Горе настолько высоко, что через него

Не перепрыгнуть, не перешагнуть.Горе настолько широко, что егоНе обойти, не обогнуть.Оно настолько низко, что под нимНе проползти, не согнуться.Ты должен пройти сквозь него

черезДверь.

Спиричуэл – негритянский духовный гимн.

Cледует помнить, что на каждое самоубийство, по оценкам экспертов, приходится от семи до десяти людей, на которых это событие оказывает непосредственное влияние: родители, братья, сестры, дети, дяди, тети, бабушки, дедушки, внуки, близкие друзья.

Термин «поственция» был впервые (1971) предложен Эдвином Шнейдманом для обозначения процесса помощи семье и друзьям после смерти от суицида близкого человека. Помощи, как называет их Шнейдман, «оставшимся в живых жертвам». Близкие суицидента реально становятся жертвами. Как отмечает Шнейдман, они утрачивают «неотъемлемое право жить без печати самоубийства».

Многие родственники людей, умерших «естественной» смертью, переживают (вдобавок к скорби и печали) потрясение и беспомощность или отрицают случившееся, а человек, переживший смерть близкого в результате суицида сталкивается с еще более интенсивными отрицательными переживаниями: чувством вины, гнева (граничащего с яростью) и болью — эти чувства обычно сохраняются годами.

Люди, пережившие суицид близкого, могут страдать :

повышенной утомляемостью, мигренями,

колитами, алкоголизмом, нарушениями сна, тревогой, плаксивостью, сердечными заболеваниями, боязнью одиночества.

они употребляют больше транквилизаторов,

чаще страдают язвенной болезнью , депрессиями

Наконец, что наиболее трагично, лица, относящиеся к этой группе, испытывают больше затруднений в установлении тесных долговременных отношений с другими людьми и сами чаще, чем прочие, совершают суициды.

Одной из причин сильной психической боли, испытываемой близкими (и гнева, который она порождает), является осознание, что умерший человек «отказался от всякой возможности получить от них помощь». И это оставляет их с чувством своей полной никчемности и бесполезности.

очень многие, особенно мужчины, не говорили о происшедшем самоубийстве с членами своей семьи даже спустя много лет после него. Не обсуждая это событие, близкие суицидентов часто не могли пройти через некоторые естественные этапы работы со своим горем. Они как бы «застывали» в своей скорби.

Интенсивное чувство утраты — переживание горя и скорби.

Чувство разлученности — из-за того, что предложенная помощь была отвергнута.

Немотивированная бдительность Чувства тревоги, вины, стыда или

смущения. Облегчение, что исчезла

раздражающе настоятельная необходимость в заботе или контроле за близким.

Чувство брошенности. Появление собственных

саморазрушающих тенденций.

Нарушения памяти и концентрации внимания

Депрессия «Вина выжившего» Злоупотребление наркотическими и

лекарственными веществами Непрошеные воспоминания Бессонница (трудности с засыпанием

и прерывистый сон) Гнев.

Он бывает направлен на конкретных лиц или учреждения, оказавшиеся безуспешными в усилиях спасти жизнь человека (на врачей, психологов),

на всех окружающих (друзей и приятелей умершего, одноклассников или коллег, общество в целом),

на самих себя, что упустили нечто важное для спасения,

на самих умерших.

После самоубийств, в отличие от других вариантов ухода из жизни, отмечается устойчивая тенденция возникновения гораздо более сильной тревоги, переживания вины и стигматизации (отмеченности) фактом этого способа смерти.

выжившие после самоубийства близкого оказываются в состоянии когнитивного диссонанса, когда их знания и убеждения входят в противоречие или прямой конфликт с реальностью. Например, они без устали размышляют о случившемся, оказываясь в плену вопросов типа: «Почему это случилось именно со мной?» — и отчаянно стремясь постичь смысл самоубийства.

они переворачивают горы литературы, в том числе и сугубо специальной, становясь обладателями обширных формальных знаний в области суицидологии.

Сновидения и ночные кошмары Воспоминания, порой

непроизвольные, иногда принимая нежелательно навязчивую форму, что приводит их в замешательство.

Образность и эмоциональная живость воспоминаний нередко наводят на мысль об их сверхъестественном или болезненном происхождении, что наводит на мысль о безумии

В жизни приходится преодолевать ролевую спутанность («Каким образом я должен вести себя после случившегося?»), которая серьезно нарушает выполнение определенных социальных ролей.

эмоции характеризуются неустойчивостью, настроение изменчиво

чувство брошенности, ощущение, что человек, который умер, его не любил

чувство вины – детям кажется, что если бы они больше его любили, или лучше учились, или лучше себя вели, то этого не произошло бы

страх, что они тоже скоро умрут беспокойство, что кто-то еще из тех,

кого они любят, тоже умрет

печаль смущение – они не знают, как после

этого вернуться в школу или снова встретить друзей

растерянность гнев – на покойного, на Бога, на

всех окружающих одиночество отрицание – делают вид, что ничего

не произошло онемение – они вообще ничего не

чувствуют.

Близким людям или психологам, работающим с такими детьми, следует обращать особое внимание на возникающее чувство вины у ребенка, уверив его, что он никоим образом не виноват в самоубийстве.

протекают не только на вербальном уровне, но могут включать:

двигательное беспокойство, замкнутость, агрессивность, соматические симптомы, плаксивость, регрессию поведения. Очень часто снижается школьная

успеваемость.

Чтобы ребенок преодолел эти симптомы и вернулся к обычной жизни, значимому взрослому важно быть рядом и не прятать свои эмоции. Важно позволить детям разделить семейную скорбь.

Очень важно рассказать ребенку правду о происходящем. Давая информацию, следует учитывать его возраст и уровень развития. Нужно стараться избегать сказок и полуправды. Искажение реальности приносит продолжительный вред.

Если не хватает слов, хорошо бы значимому взрослому приласкать ребенка. Проявление невербального сочувствия иногда более важно, чем слова. Непосредственное проявление любви и поддержки является самым ценным даром для ребенка в состоянии горя.

Нельзя уйти от боли, если близкий отнял у себя жизнь. Горе — это естественное человеческое переживание, а не болезнь. Переживать скорбь так же естественно, как плакать, если причинена боль, есть, если испытываешь голод, и спать, если падаешь от усталости. Горе — это способ, которым природа лечит разбитое сердце.

Психологи определяют горе как реакцию на утрату значимого объекта, части идентичности или ожидаемого будущего. Горе всегда развивается одинаково. Различается только длительность и интенсивность его переживания.

Ворден предложил вариант описания реакции горя не по стадиям или фазам, а через четыре задачи, которые должны быть выполнены горюющим при нормальном течении горя. Четыре задачи горя решаются субъектом последовательно. Если задачи горя не будут решены горюющим человеком, горе не получит адекватного завершения.

В таком случае горе не будет развиваться дальше и стремиться к завершению, следовательно, возможно возникновение отложенных проблем, растянувшихся на годы. Реакция горя может блокироваться на выполнении любой задачи и за этим может стоять разный уровень патологий. Остановка реакции на этапе решения каждой из задач горя имеет определенную симптоматику.

В этот период человек машинально пытается войти в контакт с умершим, это автоматический поиск контакта - машинально набирает его телефонный номер, видит, “обознавшись”, среди прохожих на улице, покупает ему продукты и т.д. В норме это поведение должно сменяться поведением, направленным на разрушение связи с умершим близким.

Источником патологии может быть противоположное поведение - не верить происшедшему благодаря какому-либо виду отрицания. Отрицание может использоваться на разных уровнях и принимать разные формы, но, как правило, включает в себя:

либо отрицание факта потери, либо ее значимости, либо необратимости.

Первая форма была названа английским автором Горером мумификацией. В таких случаях человек сохраняет все так, как было при умершем, готовое в любое время к его возвращению.

Вторая форма - отрицание значимости потери. В этом случае они говорят что-то вроде “мы не были близки” “он был плохим сыном”, “я о нем не скучаю”.

нужно пережить все сложные чувства, которые сопутствуют утрате. Если горюющий не может почувствовать и прожить боль потери, которая есть абсолютно всегда, она должна быть выявлена и проработана с помощью терапевта, иначе боль проявит себя в других формах, например, через психосоматику или расстройства поведения.

Выполнение этой задачи осложняется окружающими. Часто находящиеся рядом люди испытывают дискомфорт от сильной боли и чувств горюющего, они не знают, что с этим делать и посылают ему сообщение “Ты не должен горевать”. Это невысказанное пожелание окружающих часто вступает во взаимодействие с собственными защитами человека, пережившего утрату, что приводит к отрицанию необходимости или неизбежности горя.

Горе нужно прожить, чтобы не нести через всю жизнь. Если этого не сделать, терапия может понадобиться позже и возвращаться к этим переживаниям будет более мучительно и трудно, чем сразу пережить их.

Когда человек теряет близкого, он теряет не только объект, которому адресованы чувства и от которого чувства получаются, он теряет определенный уклад жизни. Умерший, близкий участвовал в быту, требовал выполнения каких-то действий или определенного поведения, исполнения каких-либо ролей, брал на себя часть обязанностей. И это уходит вместе с ним. Эта пустота должна быть восполнена, и жизнь организована на новый лад.

Горюющий может осознавать или не осознавать те роли, которые усопший играл в их жизни. Даже если клиент не осознает эти роли, терапевту нужно для себя наметить, что клиент потерял и как это может быть восполнено.

Некоторые люди во время утраты переживают чувство утраты себя, своего «Я».

Чувства к умершему должны сохраниться, но перемениться таким образом, чтобы появилась возможность продолжить жить, вступать в новые эмоционально насыщенные отношения.

что внезапность потери при самоубийстве затрудняет психотерапевтическую коррекцию эмоциональных переживаний. Смерть, к которой человек не подготовлен, является более опустошительной, чем, например, смерть от хронического заболевания. A ее преднамеренность и целенаправленность усиливают вовлеченность в кризисную ситуацию оставшихся в живых.

помочь пациенту найти собственную стратегию выживания и оказать поддержку в определении уникальных путей переживания горя, особенно принявшего затяжной характер, невзирая на то, какими бы казуистическими или необычными не показались они на первый взгляд.

Вопрос «Почему?». Поиски ответов на этот вопрос вызывают тревогу и психическую боль.

Гнев. В случае самоубийства гнев связан не только с оставленностью, но и с отвержением со стороны того, кто покончил с собой, отказавшись от помощи.

Сожаления. Часто клиент говорит: «Если бы я был добрее...» или «Если бы я сделал для него ...», и это может отражать действительность. Но дальше обязательно добавляет: «...то он, конечно, был бы жив». Это заключение, основанное на эмоциях, является ложным. Это может быть генерализацией, бесспорным доказательством своего краха как отца, брата или человека. Это приводит к аутоагрессивным мыслям и углубляет чувство стыда, становящегося хронической семейной проблемой.

Стигма. Суицидальные намерения. Семья. Религиозные аспекты.

1) быть принимающим и заботливым; 2) давать возможность неоднократно

возвращаться к обсуждению печальных событий;

3) подчеркивать, что переживания являются естественными;

4) информировать о системах поддержки личности, например о группах самопомощи.

принимать просьбы, которые вы не можете выполнить;

2) рационализировать события; 3) давать неисполнимые обещания; 4) делать замечания типа: «У вас

есть еще дети», «Это была Божья воля», «Не стоит говорить об этом», «Это и без того давит на вас».