Оглавление

Введение................................................................................ 5

Глава I. Понимание и вывод знаний............................... 11

1.1. Понимание познания..................................................... 11

1.2. Понимание понимания................................................. 24

1.2.1. Рефлексия как понимание понимания.................... 24

1.3. Понимание как лингвистическая проблема... ............. 27

1.4. Понимание и интерпретация........................................ 40

1.5. Вывод знаний как опыт преодоления влияния языка. 44

Глава ІІ. Власть „предания” и власть языка в

познавательных процессах...............................................

54

1. 2.1. Власть „предания”.......................................................... 2. 54 2.1.1. Лингвистические исследования................................. 55

2.1.1.1. Рефлексия и понимание звука................................. 56

2.1.1.2. Влияние условий эксперимента как проблема

понимания и восприятия.....................................................

70

2.1.1.3. О понимании слова и интерпретации частей

речи в турецком языке..........................................................

74

2.2. Понимание текста: между Преданием и Языком..... 83

2.2.1. Синтаксис и любовь................................................. 83

2.2.2. Познание как любовь............................................... 86

2.3. „Наивное” познание – между преданием и языком.... 91

2.3.1. Понимание как интерпретация структуры.............. 92

2.3.1.1. Спелый кварц........................................................... 93

2.3.1.2. „Всуе дней – нелепица?”......................................... 94

2.3.1.3. Столпо-Творение или С-Толп-о-Творение?......... 98

2.3.1.4. От ‘толпа’ или от „столп”?..................................... 99

4

2.3.1.5. „Начали столботвореніе, а по промыслу

Администрации кончилось столпотвореньем“..................

102

2.4. Земляная смола вместо извести................................... 103

2.4.1. Понимание коммуникации при дефиците

культурного фона: „...И стали у них кирпичи вместо

камней, а земляная смола вместо

извести...”..............................................................................

105

2.5. Архетипический слой концепта суета (Хевел – Хаос

– Космос) …………………………………………………..

112

2.6. Внутренняя форма слова Fani/суета в турецком

языке......................................................................................

119

2.7. Актуальный смысл концепта суета/суета/fani ……... 123

Глава ІІІ. Поэтический, религиозный и

фольклорный дискурс как источник фиксации

процессов мышления и понимания ................................

146

3.1. Модели познания: за пределами синтаксиса............... 146

3.1.1.Чаша Джема как модель познания ............................ 146

3.1.2. Сон, как получение знания и его интерпретация

(вывод) ...................................................................................

172

3.1.2.1. Сон-путешествие ..................................................... 179

3.1.2.2. Сон-видение ............................................................. 185

3.2. Рефлексия времени и познания..................................... 194

3.2.1. Время и рефлексия времени в языке......................... 194

3.2.1.1. Временные и когнитивные аспекты концепта

Терпение................................................................................

202

3.2.2. Модель времени в Ветхом Завете.............................. 220

3.2.3. Рефлексия познания и времени в Книге

Екклесиаста ………………………………………………...

235

Заключение .......................................................................... 247

5

Введение

Понимание неразрывно связано с познанием и

является существенной его составной частью. В истории

науки относительно сущности познания и познаваемости

мира известны точки зрения, варьирующие от признания

природы познания как характеристики человека, данной

ему априори в виде идей, до получения готового знания от

божества; от признания разума человека и его интуиции

наиболее действенным инструментом постижения истины

до констатации полной непознаваемости мира.

Неoтъемлемой частью познания всегда являлось понимание

другого человека и понимание себя, а также наблюдение

над собственным мышлением. Весьма закономерным

является современное углубление интереса к тому, как мы

понимаем и к разным сторонам этого процесса.

Eсли познание и знание различаются в одной из

своих ипостасей как процесс и результат, то понимание

занимает промежуточное место между познанием и

знанием, т.к. содержит в себе потенцию быть и тем, и

другим. Но понимаем мы, в основном, текст, в широком

смысле этого слова, в том числе человека, музыку, картину,

задачу как текст, а познаем мир; рассуждения о смысле

жизни предполагают понимание мира, а не теоретические

знания о его устройстве. Понимание, как и процесс

познания (в том числе и научного) - это процесс,

сопровождаемый эмоциями, знания же могут быть вполне

индифферентными – это уже нечто данное, чем человек

располагает в своей деятельности.

Познание и понимание, представляя собой процесс и

продукт ментальной деятельности человека, не могут быть

6

не связанными с его физиологией, с высшей нервной

деятельностью1. Кроме того, человек является продуктом

социализации и является существом социальным,

создающим социальные пространства и социальные

взаимоотношения. В то же время в качестве продукта

культурно-исторического развития он сам оказывает

влияние на культурно-исторический процесс. Поэтому

человек и его когнитивные компетенции должны стать

предметом интегративного изучения, требующего

привлечения методов и данных широкого спектра наук,

таких как: эпистемиология, психология, нейробиология,

физиология, нейролингвистика, искусственный интеллект,

когнитивная лингвистика, психолингвистика и т.д – список

этот можно оставить открытым.

В истории человеческого познания, пожалуй, одним

из самых сложных вопросов является вопрос о сущности и

механизмах самого познания и понимания как его

важнейшего этапа, причем сложность его состоит именно в

том, что будучи предметом рассуждения и описания,

человек наблюдает или пытается наблюдать собственную

ментальную деятельность. При этом объект наблюдения

неизбежно ускользает в какой-то своей „подводной” части,

как только „дневное” сознание пытается поднять из темных

глубин. Исследователь оказывается в позиции наблюдателя

не только познавательной деятельности своего объекта –

другого человека, но и рефлексии своей собственной

познавательной деятельности. Данную ситуацию известные

1 Под высшей нервной деятельностью понимаются не только процессы,

происходящие в высших отделах центральной нервной системы

животных и человека – таких как совокупность условных и безусловных

рефлексов, но и высших психических функций. Высшую нервную

деятельность связывают с нейрофизиологическими процессами,

проходящими в коре больших полушарий головного мозга и ближайшей

к ней подкорке.

7

чилийские нейробиологи - У. Матурана и Ф. Варела,

описали следующим образом: „Возможно, одна из причин,

по которой мы избегаем прослеживания и выяснения

корней нашего знания заключается в том, что это занятие

порождает у нас чувство легкого головокружения,

поскольку мы попадаем в порочный круг, пытаясь

использовать инструменты анализа для анализа

инструментов анализа. Это все равно, что пытаться

разглядеть свой собственный глаз”. Далее авторы приводят

рисунок М. К. Эшера, который иллюстрирует этот процесс:

руки рисуют друг друга таким образом, что непонятно какая

рука настоящая [Матурана, Варела 2001: 22].

Илл. 1. М. Эшер. Рисующие руки

8

Наблюдая, однако, познание (точнее его результаты),

нельзя не заметить, что многие идеи древних мыслителей,

полученные путем саморефлексии, в какой-то мере

подтверждаются данными современных наук. Часть

отвергнутых идей снова становится предметом

пристального внимания, потому что в науке открылись

новые данные, что соответственно расширило горизонты

видения проблемы.

Вопрос об объективности современных знаний, как и

в древности, пересекается с вопросом о том, не находимся

ли мы в плену структуры нашей психики, организующей

окружающий мир, т.е. насколько соответствуют

объективной действительности наши знания о мире. При

наблюдении над познавательными процессами, так или

иначе запечатленными в языке и текстах, приходится

учитывать, что „к феномену познания нельзя подходить так,

будто во внешнем мире существуют некоторые факты или

объекты, которые мы постигаем и храним в голове.

Наоборот, „каждый акт познания рождает мир” [Матурана,

Варела 2001: 23]. Рефлексия, включая понимание того, как

мы познаем, выводится “наружу” средствами языка. Этот

факт одновременно облегчает и усложняет задачу.

Облегчает тем, что человек смог при помощи языка как бы

отстраниться от объекта познания. Усложняет же тем, что

сам язык „ненавязчиво” удерживает исследователя в рамках

своих грамматических категорий и концептов.

В данный момент мы все еще достаточно далеки от

понимания того, как мы понимаем. Чем больше ракурсов

исследования удается выявить и совместить, тем полнее и

лучше будет освещен его объект. Процесс понимания

можно наблюдать при анализе текстов, которые являются

предметом герменевтического исследования или перевода:

9

интерпретация и перевод требуют глубочайшего

проникновения в суть текста и его понимание. В качестве

материала для исследования представляют интерес

процессы рефлексии слова, звука и текста, как объекта

исследования в научном дискурсе и вне его, осмысления

грамматических категорий в том или ином языке. Особый

интерес для наблюдения процессов понимания и познания

представляют фольклорные и сакральные тексты, на

создание которых не могли оказать влияние более поздние

по своему происхождению психологические теории.

Богатую информацию можно почерпнуть, наблюдая

процессы развития значений древних слов и тех факторов,

которые могут радикально изменить первоначальное

значение и которые также фиксируют некоторые аспекты

мышления и познания. Поэтический, религиозный и

фольклорный дискурс, в которых запечатлены продукты

мифологического мышления, позволяют делать

предположения о характере процессов познания и

понимания, включающих “выход за пределы языка”

посредством использования языковых же возможностей, а

также рассматривать метафору как матрицу

мифологического мышления - некую “затравку”,

позволяющую прозвести “запуск”2 интуитивного

мышления.

2 В своих работах У. Матурана различает язык (language, Sprache) и языковость (languaging, Sprachlichkeit): «Языковость – это не то же

самое, что язык; языковость – это способ координации нашего

поведения на некоем высоком логическом уровне, в то время как язык –

это лишь одна из форм такого рода координации поведения». В

качестве других форм “языковости” автор называет невербальные

средства и молчание [Матурана 1997: 118, 209]. Слова, с точки зрения

нейробиологии, согласно У. Матуране, не являются носителями

абсолютных смыслов, а выступают лишь в роли факторов пертурбаций,

10

В монографии прослеживаются две основные

проблемы – зависимость результата познания от традиции

(“Предания”), т.е. от того объема знаний или культурного

фона, которым располагает субъект познания и от Языка

как инструмента познания. Материалом исследования

явились различные языковые единицы – от слова до текста,

при этом наблюдались как сами тексты, так и их рефлексия,

а в ряде случаев, индикаторы рефлексии, „вписанные” в

текст. Вопросы познания и понимания рассматриваются

также в аспекте их соотношения с категорией времени.

Анализу подвергаются архетипические корни и актуальный

смысл концептов Суета и Терпение, имеющие отношение к

категории времени и процессам познания (Глава ІІ и ІІІ,

1.1.), а также специфика протекания времени при

творческом мышлении и сновидении.

Автор не ставит перед собой задачу полноты

освещения проблемы познания и понимания, книга скорее

фиксирует проблему и представляет собой еще один взгляд

на механизмы познания, зафиксированные в текстах

естественного языка, на то, как мы понимаем звук, слово,

текст и что может повлиять на наше понимание.

запускающих те или иные стереотипы активности [Матурана 1987-б:

251].

11

Глава І.

Понимание и вывод знаний

1.1. Понимание познания

В истории философской мысли менялись как само

понимание познания, так и методы и критерии

объективности его результатов. Например, познание

осмысливалось как воспоминание (Фалес, Анаксимандр и

Анаксимен - начало VІ в. до н.э.), как воспроизведение

знания, полученного от абсолютного духа, и как

припоминание (Платон 427-347 до н.э.). Совсем иную –

пассивную роль, в процессе познания отводят человеку

Эмпедокл и Демокрит, понимающие познание как

ощущение образов и их обработки сознанием (теория

истечений). Линию активности субъекта в процессе

познания развивает Т. Гоббс (1588-1679): данные,

полученные при помощи органов чувств, обрабатываются,

анализируются субъектом с помощью разума. Разум же

обладает способностью проникновения в сущность вещи и в

законы ее бытия, при этом оставаясь активной познающей

сущностью. Идея о познании как конструировании

несуществующего мира и беспредметности материи

восходит к учению Дж. Локка (1632-1704). В соответствии с

этим учением, познание происходит из внешнего опыта

(ощущений) и опыта внутреннего (рефлексии). Простые

идеи, получаемые на базе внешнего и внутреннего опыта,

генерируют сложные - модусы, субстанции и отношения.

Ощущение и рефлексия являются начальной ступенью

12

познания, знакомя познающего субъекта с реально

существующими веществом и душою.

Дж. Беркли (1685-1753) развивает идеи Дж. Локка в

несколько неожиданном направлении. Если познание

вещества происходит на базе восприятий, то вещество есть

не что иное, как то, что воспринимается нами, поэтому

„быть” значит быть воспринимаемым, а вне восприятий

ничего не существует; вещества нет, есть только души с

постоянным, учрежденным от Бога порядком восприятий.

Исходный момент познания (комбинация ощущений)

существует только в воспринимающем духе человека;

первичными являются только идеи, существующие в духе.

Более того, несомненной реальностью является лишь

мыслящий субъект. Правила природы устанавливает и

демонстрирует Бог как особая духовная субстанция,

вездесущий вечный дух, всеобъемлющий все вещи.

Одной из идей, подвергавшихся критике в более

поздних теориях, является идея о познании как о

конструировании мира (Декарт 1596-1650). Согласно

мыслителю, чувства и ощущения, а также эмпирические

знания, созданные на базе сенсорных органов, вводят в

заблуждение. Поэтому они не только не полезны, но и

вредны, при этом основная тяжесть познания приходится на

интеллект, способный различить истинное от неистинного.

Поскольку знание внешних объектов всегда носит

опосредованный характер, непосредственный доступ

человек имеет лишь в свою субъективность, и поэтому

наиболее достоверным является познание субъективных

состояний самого себя: "Я мыслю, следовательно,

существую". Таким образом, в процессе познания наиболее

важной оказывается критическая рефлексия над

получаемым знанием.

13

Представление о познании как соотнесении свойств

объекта со знаниями познающего субъекта также

принадлежит Р. Декарту, но окончательно было

сформировано как теория в немецкой классической

философии: И. Кант (1724-1804), И. Фихте (1762-1814),

Г.Гегель (1770-1831). Из субъекта-созерцателя познающий

субъект превращается в субъекта-деятеля, который не

только отражает свойства объекта, но и в некотором смысле

создает их, т. к. его характеристика зависит от способа

познания.

Объединяет изложенные идеи – путь получения

знания: наблюдение над собственной психической

деятельностью, а также то, что они предвосхитили выводы

более поздних философских рассуждений, психологии и

даже нейробиологической теории познания. Сказанное

выше наглядно демонстрирует следующая таблица:

Таблица 1.

1. Познание как

воспроизведение готового

знания о высших идеях

(Фалес, Анаксимандр и

Анаксимен - начало VІ в.

до н.э.) или знания,

полученного от

абсолютного духа (Платон

427-347 до н.э.).

I. Предположение о

существовании “матриц

сознания” или “базовых

структур сознания”.

1. Э. Гуссерль (1859-1938)

полагал, что наш мир

предопределен некими

базовыми структурами

сознания, к которым можно

подобраться, следуя

феноменологическому методу,

и в то же время он делает

вывод, что эти структуры

следуют из когнитивной

14

сферы его собственного

интеллекта.

2. Ж. Пиаже (1896-1980):

«...Никакое поведение, даже

если оно является новым для

данного индивида, не может

рассматриваться как

абсолютное начало. Оно

всегда привязано к

предшествующим схемам,

будучи, таким образом,

равносильным ассимиляции

новых элементов ранее

сконструированными

структурами (врожденными,

как в случае рефлексов, либо

приобретенными ранее)”.

2. Теория истечений.

Познание возможно в

результате истечения или

отделения тонких пленок

образов предметов и их

попадения в органы чувств

человека (Эмпедокл около

490 – около 432 до н. э. и

Демокрит около 460 до н.

э. - около 370 до н. э).

II. Восприятие = поток

изменения объекта в

прерывистых изображениях:

(Бергсон 1859-1941): Мы

строим “усредненные”

изображения, которые

позволяют нам следовать за

расширением или сужением

реальности, которую хотим

постичь. Таким образом,

познание более тяготеет к

стабильным формам, нежели к

самому изменению. В этом

смысле механизм нашего

познания похож на кино:

чередование кадров создает

15

впечатление движения,

чередование застывших

мыслительных форм сплетает

“матрицу” картины мира,

принимаемую нами за

реальность.

3. Познание как

деятельность органов

чувств и разума: органы

чувств, “доставляют”

данные, разум

обрабатывает их активно

проникает в сущность

вещи и законы ее бытия.

(Т.Гоббс (1588-1679)).

III. Теория отражения:

В основе работы мозга лежит

рефлекс (от лат. - отражение),

т.е. закономерно возникающий

ответ организма на

раздражение, идущее из

внешней среды или

внутренних органов. В

рефлексах как

физиологических механизмах

психических явлений есть

четыре звена: начальное звено

- внешнее или внутреннее

раздражение и превращение

его рецепторами (органами

чувств) в процесс нервного

возбуждения, передаваемого в

мозг в виде соответствующей

информации; центральное

звено - процессы в мозгу

(возбуждения и торможения) и

возникновение на этой основе

психических процессов

(ощущений, чувств, мыслей и

т.д.), перерабатывающих

информацию сообщений в

командную. Благодаря

16

мышлению человек понимает

то, что непосредственно не

действует на анализаторы

[Тюхтин 1971].

4. Познание – результат

комбинации ощущений,

существующих только в

воспринимающем духе

человека. Несомненной

реальностью является

лишь мыслящий субъект.

(Дж.Беркли (1685 – 1753)).

И.Кант (1724-1804):

„формы сознания это

искусство природы или

Бога, которое скрыто в

глубинах человеческой

души. Механизм

деятельности этих форм -

тайна. Проникнуть в

„матрицу” сознания

невозможно.

IV. Аутопоэтический взгляд на

процесс познания как на

деятельность операционально

замкнутой самореферентной

системы, структурно

сопряженной с окружающей

средой, кардинально меняет

всю систему классических

представлений о мире как

некой существующей

независимо от нас

объективной реальности.

(Отсутствует позиция

стороннего наблюдателя,

которая позволила бы что-

либо сказать о том, что

существует в реальности).

(У.Матурана (род. 1928),

Ф.Варела (1946-2001)).

5. Познание –

конструирование

реального мира на базе

саморефлексии (Р. Декарт

(1596-1650)). При этом

сущность познания

состоит в

конструировании

(творении) мира

V. „Познание - это внутреннее

конструирование мира,

построение собственной

модели мира. Познание - это

не представление мира „в

готовом виде“, а непрерывное

сотворение мира через процесс

самой жизни.

Особенность человека и

17

познающим субъектом. человеческого познания, в

сравнении с другими живыми

существами, заключается в его

социально-языковой природе:

мы создаём мир вместе с

другими людьми” (Ж.Пиаже

1896-1980).

6. Модель познания в

немецкой классической

философии (продукт

познания – результат

соотнесения свойств

объекта со знаниями

познающего субъекта)

(И.Кант (1724-1804),

И.Фихте (1762-1814),

Г.Гегель (1770-1831)).

VI. Критерий знания -

эффективное поведение, и

любое поведение можно

рассматривать как

когнитивный акт; жить -

значит познавать (проявлять

эффективность в сохранении

своего существования.

(У.Матурана, Ф.Варела 2001).

7. Познание как любовь.

Истина непознаваема

логикой, предполагающей

ряд последовательно

связанных операций, а

поэтому познание – это

интуитивное

благорасполагающее

понимание: “Познать

значит Полюбить”.

(Бердяев 1874-1948).

VII. „Мы сами в процессе

познания создаём мир,

который видим. Более того,

это сотворение мира мы

осуществляем совместно с

другими людьми, в

коллективном пространстве

языка. Без принятия других, в

конечном счёте - без любви, не

может быть социальности, а

без неё - человека”.

(У.Матурана, Ф. Варела 2001).

Причины возрождения идей о сущности и

механизмах познания могут заключаться в том, что

18

получили подтверждение и развитие те из них, которые

отражали универсальные свойства человеческой психики,

поскольку наблюдалась, прежде всего, собственная

психическая деятельность как процесс познания. Этот факт

может оцениваться двояко: с одной стороны, как

свидетельство об эффективности метода саморефлексии, а с

другой - исследователь ввиду особенностей

функционирования центральной нервной системы может

находиться в плену своих первоначальных установок и

особенностей языка, как одного из инструментов познания

и понимания. Эти две особенности познавательного

процесса были отмечены Г.Гадамером (1900-2002) и

Э.Гуссерлем. Первый настаивал на том, что пониманию

обязательно предшествует пред-Понимание, чистая

субъективность, акт пред-разумного мышления, или пред-

Рассудок3. После акта предразумного мышления следует

предпосылочное знание, а теоретической основой

понимания является чистая субъективность. В

предпонимании, по мнению Г.Гадамера, замешана

традиция: мы всегда находимся внутри ПРЕДАНИЯ.

[Гадамер 1988]. Сказанное выше в обобщенном виде

передано в книге У.Матураны и Ф.Вареллы “Древо

познания”: “Мы не видим, что мы не видим”. На

физиологическом уровне это выглядит следующим образом:

“Мозг получает информацию исключительно через

посредство органов чувств, и, воспринимая события

окружающего мира, человек реагирует только на узкий

диапазон воздействий. Органы чувств являются фильтром,

который ограничивает поток доступной информации уже на

входе. Таким образом наше представление о мире

заключено в рамки, определяемые диапазоном энергии, на

3 Вероятно та же модель познания и понимания рассматриваласъ

древними мыслителями как „воспоминание”.

19

которую настроены рецепторы. Человек может ощущать

лишь те виды энергии, которые органы чувств способны

обнаружить и превратить в нервные импульсы. Этот

диапазон, по-видимому, сформировался в процессе

эволюции и ограничен ощущениями, без которых

выживание конкретного вида становится сомнительным“

[Рамендик, Солонкина URL].

Другими словами – “ПРЕДАНИЕ” или “установка

восприятия” – это тенденция отличать или замечать

некоторые аспекты сенсорных данных и игнорировать

другие. Согласно МакЛеоду, „…установка восприятия

работает в двух направлениях: 1. Воспринимающий

обладает рядом ожиданий и фокусирует внимание на

конкретных аспектах сенсорных данных… . 2.

Воспринимающий знает, как классифицировать, понимать и

называть выбранные данные и делает из этого

определенные выводы […]” [МакЛеод 2007].

„ПРЕДАНИЕ”, которое следует понимать как

культурный фон и определенный объем знаний (в том числе

и научных) об объекте исследования, может играть как

положительную, так и отрицательную роль. Э.Гуссерль

(1859-1938) обращает внимание на отрицательные

последствия „предания“ и подчеркивает роль

познавательных процессов на базе саморефлексии, но при

этом исследователь должен отстраниться от влияния

установок, сформированных предыдущим собственным и

коллективным опытом.

Э. Гуссерль считал, что понимание представляет

собой, прежде всего, „понимание самого себя”, а чтобы

понять какой-либо предмет (или явление), „мы должны

оказаться в положении первой встречи с ним”. В этом

случае включается интенция - активная направленность на

объект чистой субъективности, результатом которой будет

20

открытие смысла, значения, ценности объекта, а как

следствие явится открытие нового в себе. Очевидно, что

„первая встреча” предполагает неподготовленность,

непредубежденность появления ассоциаций, установления

связей с предшествующим опытом. Приведенные точки

зрения и взгляды на познание и понимание отнюдь не

ставят под вопрос правильность того или иного пути

человеческого познания, а скорее указывают на его

особенности, заключающиеся в некоторой

зигзагообразности и спиралевидности этого пути.

Возвращаясь к казалось бы, взаимоисключающим

точкам зрения Г. Гадамера и Э. Гуссерля, следует отметить,

что они рассматривают разные аспекты и пути познания,

причем ни один из них совсем не исключает другого.

Первый рассматривает выполнение некоего алгоритма,

соответствующего определенной последовательности

ментальных операций, а второй, кроме необходимости

устранить влияние „Предания”, предполагает необходимую

предпосылку запуска метафорического мышления. Эти

операции могут осуществляться параллельно в процессе

познания. Подобный запуск интуитивно использовался в

кинематографии, о чем писал известный советский

режиссер Эйзенштейн: „Чем характеризуется монтаж, а

следовательно и его „эмбрион” - кадр? Столкновением.

Конфликтом двух соседних фрагментов” [Эйзенштейн

URL]. Подобно столкновению удачно подобранных кадров

функционирует и живая поэтическая метафора, которая

реализуется в отношении контраста,

противопоставленности, и может вызвать цепь новых

метафор. Ситуация вполне соответствующая эффекту

первой встречи с объектом познания по Гуссерлю ...

Познание рассматривается и как процесс получения

знаний путем создания знаково-символических систем,

http://www.metaphor.nsu.ru/eizenstein_beyond.htm

21

опосредующих взаимодействие человека с миром и другими

людьми. Важно отметить, что такое понимание познания не

эквивалентно пониманию „отражения реальности вне

человека и вне человечества”, а наоборот, представляет

собой продукт коллективной деятельности и общения.

Знание, таким образом, порождается незнанием. В процессе

познания происходит замена или обмен одних идеальных

конструктов другими, создание аналоговых моделей, обмен

различными контекстами опыта, чувственной информацией,

сопоставление временных отрезков, разрушение одних

стереотипов и схем и сооружение новых, в каком-то смысле

хаос заменяется порядком, а порядок переструктурируется в

зоны неопределенности, неясных смыслов,

двусмысленности и многосмысленности, готовых перейти в

новую форму осмысления и создания нового знания”

[Пригожин, Стенгерс 1983]. Итак, в процессах познания

человека (как и у других живых организмов) всегда

присутствует взаимодействие с внешней средой. При этом

одним из важнейших источников формирования новых

знаний является общение с другими людьми. Смыслы и

значения образуют познавательные структуры и, в то же

время, создают зоны напряженности, которые необходимо

разрешить через новое знание. Путь познания состоит не

только в интеллектуальной деятельности, его сопровождают

чувственные и оценочные элементы, которые присутствуют

на каждом этапе познавательного процесса. Функция

познания, благодаря его сложной многоаспектной

сущности, состоит в получении знаний о мире,

нравственных норм, художественных образов, магических

символов, с которыми взаимодействует человек, в том

числе и через посредника – Книгу, Всемирную паутину,

СМИ. Познание есть взаимодействие, и поэтому оно не есть

копирование (отражение) внешней познаваемой реальности,

22

а внесение смысла в реальность, создание идеальных

моделей, позволяющих координировать деятельность и

общение с другими людьми и взаимодействовать с внешней

средой [НФЭ URL]. Гибкость познавательных структур

позволяет не только структурировать деятельность и

общение в соответствии с социальными нормами, но и

влиять на них, менять эти нормы, изменяя, в свою очередь,

саму деятельность и ее суть, что обеспечивает динамику

культуры и общества в целом. Результатом познания,

согласно У.Матуране и Ф.Вареле, является „...умение вести

себя адекватным образом в ситуациях, связанных с

индивидуальными актами или кооперативными

взаимодействиями” [Матурана, Варела 2001]. Последнее

положение, в сущности, близко к идее Э.Ч.Толмена (1886-

1959), который предложил термин „когнитивная карта” для

обозначения целостного образа некоторой обстановки,

сложившегося в ходе предшествующего опыта животного

или человека, и определяющего их поведение [Толмен 1980:

67].

Многобещающим представляется синергетический

подход4, в отличие от традиционного линейного взгляда на

4 М. Мамардашвили, детально исследовавший творчество Р. Декарта, интерпретировал один из его снов как предвидение нового подхода в

науке, весьма похожего на синергетику: “У Декарта мышление

складывалось как продукт последовательного ряда медитаций, в том

числе и в знаменитом сне 10 ноября 1616 года. Ему снилась книга как

некая scientia mirabilis - некая изумительная наука, являющаяся суммой

всех наук, и комментаторы это нередко называют “Энциклопедией”. В

действительности же Декарту снилось, что существует некая

внутренняя подспудная гармония, связывающая все вещи таким

образом, что можно, не зная их все, но уцепившись за одну из них,

пойти правильно. […] Cам мир устроен по таким не осознаваемым

мною законам, что эти законы позволяют мне в локальной темной точке совершить акт, для которого потребовалось бы знание всех законов

мироздания, а я не зная их, тем не менее акт совершаю. Значит, есть

23

историческое развитие научного знания, рассматривающего

познание как накопление знаний с возвратами к старому

научному знанию или его фрагментам и последующим

диалектическим снятием предыдущего уровня на

принципиально новой основе.

Синергетика направлена на:

1. раскрытие универсальных механизмов

самоорганизации и эволюции любых самоорганизующихся

систем (а когнитивные системы представляют собой именно

самоорганизующиеся системы);

2. раскрытие параллелей между живой и неживой

природой, которые с точки зрения когнитивистики выглядят

как целеподобность поведения природных систем и

разумностью человека;

3. установление параллелей между рождением

нового в природе (творчеством природы) и креативностью

человека;

4. раскрытие связи различных уровней бытия: микро-,

макро- и мегауровней.

Следует особо подчеркнуть, что синергетика

обращает внимание на подобие процессов и событий, их

однотипные «рисунки» на разных уровнях организации, на

общие «геометрии» поведения, что, в конечном счете,

может подтвердить реальность фрактальности мышления,

которая предполагает однотипность и общую „геометрию”

познавательных процессов.

В этом плане весьма продуктивным представляется

поиск однотипности основы познавательных процессов и

внешних выводов знания. Такая однотипность обнаружена

какая-то помощь со стороны мира, или, как выражается Декарт, - catena,

цепь, подобная лестнице Иакова, который взбирался по ней на небо, к

Богу” [Мамардашвили 2000].

24

при сравнении моделей психоанализа, с одной стороны, и

генеративной грамматики и генеративной поэтики - с

другой [Руднев URL]. Здесь же можно отметить вывод

Лакана о сходстве механизмов психологической защиты с

поэтическими тропами: механизмы, определяющие режим

деятельности бессознательного, в точности соответствуют

функциям [...] метафоры и метонимии, т.е. эффектам

замещения и комбинации означающих...” [Лакан 1997: 154].

Эти наблюдения и выводы могут свидетельствовать о

существовании общих прототипных механизмов

психической деятельности, интерпретирующих

возмущения, генерируемых нервной системой человека.

Наиболее интересным в этом сопоставлении, несомненно,

является намек на то, что познающий субъект независимо

от специфики объекта исследования – будь это вербальный,

письменный, устный текст, или сам человек как текст и

тексты, которые он порождает, - находится во власти своих

познавательных механизмов и установок своего языка.

1. 2. Понимание понимания

1.2.1. Рефлексия как понимание понимания

Слово рефлексия происходит от латинского reflexio,

что буквально обозначает „обращение назад”. Понятие

рефлексии ввел Дж. Локк (1632-1704). Под рефлексией он

понимал оперирование субъекта с собственным сознанием,

порождающее идеи об этом сознании. Психология XIX века

считает рефлексию основным методом для получения

информации о психике человека. Современная

интерпертация термина „рефлексия” многозначна. Прежде

всего, рефлексия понимается как размышление на базе

самонаблюдения, самопознание. Философское же

25

понимание рефлексии – это форма творческой деятельности

человека, направленная на осмысление своих собственных

действий и их законов [СЭС 1990]. Широкое

распространение получили точки зрения на рефлексию как

„направленность души на самое себя” и „слово о слове”.

Спектр значений слова ‘рефлексия’ расширяется благодаря

его пониманию как самосознания, направленного не только

на самого себя, но и на окружающий мир и свои

собственные действия [Князева 2002: 149-165].

В понимании Ф. Кортхагена, рефлексия - это

процесс, который отражается, когда кто-либо пытается

переструктурировать свой опыт или знание. Модель

рефлексии ALACT состоит из пошагового выполнения

определенных ментальных действий [Кортхаген 1992: 112].

Схема 1: Модель идеального процесса

рефлексии – ALACT

26

Итак, пять последовательных фаз рефлексии состоят

из (1) действия, (2) взгляда назад – на действие, (3)

осознания основных аспектов, (4) создания альтернативных

решений и методов действия и (5) новой пробы (нового

действия), представляющего собой начало нового цикла.

Три основных вопроса, который человек задает себе при

рефлексии, это: Что произошло? (шаг 1), Что было важным

для меня? (шаг 2), Какое решение я принимаю? (шаг 3).

Такое понимание рефлексии весьма близко к методу

познания Декарта, некоторым положениям кибернетики,

основоположники которой ввели понятия обратной

положительной и отрицательной связи [Виннер 1983], и в

абсолютной точности повторяет шаги исследования самого

себя Eкклесиастом, решившим несколько тысяч лет назад

испытать „в сердце своем” „что хорошо для человека”

[Бытие: Екклесиаст].

Тем не менее, рефлексия допускает некоторое

„искривление” ввиду особенностей человеческого

восприятия. Согласно В. Лефевру, создателю рефлексивной

теории управления, рефлексия может быть выражена

следующим образом: «Я думаю, что они думают, что я

думаю...». Рефлексивная система – это система зеркал,

многократно отражающих друг друга. Поток взаимных

отражений зеркал и есть аналог рефлексивного процесса.

Человек при этом представляет собой кривое зеркало, т.к.

модель внешнего мира в сознании человека определяется

его прошлым опытом, его воспитанием, его привычками и

мифами. Если представить себе поток отражений

зеркалами-людьми, окажется, что мы рассматриваем

социально-психологическое явление под названием

«социальная рефлексия». Исследователь представляет собой

особое особое зеркало, поэтому каждое движение

исследователя-зеркала вызывает изменение всех

27

многократных отражений (выделение мое: Т.Ч.) [Лефевр

1982].

1.3. Понимание как лингвистическая проблема

Проблема понимания является одной из сложнейших

проблем психологии, лингвистики, психолингвистики,

теории литературы, теории речевой коммуникации, и она

по-разному интерпретируется в различных областях

научного знания. Сложность состоит, прежде всего, в учете

субъективных и объективных факторов, психологического,

интуитивного, абстрактно-логического и рационального

характера. Кроме того, понимание тесно связано с другими

механизмами и функциями психической деятельности

человека и, прежде всего, с процессами познания.

В современных работах по лингвокультурологии

рассматривается, каким образом язык, который является

„средством передачи мысли”, структурирует и сохраняет

знания, упаковывая „передаваемую информацию” в

языковую структуру. Вопросы о том, как хранятся знания о

мире и как они структурированы в процессе коммуникации,

подробно разрабатывались в работах Н.Н.Болдырева,

Г.А.Волохина Е.С.Кубряковой, З.Д.Поповой,

Ю.С.Степанова, И.А.Стернина, В.Н.Телия, С. Димитровой,

Е.В.Стояновой, В.Аврамовой, С.Калевой и других

исследователей. Гораздо реже встречаются работы, целью

которых является исследование роли языка в процессах

понимания и познавательной и ментальной деятельности,

отраженной в грамматике языка и текстах на данном языке.

Процесс познания начинается задолго до того, как

человек овладел языком, более того, познание с точки

зрения современной нейробиологии - это и есть сама жизнь

или две стороны одного явления. Такой подход к процессу

28

познания стал возможным после открытий, сделанных У.

Матураной и Ф.Варелой, которые рассматривают живые

системы как когнитивные, а саму жизнь как процесс

познания. Результат познания – знание, означает „...уметь

вести себя адекватным образом в ситуациях, связанных с

индивидуальными актами или кооперативными

взаимодействиями” [Матурана, Варела 2009: 135]. Мнения

некоторых лингвистов близки к позициям У.Матураны и

Ф.Варелы. Например, Н.И.Колодина понимает познание как

мыслительное образование, некий конструкт, который

„включает в себя отработанное признаковое пространство

когнитивного, фоносемантического, графического,

тактильного, обонятельного, вкусового мировосприятия и

упорядочивания” [Колодина 2001: 104; Колодина 2005]. Как

видно, в ряду перечисленных параметров упорядочивания

находится продукт деятельности наших сенсорных органов,

стоит только заменить слово „фоносемантический” на

слуховой, а графический – на зрительный. Еще более

показательно исследование перцептивной модели

концептуализации ментальной сферы на базе языкового

материала Е.Барашкиной. В центре исследования находится

именно то, что обычно упускается из «поля зрения»: наш

язык говорит о том, что познание мира осуществляется

путем интерпретации сигналов из внешней среды,

получаемой через органы чувств человека. Происходит

распознавание, осознание, понимание и интерпретация

происходящих в мире событий, при этом свойства

абстрактных сущностей выделяются на основе аналогии с

доступными чувственному восприятию признаками

физических, материальных предметов [Барашкина 2005].

Связь перцептивной лексики с ментальными операциями

проявляется и в языке, а свидетельством этому являются

метафорические выражения ‘не видеть смысла’,

29

‘прислушаться к мнению’. Происходит это потому, что, как

заявляет автор, органы чувств – „это не автономные органы,

передающие сигналы в мозг, а „внешний выход мозга, его

неотъемлемая часть, источник перцептивного знания и

опыта”. Язык демонстрирует и рефлексию

множественности источников понимания и знания, и это

передается метафорами: “понимание есть зрение” (лучше

один раз увидеть, бельмо в глазу и т.д.); „понимание есть

слух” (хотя слух оценивается как недостаточно

достоверный источник), „понимание есть свет” (осветить,

высветить, мысль сверкнула молнией!) и даже интуиции

(понимать = чуять) [там же]5.

Если познание - это „сотворение” нового, то где же

место языка в этом процессе? Б.А.Серебренников считает,

что язык не обладает самодовлеющей силой при

образовании языковой картины мира: говорить о том, что

разные языки создают разные языковые картины мира в

сознании своих носителей не приходится, т.к. они „придают

лишь специфическую „окраску”, обусловленную

значимостью предметов, явлений, процессов, что

определяется спецификой деятельности, образа жизни и

национальной культурой народа”. Таким образом

признается факт, что в создании картины мира активная

роль принадлежит культуре, общественно-историческому

опыту, и только на втором плане – языку, как средству

закрепления, придания колорита [Серебренников 1988].

5 Идеи о познании и понимании изложил в своей работе «У водоразделов мысли” П. А. Флоренский. Средоточием познания,

согласно мыслителю, является тело человека: „... овеществление нашего

инстинкта, нашей глубинной воли, нашей коренной жизни».

Существует глубокая связь между частями мира и органами тела,

сторонами телесной жизни и космическими энергиями: „в теле своем

мы воспринимаем весь космос”.

30

Думается, однако, что языку, в свете данных нейробиологии

и теории семиотических систем не стоит отказывать в более

значительной и активной роли.

Частным выводом, сделанным чилийскими

нейробиологами, является следующее положение, которое

представляется очень важным для лингвистики: расхожий

термин „передача информации” недопустим. Давно назрела

необходимость переоценки стереотипов, утвердившихся в

лингвистике, согласно которым язык „передает”

информацию (или что еще более спорно – мысль, мысли):

„...с точки зрения биологии, в коммуникации не существует

„переданной информации”... Указанная метафора в корне

неверна... Ясно, что даже в повседневной жизни ситуация с

коммуникацией иная: каждый говорит то, что говорит, или

слышит, что слышит, в соответствии со своей собственной

структурной детерминацией... С точки зрения наблюдателя

в коммуникативном взаимодействии всегда существует

неопределенность. Феномен коммуникации зависит не от

того, что передается, а от того, кто принимает

передаваемое, а это нечто весьма отличное от передаваемой

информации” [Матурана, Варела 2001]. Вывод, сделанный

нейробиологами, в какой-то мере созвучен выводам

специалистов, занимающихся проблемами речевой

коммуникации. История человеческого общения показала,

что настоящая коммуникация требует специального

обучения, а некоторые ученые говорят о том, что 100%

понимание возможно только при команде (Встать! Лечь!

Построиться!) [Лотман 1992]. Функция языка - это не

только посыл, сообщение, это и всегда воздействие,

убеждение, а во многих случаях - и манипуляция. Во всяком

случае, это не противоречит той же нейробиологической

концепции, согласно которой язык понимается как феномен

взаимной координации в пространстве лингвистических

31

символов, причем такая координация свойственна не только

человеку, но и животным: „Люди не единственные

животные, в социальной жизни которых возникают

лингвистические поля. Отличительная особенность

человека заключается в том, что в процессе

лингвистической координации действий он породил новый

круг явлений, а именно - область языка [Матурана, Варела

2001: 185]. Насколько сложна такая координация

иллюстрирует Ю. М. Лотман: „В нормальном человеческом

общении и, более того, в нормальном функционировании

языка заложено предположение об исходной

неидентичности говорящего и слушающего. В этих

условиях нормальной становится ситуация пересечения

языкового пространства говорящего и слушающего:

Схема 2. Языковые пространства

говорящего и слушающего

В ситуации непересечения общение предполагается

невозможным, полное пересечение (идентичность А и В)

делает общение бессодержательным. Таким образом,

допускается определенное пересечение этих пространств и

одновременно пересечение двух противоборствующих

тенденций: стремление к облегчению понимания, которое

32

будет постоянно пытаться расширить область пересечения,

и стремление к увеличению ценности сообщения, что

связано с тенденцией максимально увеличить различие

между А и В... Ценность диалога оказывается связанной не

с той пересекающейся частью, а с передачей информации

между непересекающимися частями. [...] чем труднее и

неадекватнее перевод одной непересекающейся части

пространства на язык другой, тем более ценным в

информационном и социальном отношениях становится

факт этого парадоксального общения. Можно сказать, что

перевод непереводимого оказывается носителем

информации высокой ценности” [Лотман 1992: 16].

Как показал Ю. М. Лотман, термин „передача”

информации предполагает полную идентичность

передающего и принимающего, которая переносится на

языковую реальность. Неудачна и подмена термина „язык”

термином „код”: в отличие от кода, как только что

созданной искусственной структуры, язык подразумевает

историю. Если представить себе передающего и

принимающего „без памяти”, то понимание гарантирует

высокую степень идентичности, но ценность такой

информации будет минимальной, а сама информация строго

- ограниченной. Модель идеального понимания, согласно

автору, „неприменима даже к внутреннему общению

человека с самим собой, ибо в этом последнем случае

подразумевается перенесение напряженного диалога внутрь

одной личности” [Лотман 1992].

Итак, „творит” познающая система, но язык является

инструментом, орудием и знаковой системой, с помощью

которой она (через память) закрепляет посредством языка

познаваемое, и в этом виде результат познания не

передается, а конструируется реципиентом в результате

создания внутреннего напряжения между исходной

33

информацией и его собственным языковым, культурным,

социальным опытом.

Факт существования различных картин

(индивидуальной, сформированной на базе социального

опыта, культурной, языковой), однако, налицо, и ведущая

роль какого-либо компонента не снимает проблем

коммуникации, в том числе и межкультурной.

Исследование же этих картин является этапом на пути

исследования того, как мы понимаем. Вместе с тем, для

осуществления коммуникации необходимо знание и

понимание языка, т.е. вопрос состоит в том, как

индивидуальная модель мира, которая является элементом

общей коллективной картины для того или иного

сообщества, может стать понятной другому человеку –

члену того же сообщества или же носителю другой

культуры и языка.

Как хранятся знания человека о мире, и как они

структурированы в языке, подробно освещалось в

когнитивной лингвистике. На фоне множества работ, целью

которых является описание языковых картин мира и их

фрагментов, исследований, посвященных проблемам

понимания, как в рамках одного языка, так и при

межкультурной коммуникации, значительно меньше.

Между тем о необходимости рассмотрения эт