Сказания руССкого народа · Сахаров И. П. c 22 Сказания русского народа / Составитель и отв. ред. О. А. Плато-нов

Сказания руССкого народа

иван Сахаров

Р у с с к а я э т н о г Р а ф и я

Русская этногРафия

Серия главных книг самых выдающихся русских этнографов и знатоков народного быта, языка и фольклора, заложивших основы отечественного народоведения. Книги отражают главные вехи в развитии русского образа жизни – понятий, обычаев, труда, быта, жилища, одежды – воплощенного в материальных памятниках, искусстве, праве, языке и фольклоре:

Ярослав МудрыйНестор ЛетописецВладимир МономахРусская ПравдаНил СорскийИосиф ВолоцкийИван ГрозныйСтоглавДомостройСоборное УложениеАзадовский М. К.Аничков Е. В.Антоновский М. И.Анучин Д. Н.Афанасьев А. Н.Барсов Е. В.Батюшков П. Н.Безсонов П. А.Бодянский О. М.Болотов А. Т.Будилович А. С.Бурцев А. Е.Буслаев Ф. И.Веселовский А. Н.Гальковский Н. М.

Гильфердинг А. Ф.Глинка Г.Громыко М. М.Даль В. И.Державин Н. С.Драгоманов М. П.Ермолов А. П.Ефименко А. Я.Ефименко П. С.Забелин И. Е.Забылин М.Зеленин Д. К.Кайсаров А. С.Калачов Н. В.Калинский И. П.Киреевский П. В.Коринфский А. А.Костомаров Н. И.Кулиш П. А.Ламанский В. И.Максимов С. В.Максимович М. А.Мельников П. И.Метлинский А. Л.Миллер В. Ф.

Миллер О. Ф.Надеждин Н. И.Пассек В. В.Потебня А. А.Пропп В. Я.Прыжов И. Г.Риттих А. Ф.Ровинский Д. А.Рыбников П. Н.Садовников Д. Н.Сахаров И. П.Снегирев И. М.Срезневский И. И.Сумцов Н. Ф.Терещенко А. В.Толстой Н. И.Фаминцын А. С.Флоринский Т. Д.Худяков И. А.Чулков М. Д.Шангина И. И.Шейн П. В.Шергин Б. В.Якушкин Е. И.Якушкин П. И.

сказания Русского наРода

тоМ I

иван сахаРов

Москваинститут русской цивилизации

2013

Сахаров И. П.C 22 Сказания русского народа / Составитель и отв. ред. О. А. Плато-

нов. — М.: Институт русской цивилизации, 2013. — Т. I. — 800 с.

В книге публикуется главный труд выдающегося русского эт-нографа Ивана Петровича Сахарова (1807–1863) «Сказания русско-го народа», ставший первым фундаментальным научным трудом по оте чественному народоведению. С редким трудолюбием и любовью к народному языку Сахаров обобщил огромное количество фольклор-ного материала, ставшего авторитетным источником в исследовании русской культуры. Труд Сахарова, по свидетельству современников, произвел необыкновенное впечатление на все образованное обще-ство, вызвав в нем «сильное уважение к русской народности».

Значительная часть этого труда публикуется впервые с сере-дины XIX века.

Публикуется по: Сказания русского народа. Собранные И. Сахаровым. Издание третье. Санкт-Петербург, 1841.

© Институт русской цивилизации, 2013

ББК 63.5УДК 39С 22

ISBN 978-5-4261-0025-1

5

вступление

Выдающийся этнограф-фольклорист, археолог и палеограф Сахаров Иван Петрович (29.08[10.09].1807 – 24.08[05.09].1863) родился в г. Тула в семье священника. Окончил Тульскую духовную семинарию и медицинский факультет Московского университета. С 1836 и до смерти был врачом в Почтовом департаменте в Петербурге. Печататься начал в 1830 г. в журналах «Галатея», «Московский телеграф» и других. Особая интенсивность деятельности Сахарова как собирателя и исследователя народнопоэтического творчества и русской старины относится к 30–40-м годам.

С 1836 г. стали появляться его «Сказания русского народа о семейной жизни своих предков» (ч. 1 – 1836; ч. 2, 3 – 1837; позднейшие издания – 1841, 1849 и др.). План этого издания был необычайно обширен. Автор предполагал издать 30 книг, соединенных в 7 томов: 1) «Русская народная литература», 2) «Очерки семейной русской жизни (чернокнижие, игры, загадки и притчи, присловья)», 3) «Русские народные песни», 4) «Памятники древней русской литературы», 5) «Старые словари русского языка», 6) «Русские народные свадьбы», 7) «Русская народная годовщина», 8) «Путешествия русских людей», 9) «Русская народная демонология», 10) «Словари русских народных наречий», 11) «Русские народные охоты», 12) «Сказания о русском народном врачевании», 13) «Русская народная символика», 14) «Летопись русской библиографии», 15) «Русские народные поверья и приметы», 16) «Русские народные пословицы», 17) «Летопись древних искусств

6

Вступление

и художеств», 18) «Летопись славяно-русских типографий», 19) «Летопись русской литературы», 20) «Русские народные сказки», 21) «Записки русских людей», 22) «Обозрение древнего русского права», 23) «Обозрение русских гербов и печатей», 24) «Русские народные одежды», 25) «Родословная книга русских дворянских родов», 26) «Летопись русской нумизматики», 27) «Образцы великорусских, белорусских и малорусских наречий», 28) «Славяно-русская мифология», 29) «Русские разрядные списки», 30) «Приложения и указатели». Этот план, включавший в себя наряду с этнографическими также самые различные другие темы, в целом не был выполнен. Впоследствии сам Сахаров, видимо, отказался от мысли объединить все эти разные темы общим заглавием «Сказания русского народа…», и некоторые из них вышли под самостоятельными названиями: «Путешествия русских людей в чужие земли» (ч. 1, 2, 1837), «Песни русского народа» (ч. 1, 2, 1838, ч. 3–5, 1839), «Записки русских людей» (1841), «Русские народные сказки» (1841), «Русские древние памятники» (вып. 1–2, 1842), «Исследования о русском иконописании» (кн. 1–2, 1849) и др*.

Сочинения Сахарова имели большой успех. Они поражали обилием материала, частью совсем нового, неизвестного; содержание их отвечало уже ясно ощущавшейся в образованном обществе потребности в познании своего народа. По этому поводу писал впоследствии современник Сахарова И. И. Срезневский: «Никто до тех пор не мог произвести на русское читающее общество такого влияния в пользу уважения к русской народности, как этот молодой любитель. Не поразил он основательною ученостью, не поразил он и многообразием соображений; но множество собранных им данных было так неожиданно велико и по большей части для многих так ново, так кстати в то время, когда в русской литературе впервые заговорили о народности, и притом же увлечение их собирателя, высказавшееся во вводных статьях, было так искренно и решительно, что остаться в числе равнодушных было трудно».* Подробнее см. Приложение в конце книги.

7


Вся научная и литературная деятельность Сахарова была пронизана одним цельным, православно-монархическим мировоззрением и недоверием ко всему иноземному, западноевропейскому. «Благодарю Господа, что над моею головою не работала ни одна французская тварь. Горжусь, что вокруг меня не было ни одного немецкого бродяги». Он был убежден и в числе первых стал утверждать, что со времен Петра I вся Европа объединилась в общем стремлении разрушить Русское государство и уничтожить русский народ. Все влияния на русскую культуру, которые шли с Запада, Сахаров расценивал с этой точки зрения. Охранителем русского народного начала от гнилых и тлетворных влияний Запада Сахаров считал царя и правительство: «Император Николай Павлович нимало не усумнился принять нашу народность под свою защиту и сделать ее символом министерства народного просвещения. Он ясно разгадал грядущую славу России; он один понял назначение Русской земли».

Д. Кузнецов

8

Родине и пРедкаМ посвящаю мое собрание

Благословите, братцы, старину сказать, Как бы старину стародавнюю, Как бы в стары годы, прежние, В те времена первоначальные.

Соизвольте выслушать, люди добрые, слово вестное, приго-лубьте речью лебединою словеса немудрые, как в стары годы, преж-ние, жили люди старые. А и то-то, родимые, были веки мудрые, веки мудрые, народ все православный. Живали-то старики не по-нашему, не по-нашему, по-заморскому, а по-своему, православному. А житье-то, житье-то было все привольное да раздольное. Вставали раным раненько, с утренней зарей, умывались ключевой водой с белой ро-сой, молились всем святым и угодникам, кланялись всем родным от востока до запада, выходили на красен крылец со решеточкой, созы-вали слуг верных на добры дела. Старики рядили, молодые слушали; старики придумывали крепкие думушки, молодые бывали во посы-лушках. Молодые молодицы правили домком, красные девицы зави-вали венки на Семик день; старые старушки судили, рядили и сказки сказывали. Бывали радости великие на велик день, бывали беды со кручинами на велико сиротство. А что было, то былью поросло, а что будет, то будет не по-старому, а по-новому. Русским людям долгое житье, а родимой стороне доле того.

Первое мое слово обращаю к просвещенным соотечественни-кам. Горжусь, как Русский, участием моих соотчичей в собрании родных преданий, и торжествую, что мой обет, данный родине с юных лет, исполнен при их содействии. С радостью произношу имена моих сочтичей, почтивших меня своим участием, и весе-люсь за родину, что могу сказать Русское спасибо! добрым людям: А. Н. Оленину, А. Х. Востокову, кн. В. Ф. Одоевскому, Н. П. Воейкову, И. Т. Яковлеву; А. И. Кастерину, В. Г. Анастасевичу, А. В. Терещенко, В. А. Акимову, Г. С. Попову, Ю. Н. Бартеневу, В. И. Далю, Н. Л. Ка-маеву, Г. И. Парихину, И. Ф. Афремову.

9

слово к РусскиМ людяМ

О Бояне, соловию старого времени! Абы ты сия плекы ушекотал, скача славию по мыслеву древу, летая умом под облаки, свивая славы оба полы сего времени… Чили вспети было вещей Бояне, Велесов внуче!

В истории Русского народа доселе изображали только одну Русь исторически общественную, забывая Русь семейную, может быть, единственную в жизни северных народов. Кто опишет нам Русскую жизнь? Неужели чужеземцы? Мы одни можем верно изо-бразить свою жизнь, представить свой быт со всеми изменения-ми; этого Россия ожидает только от Русских. Ни один чужеземец не поймет восторгов нашей семейной жизни: они не разогреют его воображения, они не пробудят таких воспоминаний, какими наполняется Русская грудь, когда ее быт совершается воочию. От этого-то наши родные напевы так сладко говорят Русской душе о родине и предках; от этого-то наши былины так умильно вос-поминают о горе дедовском; от этого-то наши сказки так утешно радуют нас своим родным языком; от этого-то наши игры так утешают молодежь после тяжких трудов; от этого-то на наших свадьбах так резво веселится пылкая душа мужающих поколений; от этого-то в суеверных поверьях нашего народа отражается общая мировая жизнь. Все это составляет нашу народность, и в этом вмещается вся Русская семейная жизнь.

Напрасно думали, что только одни записи летописцев могут служить основанием для истории Русского народа. Разве наши пес-ни, наши сказки, наши былины, наши поверья были выражением дру-гих народов? И будто Русский так может думать? Нет! Он знает, что все это было в его родной стороне, что все это высказывалось нашими предками, и обо всем этом забывают говорить в историях Русского народа. Если бы чужеземец спросил: что вам осталось от

10


вашей старой семейной жизни? – мы бы с гордостью пригласили его на Русские Святки в старинный боярский дом, и там, указывая на разгул народных фантазий, сказали бы ему: вот ее памятники! Вот наша старая Русская жизнь! Было время, когда всем этим дорожи-ли, когда все это любили, когда все это берегли как сокровище. Обра-зованные европейцы восхищались нашими песнями; но можно ли их восторг сравнить с нашим восторгом? Они в нашей народной поэзии слышали только отголоски, вылетавшие из восторженной души; но они не могли постигать наших былин, создаваемых вдохновением и восторгом в полном наслаждении семейной жизни.

Много погибло на нашей земле родных преданий, драгоценных для истории, незабвенных для потомства. Краса Русских князей, враг неправды и злодеев, витязь отважный, чудо вековое – Мстис-лав Удалый величаво красуется в нашей истории и славится памя-тью в былинах народных. Историки об этих былинах не знают. Мы переводим вздорные повести, а не хотим вспомнить о думе «Иван-Озеро», думе неподражаемой. Какая-то непостижимая сила сбе-регла для нас памятники угаснувшей словесности «Песнь о полку Игоревом» и «Сказание о Куликовской битве». Если бы народные былины были изданы, верно все непонятные слова в «Песне о полку Игоревом» сроднились с нашими понятиями, и тогда, может быть, постыдились бы говорить, что наших Боянов не бывало, что эта песнь есть современное наше произведение.

Вспомните, добрые Русские люди, что наши предки любили места, где они родились, где жили их отцы, где стояли грудью за ро-дину. В старину в звучных словах славилась родина, славилась хижи-на, славилась река, близ которой ликовал свою победу дед и прадед. Реки: Волхов, Москва, Волга, Ока, Дон, Дунай, Днепр – не забыты Русскими. Игривое воображение, олицетворив богатырскою отва-гою победные берега рек, произвело прелестные народные создания. Так песня о Доне имеет свою неподражаемую оригинальность, свою вековую самобытность, свою первобытную поэзию, свою историю. Волхов, безмолвный свидетель великих событий, воскрешает забы-тые народы. Ока грустно припоминает о набегах татар, стесняет грудь песнопевца и тяжелым звуком навевает бывшее страдание отчизны. Волга, утолявшая жажду бесчисленных племен, памятна песнями и разбоями. В песнях днепровских славится двор великого

11


Владимира, его могучие богатыри, его отважные походы. Дунай го-ворит нам о других, забытых Русских походах. Это все оглашается и доселе в разных селениях; но об этом немногое напечатано.

Не я первый принимаюсь за описание Русской семейной жиз-ни; наши археологи уже прежде меня успели заслужить лестное одобрение от соотечественников. Задолго до меня много было приготовлено Русских изысканий; но еще более представляется надежда в будущем.

В «Сказаниях русского народа» я поместил все то, что было собрано мною во время путешествия по губерниям Тульской, Ка-лужской, Орловской, Рязанской и Московской. В эти счастливые дни моей жизни, изучая Русскую семейную жизнь, я внимательно вслу-шивался во все рассказы поселян, с тщательностью записывал все народные предания и поверья, со слов самих рассказчиков. Из этих-то записок представляю на суд Любезным Соотечественникам «Сказания русского народа». Сознаюсь, что мои изыскания далеки от полноты, которая должна бы находиться в подобных собраниях. Это я сам вижу более других и знаю, что для совершенно полного описания Русской жизни надобно объехать всю Русскую землю и неутомимые труды многих людей.

Благосклонное внимание к моим трудам просвещенных сооте-чественников доставило мне возможность продолжать предпри-нятое издание в обширном объеме. С надеждою на это внимание распространяю план и в «Сказаниях русского народа» представляю Русскую семейную и общественную жизнь во всех видоизменениях. Вот программа, по которой я решаюсь ныне издавать «Сказания русского народа»*…

Из средины Русской земли выношу вам, мои добрые соотчичи, нашу заветную народность. Я не ходил за нею ни на Восток, ни на Запад; она сама откликнулась мне на родной земле, она сама загово-рила со мной родным языком, она сама рассказала мне чудные были-ны о родине и предках. В ее тысячелетних былинах вся Русь воскре-сала предо мною. Это была уже не книжная история, выкроенная по чувству заморскому, повесть, чуждая Русскому уму и Русскому

* См. Приложение. – Прим. сост.

12


сердцу; это была история, родная нам по мысли и слову, повесть про Русскую землю, про Русских людей. За этою-то народностью ходил я по городам и селам, по домам и по полям. Вспомните, что скоро на-станет тысячелетие нашей народности; вспомните, сколько она в эту тысячу лет претерпела гонений. Были страшные годины на на-шей родной земле, когда Русский отстаивал свою народность. Золо-том и трудами платил он Норманну и Татарину, Французу и Немцу за свою веру, за свой язык, за могилы своих отцов. Вспомните свою народность и сохраните ее для себя самих, для своего потомства.

И. Сахаров

Р у с с к а я н а Р о д н а я

л и т е Рат у Ра

15

Отцы и братие! еже ся где описал или переписал или не дописал, чтите исправляя Бога для, а не кляните!

Русские древности, столь близкие нашему сердцу, были любимыми занятиями многих почтенных соотечественников. Для них старая русская жизнь, сохраняющаяся в народных сказаниях и обычаях, была единственною целью всех изысканий. Неужели мы и теперь будем безмолвны, когда видим, с какою готовностью и самоотвержением русские и чужеземцы посвящают этому лучшие годы своей жизни, не обращая внимания – будут ли их занятия оценены современниками? Рано или поздно прервется это молчание, эта невнимательность. Мы постигаем, что все собранное неутомимыми трудами этих почтенных тружеников составляет сборник самых любопытных сведений, неистощимый запас для будущих деятелей, драгоценный для чтущих свято в своем сердце Русскую землю.

Не принимая на себя смелости равняться в своих изысканиях с трудами предшественников и представляя более свои занятия на строгий суд соотечественников, осмеливаюсь сказать свое мнение о всех сочинениях, выданных русскими и чужеземцами единственно только по одним сказаниям. Начинать обозрение о каждой книге, о каждой журнальной статье отдельно было бы некстати и неуместно; это составило бы только пустой обзор, ничего не объясняющий, замечания на избранные предметы, ничего не открывающие. В наше время уже довольно много сделано стройного и важного, мы имеем предметы более или менее обработанные. Вот почему представляю свое обозрение в форме исторической, осматривая каждый предмет в трудах многих писателей. Опасаюсь одного только, чтобы под избранным мною названием: «Русская народная литература» – не признавали мои суждения за произвольные и опрометчивые, за решимость выше сил моих, за желание поставить на вид одного себя. В таком случае не ожидаю для себя никакого снисхождения от людей, сочинения которых были избраны мною для обозрения. Зная, что мои замечания сказаны беспристрастно, с одним только желанием открыть истину, указать на труды, заслуживающие полную признательность соотечественников, я уверен в правоте своей, не прошу извинений, которых никогда и ничем не вымолишь для своих недо

16

и. п. сахароВ

статков, но готов и защищать себя от несправедливых обвинений. Не думаю также, чтобы было нужно защищать избранный предмет. Смешно было бы до пошлости отвергать нападения на существование русской народной литературы, когда есть сотни сочинений, изданный по одному и тому же предмету.

Русская народная литература будет состоять из двух отделений. В обозрение первого будут входить:

1. Славяно-русская мифология.2. Песни русского народа.3. Русские народные праздники.4. Пословицы русского народа.5. Русские народные свадьбы.6. Сказки русского народа.

Второе отделение единственно посвящается на обозрение русских областных наречий. Этот предмет, еще непочатый в русской литературе, приводит в изумление своим величием. Неистощимость русского языка, коренные русские формы выражений, местный выговор слов открывают в нашей отчизне людей с особенными наречиями, язык славянский, почитаемый доселе забытым. Так, в одном месте мы встречаем язык наших летописей живым и действующим, в другом видим первозданную русскую народную поэзию во всей целости, неиспорченную, не обезображенную. Тогда увидят, что так бесщадно терзаемая «Песнь о полку Игоревом» откроется чисто русским произведением, тогда все непонятные в ней слова, почитаемые забытыми, чужими представятся действующими, нашими; тогда мы не будем переселять это произведение из одного места в другое или усвоять его другому славянскому поколению.

Не беру на себя отважной дерзости представлять грамматики русских областных наречий; это труд гигантский, труд многих людей и многих годов; я единственно принимаю на себя показать особенности: а) великорусских наречий: новгородского, московского, суздальского, владимирского; б) малорусских: полтавского, харьковского, киевского; в) белорусских по старым памятникам; представляю словари областных наречий; покажу сравнительные сказания каждого из них.

17

славяно-Русская Мифология

История славяно-русских мифографий представляет одно из редких явлений в русской литературе, явление, исполненное разнообразных вымыслов, невероятных догадок, ничтожных предприятий. Начиная с Нестора – до наших времен – мы насчитываем более десяти русских мифографов; но, при всем этом, смело можем сказать, что наша литература не имеет еще славяно-русской мифологии. Кажется, что все это происходило от того, что наши мифографы впадали в решительные крайности, уничтожавшие все их предприятия. Для подтверждения наших слов указываем на эти крайности.

1. Усвоение славяно-русской мифологии всех других богов славянских поколений.

Писатели собирали все, что только находили у иностранных писателей об этих богах, без всякого различия. Все чужое, не наше, приписывали русским, нашим предкам. Из этого вышло, что все доселе известные мифографии не только не достигли своей цели, но еще лишили и нас, и иностранцев полного доверия к русской археологии.

2. Открытие происхождения славянских богов в мифо-логиях других народов.

Здесь выставляются ничтожные догадки за историческую истину. Может ли быть доверие к таким трудам?

3. Филологические разыскания.Писатели доискивались славяно-русских мифов в име

нах богов всех языческих народов. Здесь проявляются отчаянные крайности и удивительное незнание славянских племен. Неоспоримо, что этот источник заслуживает особенного

18


внимания; но он тогда только получает свое достоинство, когда мы решительно знаем происхождение народа. Но кто нам сказал и кто скажет – откуда произошли славяне? Знавши это, мы бы знали: каких богов перенесли славяне в новое жилище из своей родины.

4. Безусловное верование в источники.Здесь решительно мы не замечаем исторической кри

тики. Все наши мифографы, кроме г. Строева, как бы согласились допускать всякое вздорное известие за правду. Стоит только сравнить источники историческо-критически, пересмотреть – откуда кто и что брал, и мы тогда вполне узнаем их достоинство. Наши мифографы верят Стрыйковскому, но не верят Длугошу, из сочинения которого выписывал Стрыйковский; верят Гизелю, но не верят Стрыйковскому, из сочинения которого Гизель составил особенную главу о идолах в «Киевском синопсисе». Все знают, что сказание Нестора есть вероятнейшее и притом ближе всех ко времени славянам-язычникам, но ему не верят, а верят позднейшим, которые списывали Нестора и прибавляли свое.

5. Произвольные дополнения.Писатели выдумывали мифы, убеждали в существовании

небывалых славяно-русских богов. Более всех этим отличается мифография Григория Глинки.

Основание славяно-русских мифографий составляют две отдельные системы: многобожие и семибожие.

Первая система, основанная на многобожии, образовалась в мифографиях: Гизеля, Попова, Чулкова, Глинки, Кайсарова.

Иннокентий Гизель, архимандрит Киево-Печерского монастыря, составляя «Киевский синопсис» из трудов Феодосия Софоновича, игумена Киево-Михайловского Золотоверхого монастыря, приделал особенную статью: о идолех. Описание этих идолов составляет первую русскую мифографию, изложенную по иностранным писателям. Источники, руководившие Гизеля, были: сочинения – Кромера, Гваньини, Стрыйковского. Сближаясь с этими писателями, он забыл, что писал

19

руссКаЯ нароДнаЯ литература

Нестор, и к славяно-русским богам прибавил: Позвизда, Ладо, Леля, Полеля, Ладу, Купало, Коляду, Услада или Ослада. Его описание Перуна, наполненное выдумками против Нестора, представляет образчик чужеземных внесений:

«Во-первых, постави (Владимир) начальнейшего кумира, именем Перуна, бога грому, молнии и облаков дождевых, на пригорку высоком, над Буричовым потоком, по подобию человеческу. Туловище бе его от древа хитросне иссечено, главу имущее слияву от сребра, уши златы, нозе железны, в руках держащее камень, цо подобию Перуна пылающа, рубинами и карбункулами украшен; а пред ним огнь всегда горяше. Аще бы по нерадению жреческому ключилося огню угаснути, того жреца, аки врага бога своего, смертью казняху… Первейшего бога или идола Перуна повел (Владимир) к конскому хвосту привязати и влещи во Днепр, приставизши дванадесять паличников, да бьют его палицами, не яко чувственное древо; но да поругаются бесови, иже чрез него народ человеческий прельщаше. Привлекшее же его к брегу, ввергоша в Днепр. И заповеда Владимир, да нигде же припустят его к брегу, дондеже минет пороги; нижая же порогов изверже его ветр, под едину гору велику, яже и доныне Перун гора нарицается. Носит же ся и сия повесть еще от старых людей, яко некоего идола, егда влекоша неции с горы утопити в Днепр, биющь его нещадно, бес в том идоле восклицаше, рыдая зело. Вверженный же он болван в Днепр, поплыв вниз, а неверши людие идуще брегом, плакаху и зваху, глаголющее: “Выдыбай наш господарю боже, выдыбай”, си есть – выплывай. Идол же той выдыбал или выплывал тамо на брег… Но и тамо егда неверши люди хотяху взятии того идола, верни же притекше, камень к нему привязаху и утопиша идола».

«Вторый идол высть Волос, бог скотов.«Третий Позвизд, инии же прозваху его Похвист, неции

нарицаху Вихром, исповедающе бога бытии воздуха, ведра и безгодия.

«Четвертый идол Ладо, сего имеяху бога веселия и всякого благополучия, жертву ему приношаху готовящиеся

20


к браку, помощью Лада, мнящее себе доброе веселие и любезно житие стяжати.

«Леля и Полеля от древнейших идолослужителей почитаху иже неких богов, их же богомерзкое имя и доныне по неким странам на сонмищах игралищных именем Лелем и Полелеем возглашают.

«Ладо, матерь Лелеву и Полелеву, поющее: Ладо, Ладо, идоли ветхую прелесть дьявольскую на брачных веселиях руками плещущее и о стол биюще, воспевают.

«Купало пятый идол, его бога плодов земных выти мняху, и ему прелестию бесовскою омраченные благодарения и жертвы в начале жнитвы приношаху».

«Коляда шестый идол, бог праздничный, ему же праздник велий месяц Декемврий в 21 день составляху.

Разве тех бесовских кумир, еще иные идолы мнози бяху по имени: Услад или Ослад, Корша или Хорс, Дашуба или Даждь, Стриба или Стрибог, Семаергла, или Семаргл, и Мокош или Макош, им же бесом помрачении людие, аки богу жертвы и хваления воздаваху. Сия же мерзость во всем государстве Владимировом по повелению его содевахуся».

После Гизеля явился Попов со своею мифографией. Его сочинение Краткое описание славянского баснословия, изданное в 1768 году, было вторично перепечатано в 1772 году, в «Досугах» или Собрании сочинений и переводов, в первой части. Об источниках нашей мифологии он писал в своем предуведомлении.

«Материю, составляющую сию книжку, выбирал я из разных книг, содержащих Российскую Историю, какие имел или какие мог сыскать для прочтения, также из простонародных сказок, песен, игр, и оставшихся некоторых обыкновений. Я не везде приводил Авторов, для того, что ни себя, ни других тем не хотел отяготить; ибо ученым и любопытным и без того они известны; а притом сие сочинение сделано больше для увеселения читателей, нежели для важных исторических справок, а больше для стихотворцев, нежели для историков».

21


Следовательно, источники остались известны только одному г. Попову; но в самом описании баснословия он ссылается на Ломоносова, Эмина, Тредиаковского, Мавро-урбина, Стурлезона, на иностранных писателей безыменных и на такой-то Немецкий баснословный словарь. Сочинение Попова до 1815 года было руководством для русских и иностранных мифографов. Чулков буквально списал все его описания в свой словарь, Глинка и Кайсаров повторили в другом виде сочинение Попова. Леклерк во всем основался на него в славянском баснословии. Напрасно Болтин и другие вооружались против этого. Писатели ничего не хотели знать. Желание Попова действительно сбылось: Херасков его описания внес в свою поэму «Владимир», а стихи Хераскова Глинка внес в свою мифографию как единственный исторический источник. Кайсаров с негодованием говорил о Попове: «Г-н. Попов представил краткий чертеж Славянской Мифологии. Хотя этот чертеж так краток, что содержится только в двух печатных листах, однако ж в нем находится довольно пустого. Автор не упоминает даже об источниках, из которых он почерпал, считая это бесполезным делом». Заметим: все известные источники Кайсарова находятся в сочинении Попова, только со многими прибавлениями.

К монографии Гизеля Попов прибавил 36 богов, так, что его славянское баснословие составилось из 51. Описания богов Попова замечательны выдуманными прибавлениями. Вот его описания:

«Световид, Святовид, а также Святович, бог солнца и войны, почитался и имел храм на острове Ругене, в Славянском городе Ахроне. Каждый год Ахронские жители, как мужчины, так и женщины, приносили в храм подати по пенязю. Истукан Святовидов был преогромные величины; сотворен из древа крепкого, о четырех лицах, наподобие фонаря, так что от всякие страны образ его виден был: может быть, это значило четыре времени года (с. 201)».

«Перун, у других Славянских народов Перкун, начальнейший Славянский бог, почитался производителем всех воздушных явлений и действ, как-то: грома, молнии и облаков,

22


дождя и прочего; притом же нарицали его строителем громостреляния. Когда еще Святый В. К. Владимир помрачен был тьмою идолослужения, тогда воздвиг сему Перуну в Киеве и прочим божествам истуканы и повелел приносить им жертвы, что было в лето 6488/980. Последуя ему Добрыня, дядя его, находившийся в Новгороде наместником, воздвиг также в округе Новгородском премножество кумиров, и принуждал силою, находившихся между язычниками Христиан поклонятися им и жертвовать. В Киеве же храм Перунов стоял вне дворца теремного над Буричвым потоком, на высоком холме. Кумир его вырезан был из негниючего дерева, голову имел серебряную, усы и уши золотые, ноги железные, в руках держал камень, наподобие пылающей молнии, придававшийся от древних Юпитеру, рубинами и карбункулами украшенную. Огнь пылал пред сим идолом непрестанно; а когда случилось оному, по нерадению жреческому, угасать, то сжигали оного жреца как врага божеского. В жертву приносили ему не только волов и пленников, но единородных своих детей; и также имели иные обычаи, обрив голову и бороду свою, жертвовать ему своими волосами. Инде посвящали ему леса и рощи, в которых запрещалось рубить под казнью. Имя его Перун значит на древне-Славянском языке: Гром, которое дано ему как производителю оного».

Сколько здесь произвольных прибавлений в описании одного Перуна! Гизель списал Стрыйковского и Гваньини и прибавил свое. Попов списал Гизеля и прибавил также в свою очередь. Время, в которое жил Попов, цель, избранная им, – увеселять – спасают его от критики.

В 1782 году Чулков издал Словарь русских суеверий, переделанный им в удивительное собрание, под другим заглавием: Абевега русских суеверий, идолов, колдовства, шаманства и проч. Сочинение Чулкова, выдаваемое за русское народное описание, было вместилищем всех суеверий – русских, калмыцких, камчатских, тунгусских, татарских, якутских, словом, всего того, что он мог где-либо выписать. Выписки Чулкова подражательны до последней возможности; он выписал

23


буквально, подражая всему, сокращал мало, прибавлял своего еще менее. В русской мифологии путеводителем его был Попов. Как верный его последователь, он принял в славянскую мифологию многобожие. В его сочинении не было избранной цели: это смесь всякой всячины, бывшей в его время в большом употреблении. Приводим эти подражательные выписки в сравнении с Поповым, Кайсаровым и Глинкою:

Попов (с. 69):«Волоты. Сии страшилища, по сказанию Ломоносова,

то же значили, что у Греков Гиганты; и конечно уже получали жертвы».

Чулков (с. 183):«Волоты сии страшилища были Великаны и значили у

Славян то же, что у Греков Гиганты, им приносили жертвы».Кайсаров (с. 66):«Волотов сравнивают иные с Греческими Гигантами.

Удачно ли сравнение, не смею решить».Глинка (с. 124):«Волоты исполнены непомерной величины и силы. Из

сказок древних видно, что сверх силы имели они еще дар неуязвительности».

Попов (с. 189):«Догода Славянский Зефир, которого признавали богом

производителем тихого и приятного ветра и ясные погоды».Чулков (с. 191):«Догода, Славянский Зефир, которого признавали богом

производителем тихого и приятного ветра и ясной погоды».Кайсаров (с. 139):«Погода или Догода был бог прекрасной погоды, прият

ного ветерка. Это Славянский Зефир».Глинка (с. 105):«Догода. Вот милое божество, противоположное свире

пому Позвизду. Младой, румяный, русокудрый, в васильковом венке, с голубыми по краям позолоченными крыльями бабочек, в среброблестящей голубоватой одежде, держащий в руке шипок и улыбающийся на цветы, летя над оными и поливая

24


их, есть Славянский бог приятного весеннего времени, тихий, прохладный ветерок, Догода. Он имел свои храмы, и ему жертвовали цветами, песнями и плясками».

Чулков, кроме явной подражательности Попову, заметно старался быть и самобытным. Он в своей мифографии к славяно-русским богам прибавил: Дедушко домовой, Лихо-радка; уничтожил: Чудо морское, Дон; переделал: из Яга-баба – Ягая-баба, из Леля – Лельо, из Сильный бог – Крепкий бог; убавил от Ладо – Лада, от Стриба – Стрибог; дополнил: к Ния – Ниам, к Позвизду – Вихрь, к Тригла – Триглава.

В 1804 году профессор Дерптского университета г. Григорий Глинка издал в Митаве свою мифографию Древняя ре-лигия славян. Сочинение Глинки было совершенно отличное от предшествовавших. Он, принявший многобожие, наполнил свою мифографию невероятными выдумками, никогда не существовавшими в русской литературе. Его введение, объясняющее причины дополнений, изумительно для исторической критики.

«Изображения, дела, самые даже названия богов известного народа суть сколок оного (с. 6). Описывая произведения фантазии или мечтательности, я думаю, что не погрешу, если при встречающихся пустотах и недостатках в ее произведениях буду дополнять собственною под древнюю стать фан-тазиею (с. 8). Я переселяюсь в пространные разнообразные области фантазии древних славян, по ним стану собирать всецелые мечтательные идеи и малые их частицы, и последние, сообразуясь их устроению, дополнять материалами сего царства, по законам соображения или мечтания (с. 10). Хотя происхождение богов или Феогония Славянская для нас не сохранилась; чему в свое время, конечно, надлежало быть; однако ж из свойства богов, или лучше естественных вещей, или деяний и явления, можем заключать о мечтаемом о них происхождении. Впрочем, к чистоте рассудка славянского народа может отнестись то, что их вера из многих языческих есть чистейшая. Ибо их боги суть естественные действии, благотворением своим имеющие на человека влияния и слу

25


жащие к страху и казни беззакония, равномерно как природные свойства и совершенство обоженных. Сие проникнул творец Владимириады (Херасков) (с. 15)».

Мифологию славяно-руссов распределил г. Глинка в следующих видах: 1) Превыспренные боги, обоженные существа, вне земли находящиеся; 2) Земные боги, коих свойства отвлечены от земных полезных произведений, для жизненных человека потреб; 3) Преисподние боги, кои изображают собою месть и казнь, последующую за беззаконием и пороком; 4) Водяные боги, коих власть простирается над водами; 5) Духи; 6) Полубоги и богатыри; 7) Озера обоженные; 8) Реки. К прежним мифографиям он прибавил новых богов: Живот, Родомысл, Ясса, Водовики, Стени, Лизуны, Куды, Черти, Бесы, Рудоток, Ильмень, Славян; изменил – из Семаргла Зимцерла, из Волхв сделал еще другого Волховец; отнял: от Даждь-бога – Дашуба, от Услада – Ослад; уничтожил: Детинец, Змей, Ямалла, Рощи, Тур.

Источники, служившие основанием древней религии славян, не показаны сочинителем; но видно из примеров, что лучшими образцами были сочинения Хераскова. Он, описывая богов, приводит из «Владимириады» Хераскова. Так у него описан Перун на с. 22, 25 и 26 и другие. В честь Перуна г. Глинка написал особенный гимн, сочиненный им на древнюю стать. История литературы обязана сохранить примеры этого рода, поучительные для нас, современников, удивительные для потомства. Скажем откровенно: г. Глинка не знал русских древностей, и из самых слов видно, что ему не были известны наши старые, письменные памятники. Иначе бы он не решился написать подобные гимны. Приводим его:

Боги велики; но страшен Перун;Ужас наводит тяжела стопа;Как он в предшествии молний своих,Мраком одеян, вихрьми повит,Грозные тучи ведет за собой.Ступит на облак – огни из-под пят;

26


Ризой махнет – побагровеет твердь,Взглянет на землю – встрепещет земля;Взглянет на море – котлом закипит,Клонятся горы былинкой пред ним.Страшне, свой гнев ты от нас отврати!Бросив горсть граду во тысячу мер,Только ступил, уж за тысячу верст;Лишь от пяты его облак зардел;Тяжка стопа гул глухой издала,Кой горы, море и землю потряс,И лишь сверкнуло возкраие риз.

Вот древность русская, которою угощали в 1804 году русскую публику. Кому неизвестна участь «Песни о полку Игоревом», Русской Правды, Древних славянских рунов, которых когда-то вздумали было составлять и дополнять прибавками во вновь изобретенных пергаментных списках. Но тогда было такое время, и одна только история может передать потомству о подобных проделках.

Описания других богов со своими прибавками взяты г. Глинкою из Гизеля, Попова, Чулкова и везде с прибавлением Херасковых стихов как единственного факта. Сведения о боге: Царь Морской – взяты из Ломоносовой «Петриады», а в уверение приложены и его стихи. В заключение сочинитель прибавил дивное создание – Храм Световида. Читая это описание, невольно спрашиваешь себя: неужели г. Глинка, издавший в 1804 году свою мифографию, считается еще современником Рюрика, Олега, жреца Боговеда? Приводим это описание, выдуманное на древнюю стать:

«Марцана еще покоилась в объятиях вод; часы стерегли вход и выход из Солнцева дому, и пристноюный Световид на златом ложе покоился в объятиях Триглы, как Рюрик с Олегом восходят на священный холм, где возносится храм Световида. Храм величественный и достойный бога славимого в нем. Первосвященник Световида, Боговед, сопутствуемый жрецами, грядет ему во сретение. Рюрик приступает к вра

27


там храма, не удивляется, видя их затворенными. Храм был огромностью в 1460 шагов. Двенадцать огромных яшмовых столпов Коринфского чина поддерживают навес его кровли; оглавия их были из позлащенной меди. Триста шестьдесят окон и двенадцать врат его заключались медными затворами. При каждых дверях стояли два жреца с трубами (с. 131)».

Почти в одно и то же время с мифографией Глинки появилась в Геттингене другая, г. Кайсарова: �� -�� - �� -�� - ��-�� Myt�o�og�� o� A�d��y �o� K�y��ow. Gött��g��, 1807. Эта монография была издана в русском переводе в 1807 году, а в 1810 году вторично перепечатана в Москве под названием: Славянская и российская мифология.

Сочинение Кайсарова обращает особенное внимание только по указанию источников, но не по внутреннему достоинству. Здесь то же допущено многобожие, те же внесены выписки из Гизеля, Попова, Чулкова, с выдуманными дополнениями, с прибавлением чужеземных понятий, о которых прежние мифографы не имели сведения. Наша славяно-русская мифология от этого сочинения не только не усовершенствовалась, но еще более затмилась.

Чужеземные источники, служащие основанием его мифографии, суть: сочинения Адама Бременского, Гельмольда, Кранциуса, Саксо, Длугоша, Кромера, Монфокона, Кранцеля, Шедия, Вагнера, Росса, Гроссиуса, Маша. О русских он говорил: «В России все совершенно пропало, или, по крайней мере, до сих пор не обнаружилось. Может статься, кой-что скрывается еще в углу какого-нибудь монастыря, но кому до того нужда? (с. 5) В самой России в отечественной истории около 988 года, когда Владимир Великий ввел Христианскую веру, говорили обыкновенно несколько слов о наших богах, и очень недостаточно. Как историки наши не имели внимания останавливаться за сим предметом, то упоминали они большею частью об одних только именах Славянских богов (с. 43). Кроме сих, хотя и недостаточных источников, как у нас, Россиян, еще два посторонние источника, состоящие в наших песнях и так называемых народных сказках… На мно

28


гих песнях остался отпечаток седой древности; иные же из них происходят, вероятно, из языческих времен, потому что в них упоминаются часто имена некоторых Русских богов. Простонародные сказки составляли в самом деле басни, а другие небольшие рыцарские романы».

Жаль очень, что г. Кайсаров не позаботился о русских источниках: мы имеем верное сведение в «Сказании» Нестора и в «Песне о полку Игоревом». Кроме этих сведений, мы не признаем других за русские. Где наши древние русские песни? Мы их не имеем. «Песнь о полку Игоревом» не есть всеобщая народная песня: она для нас не более как историческая поэма, подобная сагам. Неужели мы должны почитать дополнительными источниками известный припев к песням: «О Дид-Ладо»? Дид никогда не был богом славяно-руссов: это позднейшие выдумки людей, не понимавших значения слов: Дид-Ладо. Певец «Слова о полку Игоревом» заставляет Ярославну называть супруга своего Ладою. В одной старинной Русской песне поется: «У меня Ладо змея скороспея». Здесь женщина говорит о своем муже. В другой песне сказано:

«Не утай, молодое, да что перва Лада?Ой Дид и Ладо! Да что перва Лада? –Как перва-то Ладо, золот с руки перстень,Ой Дид и Ладо! Золот с руки перстень.Не утай, молодое, да что друга Лада?Ой Дид и Ладо! Да что друга Лада? –Другая-то Лада кунья с плеча шуба,Ой Дид и Ладо! Кунья с плеча шуба.Не утай, молодое, да что третья Лада?Ой Дид и Ладо! Да что третья Лада?А третья-то Лада друг милой сердечной,Ой Дид и Ладо! Друг милой сердечной».

Вот и старая песня, где Ладо высказывается ясно. Русские слова: лад, ладить имеют совершенно другое значение. Не в

29


них ли искать происхождение выдуманных богов Дид-Ладо? Так, вероятно, из песенного припева: Лели, Люли – составили – Леля. Дид в малорусском наречии означает: дед, старик. У нас нет и сказок, из которых можно было бы почерпнуть сведения о славяно-русских богах. Все наши народные сказки разделяются на два разряда: на русские и чужеземные. В наших русских сказках нет ничего о богах, известных Нестору, а о чужеземных нам и говорить нечего: это не наше. Чужие сказки имеют собственное свое достоинство в другом роде. Вероятно, г. Кайсаров не знал, что в наших народных преданиях есть сведения только о Перуне и Велесе.

Сожалея о худом состоянии славяно-русской мифологии, г. Кайсаров говорит: «Такова была судьба нашей Славянской Мифологии, как я принял намерение и с своей стороны помочь ей несколько… Одна только любовь к отечественной истории и всем частям ее побудили меня написать сии немногие страницы… Я совсем не думаю, чтобы оказал чрез то великую услугу; мне принадлежит только несколько мыслей и труды в перебрании некоторых фолиантов… Алфавитный порядок избрал я как способнейший для легчайшего обозрения. Вообще, это не собственная Мифология, а только один опыт ее (с. 46, 47, 216)».

Монография г. Кайсарова вмещает в себе еще отдельные статьи: 1) Происхождение и изображение богов, 2) Храмы, 3) Празднества, 4) Судьба славянской мифологии. Многобожие славяно-руссов у г. Кайсарова состаит из 57 богов. Он, в свою очередь, прибавил: Вода, Горыня, Дубыня, Кащей, Кро-до, Поренуч, Ругевит, Святибор, Флинц, Ютра-Бог; переделал из Чулкова Ниам – Ниан; прибавил к Проно – Прово; к Догода – Погода; уничтожил Тур и не признал богов, допущенных Глинкою, вероятно, потому что не знал о существовании его мифографии. Самое описание богов у него изложено по способу, противоположному прежним мифографам, с указанием во многих местах источников. Вот его описания:

«Горыня. Из дошедших до нас Славянских преданий (так названных народных сказок) видно, что Горыня был

30


Витязь, повергавший целые горы на своих неприятелей. По своим подвигам получил он это название, происходящее от слова Горы (с. 71)».

«Перун был первый бог наряду тех, коим Россияне поклонялись. Думали, что дождь, молния и все другие воздушные явления ему подвластны. Особенно утверждали, что он повелевает громом, от чего и получил он свое имя, потому что Перун на всех почти Славянских наречиях означает гром; словом, это был Римский Юпитер (с. 132)».

«Посвист или Похвист. Как Русские, так и Поляки думали, что Похвист божество бури. Г-н Маш ошибается, будто бы Погода и Похвист в одно и то же время были у поляков, и еще поныне Масовяне называют большой ветр Похвисцем. Следовательно, Погода остается Греческим Зефиром, а Похвиста мы можем сравнить с Эолом…».

«Волос, также Велес. Волосу было предоставлено у Русских владычество над скотом. Между нашими богами занимал он первое место после Перуна. Нестор сообщает нам клятву, которую давали пред Волосом как богом скота. Эту клятву произнес Олег, когда сей Великий Князь был в Константинополе с войском своим и заключил мирный договор с Императорами Львом и Александром. Истукан Волос был разрушен в Киеве вместе с другими идолами, но спустя еще долгое время остались служение и образ его в Ростове; как наконец один монах по имени Авраам низвергнул его, построил на том самом месте церковь и сделал прочих язычников Христианами (с. 64)».

Мифографы, допускавшие в славяно-русской мифологии многобожие, образовали следующую феогонию:

Иннокентий ГизельВ 1674 году.

1. Перун.2. Волос.3. Позвизд.

4. Ладо.5. Лель.6. Полель.

31


7. Лада.8. Купало.9. Коляда.10. Услад или Ослад.11. Корша или Корс.

12. Дашуба или Даждь.13. Семаергла или Семаргл.14. Макошь или Мокошь.15. Стриба или Стрибог.

ПоповВ 1768 году.

1. Буг.2. Белбог, Белойбог.3. Велес, Волос.4. Волоты.5. Волхв, Волховец.6. Даждбог, Дашуба, Дажба.7. Дидилия.8. Дидо, Дид.9. Догода.10. Домовые, домашние духи.11. Дон.12. Детинец.13. Зимцерла.14. Змеи.15. Зничь.16. Золотая баба.17. Зевана, Зивония.18. Иомалла, Ямалла.19. Кикимора.20. Коляда.21. Корша, Хорс.22. Купало.23. Ладо.24. Лада.25. Леля, Лелю.26. Леший.

27. Макошь, мокошь, мокосл.28. Марцана.29. Ния.30. Перун.31. Услад или Ослад.32. Позвизд, Похвист.33. Полеля.34. Полкан.35. Прове, Проно.36. Радегаст.37. Рощи.38. Русалки.39. Световид, Святовид,

Святович.40. Семаргл, Семаергла.41. Сиба, Сива.42. Сильный бог, Крепкий бог.43. Стриба, Стрибог.44. Студенец.45. Тригла.46. Тур.47. Царь морской.48. Чернобог, Черибог.49. Чудо морское.50. Чур.51. Яга-баба.

32


ЧулковВ 1782 году.

1. Буг.2. Белбог.3. Волос, Велес.4. Волоты.5. Волхв.6. Даждбог, Дашуба, Дажба.7. Дидилия.8. Дид, Дидо.9. Догода.10. Домовой, Дедушка

домовой.11. Дедушко Водяной.12. Детинец.13. Зимцерла.14. Змеи.15. Зничь.16. Золотая баба.17. Зевана, Зивония.18. Иомалла, Ямалла.19. Кикимора.20. Коляди.21. Корс, Хорша.22. Купало.23. Ладо.24. Лада.25. Лихорадки.

26. Лельо.27. Леший.28. Макошь, мокошь, мокосл.29. Марцапа.30. Ния или Ниам.31. Ослад или Услад.32. Позвизд, Похвист, Вихрь.33. Полеля.34. Полкан.35. Проно, Прове.36. Радегаст.37. Рощи.38. Русалки.39. Световид, Святовид,

Святович.40. Семаергла, Семаргл.41. Сиба или Сева.42. Сильный бог.43. Стриба.44. Студенец.45. Тур.46. Царь морской.47. Тригла, Триглава.48. Чернобог, Черибог.49. Чур.50. Яга-баба.

ГлинкаВ 1804 году.

I. ПРЕВыСПРЕННыЕ БОГИ.1. Перун – движение эфира, гром.2. Златая баба, златая мать – тишина, покой.3. Световид – солнце, жизненная теплота.

33


4. Зничь – начальный огонь.5. Белбог – благое и доброе начало.6. Сильный бог.7. Даждбог – благополучие.8. Живот – сохранение жизни.9. Лада – война.10. Коляда – мир.11. Услад – удовольствие12. Лель – любовь.13. Ладо – красота.14. Полель – брак.15. Дид – супружество.16. Дидилия – деторождение.17. Марцана – заря, богиня жатвы.

II. ЗЕМНыЕ БОГИ.18. Тригла – земля.19. Волос – бог, покровительствующий скоту.20. Мокошь.21. Купало – земные плоды.22. Родомысл – податель благих советов.23. Сева – богиня плодов.24. Зевана – богиня звероловства.25. Чур – бог межей.26. Прове или Пров – бог прореканий.27. Радегаст – бог странноприимства и городов.28. Корс – бог пьянства.29. Ясса.30. Позвизд – бог бурь и ветров.31. Догода – зефир.32. Зимцерла, Зимстерла – весна.33. Зимерзла – зима.

III. ПРЕИСПОДНИЕ БОГИ.34. Ний – владычествующий над преисподними странами.35. Чернобог – бог отмщения.

34


36. Стрибог – истребитель.37. Яга-баба.38. Кикимора – бог сна.

I�. ВОДЯНыЕ БОГИ.39. Царь морской.40. Чудо морское.41. Русалки.42. Водовики – водяные черти.

�. ДУХИ.43. Лешие.44. Домовые.45. Стени.46. Лизуны.47. Куды.48. Черти.49. Бесы.

�I. ПОЛУБОГИ ИЛИ БОГАТыРИ.50. Полканы.51. Волоты.52. Славян.53. Волхв.54. Волховец.55. Рудоток.

�II. ОЗЕРА ОБОЖЕННыЕ.56. Ильмень.57. Студенец.

�III. РЕКИ.58. Буг.59. Дон.

35


КайсаровВ 1804, 1807, 1810 годах.

1. Буг.2. Белбог.3. Вода.4. Волоты.5. Волхв, Волховец.6. Волос или Велес.7. Горыня.8. Даждбог, Дажба, Дашуба.9. Детинец.10. Дон.11. Дидо – Дид.12. Дубыня.13. Домовые духи.14. Дидилия.15. Зевана, Дзеванна.16. Зимцерла.17. Змеи.18. Золотая баба.19. Кащей.20. Кикимора.21. Коляда.22. Корша, Корс.23. Кродо.24. Ладо.25. Купало.26. Лада.27. Лелья, Лелио.28. Лешие.29. Макош, Мокошь.

30. Марцана.31. Ния, Ниан.32. Ослад или Услад.33. Перун.34. Проно, Прове, Прово.35. Посвист, Похвист.36. Погода, Догода.37. Полель.38. Полкан.39. Поренучь.40. Поревит.41. Радегаст.42. Ругевит.43. Русалки.44. Световид, Святовид,

Святович.45. Семаргл.46. Сива.47. Сильный бог.48. Стриба, Стрибог.49. Святибор.50. Триглава.51. Флинц.52. Царь морской.53. Чернобог.54. Чудо морское.55. Чур.56. Ютра-бог.57. Ягая-баба.

В сих пяти мифографиях представляются постепенные дополнения и изменения славяно-русской мифологии. Это живая летопись сведений и направлений духа мифографов.

36


Здесь мы видим: кому что нравилось? Кто и что выдумал? Когда совершались изменения?

Вторая система славяно-рус

Documents

Сказания руССкого народа · Сахаров И. П. c 22 Сказания русского народа / Составитель и отв. ред. О. А. Плато-нов