1

Алексей Кнорре

Михаил Соколов

ЗВЕЗДЫ И БОССЫ:

ПРОИСХОЖДЕНИЕ И КОМПОЗИЦИЯ РОССИЙСКОЙ СОЦИОЛОГИЧЕСКОЙ ЭЛИТЫ

Препринт

Томск

2013

2

ЗВЕЗДЫ И БОССЫ:

ПРОИСХОЖДЕНИЕ И КОМПОЗИЦИЯ РОССИЙСКОЙ СОЦИОЛОГИЧЕСКОЙ ЭЛИТЫ1

Как и любой другой социальный мир, наука может быть рассмотрена как область, в которой

распределяются дефицитные блага. Предложение финансирования, символов

профессионального признания, интереса и внимания к чей-то работе всегда меньше, чем спрос на

них. В случае с одними ресурсами, спрос встречает предложение в результате стихийного

(квази)рыночного процесса, в случае с другими имеет место централизованное распределение.

Каков бы ни был механизм, в чьих-то руках их скапливается больше, в чьих-то – меньше; кто-то

способен оказать сильное влияние на то, что достанется другим, в то время как другие – никакого.

Один из главных предметов интереса социологии по отношению к любому социальному миру –

узнать, как в нем устроен процесс этого распределения, и кто и почему получает больше или

определяет, сколько достанется другим.

Существует обширная литература, посвященная академическим элитам или

академическому истэблишменту [Zuckerman, 1977; Yoels 1974a; Whitley, 1976; Bourdieu, 1988], в

том числе, разумеется, социологическому [Yoels, 1974a; Wiley, 1979]. Российские научные

бигмены и бигвимены удостоились собственных исследований, однако ни одно из них до сих пор,

насколько нам известно, не было обращено на социологический истэблишмент (если не считать

[Прошанов, 2011]). Цели данной статьи преимущественно описательные. После (а) введения

типология ресурсов, обладание или контроль над которыми мы отождествляем с

принадлежностью к элите и (б) замечаниям относительно сбора информации о них мы (в)

перечислим индивидов, обладающих или контролирующих эти ресурсы; (г) попробуем описать

устройство элиты (представляет ли она консолидированный истэблишмент или ряд сегментарных

элит? Если сегментированных, то по какому признаку?), и, наконец, (д) идентифицировать

основные траектории, которые приводят в эту элиту или элиты.

Мы начнем с классификации основных форм академических ресурсов или активов,

обладание или контроль над которыми конституируют принадлежность к элите.

Деньги, слава и смысл: Типы и формы академической власти

Прежде всего, нам надо разделить обладание ресурсами и контроль над их

распределением (то есть, собственно, власть). Бурдье отождествляет то и другое в понятии

«капитала», однако, изучение академического мира показывает, что обладающая и

контролирующая группа могут быть практически непересекающимися. Декан факультета,

рекрутирующий персонал и распределяющий зарплаты, может сам получать гораздо меньше

денег, чем завербованный им Нобелевский лауреат, никогда в жизни не снисходивший до

руководства чем-либо (если мы берем американский университет, то, скорее всего, так и будет).

Всякий ответ на вопрос о том, какие ресурсы учитывать, подразумевает ответ на другой

вопрос: что вообще ценится в академическом мире? Мы предполагаем, что наукой занимаются

ради трех вещей – денег, славы и смысла. Во-первых, как и все люди в современных обществах,

1 Исследование выполнено при поддержке Научного фонда Национального исследовательского

университета - Высшей Школы Экономики, грант № 10-01-0118, проект «Тропы славы: Паттерны вертикальной мобильности в российских социальных науках».

3

ученые нуждаются в деньгах, и большинство рассматривает занятия наукой как источник

заработка. Это дает нам экономические ресурсы, и соответствующую им дистрибутивную власть,

состоящую в возможности распределять финансирование и определять условия труда. Оценивать

доходы ученых крайне сложно, поскольку тема традиционно является табуированной, и о

социологах у нас нет соответствующих данных. Оценить дистрибутивную власть проще: мы знаем

позиции, которые позволяют распределять финансирование в виде ставок (руководители

подразделений, которые в советской и постсоветской академической системе традиционно

занимаются подбором кадров) или грантов (экспертные советы фондов).

Во-вторых, ученые ценят смысл. Людям, приходящим в науку, вообще свойственны

повышенная потребность в том, чтобы обнаруживать порядок в окружающей их реальности, и

нетерпимость к хаосу. Ощущение осмысленности является одним из самых ценимых

академическим миром благ. Те, кто может дать его другим, наделены особой власть, которую мы,

следуя У.Ллойду Уорнеру [Уорнер У. Ллойд, 2000] назовем «эвокативной». Количество смысла,

находящихся в чьих-то руках, оценить еще сложнее, чем количество денег (что вообще значит

«находиться в чьих-то руках» или «количество» применительно к смыслу?). Мы можем, однако,

оценить эвокативную власть, которой обладает индивид, по тому, что окружающие стремятся

слышать то, что он говорит, придают его словам больший вес, чем словам всех остальных,

ссылаются на него и ожидают, что и другие делают так же. Цитирования традиционно

используется как мера эвокативной власти, несмотря на значительные вариации в интерпретации

природы цитатного поведения [Bornmann, Daniel, 2008].

Для того, чтобы ощутить на себе чью-то эвокативную власть, однако, надо войти с ним в

контакт. Этот контакт не происходит сам собой, а поскольку ученые рассеяны по всему миру,

требуются специальные институты, обеспечивающие встречу спроса и предложения смысла.

Журналы и конференции играют эту роль. В силу их важности, те, кто приводит их в действие,

получают собственную власть, связанную с тем, что у них есть выбор между многими желающими

донести свое послание до читателя или слушателя. Центральное положение в сети коммуникации

представляет собой самостоятельный ресурс, а возможность распределять его есть

самостоятельная власть, которой мы присвоили наименование «локативной». Ей по

определению обладают редакторы журналов и участники оргкомитетов – в той степени, в какой

они активно участвуют в их работе, а не просто являются церемониальными фигурами.

Возможные злоупотребления локативной властью обычно ограничены тем, что разочаровавшие

аудиторию издательство, журнал или конференция рискуют эту аудиторию потерять. Получивший

доступ к какой-то коммуникативной площадке (посетивший конференцию, купивший книгу,

подписавшийся на журнал) индивид рискует своим временем и деньгами. В своем роде, он

делает ставку на того, кто поддерживает эту площадку, а тот, в свою очередь, делает ставку на

автора. Там, где площадка поддерживается на общественные средства (например,

профессиональная ассоциация проводит конференции и издает журнал на членские взносы),

локативная власть перераспределяется в результате политической процедуры – все, сделавшие

взносы, получают голос на выборах редколлегии или программного комитета.2

2 Этого не происходит там, где издание или площадка коммерческая, и тот, кто платит за нее, рискует лишь

собственными деньгами [Clemens et al, 1995]. Интересны, но совершенно не изучены пока, следствия распространения Интернета, который создает совершенно новый источник локативной власти, связанный со специфическими техническими компетенциями и ресурсами в этой области. С того момента, когда Гугл стал основным источником персональной информации, группа тех, чьи страницы могут стать первыми результатами поиска по соответствующему запросу превратились в самостоятельную элиту. Для

4

Обычно способность к демонстрации эвокативной власти считается единственным

легитимным основанием для получения локативной власти – чтобы быть достойным

распределять внимание других надо доказать, что сам заслуживаешь внимания. Это условие

зиждется на принцип тождества интерактивной и контрибутивной экспертизы (термин Гарри

Коллинза), согласно которому только тот, кто сам внес какой-то вклад в область знания, может

судить о вкладе других.3 Одновременно, добровольная передача Х локативной власти

превращается в сигнал, свидетельствующий о том, что кто-то признал эвокативную власть Х. В

этом качестве она начинает цениться сам по себе. Быть редактором журнала привлекательно не

только потому, что редактор первый читает статьи и узнает последние новости о своей

специальности, и не только потому, что он может манипулировать вниманием других людей, но и

потому, что эта позиция несет в себе зримое выражение признания.

Это является частным случаем проявления власти последнего, четвертого типа. Эвокативная

власть сама по себе невидима; она действует на разум, не на тела. Любые действия или события,

зримо свидетельствующие о том, что индивид ей обладает, представляют собой большую

ценность в академическом мире. Во-первых, они желанны сами по себе. Академические люди

тщеславны [Morrison, 2010], а символы профессионального признания воплощают в себе славу.

Во-вторых, они определяют последующие реакции других. События научной коммуникации,

позволяющие осуществить эвокативную власть, отделены физическими и культурными

дистанциями. Те, кто не присутствует на месте, получает, однако, поступающий оттуда сигналы.

Эти сигналы варьируются от очень специфичных для данной группы (отсутствовавшему на

семинары рассказывают «когда Х выступал, Y сидел и зевал», давая понять, что докладчик

потерпел фиаско) до предельно универсальных («за эту статью Z получила Нобелевскую

премию»). Некоторые из них специально производятся, чтобы служить символом признания (те

же Нобелевские премии). Другие распределяются как бы сами собой, в ходе другой активности

(например, показатели цитирования, прием на работу или выделение гранта). Что бы ученые ни

делали, они постоянно сигналят друг другу о том, каковы их представления о ценности работы их

коллег.4

И здесь появляется последний вид власти – сигнификативная, состоящая в возможности

распределять символы признания. Она существуют во множестве конкретных разновидностей,

некоторые из которых предельно демократичны (например, возможность ставить лайки в

Фейсбуке). Другие находятся в руках узкого слоя высшего академического класса (скажем,

комитет, ведающий распределением премий, или экспертный совет ВАК, присваивающий

докторские степени). Обладание этими формами сигнификативной власти также обычно

легитимно лишь тогда, когда сами обладатели уже доказали свои эвокативные возможности.

Таблица 1 суммирует все перечисленные типы власти и активов, а также их возможные

эмпирические референты.

компьютерно продвинутых младших генераций социологов популярные блоггеры играют примерно ту же роль, что для старших – редакторы журналов или члены оргкомитетов конференций. 3 Например, только физик может судить физиков. Принцип был многократно раскритикован в социальных

исследованиях наук и технологий (science and technology studies). Здесь любопытно, насколько велики вариации с другими областями культурного производства – в искусстве, например, есть фигура критика, которые не обязан сам писать стихи или картины. 4 Попытка одного из авторов создать собственную теорию таких сигналов в [Соколов, 2008; Соколов, 2009].

5

Таблица 1. Типы власти и благ в академическом мире

Блага Власть

Деньги и условия труда Дистрибутивная

- Размер заработной платы (не оценивалось) - Иные условия труда (не оценивалось)

- Участие в отборе персонала - Участие с распределении финансирования

Смысл Эвокативная

- Субъективное ощущение (не оценивалось) - Наиболее массовые символы признания (цитирования, размеры аудитории, тиражи, лайки и перепосты)

Доступ к коммуникативным каналам Локативная

- Выступления на пленарных и иных ключевых заседаниях - Публикации в изданиях с ограниченным доступом

- Членство в оргкомитетах - Членство в редколлегиях

Символы признания Сигнификативная

- Степени и звания (напр. академика) - Премии - Выступления на пленарных и иных ключевых заседаниях - Публикации в изданиях с ограниченным доступом - Цитирования

- Членство в оргкомитетах - Членство в редколлегиях - Членство в диссертационных комитетах - Членство в жюри конкурсов

Два обстоятельства важно отметить здесь. Во-первых, хотя подбор кандидатур для

отправления локативной и сигнификативной власти легитимен лишь постольку, поскольку эти

кандидатуры доказали свои эвокативные способности, навыки, необходимые исполнителям

подобных ролей эвокативными способностями не исчерпывается. Приведение в действие

соответствующих институтов требует времени и усилий, а также некоторых человеческих черт,

которые никак не коррелируют с талантом, например, общительности или терпимости к другим

точкам зрения. Вообще говоря, то же самое относится и к дистрибутивной власти: великий ученый

наиболее легитимен в качестве директора или декана, но каждый может привести пример, когда

результатом такого назначения был конец великого ученого и появление очень плохого

администратора. Здесь всегда присутствует некоторый компромисс, который ради эффективности

работы института приходится идти на снижение его же легитимности.

Во-вторых, и ресурсы одного типа, и ресурсы разных типов можно обменивать друг на

друга. Если оргкомитет крупного конгресса, которым руководит А, приглашает Б выступить на

пленарном заседании, то Б может отплатить А симметрично, когда сам возглавит оргкомитет, или

передать в его распоряжение какие-то другие ресурсы, которые он контролирует (обеспечить

беспроблемную защиту его аспирантов, например). Нормативным для академического мира

является состояние, в котором один вид ресурсов – смысл - обменивается на все остальные. А

приглашает Б выступить, если верит, что тот может пролить больше всего света на какую-то

проблему, а Б не считает себя обязанным ему ничем, кроме того, чтобы постараться сделать

хороший доклад. Антиутопия академического мира – это состояние, в котором эвокативная власть

потеряла свою важность вовсе, и А вообще не думает о Б как ученом, а думает лишь о том,

сколько денег и какие статусные символы тот контролирует, и можно ли вступить с ним в

отношения обмена. Коварство таких обменов заключается в том, что символы, которые, по идее,

должны сигнализировать о признании и канализировать внимание и доверие в сторону наиболее

6

творческих, достаются тем, кто контролирует ресурсы совершенно иного рода. Мы можем

придумать несколько вариаций этого антиутопического сценария в зависимости от того, какие

ресурсы в системе наиболее дефицитны. Один из них - чисто экономический, в которой символы

признания и коммуникативные площадки достаются тем, кто контролирует финансовые потоки, и

административные боссы автоматически приобретают все атрибуты элитарности. Другой вариант

– статусный, сродни «придворному обществу» Элиаса [Элиас, 2002], в котором ключевое значение

приобретает контроль над символами профессионального признания, а финансы сами собой

переходят в руки тех, может распределять самые ценные сигналы. Всем этим сценариям – и

утопическому, и двум антиутопическим – противостоит умеренно-пессимистичная версия

фрагментированной науки, в которой элиты не сообщаются вовсе, а разные формы власти не

концентрируются в одних и тех же руках.

Оценка соответствия этих моделей реальности представляет собой некоторую проблему, но

мы можем найти два ключа. Во-первых, разные модели предполагают разные следствия для того,

как будут соотноситься списки членов разных элит. Три интеграционных сценария предполагают

высокую корреляцию (если в чьих-то руках сконцентрирован один виду ресурсов, то будут

сконцентрированы и остальные), и различия между ними касаются скорее того, какие списки

будут связаны слабее всего. Два антиутопических сценария (экономический и статусный)

предполагают, что чем более демократичен контроль над символами, тем слабее будет

корреляция с другими списками5, утопический (смысловой) – что наоборот. Умеренно-

пессимистичный – что корреляции будут равномерно-слабыми – звезды чаще всего не будут

боссами, а боссы - звездами.6

Во-вторых, наши сценарии предполагают, что разные формы власти приходят к индивиду в

разном порядке. Если наиболее близок к действительности утопический сценарий, то

нормальный путь в элиту будет начинаться с широкого интеллектуального признания, за которым

последует возможность распределять символы этого признания, доступ к пространству

коммуникации и деньги среди других. Соответственно, антиутопические сценарии подразумевают

обратный порядок (начинающийся или с административного роста, или с концентрации в своих

руках локативной и сигнификативной власти), а умеренно-пессимический – то, что, в

действительности, будут существовать несколько разных сценариев, ведущих в разные элиты. В

этой статье делается попытка продвинуться настолько далеко в идентификации наиболее

правдоподобного описания, насколько это позволяют доступные данные.

Данные

Основным источником для идентификация элиты обычно являются списки позиций,

связанных с обладанием ресурсами или контролем над ними. Мы получили 48 списков, в которые

в общей сложности вошли 1227 человек. Информация была собрана в период сентября-октября

2012 года с сайтов соответствующих организаций, если не указано иное. Исследование опиралось

только на открытые источники: большинство списков, которыми мы пользовались, могут быть с

легкостью найдены в Интернете. Вследствие этого в данных присутствуют некоторые неточности,

но мы верим, что они не меняют основную картину. Более серьезное ограничение связано,

5 В системе обменов каждый может иметь лишь ограниченное число партнеров. Ни один академический

босс не может поддерживать отношения с сотнями мелких клиентов, хотя именно они производят массы цитирований или перепостов. Тем не менее, за счет контроля над коммуникативными каналами и частного патронажа, и тут мы можем ожидать ограниченной корреляции. 6 Основная проблема здесь состоит, разумеется, в том, что нет никакого теоретического критерия,

определяющего, что такое «сильная» или «слабая» корреляция.

7

разумеется, с природой списков, которые были отобраны для включения в выборку. Мы старались

брать по возможности все доступные списки того типа, которые традиционно используются при

идентификации элиты – оргкомитеты всех регулярных общенациональных конвенций,

редколлегии всех релевантных журналов и т.д. Тем не менее, некоторые списки были не

доступны вовсе (экспертные советы большинства фондов, кроме текущего состава экспертного

совета РГНФ), а другие – доступны только с большими лакунами. Мы не можем исключить, что

доступность-недоступность коррелирует с какими-то значимыми переменными нашего анализа,

и, получи мы всю информацию, о которой могли бы мечтать, истэблишмент приобрел бы какие-то

другие контуры. Читатель должен иметь в виду это ограничение.

Следующие списки дали основной материал для нашего анализа:

- Члены и члены-корреспонденты РАН в секции «гуманитарные и общественные науки»,

упомянувшие социологию как область своих научных интересов.

- Члены правления российских социологических ассоциаций. Сюда вошли правления

Российской Социологической Ассоциации (избранные в 2004 и 2008 годах), Российского Общества

Социологов (исполком, избранный в 2008, отдельным списком мы учли почётных членов РОС),

Сообщества Профессиональных Социологов (2004, 2008), Союза Социологов России (2012, в этом

же списке – члены правления Союза молодых социологов, никто из которых, однако, не появился

ни в одном другом списке).

- Ключевые фигуры в организации Всероссийских социологических конгрессов. Мы

разделили этот перечень на три списка: (а) выступающих на пленарных заседаниях, (б)

руководителей сессий, секций и круглых столов и (в) членов программных комитетов конгрессов.

Были учтены четыре Конгресса, прошедшие в 2000, 2008, 2012, 2012 годах и организованные

СПбГУ, ГУ-ВШЭ, ИСПИ РАН и ИС РАН. Информация об участниках взята из программ конгрессов;

таковую за 2003 (Второй всероссийский социологической конгресс) и 2006 годы (первая попытка

провести Третий конгресс на базе МГУ) найти, к сожалению, не удалось.

- Выступающие на конференциях «Куда идёт Россия» / «Пути России» за 2003-2012 годы.

Выступающие на пленарных заседаниях и те, кто вёл секции и круглые столы, составили два

отдельных списка, покрывающих 9 лет проведения конференции. Информация взята из программ

конференций.7

- Члены действующих правлений, исследовательских комитетов и групп Европейской

социологической ассоциации и Международной социологической ассоциации из России.

- Главные редакторы, члены редколлегий и редсоветов социологических журналов.

Журнал включался в выборку, если в его названии присутствует слово «социология» или

производная от него, но не допускались журналы, в которых социология смешивалась с более чем

одной из других социально-научных дисциплин (как, например, произошло с большинством

университетских вестников, по этой причине из них мы учли только «Вестник РУДН…»). Всего мы

включили 15 журналов: «Социологические исследования», «Журнал социологии и социальной

антропологии», «Мир России: социология, этнология», «Социологический журнал», «Социология

4М», «Социология медицины», «Телескоп: журнал социологических и маркетинговых

исследований», «Вестник РУДН: социология», «Социологическое обозрение», «Социология»,

«Социология власти», «Экономическая социология», «Социальная политика и социология»

7 Авторы признательны Марине Пугачёвой за предоставленные программы.

8

«Laboratorium: Журнал социальных исследований». Информация бралась с сайтов

соответствующих журналов. Для ЖССА мы взяли информацию за 2006 и 2012 годы, а для

«Социологических исследований» – с 1976 года с периодом в 5 лет (редколлегии «СоцИс» за

предыдущие годы вошли как отдельный журнал). Для остальных журналов мы брали самую

позднюю доступную информацию о главном редакторе, редколлегии и/или редсовете.

- Экспертные советы при РГНФ по социологическим наукам, при ВАК (за 1999 и 2006 годы,

по которым информация находилась в свободном доступе), при Научно-методическом совете

Министерства образования и науки РФ, при Учебно-методической комиссии по социологии и

социальной антропологии того же Министерства. Данные взяты с сайтов организаций.

- Появление в Web of Science, в топ-200 РИНЦ, а также упоминание в категории

«Социологи России» в Википедии. Для Web of Science мы использовали запрос всех статей на

английском языке, один из авторов которых указал адрес в России, включенных в локальную

категорию «Sociology» и имеющих ненулевую цитируемость; в случае РИНЦ мы составили список

из 200 самых цитируемых российских учёных, занесенных в БД РИНЦ и имеющих публикации в

тематике «Социология».

- Заведующие кафедрами и лабораториями социологии, деканы факультетов и

институтов социологии. Информация взята с сайтов вузов. Список кафедр и факультетов был

получен с помощью портала «Российское образование» [Федеральный портал…, 2012] с запросом

всех вузов, ведущих подготовку по специальности «Социология».

- Заведующие отделами, секторами, центрами, а также заместители директоров и

директора институтов Российской Академии Наук, связанных с социологией. В список вошли

Институт социологии (Москва), Социологический институт (Петербург), Институт социально-

политических исследований, Институт истории естествознания и техники (сектор социологии

науки), Институт научной информации по общественным наукам, Институт философии и права,

Институт гуманитарных исследований и отдел социальных проблем Института экономики и

организации промышленного производства Сибирского отделения РАН.

- Директора или руководители подразделений (деканы факультетов и т.д.)

некоммерческих исследовательских и образовательных организаций, основной задачей которых

является проведение социологических исследований или социологическое образование. В список

вошли директора и руководители ЕУСПб, МВШСЭН, ЦНСИ, ЦНСИО и других сходных по своему

институциональному статусу организаций.8

- Заслуженные деятели РОС и обладатели серебряной и золотой медалей Сорокина.

Данные получены с сайта РОС и немногочисленных новостных анонсов, и поэтому являются

заведомо неполными.9

В силу той двойственности, которую придает большинству атрибутов специфика

академической легитимности, данные, которыми мы располагали, редко поддавались

интерпретации в виде указания на какой-то отдельный вид благ или власти. Выступление на

8 Основным источником данных о релевантных некоммерческих организациях был состав докладчиков на

Третьем Всероссийском социологическом конгрессе. Мы не включали маркетинговые и поллстерские фирмы, образованные в форме коммерческих предприятий, даже если они служили базой чисто академической активности. 9 Просьба представить полный список была проигнорирована.

9

пленарном заседании – это, одновременно, площадка для распространения своих взглядов и

символ признания; членство в оргкомитете – позиция, с которой можно реализовать

сигнификативную и локативную власть. С другой стороны, руководство секцией может быть или

указанием на локативную власть, или символом признания, если руководителя лишь пригласили

своим именем освятить происходящее. Нашей стратегией в этой ситуации было собрать максимум

данных об атрибутах, несомненно являющихся указанием на какую-то власть или благо, а затем

интерпретировать их, отдавая себе отчет в этой двойственности. Таблица 2 в конце этого

параграфа содержит предварительные соображения.

Таблица 2. Соответствия типов власти и статусов

Дистрибутивная власть

Эвокативная власть

Локативная власть

Доступ к коммуникации

Сигнификативная власть

Символы признания

Членство в РАН

Да Да

Правления ассоциаций

Да Да

Почетные звания

Да

Пленарные доклады

Да Да Да

Оргкомитет10 Да Да

Редколлегии Да Да Да

Эксперты РГНФ

Да

Эксперты ВАК Да

Цитирования

в WS

Да Да

Цитирования в РИНЦ

Да Да

Статья в Википедии

Да

Новости в Яндексе

Да Да

УМ Совет Да Да Да

НМ Совет Да Да Да

Руководство Да

В качестве заключительного шага в сборе данных, мы выделили тех, чьи имена появились в трех и

более списках (таких оказалось 117) и собрали о них максимально полную биографическую

информацию (год и место рождения, учебные заведения, места работы, цитирования и т.д.). На

основании этих данных написан последний раздел настоящей статьи.

Кто входит в элиту?

10

Секции и Программный комитет.

10

Суммировав упоминания каждого из 1227 человек по каждому из списков мы получили

«рейтинг», в котором у каждого социолога есть показатель, определяемый количеством списков,

в которые он входит.11

Таблица 3. «Рейтинг» социологической элиты

№ Имя Общий рейтинг

Локативная власть

Доступ к коммуникации

Сигнификативная власть

Символы ппризнания

1 Тощенко Жан Терентьевич 20 12 2 9 11

2 Лапин Николай Иванович 18 9 2 8 12

3 Дробижева Леокадия Михайловна 17 9 1 7 10

4 Скворцов Николай Генрихович 16 11 1 7 7

5 Ядов Владимир Александрович 16 6 3 4 9

6 Покровский Никита Евгеньевич 15 6 1 4 7

7 Горшков Михаил Константинович 14 5 2 6 10

8 Мансуров Валерий Андреевич 14 6 3 3 7

9 Бороноев Асалхан Ользонович 13 8 1 4 7

10 Голенкова Зинаида Тихоновна 13 7 0 3 5

11 Осипов Геннадий Васильевич 13 3 3 2 7

12 Добреньков Владимир Иванович 12 7 1 5 5

13 Осадчая Галина Ивановна 12 7 0 6 5

14 Зборовский Гарольд Ефимович 11 7 1 5 5

15 Радаев Вадим Валерьевич 11 6 2 3 5

16 Григорьев Святослав Иванович 10 8 1 6 4

17 Дмитриев Анатолий Васильевич 10 5 1 2 6

18 Козловский Владимир Вячеславович 10

6 0 4 5

19 Силласте Галина Георгиевна 10 6 0 2 4

20 Татарова Гилия Галеевна 10 7 0 4 4

21 Дука Александр Владимирович 9 6 0 1 3

22 Заславская Татьяна Ивановна 9 3 3 2 7

23 Иванов Вилен Николаевич 9 6 0 4 6

24 Константиновский Давид Львович 9 6 0 1 2

25 Кравченко Сергей Александрович 9 4 0 3 4

26 Тихонов Александр Васильевич 9 5 0 3 4

27 Яницкий Олег Николаевич 9 3 1 1 3

28 Ярская-Смирнова Елена Ростиславовна

9 4 0 2 2

29 Давыдов Андрей Александрович 8 5 0 2 4

30 Жуков Василий Иванович 8 3 2 2 5

11

Список условен, поскольку надо иметь в виду, разумеется, что избранный способ подсчета придавал разным типам власти необоснованные теоретически весовые коэффициенты: членства в редколлегиях могли принести до 14 баллов, в то время как руководство организациями - только 3 балла (отдельно подсчитывалось руководство образовательными учреждениями, исследовательскими институтами и НКО). «Рейтинг», таким образом, сильно перекошен в сторону локативной и сигнификативной власти.

11

Консолидированная элита или полиархия?

Для изучения связи между разными атрибутами, определяющими отношение к

истэблишменту, мы воспользовались кластерным анализом, задачей которого было установить,

как соотносятся атрибуты. Мы использовали метод межгрупповых связей и бинарную меру Q Юла

(чтобы компенсировать различия в длине списков).

12

Рисунок 1. Дендрограмма результатов кластерного анализа списков социологических элит.

Более традиционное отображение с использованием многомерного шкалирования

содержит Рисунок 2.

Рисунок 2. Результаты многомерного шкалирования списков социологических элит.

Прежде всего, на обоих рисунках нам бросается в глаза то, что истэблишмент разделен на

несколько фракций со своими ассоциациями, журналами, конференциями и аудиториями. В

общем и целом, они соответствуют тому, что подсказывает профессиональный здравый смысл, а

также тому, что показали результаты предыдущих исследований локального академического

сообщества петербургских социологов [Соколов, 2012]. В том исследовании мы обнаружили три

сегмента, названные, в чикагском стиле, «Вест-сайдом», «Ист-сайдом» и «Зоной перехода». Эти

сегменты отличались как своей экономической и организационной базой (бюджетные учебные

заведения и доходы от образования, институты академии наук и государственные контракты,

негосударственные учреждения и грантовая/спонсорская помощь), так и своей системой

авторитетов, политическими взглядами и аудиторией, к которой они апеллировали (все более

национальной по мере продвижения от «Запада» к «Востоку»).

Нечто подобное возникает и на федеральном уровне, когда последовательное разделение

на кластеры позволяет сделать вывод о том, какие из этих атрибутов чаще сосредоточены в одних

руках, а какие – реже. На дендрограмме хорошо видно, как сначала отделяются такие атрибуты,

как исполнение роли в организации конференции «Пути России» и руководство НКО (основная

институциональная форма организаций, существующих в рамках «грантовой экономики»), а также

появление в новостях Яндекса, наличие страницы в Википедии, участие в руководящих органах

ESA и публикации в изданиях, входящих в базу Web of Science. Профессиональный здравый смысл

услужливо подсказывает, что группе обладателей этих атрибутом соответствует четко

определенная организационная база – МВШСЭН, ЕУСПб, западное крыло ВШЭ, «Левада-центр» и

ЦНСИ, а данное «академическое племя» аналогично тому, которое при изучении локального

сообщества петербургских социологов мы определили как «Вест-сайд». Бросается в глаза то, что

именно эта группа, постоянно нуждающаяся во внешних, исходящих из-за пределов

13

национального академического мира источниках финансирования и легитимности, наиболее

заметна как в международных периодических изданиях, так и в российских средствах массовой

информации.12

На следующем шаге отдельным изолированным кластером становится группировка

признаков, обладатели которых в данный момент связаны прежде всего с РГСУ: Союз Социологов

России, «Журнал социальной политики и социологии» и руководство секциями на первом,

февральский из двух Четвертых социологических конгрессов 2012 года. Интересно отсутствие

соприкосновений с группой признаков, ассоциирующихся с МГУ (см. далее).13

Следующим шагом отделяется небольшой кластер, состоящий из членства в редакционной

коллегии «Вестника РУДН» и участия в экспертизе диссертаций в ВАКе, и руководство

организацией или подразделением, принадлежащим к системе Академии Наук. Оставшийся

массив на следующем этапе распадается на два большие и плотные кластера. Ядро первого из них

образуют составы или получатели наград РОС и участие в организации Конгресса 2012 года в Уфе

(а также руководство секциями Конгресса 2008 года, проходившего преимущественно на базе

ВШЭ и ИСРАНа). К ним же тяготеет Сообщество Профессиональных Социологов, «Мир России» и

«Социологический журнал». Добавляя к интерпретации долю обыденного знания, можно

заключить, что, институционально этот кластер представляет собой восточное крыло Высшей

Школы Экономики и Институт социологии РАН.

Ядро последнего, четвертого кластера образуют структуры, связанные с социологическим

факультетом МГУ и личной сетью его декана, В.И.Добренькова: Учебный и Научный методические

советы, журнал «Социология», Российская Социологическая Ассоциация», Сорокинские медали и

Конгресс 2012 года в Москве. К ним же тяготеют журнал «Социология медицины», и, в несколько

меньшей степени, «Социологические исследования» и участие в организации Конгресса 2000 года

в Петербурге. По всей видимости, институционально этот кластер также отчасти опирается на

Институт социально-политических исследований АН, хотя с ним одновременно связан и один из

предыдущих, выше ассоциированный с РГСУ.

Соответствуют ли статистически выделяемым кластерам атрибутов действительно

непересекающиеся группы индивидов, или между ними все-таки есть связи? И кто конкретно

занимает из членов нашего истэблишмента занимает какую позицию? Мы можем

воспользоваться средствами социально-сетевого анализа, чтобы ответить на эти вопросы.

12

Отсутствие постоянных государственных источников финансирования означает, что индивидам, группам и организациям постоянно приходится рассчитывать на помощь внешних доноров; поддержание медийного присутствия и обновление доказательств своего «международного признания» здесь становится вопросом экономического выживания. 13

Первый Четвертый социологический конгресс 2012 года был, судя по всему, в гораздо больше степени успехом РГСУ, чем МГУ. Согласно отчету организаторов, из 60 круглых столов и секций на базе РГСУ прошло 25, немногим менее половины, в то время как в МГУ – только 6 (еще 21 прошли в ИСПИ и ИС РАН).

14

Рисунок 3. Бимодальная сеть членов истэблишмента из Таблицы 3 и занимаемых ими совместно позиций.

На Рисунке 3 в результате сетевого анализа визуализированы связи между представителями

социологической элиты. Бимодальная сеть предполагает, что есть две группы узлов, которые в

нашем случае делятся на людей и на списки (составы конгрессов, редколлегий и т.д.14), и

позволяет разместить узлы так, чтобы длина между каждыми двумя узлами одной и той же

группы была пропорциональной количеству совместно занимаемых позиций. Таким образом,

глядя на картинку мы можем сказать, что близкие позиции занимают В.В. Радаев, В.А. Ядов и Н.Е.

Покровский. То же самое можно сказать о журнале «Телескоп», ЖССА и конгрессе 2000-го года в

СПбГУ, которые близки друг к другу в силу большого количества людей, общих для этих списков

(как несложно догадаться, базирующихся в Петербурге).

Обращаясь к центру картинки можно сразу заметить, что там находятся руководители

секций и круглых столов всероссийских социологических конгрессов. Обладая наибольшей

связностью с большинством узлов в сети (что, скорее всего, связано еще и с большим размером

данных списков), конгрессы хорошо репрезентируют социологические сообщества, хотя с годами

даже они распадаются (самым центральными стал Первый всероссийский социологический

конгресс в СПбГУ в 2000-м, а два последних в 2012-м находятся на краях).

14

Мы отбирали списки позиций, которые соответствовали членству в коллегиальных органах, требующих более-менее реального взаимодействия между их участниками. Это самое точное отображение личных сетей, которое можно извлечь из нашего материала.

15

В целом, картинку можно рассмотреть под таким же углом, под каким в своё время была

исследована петербургская социология – с полюсами Вест-сайда и Ист-сайда (даже несмотря на

то, что алгоритм их развернул и теперь Вест-сайд внизу, а Ист-сайд, соответственно, наверху).

Нижний полюс группирует ВШЭ и часть Института социологии, где рядом с ними рассредоточены

журналы, большая часть редколлегий которых имеет соответствующую институциональную

принадлежность. Верхний полюс представлен почти отдельным петербургским кластером

(несколько журналов, первый Конгресс), близким через посредничество Н.Г. Скворцова и А.И.

Куропятника к кластеру МГУ. Интересно, что выделение полюсов неочевидно, поскольку элита,

даже будучи разделенной по аффилиациям, всё равно удерживается сетевыми центрами в лице

Ж.Т. Тощенко (благодаря тому, что он является членом редколлегий значительного числа

социологических журналов), Л.М. Дробижевой и Н.И. Лапина.

На рисунке 4 можно увидеть те самые «сетевые центры» - людей, связывающих части

сообщества. Рассчитав показатель, характеризующий узлы, через которые проходят кратчайшие

пути от каждого узла сети к каждому другому (называемый по-английски betweeness), мы

построили одномодальную (только с людьми, без списков) сеть, в которой размер узла

соответствуют его сетевой центральности. Так двумя главными связующими звеньями в

российской социологической элиты стали Н.И. Лапин и Ж.Т. Тощенко. В меньшем масштабе в

такой же позиции находятся Л.М. Дробижева, В.А. Мансуров и Н.Г. Скворцов (связывающий

хорошо представленную в выборке социологию Петербурга со всем остальным миром).

Рисунок 4.Одномодальная сеть аффилиаций социологов из Таблицы 3, размер узлов соответствует «срединности» (betweeness) – показателю, характеризующему длину пути из каждого узла графа в каждуй другой через данный узел.

Изучение визуальной сети, таким образом, вносит свои коррективы во впечатление полной

фрагментации, которое могло создаться при изучении кластерных диаграмм. Связи между

сегментами элиты существуют, но они во многом поддерживаются благодаря нескольким

центральным фигурам, стягивающим сеть воедино (отсюда крайне неравномерное

16

распределение «срединностей» в нашей сети). Именно через них с остальной сетью две крайние

фракции радикалов, включая дальше всего дистанцированный от остальной сети Вест-сайд

(представлен на схеме сравнительно изолированным В.В.Радаевым).

Итак, истэблишмент в значительной мере, хотя и не полностью, фрагментирован – но,

возвращаясь к вопросу, заданном в начале этой статьи видим ли мы консолидацию разных форм

власти и ресурсов внутри элиты в целом и разных ее сегментов в отдельности? Таблица 3

тестирует эти возможности. В ней для разных категорий атрибутов (по строкам) указано

медианное число цитирований их обладателей в РИНЦ и среднее число – в Web of Science (взято

среднее в силу близости к нулю большинства значений), а также доли занимающих высшие

административные посты в бюджетных вузах или государственных исследовательских

организациях среди них (руководства НКО пришлось исключить из-за ничтожного объемы

выборки). Мы видим, что дистрибутивная власть – способность нанимать людей и распределять

экономические ресурсы – распределена неравномерно, значимо15 коррелируя с ролью в

организации конгрессов, причём, что характерно, с руководством круглыми столами или

секциями, но не с пленарными докладами. При этом цитирования в РИНЦ оказываются привязаны

к совету ВАК и пленарным же докладам, а зарубежные цитирования характерны исключительно

для пленарных докладчиков на «Путях России» и руководителей исследовательских организаций

(наблюдается также слабая отрицательная связь с представленностью в Учебно-методическом

совете).

Таблица 4. Средние цитирования и доли руководителей в каждой из подгрупп

Подгруппы и количество их представителей в исследуемой совокупности (1227) и выборке из элиты (117)

Среднее арифметическое цитирований в WoS (N =117)

Медиана цитирований в РИНЦ (N = 117)

Руководство образовательной организацией (N = 1227)

Руководство исследовательской организацией (N = 1227)

Академики (13, 10) 0,5 806* 0,31 0,23** Конгр_2000_секц (81, 44) 3,84 239 0,16** 0,26** Конгр_2008_секц (155, 74) 5,53 227 0,15** 0,19** Конгр_2012а_секц (198, 43) 2,7 231,5 0,13 0,1** Конгр_2012б_секц (172, 61) 3,35 212 0,12 0,14** ПутиРоссии_Секц (55, 14) 11,36* 443,5 0 0,09 Конгр_Пленары (89, 48) 3,96 361** 0,05 0,12 Конгр_ПрогрКом (82, 22) 3,17 198,5 0,24* 0,2** Журналы (307, 75) 4,50 231,5 0,07 0,11 ВАК (63, 13) 0,46 461** 0,05 0,1 НМС (35, 20) 2,9 227 0,09** 0,43 УМС (29, 14) 0,64* 208 0,03** 0,55 РАНРук (70, 26) 8,27* 323 1 0,12 УниРук (159, 42) 1,58 202,5 0,05 1

Среднее для выборки из N 4,65 219 0,05 0,12

* Корреляция значима на уровне p < 0,05

** Корреляция значима на уровне p < 0,01

15

Значимость оценивалась по непараметрической корреляции Кендалла между признаками, которая должна была компенсировать не-нормальность большинства распределений.

17

Какие выводы можно из этого сделать? Эвокативная власть, насколько она может быть

оценена с помощью цитирований, кажутся сравнительно слабо связанной с другими атрибутами.16

Легитимность локативной власти и доступ к коммуникации в Вест-сайде (руководство секциями на

«Путях России») привязаны к способности вызывать отклик (хотя бы минимальный) у

международной аудитории, но слабо связаны с получением отклика от российский

социологической аудитории. Самые значимые символы коллегиального признания (избрание в

Академию, приглашение выступить на пленарном заседании одного из российских конгрессов)

или позиции, соответствующие высшей сигнификативной власти (экспертные советы ВАК),

наоборот, зримо связаны с популярностью в России, но не связаны с международной. В

нынешнем состоянии, дистрибутивная власть не связана с обладанием эвокативной властью вовсе

или почти вовсе. Наличествует лишь свидетельство чуть большей активности руководителей

исследовательских организаций (при изучении публикаций становится видно, что это происходит

во многом благодаря тому, что директор обычно представляет свой институт или подразделение в

списке авторов итоговой публикации по результатам сравнительного проекта). Как и в более

раннем исследовании, связь между эвокативной властью, измеренной цитированиями, в России и

за ее пределами практически отсутствует [Соколов, 2009]: корреляция Спирмена для нашего

списка в 117 человек составляет 0.087. Как иллюстрацию, Таблица 5 приводит списки 25 самых

цитируемых тут и там социологов из нашей выборки. В списке только 8 пересечений, причем

большая часть из внутрироссийских звезд имеют чисто символическое англоязычное

цитирование.

Таблица 5. Социологи с наибольшей цитируемостью

Привязанные и непривязанные ссылки в РИНЦ Количество цитирований в Web of Science17

Кон Игорь Семенович 3513 Козырева Полина Михайловна 98

Радаев Вадим Валерьевич 2672 Косолапов Михаил Самуилович 64

Ядов Владимир Александрович 1872 Кон Игорь Семенович 63

Вишневский Анатолий Григорьевич 1860 Шанин Теодор 60

Заславская Татьяна Ивановна 1516 Волков Вадим Викторович 58

Кузнецов Вячеслав Николаевич *1514 Журавлева Ирина Владимировна 52

Дубин Борис Владимирович 1301 Минина Вера Николаевна 28

Тощенко Жан Терентьевич 1238 Яницкий Олег Николаевич 25

Левада Юрий Александрович 1227 Козина Ирина Марковна 24

Фролов Станислав Сергеевич *1118 Радаев Вадим Валерьевич 22

Гилинский Яков Ильич 1066 Здравомыслова Елена Андреевна 17

Лапин Николай Иванович 997 Темкина Анна Андриановна 12

Дробижева Леокадия Михайловна 963 Цыганков Павел Афанасьевич 12

Тихонова Наталья Евгеньевна 918 Заславская Татьяна Ивановна 8

Елисеева Ирина Ильинична 864 Воронков Виктор Михайлович 7

Яницкий Олег Николаевич 853 Гилинский Яков Ильич 6

16

Выводы во многом аналогичны сделанным в [Сафонова, 2012] на примере локального сообщества петербургских социологов. 17

В качестве поискового запроса использовалась фамилия автора (в спорных случаях написание на английском перебиралось) и первый инициал имени, брались только статьи, написанные на английском языке. Мы не учитывали публикации в журналах «Социологические исследования», «Russian education and society», «Russian politics and law», “Russian education and society”, «Soviet sociology», «Вопросы философии», то есть в русскоязычных или переводных изданиях. Учитывались статьи в соавторстве, которое объясняет, например, высокую цитируемость П.М. Козыревой, приходящуюся всего на две статьи.

18

Жуков Василий Иванович 823 Кагарлицкий Борис Юльевич 6

Романов Павел Васильевич *816 Константиновский Давид Львович 6

Горшков Михаил Константинович 789 Левада Юрий Александрович 6

Здравомыслов Андрей Григорьевич 760 Чепуренко Александр Юльевич 6

Михайлов Александр Петрович *715 Ярская-Смирнова Елена Ростиславовна 6

Ионин Леонид Григорьеич 709 Дробижева Леокадия Михайловна 5

Добреньков Владимир Иванович 696 Патрушев Василий Дмитриевич 5

Гудков Лев Дмитриевич *679 Романов Павел Васильевич 5

Шкаратан Овсей Ирмович 667 Шкаратан Овсей Ирмович 5

Волков Юрий Григорьевич 648 Гурко Татьяна Александровна 4

Чупров Владимир Ильич 620 Дука Александр Владимирович 4

Зборовский Гарольд Ефимович 548 Батыгин Геннадий Семенович 2

Константиновский Давид Львович 524 Вишневский Анатолий Григорьевич 2

Беляева Людмила Александровна 510 Зубок Юлия Альбертовна 2

* Ввиду ограничений РИНЦ, связанных со смешением цитирований между авторами с

одинаковой фамилией, приведенные показатели могут быть неточны.

Как можно интерпретировать этот паттерн в терминах нашей типологии власти, введенной

выше? Кажется, что общее распределение ресурсов и контроля над ними отвечает

полиархическому образцу: разные элиты внутри сегментов не слишком тесно интегрированы друг

с другом. Боссы – те, кто обладает наибольшими полномочиями в распределении экономических

ресурсов – далеко не всегда являются звездами, а звезды – боссами. Приведенный список,

впрочем, уже иллюстрирует этот факт: среди звезд отсутствуют некоторые из важнейших боссов

(например, прошлый и нынешний деканы второго по размеру и традиционно считающегося

вторым по значимости факультета социологии СПбГУ А.О.Бороноев и Н.Г.Скворцов, президент РОС

на протяжении уже нескольких десятилетий В.А.Мансуров, директор Институт социально-

политических проблем РАН Г.В.Осипов), зато присутствуют люди, которые не были боссами

сколько-нибудь значимый период жизни (например, И.С.Кон). Автоматической конвертации

дистрибутивной власти в символы признания, во всяком случае, распределяемые на более-менее

демократической основе (такие, как цитирования) не происходит. Более сложен вопрос

относительно обратной конвертации – из эвокативной власти в дистрибутивную. При нашем

подсчете свидетельств таковой не обнаружилось, однако, следует иметь в виду, что мы учитывали

только нынешнее положение дел. Некоторые из звезд, сегодня не занимающие никаких постов, в

прошлом проделали блестящую административную карьеру (Т.И.Заславская, Н.И.Лапин). Наше

впечатление таково, что обратная конвертация все же имеет место. Те, кто добился признания

своими работами, рано или поздно получает приглашение что-нибудь возглавить, и хотя бы

однажды в жизни поддается соблазну его принять., хотя многие из них в результате

разочаровываются в себе как организаторах и никогда не делают второй попытки.

Интерес коллег может принести сколько-то символов почтения, но дает преимущественный

доступ к другим формам академической власти лишь в некоторых стратегических точках

(избрание в РАН, ВАК). Напротив, его отсутствие в большинстве случаев не мешает их

приобретению. Особенно наглядно то, что многие стратегические позиции в системе занимают

люди, имеющие существенно меньшие, чем средние, обобщенные показатели международного

цитирования – члены Академии, эксперты ВАК, руководитель образовательных организаций и

представители Учебно-методического совета – члены более консервативных структур, тяготеющих

19

к восточному полюсу нашего профессионального мира (незначимы из-за малого числа

наблюдений).

С другой стороны, отсутствие звездности еще не закрывает доступа к карьере босса. Более

того, именно в руках боссов, видимо, локализована и локативная, и значительная доля

сигнификативной власти. Люди, ответственные за руководство академическими организациями,

также несут на себе основные тяготы организации массовых мероприятий - руководство секциями

и программными комитетами. По всей видимости, это происходит, в основном, потому, что

секции и программные комитеты задействуют же сетевые и бюрократические методы

координации, что и решение других управленческих задач. Сети, которые служат для того, чтобы

запускать мероприятия и собирать номера журналов, в значительной мере являются теми же

сетями, которые служат для распространения информации о вакансиях; центральности в одних

соответствует центральность в других. Университетские боссы, кроме того, доминируют в

различных методических советах. Дистрибутивная, сигнификативная и локативная власть во

многом отправляются по одним и тем же каналам. Необычное место в нашей истории занимает

только редколлегии журналов, которые, кажется, не связаны систематически ни с одним из

прочих признаков.

Происходит ли конвертация власти в символы признания? Мы увидели, что, в случае с теми

символами, которые распределяются на наиболее демократической основе, ответ скорее

отрицательный. Ситуация немного сложнее в случае с символами, которыми распоряжается

сравнительно узкий круг, члены которого могут вступать в отношения реципрокности. Изучение

пленарных докладчиков на конгрессах или получателей отдельных премий, вроде сорокинских

медалей, показывает, что среди их обладателей обычно представлен весь набор ярчайших звезд,

но также важнейшие боссы, не только научные, но и политические.18

В целом, система, видимо, работает примерно так. Есть люди, которые обладают

организаторскими талантом и наклонностями, и есть люди, обладающим интеллектуальными.

Иногда (но редко) эти таланты совмещаются. В рабочей обстановке, есть более-менее полный,

даже если и не озвученный19, консенсус по поводу того, кто чего стоит. Про некоторые виды задач

считается, справедливо или нет, что с ними справляются только интеллектуальные лидеры

(например, экспертиза диссертаций в ВАК). Все прочие передаются в руки организационных,

которые, по факту, справляются с ними быстрее и эффективнее. Точно так же, есть узкий круг

почестей, которых считаются достойными только интеллектуальные лидеры (медали и высшие

премии). Затрудняет ситуацию то, что существует по крайней мере две разных шкалы, по которым

определяется интеллектуальное лидерство – интерес со стороны международной и российской

18

Набор пленарных докладчиков на социологическом конгрессе включает обычно (а) звезд из поколения отцов-основателей; (б) руководителей организаций, которые предоставили кров и наиболее активно участвовали в собирании конгресса (факультет, институт, ассоциация); (в) высших академических администраторов (ректора университета, вице-президента РАН), (г) политиков, по возможности более высокого ранга. Появление в этом контексте политиков, не имеющих никаких представлений о социологии, надо думать, является гратификацией мечтаний социологов о своей «востребованности». Сложно представить себе появление таких ораторов на дисциплинарном конвенте где-то за пределами России и Китая. 19

Вернее, часто озвучиваемый, но всегда за глаза: «то, что пишет Х. – полное безумие, но администратор он хороший».

20

академической аудитории, и в ориентированных на них частях дисциплины возникают

конфликтующие представления о легитимности того или иного исполнителя.20

Надо оговорить одно ограничение всех этих выводов. Корреляции внутри нашей выборки не

позволяют нам сделать заключения о том, что связи между какими-то признаками не существует

среди российских социологов в целом. Те 1228 человек, а тем более те 117 человек, которых мы

отобрали, уже представляют собой верхний слой дисциплинарного сообщества. Изучая их, мы

можем сказать лишь, что внутри этой группы не прослеживается явной связи между контролем

над экономическими ресурсами и влиянием, измеренных числом цитирований. Если бы мы

каким-то образом отобрали всех тех, кто при некоторых условиях мог бы считаться социологом

(например, так: [Соколов и др., 2010], при аналогичном измерении связь бы, весьма вероятно,

возникла, поскольку большинство не обладает ни одним из атрибутов, по которым мы

определяли принадлежность к истэблишменту – ни руководящими позициями, ни

цитированиями. Тем не менее, мы можем заключить, что внутри доминирующего слоя

организация является в значительной мере полиархичной.

Тропы славы: просопография элиты

Последний вопрос, который нам надо задать себе – как устроены карьеры, которые

приводят людей вверх? И изменились ли эти пути за те десятилетия, которые покрывает наша

выборка? Некоторые наблюдения на этот счет могут быть сделаны на основании 117 биографий,

изученных нами.

Для них были собраны данные, позволяющие реконструировать их жизненный путь, а также

их «успешность» в науке: год и место рождения, местоположение школы, факультет и вуз, на

котором было получено первое высшее образование, второе высшее образование (если было),

год поступления в аспирантуру и защита кандидатской, название аспирантуры, научный

руководитель и тема кандидатской, год защиты докторской диссертации и её тема, первая

монография и год её выхода, менторы, которые в качестве таковых упоминались в

автобиографических интервью или энциклопедических справках, места работы, а также

цитирование в РИНЦ и Web of Science. Главным источником данных послужил биографический

архив Шалина и Докторова по истории советской социологии, а по тем персоналиями, с которыми

не проводилось автобиографических интервью, многие данные были взяты с их персональных

страниц в Интернете.

Рисунок 5. Распределение социологической элиты по возрасту и полу

20

Интерес более широкой российской аудитории, видимо, достается тому же, кому достается и интерес международной – отсюда корреляция появлений в СМИ с цитированиями в западных журналах.

21

Рисунок 5 отображает поколенческую и гендерную композицию нашей малой выборки.

Средний возраст ее членов - 68 лет, самому младшему – В.С.Вахштайну – в момент написания этой

статьи исполнилось 32, самому пожилому, В.Д.Патрушеву, было бы 88.21 Кажется, что, как и в

других исследованиях [Прошанов, 2011], мы можем констатировать некоторую тенденцию к

феминизации – число женщин в старшей половине нашей выборе составляет 20%, и в младшей –

28% - но при таком размере выборочной совокупности разница незначима.

История географической мобильности нашего истэблишмента – это история внутренней

утечки мозгов и академического колониализма в России. Таблица 5 отображает местоположение

нашей элиты в нескольких точках их биографии.

Населенный

пункт рождения

Город получения

высшего

образования

Город обучения

в аспирантуре

Город

проживания в

201322

Москва 17 (23%) 42 (43%) 41 (66%) 82 (70%)

Ленинград/

Петербург

8 (11%) 22 (22%) 14 (23%) 19 (16%)

Остальная Россия 48 (66%) 34 (35%) 8 (13%) 16 (14%)

Наличие данных 73 (100%) 98 (100%) 62 (100%) 117 (100%)

Доминирование столичных городов, в которых изначально была сконцентрирована

интеллигенция, ощущается уже в исходном распределении мест рождения нашей элиты, однако

на последнем этапе преимущество Москвы становится подавляющим; только Петербург, кажется,

может на некоторое время устоять перед этим всеобщим центростремительным движением.

Движение в столицу является, кроме того, необратимым. Из всех, кто получил высшее

образование в Москве, лишь один человек продолжил карьеру за ее пределами (В.Н.Ярская).23

Заканчивая с демографией, надо добавить, что в нашей выборочной совокупности

обнаружились как минимум две двухпоколенные семьи – А.Г.Здравомыслов, Е.А.Здравомыслова

и В.М.Воронков, и В.Н.Ярская, Е.Р.Ярская-Смирнова и П.В.Романов, и, судя по всему, некоторые

другие попавшие в нее также были связаны родственными или брачными узами. Лидерство в

социологии в значительной мере является семейным делом. Семья сказывается и в еще одном

существенном отношении. Благодаря Б.З.Докторову и его коллегам мы знаем достаточно много о

родителях первого поколения советских социологов. Они были поразительно гомогенной

группой, состоявшей почти исключительно из детей партийный чиновников и нетехнической

интеллигенции [Соколов, 2011]. Докторов, которому во многом мы обязаны этими данными,

завершает свой собственный обзор генеалогий старших поколений российских социологов (до

1958 г.р.), подчеркивая разнообразие их социального происхождения [Докторов, 2012: 16-17]. Это

верно, однако, лишь постольку, поскольку мы берем несколько генераций. Останавливаясь на

старшем поколении (примерно до 1930-1931 г.р.) , мы обнаружим, что среди их родителей

безусловно преобладала группа профессионалов с высшим образованием. К ней принадлежало

21

Мы собрали данные о возрасте 98 человек из 117, попавших в выборку. 22

Или в момент смерти. 23

Интересно, что группе, получившей образование за пределами Москвы и Ленинграда, свойственна достаточно высокая межрегиональная мобильность и в дальнейшем.

22

не менее 80% родителей первозванных советских социологов, опрошенных Докторовым и

коллегами. Между тем, согласно Переписи 1926 года, эта категория составляла не более 3

процентов населения СССР. В дальнейшем данные становятся более скудными, но кажется, что

Вест-сайдские институции также преимущественно были созданы отпрысками семейств с

высоким унаследованным капиталом и аристократически-академическим происхождением:

среди примерно дюжины человек, которые ассоциируются с ними в нашей выборке, только один

не имел хотя бы одного из родителей со степенью доктора наук. Принадлежность к

академической элите в России является в значительной степени наследственным делом.

Продолжая эту бурдьевистскую линию, мы можем отметить и другие знаменательные

совпадения. Обширная традиция исследования в социологии науки направлена на то, чтобы

выяснить, какие характеристики индивида обуславливают его или ее восхождение в

академической иерархии. Результаты, полученные, прежде всего, на американских социальных

науках, демонстрируют, что решающее значение в индивидуальной карьере имеет оконченное

высшее учебное заведение, как на уровне первого диплома (undergraduate), так и на стадии

подготовки диссертации (graduate). Фактически, влияние оконченного университета на

последующее трудоустройство существенно выше, чем влияние публикационной активности или

число цитирований [Baldi, 1995; Burris, 2004].24 Как утверждали одни из первых исследователей в

этой сфере, оконченный университет – это черная метка, определяющая всю последующую

судьбу [Caplow, McGee, 1958]. Влияние ранней селекции еще ощутимее с случае французской

науки, в которой принадлежность к системе «больших школ» является основным фактором,

обеспечивающим вступление в группы, доминирующие во всех областях [Bourdieu, 1988].

Традиционный престиж alma mater и связи, приобретаемые за годы студенчества, оказываются

основным определяющим дальнейшую судьбу обстоятельством.

Из 99 человек, о чьем образовании у нас есть сведения, 26 закончили МГУ (14 -

философский факультет) и 15 ЛГУ (7, кроме того, двое получила там впоследствии второе высшее

образование). Значительная часть из них училась вместе. Так, например, философский факультет

ЛГУ в ранних 50-х закончили одновременно А.Г.Здравомыслов и В.А.Ядов (а также В.Я.Ельмеев и

Г.М.Андреева, не попавшие в нашу выборку), в поздних 70-х – А.В.Дука, В.В.Козловский и

Н.Г.Скворцов. Все прочие вузы дали не более 2-х человек за единственным исключением

Педагогического института им. Герцена в Ленинграде, который в разные года окончили И.С.Кон,

С.И.Голод, А.Б.Гофман и В.В.Костюшев. Дальнейшая траектория нашей элиты еще более

однородна. Из 63 человек, о чьем обучении в аспирантуре мы что-то знаем (еще о двух людях

известно, что они в ней не учились) 11 поступили в нее в МГУ (из них 9 – на философский

факультет), 9 – в ЛГУ (из них 6 – на философской факультет), 13 – в Институт социологии АН (или

ИКСИ и ИСИ), 6 – в Институте философии АН. Итого, на два факультета и два института приходится

в общей сложности 62% задокументированных случаев обучения в аспирантуре.

Задумай мы дать список рекомендаций для академического карьериста до 60-х годов

рождения включительно, который хотел бы утвердиться в социологической элите, то могли бы

посоветовать несколько вещей. Во-первых, стоило родиться в академической семье и родиться

мужчиной. Во-вторых, любой ценой следовало поступить в один из главных вузов страны, лучше –

на философский факультет (впрочем, исторический, экономический или даже математический

тоже годились). В-третьих, желательно было обзавестись спутником или спутницей жизни,

24

Эта связь слабее в естественных науках. Тем не менее, она прослеживается и там – степень бакалавра престижного университета дает преимущество на дальнейших стадиях карьеры, вне зависимости от того, где была написана диссертация Х и сколько раз были процитированы его работы [Hargens, Hagstrom, 1982].

23

которые подавали бы большие карьерные надежды в той же области (в идеале – также из

академической семьи, связанной с социологией). В-четвертых, надо было поступить в аспирантуру

на один из Большой Четверки факультетов и институтов. «Царская дорога» продолжалась работой

в том же учреждении, в котором индивид учился в аспирантуре, после защиты диссертации, и

постепенный рост в ней. 25

Очертив некий стандартный путь образцового представителя элиты, мы можем теперь

задаться вопросом о тех, кто по каким-то причинам в него не вписался. Девиантные карьеры

всегда разнообразнее (и интереснее) стандартных, и описывать их сложнее. Прежде всего, надо

отметить тех, кто по какой-то причине присоединялся к профессиональной группе позже, начав

прежде двигаться по какой-то совершенно иной карьерной траектории. Таких групп было три –

партийно-административному, естественнонаучная и связанная со смежными областями.

Те, кто двигался по партийно-административному пути, могли поступить в институт на одну

из философских или политических специальностей только в довольно зрелом возрасте, имея стаж

работы (например, комсомольской). В другом и более частом в нашей выборке случае, их карьера

начиналась с какого-то не имеющего к социальным наукам отношения образования

(технического, медицинского), за которым следовал период партийной, государственной или

профсоюзной занятости. В дальнейшем, период организаторской работы по какой-то причине

обрывался (политическая опала, исчезновение соответствующих партийных институтов на рубеже

90-х), и аспирантура становилась разновидностью «бегства в образование» в ситуации

биографической неопределенности. Люди с большим организаторским и жизненным опытом в

дальнейшем естественным образом брали на себя значительную часть административной работы

в науке, легко осваиваясь на позициях, связанных с дистрибутивной властью.

Те, кто двигался по естественнонаучному пути, попадали в социологию прежде всего как

технические специалисты по количественным методам. Начав с математики или физики, они на

каком-то этапе оказывались вовлечены в работу социологических лабораторий. Получив

математическое образование, большинство из них писали диссертации уже по методам в

социологии (Б.З.Докторов, Д.Л.Константиновский, Г.Г.Татарова, Ю.А.Толстова). Аспирантура в

СССР и после представляет собой один из основных путей, которым прошедшие через

правильный исходный пункт могут закрепить свой успех, а те, кто миновал его, наверстать

упущенное Лишь в одном случае физико-математическая кандидатская и даже докторская были

написаны на несвязанные с социологическими исследованиями темы (А.П.Михайлов).

Те, кто вливался в профессию по последнему, третьему, непрямому пути, через одну из

смежных специальностей, делали это как правило позднее, чем остальные, и успев отучиться в

ней и часто получить степень не по философии, обычную для социологов. В советские времена

25

По понятным причинам, наша выборка почти не охватывает представителей младших поколений, заканчивавших университеты уже в 90-х, и тут мы вынуждены ограничиться догадками. Судя по всему, однако, система фильтров стала со временем только жестче, и попадание в профессию происходит через небольшое число каналов. Судя по нашим неопубликованным пока данным по Петербургу, не менее восьми из десяти влившихся в профессиональную группу на протяжении 1990-х и 2000-х прошли через одну из двух образовательных институций – бакалавриат факультета социологии СПбГУ и/или магистратуру факультета политических науки и социологии ЕУСПб. В Москве есть большее число программ специалитета или бакалавриата (ВШЭ, ГАУГН, МГУ, РГСУ) и магистратур и аспирантур (все те же, плюс ИС РАН и МВШСЭН), участвующих в игре. Тем не менее, общая картина остается картиной предельной концентрации. Наше предсказание состоит в том, что все, присутствующие на столичных рынках, и подавляющее большинство членов элит будущих десятилетий будут выпускниками небольшого числа вузов, которые можно пересчитать по пальцам одной руки (возможно со временем повышении роли иностранных аспирантур).

24

одним из источников таких вливаний была социальная история (О.И.Шкаратан), а также

архитектура и урбанистика (О.Н.Яницкий); удивительно, что мы не зафиксировали ни одного

случая, связанного с медициной, которая часто играет аналогичную роль в случае с другими

национальными социологиями.

Помимо тех, кто изначально двигался не по «царской дороге», были те, кто по какой-то

причине сходил с нее, а затем возвращался. Территориально, схождение часто выглядело как

распределение не в столичный вуз, примерно как во Франции, когда выпускник элитарного

парижского заведения часто вынужден соглашаться на работу в провинции, ожидая дня, когда он

сможет вернуться в столицу.26 Были, однако, и более серьезные отклонения от основной

траектории. Кто-то мог начать политическую или административную карьеру, уже получив высшее

образование и вернуться, когда путь, по которому они следовали, закрылся (это особенно часто

случалось на рубеже 90-х). Поскольку философские факультеты вообще во многом служили

питомниками партийной элиты, а академическая part-time карьера рассматривалась как

подходящее хобби для партийного руководителя (особенно связанного с идеологией), часто при

этом даже не имело места каких-то драматических перерывов в академическом стаже.

В заключении надо перечислить те организации, в которых мы застаем элиту сегодня.27 Следующий список дает распределение по организациям, в которых работают не менее 3х человек из нашего списка (необходимо напомнить, что некоторые из них сотрудничают в двух, а то и в трех организациях):

ИС РАН – 29

НИУ-ВШЭ - 15

СПбГУ (все-факультет социологии) – 8

ИСПИ РАН – 8

РГСУ - 6

СИРАН - 5

МВШСЭН – 4

МГУ (все – социологический факультет) - 4

МГИМО – 3

РАНХиГС - 3

«Левада-центр» - 3

ЕУСПб – 3

Головной Институт социологии РАН сохраняет лидерство, особенно впечатляющее, если мы учитываем отпочковавшиеся от него в разные моменты ИСПИ РАН и СИ РАН; Высшая школа экономики, однако, сделала впечатляющий рывок, заняв вторую строчку.

Были ли тропы вверх разных генераций одинаковыми, если посмотреть на них с точки зрения накопления разных форм профессиональной власти и профессиональных ресурсов,

26

Благодаря Соне Чуйкиной (университет Клермон-Феррана) мы узнали о существовании устойчивого идиоматического выражения «умереть в Париже», означающего, что академическая жизнь удалась. 27

Или в которых они работали в момент смерти.

25

описанных нами выше? У нас отсутствуют сопоставимые хронологические данные, но существуют возможности для кросс-секционных сопоставлений.

Рисунок 2. Распределение ресурсов по возрастным когортам

Мы видим ощутимые различия между когортами, с дистрибутивной и эвокативной властью,

в большей степени сосредоточенными в руках самой младшей когорты28, и символами

признания, достающимися самой старшей, при средних когортах, преимущественно обладающих

локативной и сигнификативной властью. Две разные истории, однако, могут стоять за этими

распределениями. Первая из них отсылает нас к биографическому циклу, вторая – к экологии

профессиональных ниш.

Биографическая история предполагает, что доступ к благам и контроль над ними

аккумулируются разным образом. Блага - символы признания, доступ к коммуникации – и

позиции, в которых эти составляющие играют основную роль – накапливаются более-менее

линейно. Это касается, например, медалей, приглашений выступить на пленарном заседании или

членства в редакционных советах и коллегиях журналов (когда оно носит исключительно

символический характер и не связано с редактированием приходящих статей). Контроль требуют

более активного участия, и, в отличие от благ, достигает пика на более ранних фазах карьеры.

Поэтому вначале приходит то, что требует максимальной работоспособности – поддержание

интеллектуального влияния, административное руководство – а затем эти задачи постепенно

сменяются отправлением сигнификативной и локативной власти, требующими меньшего натиска,

но более широкого круга знакомств и устойчивой репутации, и, наконец, индивид освобождается

от необходимости отправлять активную власть, наслаждаясь необременительными и почетными

церемониальными функциями. 28

Подсчет цитирований особенно выразителен в сфере того факта, что ссылки накапливаются в течение всей жизни, а сравнительно молодые люди могут рассчитывать написать еще много книг.

26

Экологическая история вместо жизненного цикла указывает на задачи, которые приходится

решать поколениям. Отцы-основатели советского периода определили нишу дисциплины, что

было бы невозможно, если бы им не удалось создать когерентную интеллектуальную программу,

способную обеспечить поддержку со стороны аутсайдеров и привести к ним последователей.

Следующее за ними поколение обнаружило эту задачу уже выполненной, и сосредоточилось на

поддержании сетей и создании организационной инфраструктуры. Они оставили менее глубокий

интеллектуальный след, и пробрели меньше число почестей, связанных с интеллектуальным

лидерством. Наконец, самое младшее поколение обнаружило, что все существующие в

дисциплине ниши уже заняты, и ему приходится открывать новые, вновь обращаясь к не-

академической аудитории и ища новую интеллектуальную программу. В этой модели элиты,

состоящие из звезд и боссов, сменяют друг другу, как львы и лисы у Парето.

Второй нарратив кажется лучше согласующимся с нашими данными, чем первый - мы

видели, что существуют значительное число боссов, занявших центральные позиции в

дисциплине, не оказав на нее при этом решающего интеллектуального влияния. Более

тщательное изучение отдельных случаев, однако, необходимо, чтобы сделать окончательные

выводы.

БИБЛИОГРАФИЯ

Докторов, Б.З. Генеалогия четырех первых поколений советских/российских социологов //

Телескоп: журнал социологических и маркетинговых исследований. № 5, 16-17. 2012.

Прошанов С.Л. Докторские диссертации по социологии (1990-2010) // Социологические

исследования. №1: 30-39. 2011.

Федеральный портал «Российское образование». URL: http://www.edu.ru/priem/speciality/ (дата

обращения: 20.10.2012)

Сафонова М.А. Сетевая структура и идентичности в локальном сообществе социологов //

Социологические исследования. № 6. 107-120

Соколов М.М. Изучаем локальные академические сообщества // Социологические исследования.

№6: 76-82. 2012.

Соколов М.М. Национальные и международные репутации российских социологов:

Наукометрический анализ // Социологические исследования. № 1: 144-152. 2009.

Соколов М.М. Несколько замечаний о девальвации ученых степеней: Экономико-

социологический анализ динамики символов академического статуса // Экономическая

социология. 10(4): 14-30. 2009.

Соколов М.М. Проблема консолидации авторитета в постсоветской науке // Антропологический

форум. Том 9: 8-31. 2008.

Соколов М.М. Рынки труда, стратификация и карьеры в советской социологии // Экономическая

социология. 12(4): 37-72. 2011.

27

Соколов М.М., Бочаров Т.Ю., Губа К.С., Сафонова М.А. Проект «Институциональная динамика,

экономическая адаптация и точки интеллектуального роста в локальном академическом

сообществе: петербургская социология после 1985 года» // Журнал социологии и социальной

антропологии. 13 (3), 66-82. 2010.

Уорнер, У. Ллойд. Живые и мертвые: Исследование символической жизни американцев. Санкт-

Петербург: Университетская книга. 2000.

Элиас, Н. Придворное общество. Исследования по социологии короля и придворной

аристократии. Москва: Языки славянской культуры. 2002.

Baldi, S. Prestige Determinants of First Academic Jobs of New Sociology Ph.D.s, 1983-1992 // The

Sociological Quarterly. 36(4): 777-789. 1995.

Bedeian, A. et al. Scientific Achievement and Journal Board Membership // Organizational Research

Membership. 12: 211-238. 2009.

Bornmann, L., Daniel H.-D. What Do Citation Counts Measure: A Review of Studies on Citing Behavior //

Journal of Documentation. 64(1): 45-80. 2008.

Bourdieu, P. Homo Academicus. Cambridge, UK: Polity Press. 1988.

Burris, V. The Academic Caste System: Prestige Hierarchies in PhD Exchange Networks // The American

Sociological Review. 69(2): 234-264. 2004.

Caplow T., McGee R. The Academic Marketplace. New Brunswick, NJ: Transaction. 1958

Clemens, E. et al. Careers in Print: Books, Journals, and Scholarly Reputations // The American Journal of

Sociology. 101(2): 433-494. 1995.

Hargens, L., Hagstrom W. Scientific Consensus and Academic Status Attainment Pattern // Sociology of

Education. 55 (4): 183-196. 1982.

Morrison, E. et al. Are You Satisfied? Ph.D. Education and Faculty Taste for Prestige: Limits of the

Prestige Value System // Research in Higher Education. 52: 24-46. 2010.

Whitley, R. Umbrella and Polytheistic Scientific Disciplines and Their Elites // Social Studies of Science.

№6(3/4): 479-491. 1976.

Wiley, N. The rise and fall of dominating theories in American sociology / Snizek W.E., Fuhrmann E.F.,

Miller M.K., eds. Contemporary Issues in Theory and Research: a metasociological perspective.

Westport, Connecticut: Greenwood Press. 49–78. 1979.

Yoels, W. On the Social Organization of American Sociology // British Journal Of Sociology, 25(2): 150-

161. 1974a.

Yoels, W. The Structure of Scientific Fields and the Allocation of Editorship in Scientific Journals: Some

Observations on Politics of Knowledge// The Sociological Quarterly. 15(2) 264-276. 1974b.

Zuckerman, H. Scientific Elite: Nobel Laureates in the United States, New York: The Free Press. 1977.