её гендерной атрибуции, тоесть рассматривают жизнь и творчествописательницы в контексте социальногосамоопределения женщин и их борьбыза гражданские права. Парадоксально,однако, что, произведя очевидный про-рыв в развитии детективной прозы, счи-тавшейся традиционно мужским жан-ром, Грин сторонилась суфражисток ифеминисток, предпочитая замкнутое су-ществование в лоне семьи. В 1884 г.Грин вышла замуж за актёра Чарльза

Анна Катарина Грин


21#10 [316] 2018


Ролфса. Он был на семь лет моложе су-пруги, и та настолько превосходила егоизвестностью, что он говорил, что же-нился на «Деле Ливенвортов»17. В семьеродилось трое детей, однако материн-ские обязанности не мешали Грин каж-дый день педантично садится за пись-менный стол. Для неё литература былапрофессией, а не хобби.

Неслучайно именно Грин стала од-ной из первых создательниц образаженщины-детектива. В романе «Пре-ступление по соседству» (“That AffairNext Door”, 1897) и ещё в двух болеепоздних романах — «Тропа исчезающихпутников» (“Lost Man’s Lane”, 1898) и

«Убийство в круглой комнате» (“TheCircular Study”, 1900) — в дополнение кЭбенезеру Грайсу, она вводит образЭмили Баттерворт, любопытной и на-блюдательной старой девы неопреде-лённого возраста. Та выступает в каче-стве повествовательницы в первых двухроманах и тем самым её образ в чита-тельском восприятии формируется из-бранными автором нарративными стра-тегиями. Она сообщает о себе, что кор-ни её семьи «уходит в колониальноепрошлое», и добавляет с характернойиронической литотой, что сама она яв-ляется «не самым незначительным чле-ном светского общества»18.

Её сильной стороной является умениенаходить общий язык с женщинами всехвозрастов. Она выдвигает свои версии,конкурирующие с версиями Грайса. Хо-тя предположения Эмили порой грешатизлишним мелодраматизмом и некото-рой сентиментальностью, она реальнопомогает Грайсу своими женскими на-

блюдениями. Так, она подмечает, чтошляпка убитой девушки, хотя и сильнопопорченная, была надета впервые: онабыла проколота булавкой только в од-ном месте («Преступление по сосед-ству»). К тому же, Эмили вхожа в круги,куда Грайсу, в силу его социального по-ложения, доступа нет. В прозе А. К. Гринавтор и чрезвычайно позитивно на-строенная повествовательница (по со-вместительству, сыщик-любитель) впер-вые гендерно совпадают, что порождаетспорадические сполохи самоиронии, ко-торая станет столь характерной приме-той всей позднейшей женской детектив-ной прозы, начиная с Агаты Кристи и за-канчивая Иоанной Хмелевской, Тать-яной Устиновой и иже с ними. И к авто-ру А. К. Грин, и к её героине можно от-нести наблюдения А. Э. Мерч о женскихдетективных расследованиях, которыеопирались на сочетание житейской про-ницательности со здравым смыслом, наострое желание удовлетворить любо-пытство и способность мгновенно под-мечать такие важные детали, как словаиспуганного ребёнка, как немотивиро-ванные перемены в домашнем укладеили неожиданные изменения в наборепредметов на подносе с завтраком дляинвалида. Их мастерство состояло в уме-нии в полной мере оценить значениестранных обстоятельств или неожидан-ной человеческой реакции19.

В 1915 г. Грин знакомит читателя сещё одной женщиной-детективом. Еюстановится Виолетта Стрейндж в сбор-нике из девяти новелл «Золотая туфель-ка» (“The Golden Slipper”). Она молодаи занимается сыском уже профессио-нально — ведёт частные расследованияпо заказу богатых нью-йоркских се-мейств, которые не хотят по каким-либосоображениям прибегать к официаль-ной помощи полиции. Однако новая ге-роиня не принесла обновления идейно-художественного оснащения. Станови-лось всё очевиднее, что манера подачиматериала и стиль, которые казалисьдостаточно свежими в 1878 г., в 1915 без-надёжно устарели. Популярность Гринстала падать. Её продолжали читатьтолько преданные поклонники.

Стиль Грин удивительно архаичендаже для прозы XIX века. Его отличаетнемыслимая выспренность, мелодрама-тизм, неестественная формальность то-на. Это чувствовали уже читатели-со-

временники. Так, в рецензии на роман«Тёмная дыра» (“Dark Hollow”, 1914)журнал «Бостон Транскрипт» писал:«Зловещая серьёзность тона, длинныепредложения и ходульные фразы, ко-торые романистка вкладывает в устасвоим героям, начисто лишают романправдоподобия»20. Манера изъяснятьсяи у автора и персонажей не просто ста-ромодна. В то время как современникиГрин — М. Твен, У. Д. Хоуэллс,Г. Джеймс, Т. Драйзер и др. — стреми-лись к тому, чтобы речь их персонажейбыла социально, этнически и культурномаркирована, Грин продолжала тиражи-ровать то ли восходящую к сентимента-

лизму мелодраматическую манеру дам-ских романов с их неизменными амплуаи речевыми шаблонами, то ли современ-ный ей юридический дискурс, столь жедалёкий от живого языка, как далёк онот него и сегодня. Со временем этот ар-хаический дискурс всё больше приходилв противоречие с изобретательно вы-строенным сюжетом и ослаблял то на-пряжение, под действие которого попа-дает читатель. О «единстве эффекта» впонимании Эдгара По здесь, конечно,речи идти не может… Иногда кажется,что напряжённость действия (suspense)для Грин не главное. Вернее, она отно-сится к этой проблеме двойственно. С одной стороны, она чётко сознаётважность саспенса для читательскогоуспеха, и вот Эбенезер Грайс в «Стран-ном исчезновении», интригуя, сулитсвоим слушателям читателям «ещё одинповорот винта» (“another twist to thescrew”). С другой — эмоциональную па-литру гриновских романов, пожалуй,

Мэри Элизабет Брэддон Стивен ван Дайн


22


#10 [316] 2018

неплохо выражает стон души одной изгероинь «Дела Ливенвортов»: “Sorrow Ican bear, but suspense is killing me” («Явынесу любую скорбь, но напряжениенеизвестности убивает меня»).

Вот и для самой Грин не менее значи-мым, чем повороты детективного сюже-та, был тот мелодраматический накалэмоций, который их сопровождал. Поэ-тому, наравне с аналитическими рассуж-дениями, к разгадке преступления в кни-гах Грин могут привести, скажем, сны.Чем дальше, тем в её романах по-являются всё более объёмные куски,когда никакой загадки уже нет. Так, вромане 1917 года «Тайна поспешнойстрелы» (“The Mystery of the HastyArrow”) достаточно задолго до финаластановится понятным, по чьей вине по-гибла девочка, сражённая случайнойстрелой (!) в зале нью-йоркского музея.Но страница за страницей автор продол-жает раскрывать и разъяснять тайныпрошлых обид и страстей, которые при-вели к загадочному и экзотическомупреступлению.

Видимо, есть своя закономерность втом, что, опубликовав в 1923 г. свой ро-ман «Ступенька лестницы» (“A Step onthe Stair”, 1923), Грин перестала печа-таться. Со времени её литературного де-бюта динамично развивавшаяся детек-тивная проза резко изменилась. Романыо расследованиях теряли популярность,уступая место новелле — жанру болеекомпактному и более пригодному дляжурнального чтения, к которому всё

больше склонялся массовый читатель.Под напором новых исторических собы-тий вышел из моды «домашний очаг»как центр, к которому тяготели основ-ные события (в том числе и преступле-ния) в «домашней детективной прозе» и«викторианских романах». На рубежеXIX–XX вв. приоритет в сочинении де-тективов переходит к мужчинам, пре-восходящим современниц и по образо-ванию и по профессионализму. Такиеавторы, как дипломированные хирургиАртур Конан Дойль и Ричард ОстинФримен, могли описать научные экспе-рименты и новейшие методы расследо-вания со знанием дела и профессиона-лизмом, недоступным для женщин.


Примечания:1 Maida P. D. Mother of Detective Fiction. The

Life and Works of Anna Katherine Green. BowlingGreen (Ohio): Bowling Green State Univ. PopularPress, 1989. 113 p.; Mallory M. The Mother of Ameri-can Mystery: Anna Katharine Green // MysteryScene. — 2006. — # 94. http://mysteryscenemag.com/index.php?option=com_content&view=article&id=1867 : the-mother-of -amer ican-mystery-anna-katharine-green&catid=20:articles&Itemid=191

2 Anna Katharine Green [Obituary] // PublishersWeekly. — №127. 20 April 1935. — P. 1599.

3 Цит. по: Mott F. L. Golden Multitudes: The Sto-ry of Bestsellers in the United States. — New York:McMillan, 1947. — 358p.

4 James H. Mary Elizabeth Braddon // James H.Literary Criticism. Essays on Literature. AmericanWriters. English Writers. — The Library of America,1984. — P. 741–746.

5 The Cambridge Companion to American CrimeFiction / Ed. by C. R. Nickerson. — N.Y.: Cambridgeuniv. press, 2010. — 190 p.; Nickerson C. R. The Webof Iniquity: Early Detective Fiction by AmericanWomen: Duke University Press, 1998.

6 The Cambridge Companion to American CrimeFiction / Ed. by C. R. Nickerson. N.Y.: Cambridgeuniv. press, 2010. — P. 29.

7 Ibid. P. 30.8 Ibid. P. 30–31/9 Murch A. E. The Development of the Detective

Novel. — London: Peter Owner Ltd, 1958. — P. 156.10 Nickerson C. R. The Web of Iniquity: Early De-

tective Fiction by American Women: Duke UniversityPress, 1998. — P. 64/

11 Merrihew K. Review of The Leavenworth Caseby A. K. Green // MostlyFiction Book reviews. —Aug. 6, 2010.http://bookreview.mostlyfiction.com/2010/the-leaven-worth-case-by-anna-katherine-green/

12 Цит. по: Maida P. D. Mother of Detective Fic-tion. The Life and Works of Anna KatherineGreen. — Bowling Green (Ohio): Bowling GreenState Univ. Popular Press, 1989. — Р. 4.

13 Mallory M. The Mother of American Mystery:Anna Katharine Green // Mystery Scene. — 2006. —#94. http://mysteryscenemag.com/index.php?op-

tion=com_content&view=article&id=1867:the-moth-e r- o f - a m e r i c a n - m y s t e r y - a n n a - k a t h a r i n e -green&catid=20:articles&Itemid=191

14 Maida P. D. Mother of Detective Fiction. TheLife and Works of Anna Katherine Green. — Р. 47.

15 Murch A. E. The Development of the DetectiveNovel. — London: Peter Owner Ltd, 1958. — Р. 61.

16 Grost, Michael. Anna Katherine Green.http://mikegrost.com/green.htm

17 Maida P. D. Mother of Detective Fiction. TheLife and Works of Anna Katherine Green. — Р. 23.

18 Green A. K. That Affair Next Door. — NewYork: A. L. Burt Company, Publishers, 1897. The Proj-ect Gutenber EBook

19 Murch A. E. The Development of the DetectiveNovel. — London: Peter Owner Ltd, 1958. — Р. 166.

20 Ibid. Р. 53/

Впервые в отечественном литерату-роведении изучается вклад амери-канской писательницы А. К. Грин встановление жанра детектива, рас-сматривается национальный и евро-пейский контекст её литературнойдеятельности (Э. А. По, Л. М. Ол-котт, М. Ф. Виктор, У. Коллинз,Э. Габорио и др.), её связь с «до-машней готической прозой». Особоевнимание уделяется женским обра-зам сыщиков, которых Грин впервыевводит в беллетристику. Анализи-руются причины громкого успехапервых романов А. К. Грин и еёполной утраты популярности в на-чале ХХ века, что связывается, вчастности, с особенностями мело-драматического, ходульного идео-стиля писательницы и с наступле-нием эры «научного детектива».

For the first time in Russian li-terary studies the paper introdu-ces “the mother of the detectivefiction” A. K. Green and examinesher role in the history of thedetective genre viewing it in thecontext of her national and Euro-pean contemporaries (E. A. Poe,L. M. Alcott, M. F. Victor,W. Collins, E. Gaboriau et al)and “domestic detective fiction”.Special emphasis is made upon thecharacters of female detectiveswhom Green was among the forst tointroduce into the fiction. Thepremises for the unquestionablesuccess of the early works ofGreen and her loss in popularityin the 20th century are studied,sociocultural shifts and idio-syncrasies of her style being ma-in reasons for it.

Женская детективная проза, гене-зис детектива, популярная литера-тура, феномен читательского успе-ха, образ сыщика, поэтика детек-тива.

Female detective fiction, genesisof the detective genre, popularliterature, phenomenology of su-ccess, a serial detective, poe-tics of detective genre.


23#10 [316] 2018


ВШВЕЦИИ исследованиям де-тектива уделяется достаточнобольшое внимание, в частно-сти, создаются целые инсти-

туты по изучению детектива, выпус-каются книги, посвящённые этомужанру и прочее. Так, в 1971 г. была ос-нована Академия детективных авторовШвеции, одной из задач которой яв-ляется поддержка и поощрение авто-ров криминальных романов. В городеЭскильстуна в 1989 г. была организова-на студенческая исследовательскаябиблиотека, где собирается информа-ция о детективном жанре, а также всякриминальная литература, как на швед-ском, так и на других языках. Это сви-детельствует о том, что «массовостью»наделяется далеко не каждое произве-дение этого жанра, из чего можно сде-лать предположение: детектив не мо-жет быть отнесён только к явлениям«массовой литературы». В то же времядетектив сложно отнести к высокомжанру, скорее, в нём сочетаются «высо-кие» и «низкие» жанровые элементы. В этом и заключается конфликт междуроссийским и зарубежным восприятия-ми детектива.

Несмотря на практически полное от-сутствие серьёзных исследований поданному вопросу, интерес к детективу, вчастности к шведскому, в последнее вре-мя возрастает. Об этом свидетель-ствуют публикации в литературных га-зетах и журналах, блогах и интернет-из-даниях. Популярность детектива в Шве-ции объясняется не только количествомтиражей, продаваемостью и личностьюавторов, многие из которых уже стали«медийными», но и качеством литерату-ры.

Шведский детектив захватил не толь-ко мировой литературный рынок, но иумы поклонников этого жанра, что го-ворит об актуальности поставленнойпроблемы: определение особенностейсовременного «скандинавского нуара»,которые одновременно являются при-чинами его резкой популярности.

В первую очередь необходимо обо-значить рамки классического детекти-ва, чтобы провести параллели с совре-менным его состоянием и выявить прин-ципы свойственные именно шведскомудетективу.

Само зарождение детективного жа-нра относят к расцвету творчества Эдга-ра Аллана По после выхода его новел-лы «Убийство на улице Морг» (1841).Изначально, основой сюжета и его глав-ной задачей был рассказ о преступле-нии. Далее в ходе своего развития жанрнаделялся социальной тематикой, нопричины убийства были скорее личны-ми. «В сказочной стране, где происхо-дило действие детективов «золотоговека», убийства совершались посто-янно, не принося, однако, никому вре-да»1, — писал Дж. Саймоне. Детективуприписывают штампы, повторы, услов-ности, нежизненность персонажей и си-туаций. Авторы классического романа опреступлении не изображают реальнуюдействительность, а лишь подгоняют еёпод стандартную схему, выражающую-ся в следующей композиции: тайна пре-ступления—расследование—установле-ние истины.

Кроме того, в центре повествованиянаходится герой, ведущий расследова-ние. Как правило, это уникальная лич-ность, обладающая выдающимися спо-собностями, особым логическим мыш-

ЮЛИЯ КОЗИНА

Юлия Евгеньевна Козина, магистрант2 курса, Петрозаводский

государственный университет,институт истории, политических

и социальных наук, г. Петрозаводск

Главная проблема детективакак жанра — причисление его к

массовой литературе. В рус-ской традиции детектив счита-

ется низким жанром, не яв-ляется предметом вниматель-

ного изучения, в отличие, например, от Швеции.

Современный шведский детектив

как синкретический жанрК постановке проблемы


24


#10 [316] 2018

лением. Стоит только вспомнить герояпроизведений Артура Конан Дойля —Шерлока Холмса.

После Второй мировой войны жанрподвергся некоторым изменениям: те-перь ход раскрытия преступления стоитвыше причин происшествия, сюжет ста-новится психологически более напол-ненным, выделились новые виды — кри-минальный и шпионский романы.

Учитывая все вышеперечисленныекритерии, болгарский теоретик жанра иписатель Богомил Раинов предложилсвоё определение детектива: «Мы мо-жем считать детективным романомлишь такое произведение, в которомпреступление рассматривается не какэпизод или повод для развития дей-ствия, а как основная тема, которойследуют и с которой, в той или инойстепени, связаны все конфликты, дра-мы и события, введённые автором вповествование»2.

Таким представляется жанр детекти-ва преимущественно за рубежом.

Последнее время всё большую по-пулярность приобретает «скандинав-ский нуар» — «чёрный криминальныйроман». Главной характеристикой яв-ляется его синкретичность — совмеще-ние элементов высоких и низких жанро-вых особенностей, определяющих при-чины всплеска популярности детектив-ного романа.

Мир шведского детектива поистинеразнообразен, что объясняется невыра-зимым талантом шведских авторов. Со-

храняя традиции классического детек-тива «шведские криминалисты» даютэтому жанру новую жизнь. Так, стан-дартная схема «тайна преступления—расследование—установление истины»подвергается значительным измене-ниям. Личность преступника можетбыть установлена уже в начале произве-дения, как в романе Май Шёваль и ПераВалё «Запертая комната». Читатель мо-жет находиться наравне с преступни-ком, обладая полной информацией, в от-личие от полиции или следователей.

Мелкие детали, подробные описания,быстрая смена действий вперемешку сзамедлением расследования или дажеполным его отсутствием, фрагментар-ность повествования, включение

средств массовой информации (напри-мер, газетных статей или изображениежурналиста в качестве главного героя,ведущего расследование) — всё это не-отъемлемые элементы сюжета, создаю-щие таинственную или даже мистиче-скую атмосферу в романе. Ярким пред-ставителем «мистического направле-ния» в шведском детективе являетсяЮхан Теорин: «хотя книги Теорина счи-таются детективами, и наравне с жи-выми людьми в них действуют призра-ки и привидения, ему удается держатьпланку высокой литературы, так чтоот его романов в восторге даже самыепридирчивые критики»3. Обществен-ность называет Теорина шведским Сти-веном Кингом, потому что герои егопроизведений часто сталкиваются с по-тусторонними силами, становятся под-

верженными их влиянию. Сам же писа-тель в одном из интервью отметил: «Вмоих книгах люди часто сталкивают-ся с призраками, но я всегда оставляюза читателем право решать, помере-щилось им это или нет. Кто знает, мо-жет призраки на самом деле суще-ствуют…»4.

Мистической атмосферой также на-полнен роман Марии Ланг «НаследникиАльберты». Сюжет развивается в по-

местье богатой пожилой дамы Альбер-ты Фабиан, погибшей при странных об-стоятельствах. Место действия, подроб-ные описания, мелкие детали, обстоя-тельства и незначительные события —всё это погружает читателя в мир тайн,к тому же, основные действия происхо-дят в тёмное время суток.

Кроме яркого мистического колори-та, в шведском детективе можно выде-лить не менее важную особенность: со-циальную направленность. Криминаль-ные романы поднимают остросоциаль-ные проблемы: фашизм, социофобия,засилье эмигрантов, одиночество, де-прессия, распад традиционного институ-та семьи и семейное насилие, разочаро-вание в идее государства всеобщего бла-госостояния — «нет криминальной ис-тории, рассказанной шведским писате-лем, где не было бы обращения к однойиз этих тем. Детектив здесь уже давноперестал быть просто частью массо-вой культуры, став остросоциальнымхудожественным брендом»5. Так швед-ские авторы выразили своё отношениек интересующим их проблемам.



25#10 [316] 2018

По мнению переводчика и специали-ста по древнеисландской литературеИльи Свердлова, корни скандинавскогодетектива уходят вглубь веков — напря-мую к исландским сагам. «Как и в совре-менной благополучной Скандинавии, вИсландии эпохи саг по большому счётуничего не происходило, жизнь была раз-меренная и спокойная, — следователь-но, и рассказывать было особо не о чем,— полагает Свердлов. — А значит,каждое из ряда вон выходящее собы-тие — убийство, изнасилование, похи-щение, ограбление — вызывало ажио-таж. Сегодня в детективном жанресрабатывает тот же принцип. Именнопоэтому мир, который рисуют и саги,и современные скандинавские детекти-вы, кажется реально чудовищным»6.

Проблема может быть обозначенане только самим действием, совершён-ным преступлением или атмосферой впроизведении, но и в повествовании са-мих героев. Например, монолог ЭрикаСёдерстрёма, окончившего университетпо специальности «Общественные нау-ки», персонажа романа К. Арне Блома«Кто-то даёт сдачи»: В нашей стране

нет ни малейших шансов доказать,что ты чего-то стоишь... по крайнеймере, мне так кажется. Учёба — лиш-няя обуза. Диплом — ерунда, ничего незначащая. Ерунда, сплошная ерунда.Можно, конечно, зарегистрироватьсяна бирже труда и уповать на хоть ка-кую-нибудь хреновую работёнку. Нопособия по безработице тебе не ви-дать, как своих ушей — ты же нигде неработал и не был уволен. Ты вроде и не

безработный, если тебя не уволили.Раз ты никогда не работал, ты не без-работный... бред какой-то...»7.

После выхода в свет трилогии СтигаЛарссона «Девушка с татуировкой дра-кона» критика обратила своё особоевнимание на шведский детектив. Серияроманов о журналисте Микаэле Блум-квисте буквально захватила сознаниевсех поклонников этого жанра. Образглавного героя неоднозначен, многогра-нен: это уже не выдающаяся личность,как в классическом детективе, а скореепростой человек, борющийся с непод-властной государственной машиной.

Как уже было сказано выше, лич-ность героя, ведущего расследование,находится в центре повествования: ме-ланхоличный, депрессивный, на гранинервного срыва или психического рас-стройства, склонный к самоубийствуили трудоголик, полностью погружён-ный в работу из-за семейных проблемили неудач в личной жизни. Эта тради-ция заложена, к примеру, в романах МайШёваль и Пера Валё. Именно у нихвпервые появляется депрессивный об-раз комиссара Бека, как и мотивы оди-ночества главного героя, больницы ипсихической травмы. «Следователи вскандинавском детективе ничуть ненапоминают обаятельных и харизма-тичных мисс Марпл из романов АгатыКристи или Ниро Вульфа, созданноговоображением Рекса Стаута. Преступ-ников тут ловят люди, зачастую самибалансирующие на грани патологии.

Амбивалентные личности, нервные,порой асоциальные, с заметной “до-стоевщинкой” — именно таковы са-мые запоминающиеся герои северныхтриллеров. Среди них аутичная бисек-суалка Лисбет Саландер из трилогииСтига Ларссона, неврастеничный де-тектив Эрленд из книг Арнальда Ин-дридасона, тяжело пьющий инспекторХоле, живущий в состоянии вечного по-лубреда и многие-многие другие стольже удивительные типажи»8.

Таким образом, можно выделить об-щность главных героев, «словно быречь идёт об одном и том же человеке,разве что описанном различнымилюдьми, добавившими к портрету не-значительные, субъективно выделен-ные черты. Читатель страница застраницей погружается в душный мирбесконечно рефлексирующей и стра-дающей разнообразными фобиями лич-ности, находящейся на грани нервного

срыва или логично приближающейся ксуициду»9. Особый принцип в описанииглавных героев — детализированностьи фрагментарность повествования, чтопридаёт образу героя некоторую психо-логизированность: читатель может точ-но знать только имя главного героя инезначительные факты его биографии,основную информацию же приходитсяизвлекать самостоятельно. Это свое-образная игра авторов с читателями, ко-торые при прочтении произведения на-чинают вести собственное расследова-ние: главный герой раскрывает преступ-ление, а читатель вслед за ним соби-


26


#10 [316] 2018

рает по крупицам образ ведущего рас-следование героя.

Как правило, главные герои романовстановятся свидетелями различных пре-ступлений, романы объединяются в цик-лы. Таким, к примеру, является роман К. Арне Блома «Кто-то даёт сдачи» —третий в цикле детективов о работе по-лицейского участка в Лунде или серияроманов Хеннинга Манкеля об инспек-торе Курте Валландере. «Манкель от-крыл двери для международного рын-ка, и социальная критика в его романахстала существенной причиной их успе-ха»10. Лиза Марклунд дебютировала в1998 г. с книгой «Дедлайн» — первой в

серии из девяти романов о журналисткеАннике Бенгтсон, занимающейся рас-следованиями. Роман Нессера

«Глаз разума», опубликованный в1993 г., был первым в серии «Маардам».Это 10 книг об инспекторе Ван Веетере-не. Арне Даль — творческий псевдонимЯна Арнальда. Даль написал серию из11 романов о группе-А, особом подраз-делении шведской полиции, занимаю-щемся международной преступностью.Это далеко не полный список цикловпроизведений.

Подводя итог всему сказанному, хо-телось бы обозначить особенности, от-личающие шведский детектив и являю-щиеся причиной его невероятной по-пулярности. Это «мистичность» про-изведений, заключающаяся в приобще-нии героев к религии, таинственным об-ществам. В произведениях присут-ствуют мистическая атмосфера, лёгкийналёт депрессии, тайные организации иборьба с жестокой государственной ма-шиной в лице полиции, социальных

служб и психиатрических лечебниц.Кроме того, действие происходит вШвеции: для иностранного читателя этаскандинавская страна уже представляетнекую загадку из-за культурных разли-чий.

Нельзя не отметить цикличностьпроизведений: авторы создают сериироманов, объединённых личностьюглавного героя.

Каждый герой шведского крими-нального романа представляет особый

интерес: в отличие от традиционного де-тектива расследование ведёт обычныйчеловек, не обладающий специфически-ми способностями, логическим мышле-нием, иногда даже высшим образовани-ем. Как правило, это вполне зауряднаяличность, не наделённая особыми поло-жительными качествами. Скорее наобо-рот, герой пессимистичен, разочарованв жизни, на грани нервного срыва. Егопреследуют постоянные неудачи как наработе, так и в личной жизни, поэтомучастные расследования придают емусил оставаться частью современного об-щества и бороться со своим никчёмнымсуществованием.

Главной особенностью является со-циальная направленность детектива.Авторы выражают своё отношение костросоциальным проблемам различно-го характера от безработицы до недо-вольства политическим устройством го-сударства, что может быть выраженокак в повествовании, так и в высказыва-ниях героев произведения.

Из всего этого следует, что границымежду популярной и высокой литерату-рой размываются: «Шведский детективсмог ликвидировать конфликт междумассовостью и элитарностью. Подни-мая актуальные проблемы, он застав-ляет задуматься, чем и заслуживает

особого, серьёзного к себе отноше-ния»11. Таким образом, шведский детек-тив — особый синкретический жанр со-

временной литературы, приобретаю-щий последнее время всё большую по-пулярность.


Примечания:1 Symons J. Bloody Murder. From the Detective

Story to the Crime Novel: a History. Penguin Books,1975. — P. 109.

2 Райнов Б. Чёрный роман. — М.: Прогресс,1975. с. 19–21

3 Интервью с Юханом Теорином. Сам призраков я не встречал [Электронный ресурс]. — Режимдоступа: http://fantlab.ru/article610

4 Там же.5 Вайс В. Шведский детектив [Электронный ре-

сурс]. — Режим доступа: http://weissview.blogspot.ru/ 2013/04/blog-post.html 4

6 Юзефович Г. Книжка на севере //[email protected]: Журнал Итоги. — Вып. 13, 2011 —http:// www.itogi.ru/iskus/2011/13/163478.html

7 Современный шведский детектив. — М.: Про-гресс, 1982. — 528 с.

8 Юзефович Г. Книжка на севере //[email protected]: Журнал Итоги Вып.13, 2011 —http:// www.itogi.ru/iskus/2011/13/163478.html

9 Вайс В. Шведский детектив [Электронныйресурс]. — Режим доступа: http://weissview.blogspot.ru/2013/04/blog-post.html

10 Факты о Швеции. [Электронный ресурс]. —Режим доступа: http://sweden.se/other-languages/russian/Literature-Russian-high-resolution.pdf

11 Вайс В. Шведский детектив [Электронныйресурс]. — Режим доступа: http://weissview.blogspot.ru/2013/04/blog-post.html

Анализируется шведский детективкак особый жанр современной зару-бежной литературы, описываютсяосновные положения и особенности,а также обосновывается актуаль-ность поставленной про блемы.

Литературный жанр, детектив, кри-минальный роман

In this work the Swedish detecti-ve is analyzed as a genre of mo-dern foreign literature; also thebasic framework and peculiaritiesare described and the relevanceof setting the problem is shown.

Literary genre, detective, crimenovel


27#10 [316] 2018


ВКИТАЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕв конце ХIХ в. ещё не суще-ствовало как самого слова «де-тектив», так и литературного

жанра (точнее, жанровой разновидно-сти), обозначаемого понятием «детек-тив». В то же время был весьма популя-рен жанр авантюрного романа, в кото-ром, по определению исследователя ки-тайских романов периода Цин (VII–на-чало ХХ в.) В. И. Семанова, соедини-лись два поджанра: «романов о судьях»(гунъань сяошо)1, история которых к на-чалу прошлого века уже насчитываланесколько столетий, и уся — «героико-авантюрная рыцарская проза» по тер-минологии Д. Н. Воскресенского2.

Детектив, как известно, явление мас-совой культуры. Применительно к Ки-таю рассматриваемого периода термин«массовая культура» или «массовая ли-тература» вряд ли приемлем. «Романы осудьях» и «рыцарская проза», как и самоопределение «проза» (сяошо) — это яв-ление простонародной литературы, ко-торая противопоставлялась литературеобразованных людей вэньжэнь, созда-ваемой на классическом литературномязыке вэньянь. К концу XIX в. эта лите-ратура была представлена записями на-родных сказов и оформлена в виде про-зы. Одним из лучших образцов «рома-нов о судьях» считается роман Ши Юй-куня «Трое храбрых, пятеро справедли-вых», опубликованный в 1879 году. В ро-мане изображён мудрый и справедли-вый судья Бао Чжэн, раскрывший делоо «подмене царевича кошкой», очень по-хожее на сюжет из ««Сказки о цареСалтане» А. С. Пушкина, наказавшийразбойников-убийц, казнивший чинов-ника Пан Юя, присвоившего себе сред-

ства, выделенные для пострадавших отстихийного бедствия, и т. д.3. В основуромана были положены сказы устныхрассказчиков шошуды о судебных рас-следованиях столичного правителя вре-мен династии Северная Сун (X–XIII в.),жившего в XI веке. Роману присущи ха-рактерные особенности как китайскихпростонародных сказов, например, ска-зочные мотивы и ситуации, многочис-ленные пояснения и оценки, так и эле-менты классической литературы: исто-рические отсылки и аллюзии.

На рубеже ХIХ–ХХ вв. начался про-цесс перехода от классической «судеб-ной прозы» к новому жанру детективов.В начале века, когда в Китае шёл про-цесс активного заимствования ино-странной лексики, появляется и термин«детектив» — «чжэньтань», которыйимеет значения «разведчик, тайныйагент, детектив, шпион, сыщик», то естьявляется семантической калькой с анг-лийского языка. В китайском языке соз-дание слова чжэньтань потребовалосьтакже для обозначения детективной ли-тературы .

К первым китайским детективамправомерно отнести романы известногописателя начала ХХ в. У Вояо «Рассле-дование кражи» и «Тридцать четыре ки-тайские детективные истории», издан-ные в 1906 г., а также его же роман «Ис-тория четырёх крупных бриллиантов»,опубликованный до 1909 года. Самымже первым романом У Вояо, отвечаю-щим критериям детективного жанра,стало сочинение под названием «Убий-ство девяти», второе название «Девятьудивительно напрасно обиженных», на-писанное в 1903 году. Его главные ге-рои — торговцы из родственных семей,

НАТАЛЬЯ ЗАХАРОВА

Наталья Владимировна Захарова,кандидат филологических наук,

заведующая Отделом литературстран Азии и Африки Института

мировой литературы им. А. М. Горького РАН, член Союза

писателей России, автор более 60 научных публикаций и художественных переводов

с китайского на русский язык, Москва

На рубеже ХIХ–ХХ вв. в Китаеначался процесс перехода отклассической «судебной про-зы» к новому жанру детекти-

вов. В первые годы ХХ в. с за-падных языков на китайский

были переведены сотни рома-нов и рассказов, в том числе и

рассказы Конан Дойла.

Переводы Конан Дойла

Становление жанра детектива в Китае в начале ХХ века


28


#10 [316] 2018

Лян Тяньлай и Лин Гуйсин. При разделеимущества между ними возникают тре-ния. Геомант предсказал Лин Гуйсинублестящую карьеру, если он очистит ме-сто возле своего родового кладбища. Нотам стоит дом Лянов, и Лин убивает во-семь человек. Девятым стал нищий, ко-торого Лян призвал в свидетели, а под-купленный Лином судья забил палкамидо смерти4. Сюжет романа У Вояо, сле-дуя традиции, заимствовал из сочиненияпредшественника, Ань Хэ, который нарубеже XVIII–XIX вв. написал роман«Лян Тяньлай предостерегает от богат-ства», в романе было много деталей су-дебной прозы. А Ань Хэ в основу своегосочинения положил сюжет популярнойв народе пьесы, созданной на основе ре-альных событий, происходивших в эпо-ху императора Юн Чжэна (правил1722–1735 гг.).

Китайские критики, давая оценкуэтому сочинению, подчёркивали влия-ние на его автора западной литературы.Так, Ху Ши считал этот роман самымранним и явным результатом «буржуаз-ного влияния» на китайскую прозу: «В“Убийстве девяти” использовано ма-стерство китайского сатирическогоромана при обрисовке семьи и чиновни-чества, а также северокитайского раз-бойничьего романа при изображениибандитов и их проделок. Все это спая-но композицией, заимствованной из за-падного детектива»5.

С конца XIX в. до двадцатых годовХХ в. значительную часть прозы в Ки-тае составляли переводы западной бел-летристики. В основном это была прозасоциального, политического и просве-тительского характера, а также детек-тивы. Переводческий бум пришелся напервые два десятилетия ХХ в., что быловызвано, кроме прочих причин, потрясе-ниями в политической жизни страны.Поражение «ста дней реформ» 1898 г.убедило представителей прогрессивнойкитайской интеллигенции в том, что длявозрождения Китая необходимо занять-ся просвещением простых людей. А дляэтого следовало реформировать тради-ционную систему образования, сделатьеё доступной простым китайцам. Былвыдвинут лозунг «Китайское обучениекак основа и западная модель обучениякак дополнение». Первой ступенью реа-лизации этой программы стали публи-кации переводов западной беллетристи-

ки, в начале ХХ в. на классическом ли-тературном языке вэньянь, а в первоедесятилетие уже с привнесением в лите-ратурный язык элементов разговорнойречи.

Традиционно китайская классиче-ская литература делилась на изящнуюлитературу вэнь и поэзию ши, прозасяошо как литературный род считалсянедостойным, низменным. Сяошо частоопределяли как собрание анекдотов инеофициальных историй и вольностей,характеризовали как «уличные разгово-ры» (цзетань, ганъюй). Для китайцевбыло неожиданным осознание тойзначимости, которую придавали в стра-

нах Европы и России прозаическим жа-нрам, той роли, которую она играла наЗападе для просвещения народных масс.Стараясь усилить положение прозы всобственной литературе, китайские пе-реводчики при выборе сочинений запад-ных авторов для знакомства с ними чи-тателями Поднебесной отдавали пред-почтение прозаическим произведениям.Среди переводчиков значительнуючасть составляли участники реформа-торского движения 1898 года. После по-ражения этого движения они скрыва-лись от преследований маньчжурскогоправительства в Японии, там в началеХХ в. и стали выходить журналы на ки-тайском языке, публикующие переводыевропейской прозы с японского, англий-ского и французского языков. Крометого, многие переводы выходили от-дельными изданиями.

История переводов художественнойпрозы с западных языков в Китае к на-чалу ХХ в. насчитывала всего несколь-ко десятков лет, ещё не сложилась пере-водческая школа, молодые переводчикиследовали принципам, заложенным ЯньФу, часто давая не перевод, а вольное из-ложение содержания переводимоготекста. Обычным явлением было прииздании переводов не ставить ни имениавтора текста, ни переводчика. Пере-водчики действовали по принципу: «уб-рать то, что можно убрать, добавитьто, что можно добавить, изменитьто, что можно изменить, главное, что-бы это было хорошо для читателя»6.Этого принципа придерживался и одиниз идеологов «движения за новую ки-тайскую литературу» Лян Цичао, кото-рый призывал переводчиков в первуюочередь понять идею, заложенную авто-ром в его сочинении, а затем максималь-но точно передать эту идею на китай-ском языке. Не осуждалось, если пере-водчик добавлял что-то от себя. При пе-реводе использовались типичные китай-ские выражения и аллюзии, поэтому ча-сто у читателей создавалось впечатле-ние, что они читают истории, происхо-дящие не с английскими персонажами, ас китайскими героями. Флёр китайскойдействительности усиливался тем, чтопереводы делались на книжном языкевэньянь, в начале ХХ в. всё ещё оставав-шимся официальным литературнымязыком.

В первые годы ХХ в. с западных язы-ков на китайский были переведены сот-ни романов и рассказов самых извест-ных французских, английских, немецких,русских авторов. Среди западных детек-тивов наиболее привлекательными длякитайских читателей оказались расска-зы Артура Конан Дойля. Первым былпереведён рассказ «Морское соглаше-ние» (“Naval Treaty”), опубликованный в1896 г. В 1903 г. шанхайский журнал«Сюсян сяошо» напечатал сразу пятьрассказов Конан Дойля, каждый из ко-торых выходил в отдельном номережурнала. Они были объединены в сериюпод названием «Дополнительные пере-воды детективов о Ватсоне». Всего задвадцать лет до 1916 г., было переведено32 рассказа Конан Дойля, которые былинапечатаны 96 раз. При переводе допус-кались сокращения, особенно тогда, ког-да в тексте шли рассуждения и описание


29#10 [316] 2018


привычек Шерлока Холмса. Шерлокубыли приданы черты героя, который за-щищает социальный порядок, он в пере-ложении авторов переводов воплощал всебе все черты законопослушного граж-данина, что соответствовало привычно-му для жителей Поднебесной образу ис-тинного конфуцианца.

Китайского читателя в английскихдетективах притягивал не только за-мысловатый сюжет, отсутствовавший вкитайских романах о судьях, сколькотакже отсутствовавшие в сочиненияхкитайских авторов научные сведения,демонстрации аналитического мышле-ния сыщика, подробное описание рас-следований. В китайской судебной про-зе сюжет повествования держится наописании действий судьи, расследующе-го преступление. Как правило, образ су-дьи достаточно схематичен, ему не свой-ственны корыстолюбие, жестокость,продажность — те качества, которымиотличались китайские судьи в реальнойжизни. Судья, главный герой китайскойсудебной прозы, в первую очередь —гражданский чиновник, поэтому он на-делен качествами цзюньцзы — благо-родного мужа. Героями же западных де-тективов часто выступают частные сы-щики, не похожие на схематичных ге-роев китайской прозы, да еще, в отли-чие от первых, обладающие разносто-ронними знаниями. Во-вторых, в китай-ских судебных романах и западных де-тективах различаются методы раскры-тия преступлений. Судья хотя и являетсявыразителем конфуцианской морали,иногда при раскрытии преступлений об-ращается к потусторонним силам, чтосовсем не схоже с методами героев-сы-щиков западных детективов, как прави-ло, полагающихся на свой ум и недю-жинные способности логического мыш-ления. Китайские и западные детективыразнятся и по построению сюжета. Ки-тайские исследователи признают, чтозападные детективы отличаются от ки-тайских большей сложностью и запу-танностью сюжетов, но объясняют этопричинами, к литературе имеющимикосвенное отношение. Так, Ян Дунмэйпишет, что замысловатость повествова-ния в западных детективах следует изтого, что они появились в капиталисти-ческих странах с развитой наукой и эко-номикой7. Он же делает вывод о том,что хотя китайские литераторы обрати-

лись к жанру детективов уже после то-го, как были сделаны переводы с евро-пейских языков, их авторы нащупывалисобственные пути в создании этого жа-нра8, с чем трудно согласиться.

Первыми китайскими детективами,написанными по законам этого жанра,стали «Расследование в Шанхае» ЧжоуГуйшэна и «Расследование в Китае» У Цзяньжэня. Эти сочинения ещё былидостаточно незрелыми, к их недостат-кам можно отнести поверхностныйстиль изложения, примитивность логи-ческих выводов и то, что написаны онибыли на вэньянь. Эти два сочинения неоставили следа в литературе Китая. Но

уже следующий литератор, обратив-шийся к жанру детективов, Чэн Сяоцин1893–1976), добился успехов.

Биография Чэн Сяоцина отличаетсяот привычных жизнеописаний литера-торов феодального Китая. Он родился вбедной семье, в юности работал в часо-вом магазине, самостоятельно выучиланглийский язык и стал зарабатыватьлитературными переводами с англий-ского языка, в том числе и рассказовКонан Дойля. Свой первый перевод онвыполнил вместе с Чжоу Соухэ, затем са-мостоятельно в течение нескольких летперевел и опубликовал «Собрание делШерлока Холмса». Он писал в 1919 г.: «Я перевёл больше десяти рассказовКонан Дойля. В них содержание и фор-ма причудливы, все мысли читателясосредоточены на выяснении того,кто совершил преступление. Интрига

построена изящно, сюжет замысло-ват»9. В 1911 г., когда в литературномприложении к шанхайской газете«Синьвэнь бао» был объявлен конкурсна лучшее литературное произведение,Чэн Сяоцин, которому только что ис-полнилось восемнадцать лет, предло-жил своё первое сочинение — «Тень всвете лампы» («Дяньгуан жэньин»), при-влекшее внимание читателей. Главнымгероем этого произведения стал Хо Сан,неизменный герой всех последующихсочинений Чэна. Читателям понравилсярассказ, поэтому вскоре появились но-вые сочинения Чэн Сяоцина: «На рекеХуанпу», «Восемьдесят четыре», «Кровьпод колесами», «Выстрел в ночи». О но-вом авторе высоко отозвался известныйкритик Чжэн Имэй: назвав его «масте-ром детективов»10. В 1919 г. была осу-ществлена экранизация повести ЧэнСяоцина «Ласточка южного Китая», асам он стал настолько известным, чтоего стали называть «Подражателем Ко-нан Дойля», а главного героя его расска-зов Хо Сана — «Восточным ШерлокомХолмсом». Всего Чэн Сяоцином былоопубликовано тридцать рассказов о де-лах, раскрытых Хо Саном .

Став удачным писателем и достаточ-но обеспеченным человеком, Чэн Сяо-цин решил потратить гонорары на при-обретение знаний в области криминали-стики: он поступил на заочное отделе-ние юридического факультета одногоиз университетов США, читал амери-канские и европейские детективы, а так-же изучал судебные дела феодальногоКитая. Чэнь Сяоцин тщательно подби-рал названия для своих рассказов, скру-пулезно собирал материал, обдумывалзамысел будущего рассказа, умело при-менял полученные знания по психоло-гии. В его рассказах всегда действуютдва главных героя: сыщик Хо Сан и егопомощник Бао Лан, что у всякого люби-теля английских детективов сразу вы-зывает ассоциацию с Шерлоком Холм-сом и доктором Ватсоном. Действитель-но, китайские критики пишут о влияниина Чэн Сяоцина прозы Конан-Дойля и, вчастности, рассказов «Морское согла-шение» и «Три студента», в частности,Ян Дунмэй11, ставшие одними из первыхпереводов Конан-Дойля на китайскийязык. Как известно, в рассказе «Три сту-дента» Шерлок Холмс расследует пре-ступление, совершенное в одном из


30


#10 [316] 2018

колледжей «знаменитого университет-ского города» Англии. Перед экзаме-ном по греческому языку, во время ко-торого учащиеся должны были переве-сти отрывок из незнакомого текста,кто-то проникает в комнату экзамена-тора и делает копию с текста. Эта си-туация была интересна китайскому чи-тателю начала ХХ в. потому что подоб-ное могло произойти и с китайскимикандидатами, сдающими экзамены наполучение учёного звания, а затем и го-сударственной должности. Повествова-ния о студентах были любимой темоймногих китайских авторов, начиная спервой половины первого тысячелетия,когда произошло оформление системыгосударственных экзаменов кэцзюй.Студенты, следующие на экзамены, ча-сто становились героями новелл эпохиСун, фантастических новелл Пу Сунли-на, а также сатирического романаУ Цзинцзы «Неофициальная историяконфуцианцев». Однако среди первыхсочинений Чэн Сяоцина нет подобныхсюжетов. Правомернее провести парал-лель между первым детективом ЧэнСяоцина «Тень в свете лампы» и расска-зом «Морской договор» Конан Дойля. В английском детективе речь идёт окраже важного государственного доку-мента — тайного договора между Анг-лией и Италией. Как оказывается в ре-зультате расследования, украденный до-кумент все время находился в комнатеглавного героя, из-за болезни не поки-давшего эту комнату. Также и в расска-зе Чэна Сяоцина украденная жемчужи-на находилась в комнате героя — БаоЛана, где её спрятал вор Хао Лунь, вос-пользовавшись тем, что игроки в картына время покинули эту комнату.

Однако в отличие от Конан ДойляЧэн Сяоцин в своих повествованиях де-лает больший акцент на социальных мо-тивах совершаемых преступлениях, под-черкивая, что преступники — порожде-ние феодального общества Китая. От-личительной чертой творческой мане-ры Чэн Сяоцина является то, что сюже-ты он заимствует из громких судебныхразбирательств, происходивших в XIX в.,но переносит действие в современнуюему жизнь, в духе западных детективовдаёт психологический портрет героев,но при этом, помня о вкусе китайскихчитателей, не отказывается от натура-листического описания жестоких сцен

убийств. Все эти особенности творче-ской манеры Чэн Сяоцина видны в егодетективе «Возвращение в общежитиепосле танцев». В этом рассказе действиеначинается с того, что в общежитииубита танцовщица. Подозрение падаетна её друга, который действительнострелял в неё, но Хо Сан, проведя рас-следование, обнаруживает, что девушкаумерла от ножевого ранения. Поэтомуон хватает жестокого убийцу, уверенно-го, что его не заподозрят в совершениипреступления, который, к тому же укралвещи убитой, да ещё и служил в охран-ке.

В отличие от судей — героев судеб-ной прозы, Хо Сан — современный че-ловек, далекий от связей с потусторон-ними силами. В рассказе «Привидение в

белых одеждах» речь идёт о том, как водном из домов в районе Шанхае, насе-лённом богатыми китайцами, стало про-исходить необычайное. Однако Хо Санне верил в существование привидений ипонял, что все мистификации — делорук преступника. Когда гибнет один изжителей дома, Хо Сан проводит рассле-дование на месте преступления и пони-мает, что убийство совершил один изторговцев золотом.

В своих рассказах о преступлениях,совершаемых в Китае начала ХХ в. ирасследованиях этих преступлений сы-щиком Хо Саном, Чэн Сяоцин посте-пенно отходит от черт, свойственныхкитайской судебной прозе, заимствуямногое из романов Шерлока Холмса, исоздаёт национальный, понятный и лю-бимый читателями, «китайский» детек-тив. Творчество Чэн Сяоцина являетсяещё одним подтверждением того, чтопереводы детективов, также как и всепереводы прозы, повлияли на литерату-ру, идеологию, общественную жизнь

Китая, а также на укрепление положе-ния прозы в иерархической системе ли-тературы Китая.


Приложения:1 Семанов В. И. Эволюция китайского романа:

Конец XVIII–начало XX в. / АН СССР. ИМЛИ. —М.: ГРВЛ, 1970. — С. 271.

2 Воскресенский Д. Н. Современные судьбыстарого жанра (Героико-авантюрная проза у ки-тайцев Гонконга и Юго-Восточной Азии) / Д. Н.Воскресенский. Литературный мир средневеково-го Китая: китайская классическая проза на байхуа:собрание трудов. — М.: Вост. лит., 2006. — С. 374.

3 Ши Юйкун. Трое храбрых, пятеро справедли-вых. — М.: Художественная литература, 1974. —350 с.

4 Семанов В. И. Указ. соч. С. 290.5 Цит. по: Семанов В. И. Эволюция китайского

романа: Конец XVIII—начало XX в. / АН СССР.ИМЛИ. М.: ГРВЛ, 1970. — С. 293.

6 Цит. по: Чжан Цзе. Фуэрмосы цзоуцзиньЧжунго — доюань ситун шицзяосядэ вань Цинчжэньтань сяошо фаньи (Шерлок Холмс прихо-дит в Китай — многополярная система переводовдетективов в период поздней Цин) // Диссертацияна соискание звания магистра. Цзянси, 2008 г. —[Электронный ресурс]. — Режим доступа: xues-hu.baidu.com

7 Ян Дунмэй. Переводы и знакомство с детек-тивами в период поздней Цин // Бэйцзин диер вай-гоюй сюэюань бао (вайюй бань). — 2008. — №2[Электронный ресурс]. — Режим доступа:http:www.doc88.com/p-992996

8 Там же.9 Цит. по: Ян Ян. 20 шицзи чу дэ Чжунго вэнь-

сюэ яньцзю (Изучение литературы Китая в нача-ле ХХ в.) [Электронный ресурс]. — Режим досту-па: http://www.chinewriter.com.ru

10 Сюй Дэ. 20 Шицзичу Чжунго юаньцзао чжэнь-тань сяошо мэйсюэ тэчжэн (Особенности эстетикидетективной прозы Китая в начале ХХ в.) // Цзянхань луньтань. — 2008. — №5 [Электронный ре-сурс]. — Режим доступа: www.docin.com/p-446467...(дата обращения: 15.09.2015)

11 Ян Дунмэй. Переводы и знакомство с детек-тивами в период поздней Цин // Бэйцзин диер вай-гоюй сюэюань бао (вайюй бань). — 2008. — №2.[Электронный ресурс]. — Режим доступа:http:www.doc88.com/p-992996

Захарова Н. В. Христианские миссионеры и за-падная литература в Китае // Проблемы литературДальнего Востока. Сборник материалов VI Меж-дународной научной конференции. — Санкт-Пе-тербург: «Студия НП-Принт», 2014. Том II. — С. 210–215.

В статье раскрывается историявозникновения китайского детекти-ва.

Литература Китая, А. Конан Дойл,детектив, судебный роман

The article reveals the historyof the appearance of a Chinesedetective.

Literature of China, A. Conan Do-yle, detective, judicial novel


31#10 [316] 2018


Детективный жанр пользовал-ся и пользуется в Японии ог-ромной популярностью. В стра-не, где оружие строго регла-ментированo, а уровень пре-ступности относительно низок(если не брать в расчёт органи-зованные преступные группы,известные как якудза), детек-тивная литература вызываетвсеобщее восхищение и жаднопотребляется.

ПРОВЕДЁННЫЙ в 1999 г.опрос показал, что самый по-пулярный автор в стране —детективный писатель Дзиро

Акагава (Jiro Akagawa), а трое из четы-рёх лучших, по мнению читателей, япон-ских писателей также были представи-телями детективного жанра. В 2000 г.одним из наиболее популярных телеви-зионных шоу был признан сериал“Hagure Keiji”, герой которого в каждомэпизоде раскрывает какое-нибудь за-хватывающее преступление.

Зарождение детективной литерату-ры в Японии произошло довольно рано,о чём свидетельствует публикация в1689 г. сборника детективов СайкакуИхара (Saikaku Ihara). В 1880-е гг. вЯпонии появились переводы западныхдетективных авторов, таких как ЯнКристемейер (Jan Christemeijer), ЭдгарПо, Конан Дойл, Ричард Фриман. По-явились и японские авторы пишущиеклассические «европейские» детекти-вы; наиболее популярным из них сталРуйко Куроива (Ruiko Kuroiwa). Его ро-ман «Три пряди волос» (“Three Strands

of Hair”) был опубликован в 1889 году.Кроме того, Куроива адаптировал кяпонскому контексту ряд рассказовЭмиля Габорио. В том же 1889 г. КодаРохан (Rohan Koda) опубликовал рас-сказ «Сюрприз», положивший началояпонскому классическому детективно-му рассказу. А в 1919 г. вышел культо-вый роман Сато Харуо (Haruo Sato)«Отпечатки пальцев» (“The FingerPrint”). Эссе писателя «О тайнах и ихромантическом и эротическом про-исхождении» (1924) оказало огромноевлияние на более поздних японских ав-торов.

Признанным родоначальником япон-ского детективного жанра стал писа-тель и критик Эдогава Рампо (EdogawaRampo). Его настоящее имя Таро Хираи(Taro Hirai), а псевдоним, образованныйот имени Эдгар По, недвусмысленноуказывает на восхищение этим амери-канским писателем. Самая известная ис-тория Рампо — “The Two-Sen CopperCoin” (1923), по ряду его произведенийсняты ставшие культовыми в странефильмы (например, “Murder on D Stre-et” и “The Dwarf” ). И хотя, его болеепоздние рассказы грешили гротеском иэротикой, его влияние было огромным.С 1955 г. присуждается премия имениЭдогава Рампо.

Сэйси Ёкомидзо (Seishi Yokomizo),очень популярный автор, по произведе-ниям которого снято множество филь-мов и сериалов, создал ряд детективныхроманов с мистическим и псевдомисти-ческим подтекстом, что не редкость дляяпонской популярной литературы. Наи-более яркие из них — “Murders at theInn, Honjin” (1947) и “The Village ofEight Tombs” (1950). В честь писателяучреждена литературная премия егоимени.

Однако самым значительным и по-пулярным писателем первых после-военных лет считался Сэйтё Мацумото(Seicho Matsumoto), очень талантли-вый создатель детективов-головоло-мок, в том числе в стиле «невозмож-ных преступлений». Его роман “Pointsand Lines” («Точки и линии»), вышед-ший в 1959 г., начинается с якобы двой-ного самоубийства, но детектив Тори-гаи доказывает, что это двойное убий-ство. Другой роман Мацумото, “Inspec-tor Imanishi Investigates”, повествует отом, как упорный полицейский высле-живает убийцу, исследуя происхожде-ния региональных японских диалектов.Хороша и антология его рассказов“The Voice and other Stories”. РаботыМацумото являются для европейцевпрекрасным окном в японскую культу-ру.

Очень известна и любима писатель-ница Сизуко Нацуки (Shizuko Natsuki).Многие из её романов отображаютяпонскую семейную жизнь. Ряд её книгпереведены на английский язык:“Murder at Mount Fuji” (1987) и “TheObituary Arrives at Two O’clock” (1988).На русском издан её роман «Третья да-ма». Роман Миябэ Миюки (Miyake

Тайны Странывосходящего солнца*

Мистика, гротеск и эротика


32


#10 [316] 2018

Miyabe) “Kasha” (в английском перево-де —“All She was Worth” (1997)), это нетолько детектив, но ещё и увлекатель-ное исследование преступности в поме-шанном на потребительстве обществе.

Необычайную популярность сниска-ли и романы Такаги Акимицу (TakagiAkimitsu), поднимающие тему корруп-ции, финансовых преступлений, напри-мер “The Informer” и “No patent on Mur-

der”. Его перу также принадлежатдо-вольно мрачных и кровавых произведе-ния в стиле нуар — “The Tattoo MurderCase” (1999) and “Honeymoon to Nowhe-re” (1999). Среди авторов триллеров ли-дирует один из наиболее плодовитыхяпонских писателей Масако Toгава (Ma-sako Togawa). Ряд её книг доступны наанглийском: “Slow Fuse” (1995), “The

Master Key” (1985) и “The Lady Killer”(1986). Примером кровавых мистиче-ских детективов является “Togakushi Le-gend Murders” (1994), написанный ЯсуоУчида (Yasuo Uchida).

Уже упомянутый Дзиро Акагава(Jiro Akagawa) создал не менее 20 де-тективов. Есть и множество другихпопулярных и талантливых японскихписателей детективного жанра, про-

изведения которых пока не переведе-ны.

Многие японские литературные све-тила также пробовали себя на детектив-ном поприще. Так, Наоя Сига (NaoyaShiga), романист и драматург, создал не-сколько детективов (два его рассказаможно найти в знаменитой антологии J.L. Apostolou and M. Greenberg, Murder inJapan: Japanese Stories of Crime and De-tection, 1987). Один из самых выдающих-ся писателей Японии Кобе Абэ (KobeAbe) написал классический, очень на-пряжённый детективный роман “TheRuined Map” (1981). Популярный аван-гардист Харуки Мураками (Haruki Mu-rakami) сочинил абсурдистский детек-тив “A Wild Sheep Chase” (1990), поко-ривший сердца миллионов читателей вовсём мире.

Наконец, есть не-японские авторы,создавшие достойные внимания детек-тивы, действие которых происходит вЯпонии. Британец Джеймс Мелвилл(James Melville) опубликовал наборлегких и элегантных историй, в кото-рых действует инспектор Отани из по-лиции Кобе. Американка китайско-ко-рейского происхождения Лаура Ро-уленд (Laura John Rowland) опублико-вала несколько великолепных детек-тивов, действие которых разворачива-ется в Японии семнадцатого века, вчастности роман «Жена саму-рая» (2000). Родившаяся в Англии ипозднее переехавшая в США SujetaMassey, автор с индийскими корнями,пишет серию детективов, событиямкоторых разворачиваются в Токио.Главная героиня, женщина-детективяпонско-американского происхожде-ния, распутывает невероятно интерес-ные преступления. Американский пи-сатель японского происхождения ДейлФурутани (Dale Furutani) создал серию“Кен Танака” о детективе, которыйраскрывает преступления в Лос-Анд-желесе и Токио. Его перу также при-надлежит серию произведений “Samu-rai Mystery Trilogy”, интересный сбор-ник исторических детективов.

В Японии детективный жанр удиви-тельно энергичен и постоянно претер-певает изменения. В целом, однако, со-храняется старомодная тенденциястроить произведение вокруг решенияголоволомки. Большинство следовате-лей являются полицейскими, соблюдаю-

щими все процедурные правила. Яркиеобразы частных сыщиков почти отсут-ствуют, что, несомненно, является отра-жением японской склонности к порядку,предсказуемости и законопослушности.Японцы предпочитают уравновешенно-го, корректного инспектора полиции,при этом не возбраняется присутствие втексте крови и эротической составляю-щей. Частым мотивом совершения пре-

ступлений (как и путём к их раскры-тию) является репутация, «сохранениелица».

Детективы в стране пользуется ог-ромной популярностью, их тиражиизумляют. Если вам хочется незаезжен-ной, живой детективной литературы,которая ранее считалась уделом запад-ных авторов, то японские детективысмело можно порекомендовать как ин-тересный и впечатляющий образец жа-нра. * http://impossible-crimes.ru/Forum/viewtopic.php?p=37454, http://www.dartmouth.edu/~gjdemko/ja-pan.htm

В статье описаны особенности де-тективного жанра Японии от момен-та зарождения до наших дней,представлены популярные авторыдетективной литературы.

Детектив, литературные жанры,японская проза

The author of this article desc-ribes the features of the detec-tive genre of Japan from its in-ception to the present day, re-presents the most popular authorsof detective literature.

Detective, literary genres, Japa-nese prose


33#10 [316] 2018


Сериал «Настоящий детектив»,имевший успех у зрителей и по-лучивший восторженные от-клики критиков, заслуживаетвнимания не только как увле-кательная история длительно-го расследования. Он полон от-сылок к произведениям Лафк-рафта, Бирса и Чамберса. Сце-нарист включился в литератур-ную эстафету, наполнив пер-вый сезон мифологическимимотивами и цитатами из клас-сиков хоррора.

СЕРИАЛ«Настоящий детек-тив» продолжает жить, HBOзаявил о запуске третьего се-зона, а Ник Пиццолато, соз-

давший сюжеты двух предыдущих сезо-нов, уже набросал сценарии для не-скольких новых эпизодов. Всё это — от-личный повод для того, чтобы вспом-нить о том, с чего всё начиналось и объ-яснить, о чём в действительности рас-сказывает первый сезон. Готовы поспо-рить, что здешние отсылки перевернутваше восприятие сериала и докажут,что он ещё глубже; гораздо глубже, чемкажется. Начнём с самого избитого:Лавкрафтовских мотивов и Вуду, а за-кончим размышлениями об архетипахшаманизма, манихействе и тайномкульте Митры. Но не бойтесь, это некислая лекция и не припадок поискаглубинного смысла — мы просто разло-жим всё по полочкам, чтобы получитьот сериала и его загадок ещё большеудовольствия.

Географический детерменизм, ереси и Вуду

Действие первого сезона «Настояще-го детектива» происходит в Луизиане,штате, который стереотипно славенсвоими болотами, франкоязычнымиреднеками каджунами и Сантерией, тоесть местной разновидностью Вуду. Вы-бор места для сериала о затхлом ужасе икультистах выбран настолько же удач-но, насколько захолустье штата Ва-

шингтон — для «Твин Пикса». Гнилоеместо порождает гнилых людей — идея,лежащая на поверхности и приём, из-вестный со времён классицизма, но онработает безотказно.

Сценарист детектива, Ник Пиццола-то, сам вырос в Луизиане и чует эту бо-лотистую почву нутром. Та же историяо сатанистах, которые справляли свойкульт под видом благочестивой христи-анской общины, при этом насилуя детей

и используя кровь кошек — это реаль-ный случай из истории штата. Так что«Настоящий детектив» в какой-то мереоснован на реальных событиях, хотязвучит это совершенно безумно.

Кроме прочего, Луизиана славитсясвоей креольской разновидностью Вуду,Сантерией. Здесь она настолько при-вычное дело, что в «Настоящем детек-тиве» чернокожий пастор говорит освоей бабке, практиковавшей эту ма-гию, как о чём-то обыденном. Вуду про-низывает эти земли, но Пиццолато нестал им особо злоупотреблять — доба-вил пару деталей, вроде деревянных фи-гурок — и всё. Примерно на том жеуровне можно говорить о мотивах изкельтской мифологии.

Вы наверняка заметили, что многиесельские жители носят французские фа-милии, и какого-нибудь голоштанногоалкаша могут звать словно французско-го герцога. Все они — потомки галлов, ане англосаксов, как многие остальныеамериканцы. Жители здешних болот,каджуны — это потомки французскихпереселенцев ещё с тех времен, когдакатолическая империя Короля-Солнцеотправляла за океан преступников, про-ституток, мошенников и, конечно же,еретиков.

В этом смысле рогатая фигура, отсы-лающая к кельтскому богу Кернунну,выглядит вполне органично. Можнопредставить, как французские пересе-ленцы-двоеверцы, переплывая океан,привезли с собой древние предания ста-рины, а без контроля Папы сразу жеударились в ярый культизм. Сразу жевозникают ассоциации с катарами,ушедшей в подполье французской ере-сью, которую католическая церковь

ВЛАДИМИР БРОВИН

Лавкрафт, шаманизм и культ Митры О чём на самом деле первый сезон

«Настоящего детектива»*


34


#10 [316] 2018

обвиняла в поклонении котам и челове-ческих жертвоприношениях. Точно также, как и Раст Коул, катары верили в то,что «Конец Света», в принципе, уже про-изошёл, так что Земля — это царствочистого зла, а смерть даёт ангельскоеуспокоение. За это их называли «мани-хейцами», но об этом ниже.

Жёлтый Король, Каркоза и ХастурНе факт, что Пиццолато изначально

пытался нашпиговать сериал всеми эти-ми историческими отсылками, но вотчто здесь есть точно, так это прямые ипрозрачные цитаты из Лавкрафта. Точ-нее, всё гораздо интереснее, чем простодань уважения мастеру ужасов (этим-тосейчас никого не удивить). Сценариствключился в великолепную литератур-ную игру, которую до него начали не-сколько классиков.

Все, кто смотрел первый сезон «На-стоящего детектива», помнят такие за-гадочные понятия, как «Жёлтый Ко-роль», «Хастур» и «Каркоза». Однако невсе бросились гуглить эти слова, считая,что они порождение ума сценариста. Насамом деле за ними кроется целая лите-ратурная традиция.

Изначально все эти понятия былиникак не связаны. Хастура и Каркозусоздал американский писатель и автор«Словаря Сатаны» Амброс Бирс. Ха-стур в его рассказе был нейтральнойсущностью, неким древним божеством,которому поклонялись пастухи. Карко-за же — заброшенный древний город, вкотором пребывает душа умершего ге-роя. По сюжету тот не сразу понимает,что мёртв уже сотни лет и бродит в руи-нах Каркозы, в которой некогда жил. В «Настоящем детективе» психопатРеджинальд Леду, перед тем, как егопристрелил Марти Харт, говорит Расту

о том, что тот уже давно в Каркозе. Поего словам, вся история идёт по кругу, иКоул позже перенимает эту идею.

После Бирса образ Хастура подхва-тил писатель Роберт Чамберс. В егосборнике мрачных рассказов «Король вжёлтом» герои читают одноименнуюпьесу и сходят с ума. После этого ониначинают обсуждать загадочного Ха-стура и приход Короля. Кроме прочего,в пьесе фигурирует песня о загадочномместе под названием «Утраченная Кар-

коза». Кто таков этот Жёлтый Король,не уточняется. Кроме позаимствован-ных имён, в сериале есть и прямая цита-та из рассказа «Маска» всё того же цик-ла. В этой истории есть момент, когдагероини просят снять незнакомца маскуна маскараде, но с ужасом понимают,что никакой маски нет, это и есть егонастоящее лицо. В этот момент они кри-чат то же самое, что жертва ЖёлтогоКороля из «Настоящего детектива», ко-торую пытается допросить Раст: «Этоне маска, это не маска!»

ЛавкрафтовщинаЗатем эстафету подхватил Лавкрафт

и его последователи. В его мифологиивсе три элемента соединились в одну си-стему. Так, Хастур был объявлен однимиз Древних Божеств, наряду с Ктулху.Из рассказа «Обитающий во тьме» ста-новится ясно, что он — обитатель совер-шенно иных миров и в нашем измерениивыглядит как тёмный закрученныйвихрь (хотя с тем же успехом это могбыть и Ньярлатхотеп). Собственно го-воря, его-то и видит Раст Коул, пробрав-шись в логово серийного убийцы. Такимобразом, изображение спирали, по-являющееся то на теле жертвы, то в ма-териалах дела не просто символ Хасту-ра, это в прямом смысле его стилизован-

ный «портрет». Кроме того, у Лавкраф-та культисты, поклоняющиеся Хастуру,также как и культисты сериала (и луи-зианские сатанисты из реальной исто-рии!), используют для прикрытия имен-но христианские церкви — это оченьважный момент.

С Хастуром более или менее понят-но. Но если он — высшая ипостась зла,то кто такой «Жёлтый Король», о кото-ром в сериале так часто говорят люди,знающие о тайном культе? Согласнолавкрафтианской мифологии, это и естьХастур, но в его профанном виде, тоесть аватар, созданный для обращения ксмертным. С этой точки зрения любо-пытно взглянуть на «убийцу со шра-мом», Эррола Чилдреса, которого в по-следней серии убивает Раст Коул. С од-ной стороны, он не может быть Жёл-тым Королем, поскольку этот жирныйвырожденец явно не дотягивает до бо-жества. С другой стороны, речь идёт обаватаре, а он способен выглядеть какугодно — ведь это всего лишь оболочка,созданная для мира смертных.

Игра в доисторические архетипыАрхетипы — это устойчивые обра-

зы, которые постоянно воспроизводятсяв культуре. Они прошиты в нас, так чтоне обязательно осознавать их, чтобы ре-гулярно использовать. Любое творче-ство, в итоге, опирается на них. Задумы-вал ли так Пиццолато изначально присоздании сценария, или нет, но ДетективРаст Коул и его напарник Марти Харт— это воплощение двух древних, иду-щих ещё со времён первобытности, ар-хетипов. Раст в этом смысле — архети-пичный шаман, а его твердолобый ивспыльчивый напарник Харт — воин.

При этом оба архетипа — довольнораспространённое явление, «Настоящийдетектив» тут совершенно не уникален.С воином всё понятно — бери абсолют-но любого маскулинного персонажа, ион по определению воплощает этот ар-хетип. Половина всех современныхфильмов (и почти всех видеоигр) осно-вана на нём, но это не значит, что авто-ры делали это намеренно. С шаманомвсё труднее, но не слишком: тот же Гэн-дальф, Гарри Поттер или Иисус (изви-ните, но это так) и прочие культурныегерои, связанные с потусторонними си-лами, — подтверждение того, насколькопопулярен этот образ. Раст Коул не стал


35#10 [316] 2018


исключением, просто его герой оказал-ся намного сильнее привязан именно кпервобытному и «чистому» архетипу.

Особенность Коула в том, что он во-площает полный набор свойств архети-па и поэтому так архаичен и необычендля современного кино. Раст, как и по-ложено шаману, постоянно «видит ду-хов» — флешбеки, которые досталисьему от тех времён, когда он, будучи подприкрытием, плотно торчал на наркоти-ках. Раст пережил то, что называется«шаманской болезнью» — мы помним,что в своё время он провёл немало вре-мени в психиатрической клинике. Кро-ме этого, у него есть и многие малые ат-рибуты шамана, вроде нелюдимости имрачности, экстравагантного поведе-ния, жажды аскетизма и умения момен-тально «отключаться» от окружающейдействительности. Именно так челове-чество всю историю представляло себечеловека, который общается с духами.Даже если речь идёт о наркотическомприходе или шизофрении.

Но и это не весь набор свойств. Пиц-цолато в создании образа Коула словноработал по какой-нибудь монографии ирешил напичкать своего героя чуть лине всеми возможными атрибутами ша-манизма. Раст несколько раз проходилобряды инициации — достаточно по-смотреть на его подпольные партаки,которые он сделал себе, чтобы сойти засвоего в бандах. Также он сильно связанс метафорой маски: его герой постоянновыдает себя не за того, кто он есть на са-мом деле — то за скучного хилого «фис-кала», то за опустившегося пьяницу, ко-торый устал от жизни, то за бандита, тоза надменного копа-нигилиста. Возмож-но, именно поэтому ему удаётся распу-тать дело с «Жёлтым Королем»: он самзнает, каково это — быть в маске, и по-своему может понять логику, которойследуют члены культа.

Однако самый яркий атрибут шама-на, который есть у Раста, но отсутствуету большинства менее архаичных персо-нажей, — Коулу всё это претит. Класси-ческий шаман не хочет быть таковым —духи насильно вовлекают его в это ре-месло, насылая болезнь и ломая волючеловека. И из этого следует одна из са-мых захватывающих идей, заложенныхв сериале.

Культисты, в действительности, —невероятно близки Коулу. Они словно

его же уродливые и хилые копии. Поиронии, поклонники Жёлтого Короляготовы на все, вплоть до убийства и ри-туальных изнасилований детей, лишь быдостичь того, что Расту досталось даром,да ещё и против его воли. В общем-то,культисты — тоже архетипичные персо-нажи, только более «цивилизованные» ине такие древние. Если шаман — это по-рождение первобытной культуры, то об-раз представителей тайных культов сло-жился позднее. Так же как и в сериале,они — жрецы, которые вынуждены мо-лить своего жестокого бога, чтобы онниспослал им дары, которые когда-то, вовремена дикарства и близости людей кприроде, тот раздавал даром.

Следы МанихействаКроме архетипов, в «Настоящем де-

тективе» прослеживаются некоторые

невероятно любопытные отсылки кдревним религиям, а именно: манихей-ству и культу Митры. Некоторые кри-тики даже однозначно назвали сериал«манихейским», так что тут я не одинокв своём мнении. Разве что сюда же стоитдобавить влияние митраизма, которое,кажется, мало кто заметил.

Манихейство — это религиозное уче-ние, возникшее во II веке нашей эры вПерсии и распространившееся от Евро-пы до Китая. Когда-то оно было неверо-ятно популярно и имело все шансыстать мировой религией, вытеснив хри-стианство. Манихейство вобрало в себяэлементы христианства, зороастризма,буддизма и гностичских культов, быто-вавших в то время. Однако получившая-ся в результате смесь оказалась действи-тельно уникальной.

То, что говорит пессимистично на-строенный Раст Коул, во многом повто-ряет догматы этой религии. Манихейцы

верили в абсолютный дуализм Вселен-ной: добро по их представлениям воюетсо злом, и это не сказать, чтобы ориги-нальная идея. Но вот что было действи-тельно уникальным — так это песси-мизм манихейцев. Они считали, что весьматериальный мир и люди, в том числе,— это порождение чистого зла и хаоса.Бог в каком-то смысле поучаствовал всоздании человечества, но сделал онэто, лишь обороняясь от демоническихсил. Иными словами, божество этой ре-лигии эгоистоично и озабочено толькосвоим спасением, а человечество — все-го лишь нежеланное дитя и перепачкан-ный кровью инструмент борьбы добра изла. Что характерно, окончательный ис-ход этой борьбы неочевиден, так что ха-ос теоретически ещё и может её выиг-рать. Как и Раст Коул, многие манихей-цы предпочитали не размножаться, что-бы не вводить в этот отвратительныймир ещё одно страдающее существо.

Гниющая Луизиана «Настоящего де-тектива» — идеальная иллюстрация ма-нихейского представления о мире. Вовсём сериале, в общем-то, нет ни одногооднозначно положительно персонажа.Даже маленькая и «невинная» дочьМарти играет куклами в изнасилованиеи рисует сексуальные сцены, подтвер-ждая, что человек изначально появляет-ся на свет порочным и демоническим.

Сам пророк Мани, создавший этудоктрину, умер в полном согласии с ней.По одной версии, он погиб от голода ипыток в застенках, по другой — с негозаживо сняли кожу, по третьей — Манибыл распят, что в те времена было до-вольно распространённым видом казни.

Не менее яркий намёк на манихейст-во — это синкретичность мировоззренияРаста. Он держит дома христианскийкрест, но вместо того, чтобы молиться,медитирует на него, словно буддист, ипри всем этом его убеждения щедросдобрены пессимизмом. Для его напар-ника Марти Харта, выросшего в проте-стантской среде, это выглядит неверо-ятной дикостью. Но для манихейца, чьярелигия основана на сплаве христианстваи буддизма, да ещё и в мрачной смеси собречённостью, действия Коула каза-лись бы едва ли не единственно верными.

Культ МитрыЕщё один вероятный источник вдох-

новения Ника Пиццолато — культ


36


#10 [316] 2018

Митры, зародившийся и пришедший ктриумфу примерно в то же время, что иманихейство. Изначально Митра —иранское божество солнца, но, попав вантичную культурную среду, оно началомутировать, пока не превратилось в от-дельный и совершенно уникальныйкульт, который распространился отШотландии до Малой Азии.

При всей своей популярности, культМитры был тайным и отличался доста-точно странными и таинственными ат-рибутами. Вступить в него мог почтилюбой (но предпочтение отдавалосьвоинам), однако каждый был обязан по-клясться не разглашать секреты учения.Тайные культы по определению не мо-гут быть широко распространёнными,но эта религия имела одно ключевое до-

пущение: любой митраист имел правособлюдать ритуалы других религий, ес-ли это помогало сохранению конспира-ции. Такая позиция, понятное дело, осо-бенно пугала христиан, которое в это жевремя боролись за власть над миром. Ес-ли любой человек может спокойно хо-дить в церковь, при этом оставаясь тай-ным членом культа Митры, то не значитли это, что такой культ создал сам Сата-на?

Особенно дьявольскую природу мит-раизма «подтверждал» тот факт, чтоони молились в подземных храмах, пе-щерах, или же святилищах, изображав-ших пещеру. Удивительнее всего, чтоэто не было связано с гонениями, как вслучае с ранними христианами, которые

прятались в римских катакомбах. СамМитра завещал молиться ему под зем-лей. Разумеется, последователей культаобвиняли во всех возможных грехах. Сприходом христианства было принятосчитать, что митраисты приносили вжертву людей и проводили оргиастиче-ские ритуалы. Пропавших без вести лю-дей, особенно детей, часто объяснялидеятельностью культа.

Точно так же как и Жёлтый Корольв «Настоящем детективе», Митра былособенно благожелателен к воинам,аристократии и правящей верхушке во-обще. Так, например, считалось, чторимский император Коммод участвовалв мистериях и даже лично принес вжертву человека, чтобы подняться виерархии митраизма на новый уровень.

И вот здесь мы снова возвращаемся кзагадочной Каркозе. Её упоминает спя-тившая служанка, работавшая в домеместных воротил, Таттлов, которыестоят за деятельностью культа. Этимместом оказывается заброшенный по-лузасыпанный землей форт, заполнен-ный костями жертв, в котором проводи-лись обряды культа. Кроме того, чтоКаркоза, как мы помним, взята из мифо-логии Бирса, Чамберса и Лавкрафта,она крайне напоминает об одном неве-роятно любопытном для нас культовомсооружении. Речь идёт о митрариумах,подземных куполообразных храмахМитры. Достаточно посмотреть на фо-то, чтобы проникнуться тем, насколькозаброшенный форт, приукрашенныйфантазией Пиццолато, напоминает мит-рариум.

Кроме прочего, противники культаМитры утверждали, что в разграблен-ных ими святилищах они непременнонаходили залежи костей, оставшихся отчеловеческих жертвоприношений. На-сколько это правда и можно ли судитьоб этом по словам представителей побе-дивших религий, — отдельный вопрос.Вне зависимости от правды, Каркоза из«Настоящего детектива» поразительнонапоминает митрариумы из легенд окультистах.

Сериал «Настоящий детектив» ока-зался настолько полон невероятных за-гадок и отсылок, что разгадывать егокак головоломку оказалось едва ли неинтереснее, чем следить за судьбой ге-роев и их расследования. Что мы вы-яснили в итоге? Абсолютно точно, что

создатель сериала, Ник Пиццолато,вдохновлялся культами Вуду и Санте-рии, а также прямо цитировал произве-дения классиков хоррора. Он включил-ся в литературную эстафету, подхвативидеи Лавкрафта и подарив истории о де-моническом Хастуре, его аватаре Жёл-том Короле и Каркозе совершенно но-вое измерение. Помимо этого, Пиццола-то придал своим главным героям, РастуКоулу и Марти Харту, чёткие архетипи-ческие черты шамана и воина. Причём

оба архетипа использованы по максиму-му — и Раст и Марти словно слепленыиз доисторического мифа.

Самая неочевидная часть истории —это её связь с древними культами — ма-нихейством и митраизмом. Смрадныеболота Луизианы и философия РастаКоула идеально подходят для иллюстра-ции догм манихейства, тогда как тайныйкульт Митры подарил «Настоящему де-тективу» образ полупоздемного храма,забитого костями похищенных, а такжеизображения инициаций, где люди вмасках животных истязают жертву.

* https://disgustingmen.com/history/true-detective-meaning#disqus_thread

Статья посвящена загадкам и лите-ратурным отсылкам сериала «На-стоящий детектив».

Детектив, хоррор, древние культы,доисторические мифы

The article is devoted to riddlesand literary references of the«Real Detective» series.

Detective, horror, ancient cults,prehistoric myths


37#10 [316] 2018


Ниро Вульф — холостяк и чу-дак. Он выращивает орхидеи иразгадывает самые сложные изапутанные преступления. Аещё великий детектив любитхорошо поесть и делает это неменее гениально, чем находитпреступников

НЕ ЗРЯ ведь в каждой кни-ге Рекс Стаут обязательноупоминает то или иное блю-до, подаваемое Фрицем к сто-

лу. А многие расследования, проводи-мые Вульфом, непосредственно связаныс едой. Споры великого детектива и гур-мана со своим поваром о тонкостях ре-цептуры — это, по-моему, шедеврыюмористического жанра в миниатюре.Добавлю ещё, что лучший друг НироВульфа, Марко Вукчич — владелец ре-сторана. И не случайно ведь за столомВульфа были запрещены разговоры оделах. Приготовление вкусной еды —настолько неотъемлемая часть историйпро Ниро Вульфа и Арчи Гудвина, чтоещё в сороковых годах на эту тему по-явились карикатуры в журналах.

Рекс Стаут сам был гурманом, поэто-му в своих книгах приготовление пищион описывал со знанием предмета. Не-удивительно, что к нему не раз обраща-лись читатели и издатели с просьбой со-брать рецепты кухни Ниро Вульфа в од-ну книгу. И такая книга была издана в1973 году — «Поваренная книга НироВульфа» (“The Nero Wolfe Cookbook”).

Со вступительным словом к читате-лю обращались с её страниц НироВульф, Арчи Гудвин и Фриц Бреннер.

В книге были приведены 225 рецеп-тов блюд, упоминаемых в историях оприключениях великого детектива.Книга разделена на 15 частей — «Зав-трак в старом Манхэттене», «Ужин вжаркую погоду», «Ужин в холодную по-году», «Блюда для поднятия настрое-ния», «Ужин на курорте Канаха» etc

В каждой стране есть свои кулинар-ные традиции. У одних народов, напри-мер у французов, это кухня с большойбуквы, которая создавалась веками. Удругих все гораздо проще. Возьмите,скажем, датчан и разных прочих шве-дов, которые прославились своими бу-тербродами. Народы Севера познако-мили мир со строганиной.

А Рекс Стаут был одним из первых,кто начал рассказывать людям другихстран о кухне Америки, причём сделалэто в чрезвычайно оригинальной мане-ре.

В американской кухне пищевые при-страстия и традиции разных народов со-

единились так, что образовали нечто со-вершенно непохожее на всё, что былоизвестно историкам кулинарии раньше.

Рекс Стаут не только любил вкуснопоесть, но и умел хорошо готовить. А ещё он любил и умел писать детекти-вы. Сделать так, чтобы одно увлечениене мешало другому, было непросто. НоСтаут оригинально подошёл к решениюэтой проблемы: он начал писать детек-тивы, главный герой которых, великийсыщик Ниро Вульф, одновременно яв-лялся непревзойдённым знатоком высо-кой кухни.

Чтобы у этого гурме была возмож-ность вкушать разные яства, Рекс Стаутсоздал для него удобную реальность: во-первых, поселил Ниро Вульфа в Нью-Йорке, в большом особняке в районе 35-й улицы; во-вторых, снабдил его по-мощником Арчи Гудвином, которыйвыполняет за шефа всю чёрную работу,бегает по городу в поисках улик и свиде-телей и отбивается от полиции; в-треть-их, отвёл подвал дома под кухню, в ко-торой царит личный повар Вульфашвейцарец Фриц Бреннер.

Ну а если есть мастер и есть ценительего творчества, должна быть и еда — не-пременно изысканная, рецепты которойавтор приводит для читателей, желаю-щих отведать что-нибудь из «кухни Ни-ро Вульфа».

Конечно, готовить такие блюда мож-но только при наличии специальногооборудования и отборных продуктов. И Рекс Стаут это хорошо понимал: онсоздал для Бреннеpa не кухню, а сказку,о которой не смеет мечтать рядовая хо-зяйка. Здесь есть не только большаяплита и всё необходимое для готовки, нои два шкафа со старинной кухонной

Следствие ведёт гурман

Ниро Вульф и вкусная еда — понятия неразделимые


38


#10 [316] 2018

утварью (по мнению Фрица, одной изкастрюль пользовался повар самогоЮлия Цезаря!), коллекция из 289 пова-ренных книг, написанных известнымикулинарами разных эпох; стены укра-шают меню самых известных рестора-нов, вставленные в рамки. На такой кух-не готовят пищу, которую не едят, а вку-шают (вам это ничего не напоминает?).И именно этим занимается Ниро Вульф.

Еда, а не раскрытие преступлений —любимое занятие Ниро Вульфа. Пре-ступления он расследует исключительнопотому, что ему нужны деньги на оплатусчетов. Не будь этого, он бы никогда невыходил из дому, ухаживал за орхидея-ми, пил пиво и обсуждал с Фрицем ре-цепты изысканных блюд. Но посколькуэто невозможно, Вульф постаралсяоградить свою жизнь от вторжения все-го, что может нарушить его равновесие.И для этого создал правила, которые не-укоснительно соблюдают все живущие вособняке: за ланчем и обедом категори-чески запрещено говорить о делах, пото-му что это мешает нормальному пище-варению; всех, кто приходит в этот домголодным, обязательно кормят; когдаВульф занимается в оранжерее орхидея-ми, его нельзя беспокоить...

А сам сыщик старается как можнореже покидать дом, а если и делает это,то в большинстве случаев лишь в связи скулинарией. Именно это, кстати, и про-исходит в романе с говорящим названи-ем «Слишком много поваров».

«Когда 15 самых именитых мэтровповарского искусства пригласили Ниро

Вульфа на кулинарный конклав «Пят-надцать мэтров» в Западную Вирги-нию, — пишет Рекс Стаут, — он решил-ся вытащить своё огромное тело излюбимого кресла, покинуть обожаемыеорхидеи и уютный кабинет. Но и здесьему пришлось заняться расследовани-ем — один из участников... получилнож в спину».

Надо заметить, что хотя герои РексаСтаута едят и говорят о приготовленииеды практически в каждом его произве-дении, программным в этом смысле яв-ляется именно упомянутый выше ро-ман. Вульф, приглашённый одним изустроителей престижного кулинарногособрания, которое должно состояться взнаменитом ресторане «Покахонтас»,обещает выступить с докладом на тему«Вклад американцев в искусство высо-кой кухни». Ему предстоит нелёгкое де-ло, ведь все 15 мэтров относятся к аме-риканской кухне крайне скептически.Но Вульфу не привыкать решать слож-ные задачи.

Мало того, что он находит убийцу,получая за это необычный гонорар(вожделенный рецепт приготовлениядомашних колбасок по-каталонски),знаменитому сыщику удается ещё и по-бедить в споре с поварами, презирающи-ми американскую кухню. Так, один изних, Жером Берен, шеф-повар роскош-ного ресторана «Корридона», располо-женного на модном итальянском курор-те Сан-Ремо, выражает мнение осталь-ных на эту тему. «Мне рассказывали, —

говорит он, — что в Америке суще-ствует добротная домашняя кухня. Я, к сожалению, ничего из неё не пробо-вал, но слышал о таких известныхблюдах Новой Англии, как тушёная со-лонина с овощами, кукурузные лепёшки,густая похлёбка чаудер из моллюсков имолочная подливка... Разумеется, по-

добные блюда не стоит отвергать,особенно когда они хорошо приготов-лены, но, конечно же, всё это — длямассового потребителя, а не для ис-тинных мастеров...»

А теперь обратимся к блюдам, кото-рые назвал Берен. Итак, тушёная соло-нина с овощами — это простое блюдо,которое очень популярно в южных шта-тах США. Солонина — выдержанная вкрепком солевом растворе говядина, ча-ще всего грудинка. В истории США,особенно Юга, мясо, приготовленное та-ким образом, занимало важное место врационе, так как могло долго храниться.И хотя сегодня Америка ест в основномсвежее мясо, многие традиционные дляюжных штатов блюда невозможно при-готовить без солонины — она придаётим особый вкус.

В романе «С прискорбием извещаем»Вульф и его повар Фриц пытаются при-готовить одно из таких блюд — хэш изсолонины. Считается, что хэш завезли вАмерику голландские переселенцы,правда, готовили они его в родной стра-не из свежего мяса. В Новом Свете ре-цепт слегка изменился, и традиционный


39#10 [316] 2018


хэш — это смесь из рубленой солонины,картошки и других овощей, которую за-пекают или поджаривают.

Но вернёмся к мэтру Жерому Бере-ну, который упоминает и кукурузныелепешки. Это тоже еда, популярная вюжных штатах США. Такие лепёшки,испечённые из теста, замешенного накукурузной муке без яиц и дрожжей, елииндейцы — коренное население Север-ной Америки. Правда, пекли они лепёш-ки в золе, а не в печи, но от этого еда ху-же не становилась.

После лепёшек идут чаудер и молоч-ная подливка. Чаудер — популярная гу-стая похлёбка из лука, картошки, рыбы,

моллюсков или мяса (чаще всего свини-ны). Классический чаудер готовитсятолько из рыбы и морепродуктов, неда-ром слово «чаудер» произошло от фран-цузского «chaudiere» — котёл, в кото-ром бретонские моряки варили уху.

Из всех рыбных чаудеров самымвкусным считается тот, который гото-вят из крупных моллюсков, но и другиевиды этой густой похлёбки очень по-пулярны среди американцев. Для приго-товления чаудера используют не толькоразные ингредиенты, но и два разныхспособа. Первый — это «ново -английский», с молоком и сливками. В XIX веке именно так готовили по-хлёбку жители Новой Англии, но потомбыл придуман и другой чаудер, «манхэт-тенский» — с помидорами. Молочная жеподливка не чета французским соусам,её готовят на основе жидкости, остав-

шейся от жарки мяса, с добавлением мо-лока и муки. Американцы её обожают иназывают «деревенской».

Из всего вышеперечисленного ивпрямь покажется, что мэтр Жером Бе-рен прав в своих сомнениях по поводуамериканской кухни. Если мы попыта-емся тайком заглянуть сегодня в окно

кухни рядового американца, то увидим,что на столе у него стоят блюда из нату-рального мяса (классическим считаетсяогромный кусок жареной говяжьей вы-резки), тушёные бобы, кукуруза, зелё-ные салаты. И тем не менее в Америкеесть высокая кухня.

Она своеобразна и космополитична,ибо создали её переселенцы из разныхстран: англичане, немцы, французы,евреи, поляки, русские, итальянцы, ки-тайцы... Именно эту кухню и защищаетНиро Вульф, вступая в спор с ЖеромомБереном и остальными мэтрами.

«Вы когда-нибудь пробовали приго-товленный на дубовой доске стейк —портерхаус? — спрашивает знамени-тый сыщик своих собеседников. — Илизнаменитый рубец по-креольски из Но-вого Орлеана? Или миссурийский око-рок из графства Бун, запечённый с ук-сусом, чёрной патокой, вустерским соу-сом, сладким сидром и травами? Иликурицу в яичном соусе с изюмом, луком,миндалем, хересом и мексиканскимиколбасками? Или опоссума по-теннес-сийски? Или омара Ньюбурга? Или фи-ладельфийский черепаховый суп? Вижу,что ничего этого вы не пробовали...»

Попробуем раскрыть тайны приго-товления хотя бы некоторых кулинар-ных шедевров, перечисленных НироВульфом, чтобы убедиться в его право-те.

Итак, портерхаус. Название этогоблюда связано с английским словом«porterhouse» — так в XVIII веке анг-лийские рабочие называли пивные и та-верны в районе лондонского рынка Ко-вент-Гарден. После трудового дня онипросиживали здесь все вечера за круж-кой тёмного пива — портера. Пересе-ленцы из Англии привезли это слово вНовый Свет, и со временем сначала они,а затем и все остальные американцыстали называть портерхаусами обыч-ные заведения, где можно было не толь-ко выпить пива, но и съесть кусок хоро-

шо приготовленного мяса. Время шло, ивот уже в XIX веке в лучшем нью-йорк-ском портерхаусе, которым владел Мар-тин Моррисон, стали подавать не простомясо, а нежнейший стейк из отборнойговядины, приготовленный поваром-профессионалом. Стоило это блюдо до-вольно дорого, но желающих было не-мало — всем надоела солонина.

Но Ниро Вульф упомянул, что стейкбыл приготовлен «на доске». Что же онимел в виду? Оказывается, ещё амери-канские индейцы изобрели оригиналь-ный способ приготовления мяса и рыбына толстой деревянной доске, котораяустанавливалась рядом с открытым ог-нем. Блюда, приготовленные на доске,приобретали особый вкус и аромат, поэ-тому, попробовав их, колонисты бы-


40


#10 [316] 2018

стро переняли этот способ. Приготов-ленный на доске стейк был настольконежным и вкусным, что постепенно егостали вводить в свои меню не только

американские, но и многие европейскиерестораны. Кстати, в Америке это блю-до часто готовят из особой, мраморнойговядины.

Пропустив несколько перечислен-ных Вульфом кулинарных шедевров,остановимся на ньюбургских омарах.Это блюдо тоже хорошо известно вовсем мире, собственно говоря, это омарпод соусом из хереса, яичных желтков,сливок и кайенского перца. У ньюбург-ского омара интересная история. Знато-ки американской кулинарии считают,что рецепт этого блюда привёз из Вест-Индии в США в конце XIX века капи-тан Бен Уэнберг. Не имея возможностивоспользоваться рецептом самому, онподарил его знакомому — шеф-поваруизвестного нью-йоркского ресторана«Делмонико» Чарлзу Ренхоферу. Ку-шанье быстро стало популярным, и егопринялись заказывать все, кто приходилна поздний лёгкий ужин, или, как ещёназывали эту трапезу, «ужин после теат-ра». Благодарный повар назвал блюдо вчесть капитана «омар Уэнберга», но по-степенно второе слово подверглось ис-

кажению, и в XX веке блюдо уже назы-вали не иначе, как «омар Ньюбурга». В общем, про капитана Уэнберга все за-были, зато блюдо, приготовленное поподаренному им рецепту, прочно вошлов мировую кулинарию, а французы пе-реименовали его на свой лад — «соте изомара со сливками».

Но бог с ним, с названием, главное,чтобы вкус блюда не ухудшился. А он ине ухудшился. Мало того, французскиеповара придумали особый сливочныйсоус, который стали подавать к омару, иназвали его «Ньюбург». Он пользуетсяособой любовью у ценителей высокойкухни во всем мире, а подают его не

только к омарам, но и к другим дарамморя. Можно было бы и дальше цитиро-вать Ниро Вульфа, но, наверное, вы итак поняли: в Америке существует нетолько домашняя, простая, но и кухнядля тех, кого мы называем гурме. Спаси-бо Ниро Вульфу, Фрицу Бреннеру и осо-бенно человеку, их придумавшему —Рексу Стауту.

Как пишут биографы знаменитогописателя, а он действительно знаме-нит, — ведь за 88 лет своей жизни онсоздал более 60 романов об американ-ском сыщике, которые по популярностине уступают рассказам о Шерлоке

Холмсе, — Стаут любил вкусно поестьи, как уже говорилось, был великолеп-ным поваром.

Конечно, он представил на страницахсвоих произведений не только собствен-ные рецепты, но и многое из того, чтосоставляет основу уникальной амери-

канской кухни. И она так заинтересова-ла читателей, что они захотели иметьотдельный сборник рецептов от НироВульфа.

Стауту эта идея понравилась и в 1973 г. вышла «Кулинарная книга НироВульфа». Все, кто читал её и пыталсяприготовить приведённые в ней блюда,говорят, что дело не такое сложное, каккажется на первый взгляд. Ведь если за-хотеть, можно научиться делать чтоугодно. Даже хорошо готовить. И нетолько no-итальянски или по-француз-ски, но и по-американски. Главное —очень стараться и вкладывать в это за-нятие часть души.

Источник — журнал «Дело вкуса»

О «Кулинарной книге рецептов Ни-ро Вульфа», уникальных блюдах какнеотъемлемой части детективныхисторий.

Рекс Стаут, Ниро Вульф, кулинар-ные рецепты

This article is about «Nero Wol-fe’s Recipe Book», unique dishesas an integral part of detectivestories.

Rex Stout, Nero Wolfe, cookingrecipes


41#10 [316] 2018


Здесь можно запросто с мос-ковской улицы шагнуть в уго-лок викторианской Англии — вкабинет к самому мистеруХолмсу

Беседа Юрия Чёрного с Еленой Кибало-вой, заведующей Библиотекой №245ЦБС СЗАО г. Москвы

Когда появился этот клуб? Кто ав-тор идеи?

— В 2014-м году наша библиотекавторой раз приняла участие в ежегод-ной сетевой акции «Библионочь». Онабыла посвящена Шерлоку Холмсу. Од-ним из пунктов этой программы сталапрезентация пьесы Артура Конан Дой-ла и Уильяма Жилетта «ШерлокХолмс». Первый акт этой пьесы былпредставлен в рамках «Библионочи».Весь коллектив библиотеки и актив чи-тателей молодёжной кафедры (читате-ли от 15 до 30 лет) был задействован вэтой пьесе. После премьеры поступилопредложение от наших читателей —во-первых, продолжить постановкупьесы и, во-вторых, объединить людей,которые любят детективы. Было про-ведено и анкетирование среди читате-лей о роли детектива в их жизни. Такимобразом был сформирован клуб и раз-работан план на первый год его суще-ствования.

Так как я была инициатором теат-рального представления и вообще люб-лю детективы, то сама это дело и воз-главила. Мы выделили помещение длязаседания клуба — сейчас это квест-рум.Кинули клич среди читателей о том, чтомы собираем литературу о Конан Дойле

и о Шерлоке Холмсе, а также выступи-ли с предложением поделиться тем, у ко-го что есть, по тематике клуба. Далиобъявление в окружную газету «Севе-ро-Запад», в соцсети — и люди отклик-нулись. Так у нас появились печатнаямашинка, скрипка, книги, костюм и дру-гие вещи. Фотовыставку нам предоста-вила Библиотека-читальня им. И.С. Тургенева. Она называется «Занима-тельное холмсоведение». Там представ-лены фотографии кадров из фильмов,памятники Шерлоку Холмсу и многоедругое.

Кто является членом клуба? Сколь-ко всего человек принимает участие вего работе?

— Членами клуба являются читателибиблиотеки от 15 лет и старше. 25 чело-век — это актив клуба, а остальные по-сещают заседания время от времени.После рекламы в газете у нас появилисьновые люди. Благодаря квестам прихо-дит и молодёжь.

Почему именно Конан Дойл и Шер-лок Холмс? Это клуб Конан-Дойла,Шерлока Холмса, английского детекти-ва по преимуществу или детективногожанра в целом?

— И Конан Дойла, и Шерлока Холм-са, и детектива в целом. Когда клуб воз-ник в 2014 году, библиотека имела но-мер 221. И на улице Берзарина — на бук-ву «Б». И мы решили обыграть номер

библиотеки, и название улицы. И это по-лучилось.

Кто является руководителем клуба?Есть ли у клуба общественный совет?

— Организатором и руководителемклуба являюсь я. На общем собраниименя и оставили. У нас есть актив из ше-сти человек. Костяк, те самые 25 чело-век, — жители районов Щукино и Хоро-шёво-Мнёвники.

Какова роль Вашего мужа Дмитрия впродвижении этого проекта?

— Большая роль. Его умения позво-лили осуществить визуализацию про-екта. Умения мастерить. У него золотыеруки. Может сотворить всё, что угодно.Он умеет делать и главное — ему этонравится.

Расскажите, пожалуйста, об оформ-лении комнаты Шерлока Холмса (иликак она называется)?

— Раньше она называлась клубнойкомнатой. А после включения в проект«Точки роста» мы решили назвать еёквест-рум. Она стилизована под кабинетШерлока Холмса в его лондонской квар-тире на Бейкер-стрит, 221б. В ней есть ка-мин, скрипка, трубка, лупа, верхняя одеж-да (накидка), оружие и другие атрибуты.Микроскопы, печатная машинка, кресло-качалка, змея… В плане — создание кар-тотеки, но не преступников, а литератур-ной картотеки, которая будет применять-ся для квестов. Из камина доносится зна-менитая музыка Владимира Дашкевича ктелефильму Игоря Масленникова о Шер-локе Холмсе и докторе Ватсоне.

Доводилось ли Вам бывать в Лондо-не в музее Шерлока Холмса?

— К сожалению, нет. Но хотелось быпобывать. Есть сайт лондонского музея.На мой взгляд, его можно было бы

Клуб любителейдетектива

«Бейкер-стрит 221б» на Берзарина, 6


42


#10 [316] 2018

сделать интереснее. Мне кажется, нашсайт, который сделал Масленников длясвоих фильмов о Холмсе — «221b» —намного интереснее.

Любите ли Вы фильмы Игоря Мас-ленникова о Шерлоке Холмсе и доктореВатсоне?

— Конечно, в первую очередь его.Масленникову очень хорошо удалосьпередать английскую атмосферу тоговремени, традиций и быта англичан. Хо-тя они к этому не стремились. И этопризнали сами англичане. Не зря Васи-лий Ливанов был награждён знаком Ор-дена Британской империи. Мой люби-мый фильм — «Собака Баскервилей».Музыка Владимира Дашкевича — этоудача для фильма. Без неё, на мойвзгляд, фильм был бы хуже.

Нравится ли Вам образ ШерлокаХолмса в исполнении Бенедикта Кам-бербэтча? Как Вы думаете, не слишкомли он молод для сыщика?

— Да, нравится. Думаю, что не слиш-ком молод, ведь и Шерлок Холмс небыл старым. Ему было около 30 лет. Во-обще, по книгам — поверхностное опи-сание возраста Холмса. У него деньрождения — 6 января. Год — 1854-й.

Кто из знаменитых людей бывал вВашем клубе?

— У нас было два современных авто-ра детективного жанра — Анна Шахова(это её псевдоним) и Наталья Андреева.Они рассказали о своём творчестве,представили свои произведения, подели-лись творческими планами.

Какие ещё направления работы, по-мимо детективного жанра, развиваютсяв библиотеке?

— У нас есть клуб любителей поэзии— «Салон Лира», интеллект-клуб «Гло-бус», клуб компьютерной грамотность«Комп-Асс» и молодёжная театральнаястудия. В процессе — шахматы. Ищемруководителя.И в целом у нас — «Точкароста» под названием «Библиотека са-мореализации».

Как Вы думаете, почему людей при-влекают детективы?

— Думаю, что каждый человек лю-бит разгадывать загадки, любит тайны.Кто-то, читая детективы, примериваетроль сыщика на себя, кто-то отдыхает.

Согласны ли Вы с утверждением отом, что гений — это бесконечная вы-носливость? Зачем Вы выделили этуцитату?

— Да. Эта цитата из «Этюда в багро-вых тонах» характеризует того, комупосвящена выставка «Мир увлеченийШерлока Холмса», где мы отразили спомощью книг то, чем любил занимать-ся Холмс. Это криминалистика, химия,пчеловодство, шахматы, бокс, биологияи антропология и ещё кое-что.

Почему Холмс до сих пор не сходит суст? Это пример того, как литератур-ный персонаж будто живёт жизньюобычного человека. И письма ему пи-шут на Бейкер-стрит. Получается, чтоон пережил своего создателя. На одномсобрании холмсоведов в Англии присут-ствовал сын Конан Дойла — АндрианКонан Дойл, и он даже обиделся, когда входе этого собрания ни разу не былопроизнесено имя его отца. Персонажоторвался от своего создателя и сталжить самостоятельной жизнью.

Есть ли какая-то формальная про-грамма работы клуба?

— Да. Раньше мы собирались ежеме-сячно и план клуба у нас был на год.Сейчас согласно Положению о клубно-досуговом формировании клуб долженработать еженедельно. Сейчас план мыне пишем, хотя, конечно, обговариваемперспективы работы. Многое складыва-ется спонтанно по предложению членовклуба. У нас были занятия по изучениютворчества других авторов-детективщи-ков — Эдгара По, Агаты Кристи. Такжепроходят практические занятия на логи-ку.

Как правильно, «Конан Дойл» или«Конан-Дойль»?

— Считаю, что правильно — КонанДойл, без тире и мягкого знака. Хотявстречаются и другие варианты. До по-следнего времени я считала, что«Дойль» пишется с мягким знаком наконце. Но когда компьютер стал мнеподчёркивать это написание, как непра-вильное, стала писать «Дойл». В изда-ниях, которые находятся у нас в библио-теке, встречаются как минимум три ва-рианта написания: «Конан-Дойль», «Ко-нан Дойль» и «Конан Дойл».

Какой породы была собака Баскер-вилей?

— Мастифф. Он был выведен из не-скольких пород. Есть несколько версий,но в целом, считается, что это был ма-стифф.

Овсянка на завтрак — это полезно?Любите ли Вы овсянку?

— Не люблю. Я на завтрак не емкашу. Только чашечку кофе и пару-тройку бутербродов с колбасой и сы-ром. И это, конечно, не соответствуетанглийским традициям. Только кофе,не чай. Не выпив чашку кофе, я не вы-хожу на улицу. Но я кормила овсянкойсвоих детей. Однажды они объелись итеперь вспоминают этот случай.

Почему Конан Дойл выделил именнодедуктивный метод? Разве метод индук-ции менее значим? Или это связано как-то с английскими традициями?

— Мне кажется, до Конан Дойла этотметод был не очень известен, но посленего стал очень популярным.

Каких исполнителей роли Холмса,помимо Василия Ливанова, Вы знаете?Как к ним относитесь?

— Так сразу не вспомню… Недавнопогиб артист Панин, он тоже создал од-ну из версий российского Холмса. Из за-рубежных, кроме Бенедикта Камбер-бэтча, на ум никто не приходит.

Какими Вам видятся перспективыВашей работы? Есть ли планы на буду-щее?

— В планах на будущее —пригла-шать как можно больше современныхписателей, работающих в жанре де-тектива. Также члены клуба выступи-ли с пожеланием встретиться со следо-вателями и криминалистами, которыепознакомили бы их с современнымиметодами расследования преступле-ний. Ещё мы хотим попытаться сде-лать сборник собственных произведе-ний членов клуба, написанных в детек-тивном жанре и тем самым привнестинекоторый вклад в его развитие. Про-должить постановку пьесы КонанДойла и Жилетта, а может быть, дажеснять любительский детективныйфильм. Недавно мы сняли небольшойролик «Библиотека и футбол». Такчто, пусть и небольшой, опыт у насуже есть. Продолжить знакомство сновыми произведениями современныхавторов — и отечественных, и зару-бежных.


43#10 [316] 2018


АВНО я не позволял себе от-ступлений в сторону и думаю,что сейчас могу ненадолго от-пустить вожжи. Через годы

после этих событий, перечитывая «Лун-ный камень» и убеждаясь на каждойстранице, что ничуть не ошибался в вы-сокой оценке этого романа в свои юно-шеские годы и что он нисколько неуступает в своей «детективности» ни со-чинениям Агаты Кристи, ни книгам про-чих мастеров жанра, с которыми мне до-велось познакомиться гораздо позднее,я наткнулся в этой замечательной книге(за которую не жалко было бы сдать вмакулатуру двадцать килограммов та-ких романов, как мой) на один примеча-тельный эпизод, напомнивший мне опи-санные выше размышления о том, мож-но ли верить в невинность человека, навину которого указывают неоспоримыефакты.

У Коллинза сыщик Кафф (которо-го, вследствие непонятной аберрациизрения у литературоведов, считаютаналогом Шерлока Холмса, хотя он —несомненный аналог ещё не появивше-гося на свет Лестрейда) с кучей убий-

ственных фактов на руках утверждает,что пропажа алмаза объясняется оченьпросто: его взяла главная героиня ро-мана — прелестная и благородная Рэ-чель Вериндер. После чего следуетстраничка, особо заинтересовавшаяменя и напомнившая мне былые дни.Не отрицая приводимых сыщиком сви-детельств вины Рэчель, леди Вериндерпротивопоставляет им своё внутреннеевúдение: «…я должна вам сказать,как мать мисс Вериндер, что она со-

вершенно неспособна сделать то, вчем вы её подозреваете. Вы узнали еёхарактер только два дня тому назад.А я знаю её характер с тех пор, какона родилась. Высказывайте ваши по-дозрения так резко, как хотите, —вы этим не можете оскорбить меня.Я уверена заранее, что при всей вашейопытности, обстоятельства обма-нули вас в данном случае».

И чуть ниже я наткнулся на поразив-шее и очаровавшее меня замечание рас-сказчика, дворецкого Беттериджа, чьими

глазами читатель видит происходящиесобытия: «Было ужасно слушать, какон, одно за другим, нанизывает доказа-тельства против мисс Рэчель, и созна-вать, что тебе, при всем страстном же-лании защитить её, нечего ему возра-зить. Я, благодарение богу, стою выше

доводов рассудка. Это помогло мнетвёрдо удержаться на точке зрения ми-леди. Воспользуйтесь, читатель, умо-ляю вас, моим примером! Воспитывай-те в себе превосходство над доводамирассудка, — и вы увидите, как непоколе-бимы вы будете перед усилиями другихлюдей лишить вас вашего добра!»

Прочитавши это «Я, благодарениебогу, стою выше доводов рассудка», ямоментально вспомнил свои колебанияпо поводу Антона и мою веру в «без-ошибочность своего внутреннего чув-ства». Казалось бы, Беттеридж — ста-рый дурак, упорно не желающий пове-рить в то, что дважды два — четыре, по-тому что ему этот факт не нравится. «Тымне подай», дескать, «такую таблицуумножения, в которой будут приятныедля меня вещи, а эта мне не подходит».Но это только кажется, потому что в

«Лунный камень» как перво-проходец, свободный от штам-

пов детективного жанра, рас-крывает нам не совсем обыч-

ную историю. Сюжет строитсяне на типичной схеме: соверше-

но преступление — приходитсыщик — сыщик размышляет,ни с кем не делясь догадками

— сыщик блестяще разгадыва-ет загадку в короткие сроки.

Рассуждение о логике детектива

(отрывок из детективного романа)

Д

НИКОЛАЙ ВОЛЬСКИЙ, ведущий научный сотрудник института фундаментальной и клинической иммунологии,кандидат медицинских наук, г. Новосибирск



дураках, в конечном итоге, остаётся сы-щик, пошедший на поводу у выясненныхим фактов, а Беттеридж и леди Верин-дер, упорно настаивавшие на невиновно-сти Рэчель, оказываются правы.

И здесь нет ничего удивительного,потому что именно они следуют в дан-ном случае за логикой, свято веря в еёнепогрешимость, а сыщик грубо нару-шает незыблемое правило: решение за-дачи должно соответствовать всем еёусловиям. Если эти факты склоняют кпринятию определённого решения, а этидоказывают верность противоположно-го вывода (то есть если имеющиеся фак-

ты противоречивы), нельзя приниматьрешение, отбросив часть фактов, емупротиворечащих, и при этом считать еговерным. Отбрасывая факты, мы изме-няем условия исходной задачи, и тем са-мым имеем дело уже с другой задачей,естественно, имеющей другое решение.Действуя в соответствии с логикой,Кафф должен был бы принять противо-речивость фактов как данность и искать

решение проблемы, исходя из всех про-диктованных ему реальностью условийзадачи. Поскольку же он не принимаетавторитетное свидетельство леди Ве-риндер (не считает его фактом), онупрощает стоящую перед ним задачу:противоречие в фактах исчезает, нолишь за счёт подмены одной задачи дру-гой, которая имеет более простое реше-ние. Отклонившись от неотступного сле-дования за логикой, сыщик и попадаетпальцем в небо, несмотря на то, что еголиния поведения кажется, на первыйвзгляд, безупречно логичной.

А Беттеридж, хоть и не может найтиудовлетворительное разрешение про-блемы, но упорно отказываясь игнори-ровать очевидный для него факт неви-новности Рэчель, остаётся на почве ре-альности и не даёт ввести себя в заблуж-дение. Фигурально выражаясь, Бетте-

ридж со своей госпожой остаются сто-ять на открывшейся им развилке путей:ни путь вправо, которым пошёл сыщикКафф, ни путь влево не могут их удов-летворить, поскольку требуют от нихигнорирования каких-то бесспорныхфактов, а никакого иного пути они невидят. Как ни беспомощна эта позиция,но она всё же лучше, нежели путь, вы-бранный сыщиком и ведущий к ложно-му решению. Получается, что, если у наснет удовлетворительного решениясложной проблемы (правильный путьведёт не вправо, не влево, а куда-товверх или вниз, но мы его не видим), тоследует остановиться на стадии проти-воречия, приняв его как данность — са-

ма по себе такая позиция решения не да-ёт, но зато и не заводит в тупик и не ис-ключает возможности найти решение вдальнейшем. Вот такая вот диалектикапознания, вычитанная мною из старин-ного детектива.

Увидев определённую аналогиюмежду эпизодом из «Лунного камня» исобственными колебаниями в похожемслучае, я с гордостью («с законной гор-достью», как принято писать в нашихгазетах) констатировал, что тогда явстал на позицию Беттериджа и не дал«доводам рассудка» сбить себя с пра-

вильной дороги. Правда, Беттеридж всвоём суждении о невинности Рэчельопирался на своё близкое знакомство сней в течение всей её жизни и имел в со-юзниках ещё более авторитетного экс-перта — её мать, а вот на что опиралсяя, выводя Антона из списка возможныхпособников убийцы, сказать трудно: позрелому размышлению приходится при-знать, что скорее всего на своё нахаль-ство и излишнюю самонадеянность всуждениях.

[2016]

44#10 [316] 2018



СОВРЕМЕННЫЙ РОССИЙСКИЙ ДЕТЕКТИВТЕРРИТОРИЯ НОВЫХ СМЫСЛОВ И ЖАНРОВЫХ ТРАНСФОРМАЦИЙ 2НИКОЛАЙ ВОЛЬСКИЙ

ДОКТОР ВАТСОНИ ПРОБЛЕМА ИДЕАЛЬНОГО ЧИТАТЕЛЯ 10ОЛЬГА АНЦЫФЕРОВА

ЖЕНСКИЕ ИСТОКИ КРИМИНАЛЬНОГО ЖАНРА АННА ГРИН — МАТЬ «ДОМАШНЕГО ДЕТЕКТИВНОГО РОМАНА» 17ЮЛИЯ КОЗИНА

СОВРЕМЕННЫЙ ШВЕДСКИЙ ДЕТЕКТИВ КАК СИНКРЕТИЧЕСКИЙ ЖАНРК ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ 23НАТАЛЬЯ ЗАХАРОВА

ПЕРЕВОДЫ КОНАН ДОЙЛА СТАНОВЛЕНИЕ ЖАНРА ДЕТЕКТИВА В КИТАЕ В НАЧАЛЕ ХХ ВЕКА 27ТАЙНЫ СТРАНЫ ВОСХОДЯЩЕГО СОЛНЦАМИСТИКА, ГРОТЕСК И ЭРОТИКА 31ВЛАДИМИР БРОВИН

ЛАВКРАФТ, ШАМАНИЗМ И КУЛЬТ МИТРЫ О ЧЁМ НА САМОМ ДЕЛЕ ПЕРВЫЙ СЕЗОН «НАСТОЯЩЕГО ДЕТЕКТИВА» 33СЛЕДСТВИЕ ВЕДЁТ ГУРМАННИРО ВУЛЬФ И ВКУСНАЯ ЕДА — ПОНЯТИЯ НЕРАЗДЕЛИМЫЕ 37КЛУБ ЛЮБИТЕЛЕЙ ДЕТЕКТИВА «БЕЙКЕР-СТРИТ 221Б» НА БЕРЗАРИНА, 6 41НИКОЛАЙ ВОЛЬСКИЙ

РАССУЖДЕНИЕ О ЛОГИКЕ ДЕТЕКТИВА(ОТРЫВОК ИЗ ДЕТЕКТИВНОГО РОМАНА) 43

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ ЖУРНАЛА «БИБЛИОТЕЧНОЕ ДЕЛО»

Басов Сергей Александрович, заведующий научно-методическим отделом библиотековедения Российской национальной библиотеки, кандидат педагогических наук, председатель редакционной коллегии

Госина Людмила Игоревна, ведущий научный сотрудник Библиотеки по естественным наукам Российской академии наук, доктор филологических наук

Добрусина Светлана Александровна, директор Федерального центра консервации библиотечных фондов Российской национальнойбиблиотеки, доктор технических наук

Жабко Елена Дмитриевна, заместитель генерального директора по информационным ресурсам Президентской библиотеки им. Б. Н. Ельцина, доктор педагогических наук

Леликова Наталья Константиновна, заведующая отделом библиографии и краеведения Российской национальной библиотеки, доктор исторических наук

Лихоманов Антон Владимирович, советник генерального директора Российской национальной библиотеки, кандидат исторических наук

Михеева Галина Васильевна, ведущий научный сотрудник отдела истории библиотечного дела Российской национальной библиотеки, доктор педагогических наук

Николаев Николай Викторович, заведующий отделом редких книг Российской национальной библиотеки, доктор филологических наук

Соколов Аркадий Васильевич, доктор педагогических наук, профессор

Соколова Наталия Викторовна, директор Института корпоративных библиотечных информационных систем, кандидат технических наук

Черняк Мария Александровна, профессор кафедры новейшей русской литературы Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена, доктор филологических наук

Колесникова Марина Николаевна, заведующая кафедрой библиотековедения и теории чтения СПбГУКИ, доктор педагогических наук, профессор

back_bd_cover_59.qxd 14.06.2018 14:30 Страница 1

(316)10 '18

ММиирр ддееттееккттиивваа.. ЧЧ..22





Documents

Ч.2 Мир детектива.nlr.ru/prof/publ/bibliograf/2018/bd10.pdf · 2018-12-05 · 10 (316)'18 Мир детектива. Ч.2 Детектив отличается от всех