Теймур Даими

Записки перцептивного нигилиста, или жизнь послефилософии.

Перцептология versus семиология

Мир есть обман чувств.Преп. Исаак Сирин

Всякое познание начинается с ощущения, поэтому в философии отдел,занимающийся миром чувственных вещей, должен предшествовать учению о

мире, недоступном чувственному познанию.А. Ф. Лосев

Видите ли, на мой взгляд, художники, ученые, философы вытачивали линзы. Всёэто великая подготовка к чему-то, что никогда не удается. Однажды линза

вот-вот станет совершенной, и тогда мы всё увидим ясно, увидим, чтоошеломляющий, удивительный, прекрасный мир – это...

Г. Миллер

Вместо введения

Никогда ещё визуальная культура и философия не были такблизки, как в наше время. Точнее можно сказать, что с появлениемтакого направления в современном искусстве как концептуализм, вовторой половине XX века, эти две сферы просто пересеклись (непутать с направлением концептуализма в средневековой философии –это совершенно разные явления...). Причём пересеклись всерьёз инадолго. С того момента современный художник (варианты:литератор, музыкант, режиссер..., одним словом, деятельсовременной культуры) по психотипу представляет собой уже нестолько производителя материальных продуктов, пусть и имеющихимматериальную ценность, сколько генератора идей и концептов,подчас имеющих далёкий от сиюминутного практического применения,отвлечённый характер. Есть даже определение современногохудожника (опять же, в широком смысле этого слова) как человека,работающего с чистыми смыслами. То есть в точке возникновенияконцептуализма художник и философ объединились в синтетическомобразе некоего универсального интеллектуала, а искусство послеэтого стало подобием интенсивной интеллектуальной практики.Силовые линии онтологии, эстетики, эпистомологии, аксиологии...пересекаясь в концептуализме положили начало тому

неопределимому, что можно назвать «новой», нелинейнойметадисциплинарно-«мыследеятельной» стратегией, способнойадекватно отвечать на вызовы всё усложняющейся социокультурнойреальности. Принимая во внимание значимость концептуализма дляпутей развития искусства как интеллектуальной практики, в даннойстатье мы попытаемся рассмотреть это направление как явление,выходящее за формат визуального искусства, да и вообщесовременной культуры и перекидывающей мостик к томуэнергоистоку, который является вневременным по определению икоторый призван переодически инициировать инновационныескачки/переходы в социокультурной реальности. В силу того, чторассматриваемые в статье вопросы имеют универсальный(наднациональный) характер мы, не будем привязывать даннуютематику к конкретным геокультурным регионам.

Почему концептуализм?

Время – первый враг человека. Говорят, что время лечит ирасставляет всё на свои места. Чушь – время толькоперетасовывает и искажает исторический материал. Взглянем налюбое значимое историческое явление/движение/направление,имевшее место в культуре, религии или политике. Если мы сравнимто, что было в начале, у истоков, с тем, во что это вылилосьпосле, то, естественно, заметим принципиальную разницу. Скажем,что общего между Посланием Христа и историческим христианством,основоположником которого был Павел? Ничего. То же самое можносказать относительно связи метафизического проекта Мухаммеда ссудьбой исторического ислама – связь более чем проблематична.Хотя, с точки зрения экспансии определенного комплекса идей,трансформирующих геокультурную ситуацию в мире, эти инверсионныепроцессы вполне можно оправдать. Кстати, я неспроста привел в пример две мировые религии.Дело в том, что пророк Мухаммед не собирался основывать новуюрелигию. Его единственной целью было возрождение истинногохристианства, или, говоря современным интердисциплинарнымязыком, реактуализация первичных интенций христианского учения,которые были благополучно свернуты вместе с "уходом" Иисуса сэтого плана бытия. В том, что именно в деятельности пророкаислама было подмечено, выделено, зафиксировано социумом иисторией, – по большому счету не его (Мухаммеда) проблема... Но,что интересно, произведя реактуализацию первичных интенцийизначального христианства, пророк ислама с необходимостью вышелна то, что стояло и за христианством, и за исламом, – наавраамическую Традицию. То есть процедура возрождения истинного

христианства обернулась у Мухаммеда в процедуру возрожденияавраамической Традиции в конкретном месте/времени. В связи с вышесказанным реактуализация – процесс оченьинтересный и неоднозначный. Это не революция и не реформа,приводящие к активизации броуновского движения множеств ивозбуждению социума: партий, сектантских и субкультурныхдвижений, смене общественно-политического устройства,заканчивающихся, при любом раскладе, неимоверным насилием иморем крови. Здесь речь идет о том, чтобы не столько проникнутьв суть явления, сколько о том, чтобы увидеть за этимисторическим явлением некий мерцающий вневременной background –мощное энергетическое поле, которое вызвало к жизни явление, ноосталось неизменным в своей первозданности, в отличие от самогоявления, искаженного временем и социумом. Повторяю, что уже былосказано: в случае с христианством и исламом таким полем явиласьединая авраамическая Традиция. С другой стороны, в какой-тостепени реактуализация первичных интенций христианства схожа сконфуцианской процедурой исправления имен. Всё это я говорю, для того чтобы проделать однунебольшую, но невероятно тяжкую процедуру: попытатьсяреактуализировать первичные интенции одного из самыхсудьбоносных направлений в современной культуре XX века –концептуализма. Желание это, конечно, жутко претенциозное инеблагодарное. Да и вообще, возможно ли реактуализировать такоенеоднозначное во всех отношениях явление, как концептуальноеискусство? И нужно ли это делать? Зачем ворошить то, что ужедавным-давно вошло в историю искусств, стало достояниемчеловеческой культуры... Одним словом, попытка моя скорее всегообречена на провал. Но не в этом дело. Главное – это процессреактуализации сам по себе, скольжение по поверхностиинтенсивных размышлений и свободных ассоциаций вне связи с тем,что получится в результате. Так как процесс этот уже таит в себенечто значимое и способен вызвать к жизни некоторые важные длясегодняшнего дня смыслы и энергии (или не вызвать). Таким образом, мы не ставим задачу теоретическипрозондировать почву для "неоконцептуализма" или"неонеоконцептуализма" и т. д. Концептуализм мы берем лишь заточку отсчета с целью выйти на некие латентные в настоящее времямагнитно-силовые линии, способные создать метадискурсивнуюпарадигму для интеллектуального запроса завтрашнего, а можетдаже и сегодняшнего дня. Но в рамках настоящей статьи, в силуонтологической чуждости рассматриваемых нами топик дискурсивномумышлению, мы, разумеется, обречены двигаться на ощупь,ограничиваясь сомнительными интенциями, косноязычными намеками и

обрывками интуитивных прозрений. Всё это, безусловно, разрываетдискурсивную ткань текста, но что поделать – остается надеяться,что лоскутики разрозненных мыслей сольются в мозгу у читателя,подобно раздельным цветовым пятнам художников-пуантилистов XIXвека, намеренно не смешивавших краски, а располагавших их нахолсте рядом друг с другом... Итак, почему концептуализм? Ответ очень прост. Во-первых, личная заинтересованность: мне давно хотелосьразобраться со своим отношением к этому явлению в том смысле,что, по словам некоторых знакомых-профессионалов, мои работысделаны в русле именно этого направления, с чем я не вполнесогласен. Не согласен не потому, что эти люди не правы истилистически мои работы не укладываются всецело в форматконцептуального искусства – по сути, в наше безответственноевремя, при определенном использовании критическогоинструментария любые работы можно привязать к чему угодно: и кпостмодернизму, и к концептуализму, и даже к сюрреализму, – апотому, что, подобно исихасту, внимание которого зафиксированона Иисусовой молитве, мое внимание упрямо направлено на тотсамый энергетический background, который вызвал к жизниконцептуализм и который, на мой взгляд, нуждается в активнойманифестации. Другими словами, концептуализм – это тольковерхушка айсберга. Во-вторых, именно в концептуализме, а точнее, в том, чтоего породило, я вижу пути преодоления тех глобальных"концептуальных" преград, которыми изобилует наше время. К словусказать, то, что породило концептуализм в лице Джозефа Кошута,породило в свое время и юродствующего протоконцептуалистаМарселя Дюшана (стратегия реди-мэйда как сингулярности,прорывающей симулятивную поверхность "реальности актуального"),метаконцептуалиста-шамана Йозефа Бойса (социальная пластика,превращающая всю "реальность актуального" в виртуальную глину,нуждающуюся в демиургическом вмешательстве художника) инеоконцептуалиста-мистика Била Виола (в своей метафизическойодержимости упорно игнорирующего "реальность актуального", зачто последнее мстит ему тем, что идентифицирует его творчество скитчем и гламуром). Можно также отметить ассоциативные связиконцептуализма с "новыми реалистами" Европы, группировавшимися в50-60 годах прошлого века вокруг критика Пьера Рестани и в своихэкспериментах предвосхитившими некоторые открытияконцептуалистов 1. Не так важен факт, что вышеупомянутые художники значатсяв разных "арт-рубриках". Главное то, что их стратегиипредельного вопрошания о природе искусства и самой возможности

последнего обнаруживали и обнаруживают "иное в очевидном",представляя вектор противоположный линейному течениюсовременного искусства, плюхнувшегося в глобальныйпостмодернизм, с одной стороны, и в оформление политическогоактивизма, с другой. Но, безусловно, их нечто объединяет. То,что их объединяет, назовем перцептивным нигилизмом, понимая подэтим определением широкую апофатико-гносеологическую стратегию,направленную на погашение информационных шумов Этого мира, сцелью прорваться к "подлинности", к "фактичной" Реальности, неопосредованной никакими теоретическими установками и описаниями.Казалось бы, эта универсальная и упорно замалчиваемая стратегияимеет мало общего с Conceptual Art, таким, каким мы его знаем изистории современного искусства. Но это чисто номинально, потомучто перцептивный нигилизм, одним концом восходящий к тайнымгностическим доктринам, а другим – к древнейшимантропологическим "практикам себя", и есть тот самыйэнергетический background, заключающий в себе мощные взрывныепотенции. Скажем так, перцептивный нигилизм относится кконцептуализму так, как, например, авраамическая Традиция кхристианству или исламу. Применение его даже в адаптированныхмалых дозах уже способно привести к ощутимым сдвигам втектонических слоях социального ландшафта. Это видно на примеремосковского концептуализма, успешно разрушившего непоколебимыена первый взгляд мифопоэтические конструкции советскойидеологической машины. А ведь была применена лишь малая толикаперцептивного нигилизма. Недаром концептуализм, скрывающий всебе неявную протестную энергетику, был буквально накрыт"девятым валом" других направлений и, в особенности,постмодернизмом – так "реальность актуального" защищает самусебя 2. Поэтому неудивительно, что наша работа по реактуализацииконцептуализма будет всё время сползать/дрейфовать в сторонуговорения о перцептивном нигилизме или около него.

Проблематичность концептуализма: между философией и искусством

Если обратить внимание на то, как исторически выглядитконцептуальное искусство, то создается впечатление, что этосамое безэмоциональное, сухое и занудное направление, котороекогда-либо появлялось в истории культуры. С точки зренияпредыдущего искусства, включая авангардное, появление этой, посути, интеллектуальной игры – чистой воды авантюра. Здесь"эстетическому взгляду" не за что зацепиться. Если всумасбродном дадаизме было на что посмотреть, а не менеешизофреничные сюрреализм, абстракционизм, поп-арт еще как-то

ласкали зрение и подкорку, то концептуализм... Еще бы, –искусство как идея, как чистый замысел, концептуальный проект,не нуждающийся в материальной реализации. Что может быть скучнеес точки зрения рецепции "произведения искусства", как онопонимается в посткантианском мире? Непонятно, как вообще такоемогло возникнуть в лоне искусства, тем паче визуального,предполагающего хоть какую-то зрелищность, интересность в планевнешней формы. Именно эта антиэстетика концептуализма раздражаеттех, кто, будучи оболваненным нормативной эстетикой Новоговремени, привык под искусством и произведением пониматьсовершенно определенные вещи.

Но не всё так просто.

Во-первых, только поверхностный взгляд усматривает сутьконцептуального искусства в демонстрации голого концепта, чистойидеи. Эта демонстрация только предлог, точка отсчета, главное же– это создание парадоксальной ситуации (реинтерпретация абсурда,тонкая режиссура интеллектуальной провокации, вскрытиесмыслового потенциала скуки как психической протяжности, вкоторой "как бы" ничего не происходит), предполагающей инойметодологический подход и иную технику мышления, как в креации"произведения искусства", так и в его рецепции. Отказ отморфологии произведения, от рабской привязанности кспекулятивной идее профессиональной сделанности высвободилколоссальную энергию для концентрации внимания на выстраиваниисамодостаточного ситуативного поля, в котором происходитпостсакральное Событие, отпечатывающееся в духовном опытекаждого из свидетелей этого События. Во-вторых, концептуализм как раз и возник для того,чтобы отменить возникшее после Ренессанса "традиционное"понимание искусства как зрелищной формы, обслуживающейэстетические потребности гомо сапиенса или решающей какие-тоидеологические задачи. Концептуализм вообще вышел заинституциональный формат искусства, в том числе современного.Как это ни странно, именно в контексте "сухого" концептуализмаобнаружилась проблематичность соотношения между перцепцией,информацией и гнозисом: была поднята проблема значимостичувственного восприятия (аспект внимания), его взаимосвязи смыслительными процессами, а значит, была вновь радикализированатема когнитивных возможностей человека как существа, преждевсего воспринимающего (думаю, трудно не согласиться с тем, чтовосприятие – первично. Оно есть точка первого контакта сРеальностью, предваряющая все остальные мозговые процессы; кто я

– неизвестно, что я воспринимаю – (пока) не ясно, но чтонеоспоримо и не подлежит сомнению, так это само смотрение,слушание, осязание... т. е. сам процесс восприятия. В этой связиможно смело перефразировать знаменитое cogito Декарта и сказать:"Я воспринимаю, следовательно, я существую"). Более того, именнос подачи концептуализма и лично Дж. Кошута, даже если он самэтого по молодости не осознавал, вновь осветилась нон-актуальнаяи архаичная (в контексте постмодернизма) проблематика поисканеобусловленной свободы и безусловной (но не абсолютной!)истины. Той самой непомысливаемой истины, что вспыхивает всякийраз в "отдельно взятом" сознании в миг, когда "теряются всеистины и исчезают все абсолюты", иными словами, когда человек,окончательно разуверившись в значимости внешних, навязываемыхему социумом общечеловеческих ценностей, приходит к тому, что,перефразировав Джанни Ваттимо, можно назвать "внутреннейсакральностью". Одним словом, в самом что ни на естьрационально-холодном, интеллектуально-занудном направлениисовременной культуры неожиданно проявился высочайший накалэкзистенции... Наша гипотеза заключается в том, что в рамкахконцептуализма, хоть и не столь явно, но всё же была сделанапопытка отменить то, что в философии со времен Платона, а темболее после Нового времени стало считаться исходнойбеспредпосылочной ситуацией, с которой якобы начинается актпознания мира. На самом деле эта так называемая исходнаяситуация уже обезображена онтобиогенетическим изъяном, делающимпознание не только неадекватным, но и вообще, погружающимчеловека в онейрическое состояние буквально с самого рождения...А раз так, то всё остальное в пространстве человеческойэкзистенции теряет всякий смысл. Сделаем существенную оговорку: несмотря на то, что вконцептуализме все вышеупомянутые темы поднимались и так илииначе отрабатывались (степень осознанности этой работы состороны субъектов "концептуального" процесса для нас не имеетзначения), это отнюдь не означает, что нашлись ответы... Болеетого, многие важные аспекты, связанные с соотношениемчувственного и интеллектуального, под натиском последующих законцептуализмом тенденций оказались преданы забвению. Поэтому мыи говорим о реактуализации первичных интенций концептуализма,ибо в контексте перцептивного нигилизма как парадигмальнойосновы последнего все эти темы до сих пор актуальны и ждутсвоего разрешения. Начнем с того, что концептуализм остро проблематичен:вся его прелесть состоит в прослеживающемся внутри него

драматургическим напряжении между искусством и философией.Общеизвестно, что Дж. Кошут в своей программной статье"Искусство после философии" 1969 года провозгласил концептуализмдисциплиной, призванной заменить философию, которая-де несправилась со своими когнитивными задачами. Правда, позже онпочти отказался от этого сильного заявления, сославшись наиздержки юношеского максимализма, но это не суть важно. Главное– заявление объективно заработало! С одной стороны, в критике Кошутом философии нет ничегонеобычного. Внутри самого философского цеха такая критика неутихает аж со времен Ницше. "Бог умер" Ницше, "Закат Европы"Шпенглера, "кризис смысла" Гуссерля, "конец метафизики идезонтологизация мысли" Хайдеггера, "конец человека" Фуко,"конец истории" Фукуямы, "конец философии" Рассела и пр. –дефиниции одного порядка, маркирующие общее интеллектуальноеумонастроение современности. При обобщении эти знаки конца можносвести к одному – к кризису попыток построения с помощьюрациональных методов универсального знания, которое охватило бысобой абсолютно ВСЁ. Этот кризис можно назвать также (по А.Пятигорскому) кризисом экстенсивного типа культуры, котораяконституируется в параметрах Внешнего как уничижающая индивидуумаконтрдуховная историческая протяжность – Репрессивное Целое, –стремящаяся к саморасширению и абсолютной гомогенности 3. Таким образом, ведущие мыслители прошлого столетиядружно подписались в бессилии преодолеть когнитивную нищету,провозгласили крушение последнего основания, а квантовая физика,вдобавок, растворив "объективную действительность" внеопределенности хаотических процессов, неподконтрольныхамбициозному разуму Просвещения, закрепила тезис о крушении путик Универсальному в естественнонаучных терминах. Тем самымсовременное общество вступило в пострациональную нелинейнуюфазу, характерную, однако, безумным сопротивлением этой фазе состороны самого общества, еще пребывающего по инерции впредыдущей социокультурной реальности, якобы защищеннойискусственно состряпанной системой конвенций от вторжениявнесоциального хаоса. Сопротивление выражается в судорожных ибезуспешных поисках других, более модифицированных типоврациональности, в результате чего наблюдается невиданнаяинтенсификация и уплотнение нескончаемых информационных потоков,только усугубляющих ситуацию когнитивной нищеты: бег позамкнутому кругу и упрямое возвращение, казалось бы "списанной вархив" призрачной, но удивительно эффективной идеинасильственной универсализации (глобализации), скрывающейся подмаской мультикультурности и различия.

Но, что примечательно, все эти интеллектуальныеэкзекуции и тщетные попытки нахождения альтернативных путейимели место внутри самой философии как институциональнойдисциплины. В случае же с Кошутом мы имеем любопытный ход: нефилософ, а профессиональный художник объявляет о конце философиии замене ее визуальной практикой – сферой, традиционноработающей с потоком чувственных данных 4. Этот вопиюще"некорректный" жест субъективного произвола и дерзкой наивностисоздал уникальную возможность разорвать замкнутый круг и выйтина совершенно иной гносеологический режим, где граница межутеорией и практикой стала бы прозрачной и где открылась бывозможность появления иного, интенсивного типа культуры (опятьже, по Пятигорскому). Да, конечно, Кошут в своих текстах высказывал весьманеоднозначное отношение к эстетике. Но, тем не менее, внезависимости от намерений основателя концептуализма, в этомповороте от философии к искусству как постфилософскойдеятельности фактор эстетики очень важен. Но, внимание: не тойэстетики, которую мы знаем сейчас как "науку о природе изакономерностях эстетического освоения действительности", аэстетики, сведенной к собственной этимологической сущности, как,прежде всего, учения о чувственности. Во времена Г. Баумгартена,впервые введшего в обиход этот термин, и Канта под эстетикойпонималось именно это, и сам Кант говорил в своем учении очувственности и ее априорных формах – пространстве и времени –как о "трансцендентальной эстетике". И только чуть позже, не безподачи самого Канта, эстетика превратилась в буржуазное "учениео прекрасном, об искусстве", которое в своей сахарно-слащавойаморфности не могло удовлетворить таких интеллектуальныхэкстремистов, как Кошут. Эстетика же в смысле перцептологии какприкладной дисциплины, занимающейся вопросами перцепции, так ине состоялась. Итак, запомним эти принципиальные "засечки" в нашейработе: первое – используя терминологию Делеза, поворот отКонцепта к Перцепту 5 (хотя внутри концептуализма как формыискусства просматривалось обратное движение: от перцепции кконцепции), т. е. от философии к искусству, как изначальноперцептивной сфере, непосредственно соприкасающейся счувственностью – с ощущениями, восприятиями, представлениями, ивторое – фактор эстетики, взятой в своем изначальном качестве,как несостоявшегося учения о чувственности (перцептологии). Теперь для продолжения нашей работы проделаем следующуюперцептивно-феноменологическую операцию: попытаемсяреконструировать акт восприятия наиболее программного

произведения Кошута "Один и три стула" (1965), чтобы понять,какие потенции смыслов содержит в себе концептуализм какпрактика ментального освобождения, или, тривиально выражаясь,"пробуждения сознания". В этой реконструкции нам поможет отрывокиз лекции М. Хайдеггера "Идея философии и проблемамировоззрения", в котором приведен уникальный анализ переживаниямыслителем простой деревянной кафедры, находящейся вуниверситетской аудитории. Напомним, что в этой первой своейпослевоенной лекции Хайдеггер задался целью "спуститься с небесна землю" и понять, что есть "изначальная установка переживанияокружающего мира", не испорченная теоретической установкой(которая уже давно въелась в матрицу нашего сознания и, какбельмо в глазу, мешает видеть мир, предопределяя его образ внашем представлении). В данном случае профессиональный философповел себя почти как художник-концептуалист, побуждающий публикупосредством деструкции семантического поля (языка), объявшеготуманом наше восприятие, "нырнуть" в саму суть реально про-исходящего, парадоксально пребывающей за фасадом очевидного.Возможно, дуэт Кошут – Хайдеггер может кому-то показатьсянекорректным, но на самом деле эти два формально не связанныхмежду собой блока описания вкупе содержат в себе открытуювозможность осознания прорыва к (до-языковой) подлинности, вкоторой только и начинается ЖИЗНЬ...

Добавим, что с нижеследующего анализа восприятия стула/кафедрымы уходим от теории и оказываемся в сфере интеллектуальнойпрактики (с акцентом на втором слове, простите за тавтологию).

Стул Кошута и кафедра Хайдеггера: прорываясь к подлинности

Напомним, ставшая уже классической инсталляция Кошутасостоит из трех компонентов: реального стула, фотографии этогостула и описания его функциональности из энциклопедии. Всё,больше ничего. Ситуация исключительно тавтологичная, вызывающаяассоциации с крылатым изречением Гертруды Стайн "это роза, этороза..." Никаких формальных изысков, способных порадовать глаз.Наоборот, перцептивный дискомфорт: зрение не сталкивается свизуальным образом, который мог бы спровоцировать соскок ввоображение, вызвать ассоциации и увести внимание в платоновскиймир "потусторонних" идей. Подобная крайне аскетическая ситуация,побуждающая к концентрации внимания на самодостаточности данногомомента восприятия, вне отсылок к чему бы то ни было, оченьбыстро приводит к своеобразной депривации зрительного органа.Последний, устав от недостатка визуальной информации,

деконцентрируется относительно видимых предметов, что становитсяпричиной активизации тех внутренних органов восприятия, наличиекоторых для нас не столь очевидно 6. Как будто мы оказываемсяперед белой стеной, подобно основателю дзэн-буддизмаБодхидхарме, и нашему вниманию не остается ничего другого, каксфокусироваться на самом себе: внимание направляется навнимание, перцептуальный круг замыкается и, при должной степениконцентрации (если повезет!), происходит схлопывание,информационный коллапс...

Что же происходит в этом, казалось бы, прозаическом идалеком от романтико-эстетического великолепия случае?Предоставим слово германскому Мастеру:

"...Я, входя в аудиторию, вижу кафедру... Что же я вижу? Коричневыеповерхности, сходящиеся под прямым углом? Нет, я вижу что-то иное: ящик,причем довольно большой, поверх которого надстроен другой, поменьше. Нет,опять не то: я вижу кафедру, с которой должен говорить. Вы же видитекафедру, с которой к вам будут обращаться, с которой я уже обращался к вам.В чистом переживании нет никакой <...> фундирующей связи, то есть неттакого, чтобы я сперва увидел коричневые поверхности, сходящиеся подпрямым углом, потом они предстали бы передо мной как ящик, потом какпюпитр и, наконец, как академическая трибуна, то есть кафедра, – словно явзял и приклеил к ящику, наподобие этикетки, представление о том, чтодолжно быть присуще кафедре. Всё это плохая, неправильная интерпретация,уводящая в сторону от чистого всматривания в переживание. Я вижу кафедрукак бы сразу в разных аспектах; я вижу ее не только как нечто изолированное,но вижу и пюпитр, установленный слишком высоко для моего роста. Я вижу,что на пюпитре лежит книга – лежит так, что это мешает... Я вижу кафедру,определенным образом сориентированную в пространстве, определеннымобразом освещенную, выделяющуюся на определенном фоне... В переживаниивидения кафедры мне дается что-то и из непосредственно окружающего менямира. Это "что-то", относящееся к окружающему миру<...>, не есть вещи сопределенными значимыми характеристиками, то есть предметы, к тому жевоспринимаемые как обозначающие то-то и то-то; нет, значимое – это топервичное, что дается мне непосредственно, так, что моя мысль не должнаблуждать окольными путями, постигая отдельные вещи. Мне, живущему вокружающем мире, всегда и всюду дается знать: это все отмирное, ономирствует" 7.

Тем самым Хайдеггер дает нам понять, что в обыденномповседневном режиме смотрения мы не видим кафедру (стул Кошута,а в перспективе – любой объект, явление...) такой, какой онапредстает пред нами, не вычленяемой из целостного контекста

множества сопутствующих элементов, в совокупности составляющихживое и подлинное "здесь и сейчас", и то, что мыслительопределяет неологизмом "мирствует". А "видим" кафедру какнейтральный "объект", словно уже совершили в себе коварный актсепарации на субъект-объектное отношение и вычленили из живогопроцесса восприятия переживающее "я", заменив его функциональным"я", которое нарекается "субъектом" и агрессивно сканирует лишьпрагматически приемлемое. Скажем больше, в этом случае мы имеемдело уже и не с конкретным предметом/вещью, помещенным в живой,мерцающий мириадами оттенков и бесчисленными отношениямиконТЕКСТ, а с мертворожденным знаком/означающим как полезным дляспекулятивного манипулирования элементом в запутаннойсемантической паутине мира. Этот элемент очень схож с "идеейвещи" Платона, которая напялена на наше восприятие и мешаетвидеть уникальность конкретной вещи/контекста – уникальность, вкоторой заключена тайна ноуменального, "соразмерная" разве что стайной внутри самого воспринимающего. Интересно то, что многие студенты в силу безнадежноспящего сознания так и не поняли, чего от них хочет Хайдеггер.Ибо проделать мысленно вышеприведенную установку и вжиться вреальное переживание кафедры, несмотря на кажущуюся простоту,оказалось невероятно сложным, а для многих невозможным делом,тем более, учитывая, что речь идет о людях, сформированных врамках западноевропейской парадигмы мышления. Потому что уже вточке столкновения нашего взгляда с конкретным предметомвнимание мгновенно соскальзывает в режим неподлинности,иллюзорности – оказывается в ловушке теоретической установки(можно: в мире платоновских идей), которая предопределяет длянас реальность; нет, скорее наше внимание уже находилось в этойловушке априори, и Хайдеггер в лекции, а Кошут (косвенно) всвоей работе лишь призывают нас сделать усилие по преодолениюэтой вирусной установки. Но в чем действительно причина этойдевиации, и какова его "анатомия"?

Онтогенетический Дефект: проклятие апроприоризма

Заметим, что преодолеть эту так называемую теоретическуюустановку оказывается не просто тяжело. Как только мы пытаемсяэто сделать, словно весь Этот мир тут же ополчается против нас:ВСЁ начинает "сознательно" мешать нам. Почему? Потому что в этойперцептивной операции заключен колоссальный подрывной потенциал:в точке пробуждения сознания от семантической дремоты/гипнозарушится метаидеологический каркас Этого мира, а это кудаопаснее, чем демифологизация конкретных тоталитарных

политических режимов. Дело в том, что так называемаятеоретическая установка укоренена в том, что называетсяонтогенетическим Дефектом Восприятия и составляет сущностнуюоснову в восприятии человеком окружающего мира. Для современногочеловека освободиться от этого равноценно экзистенциальнойкатастрофе – это все равно что спилить сук, на котором он сидит. Представляется довольно странным, что в философии Новогои Новейшего времени почти никто не радикализировал проблемуадекватности нашего восприятия Реальности. А ведь именно с этойточки касания перцепции с потоками сенсорных сигналов начинаетсяпознание мира. Вековечный спор между рационалистами,настаивающими на примате разума, и сенсуалистами, доверяющимитолько чувствам, не мог быть разрешен, так как и он велся уже"внутри" априорной "теоретической установки". Первым философом, серьезно указавшим на эту дьявольскую"установку", был один из родоначальников новоевропейскойметодологии опытной науки Фрэнсис Бэкон. Вспомним его четырегруппы "идолов" – человеческих заблуждений, от которыхнеобходимо избавляться человеку для достижения тогопсихоментального состояния, в котором только и возможны истинноепознание и духовная свобода. Так вот, первая и самая основнаягруппа – это идолы рода – ошибки, связанные со специфическимиособенностями восприятия и мышления, свойственные всем людямвообще, всему человеческому роду 8. Здесь Бэкон предвосхитил И.Канта, у которого эти идолы рода представлены как априорныеформы чувственности – пространство и время, – которые в качестветаковых предзаданы человеческому сознанию и предопределяют любыекогнитивные процессы, включая самый первый и самый ответственныйэтап познания – акт восприятия. Но в отличие от Бэкона Кант несчитал их заблуждениями и, тем более, не призывал от нихизбавляться, считая эту ситуацию нормальной и предлагаявыстраивать гносеологическую стратегию, отталкиваясь от нее. Онпросто констатировал наличие актуального механизма познания,который начинается с приема ощущений/впечатлений и, далее,посредством рассудочной работы, ведет к появлению понятий,категорий, рациональных умозаключений и т. д. А то, что всяработа этого механизма происходит внутри "теоретическойустановки", делающей процесс познания принципиально неадекватнымобъекту познания, кенигсбергского мыслителя не очень волновало. Кант, по всей видимости, не задумывался надисторическими предпосылками явления априорных форм, он простосчитал, что они предзаданы человеку, – и точка. Если же онзадался вопросом об историческом аспекте вопроса, то, наверное,обнаружил бы, что всеобщей и необходимой априорной формой

пространство и время становятся лишь "в эпоху цивилизации", т.е. в сравнительно недавнее время (в историческом ракурсе,разумеется). И что до сих пор на земле существуют"нецивилизованные" народы, аппарат восприятия которых зиждетсяна совершенно иных онтологических основаниях. Следовательно,априоризм нельзя назвать абсолютно изначальной формой, он имеетгенезис, историческую точку рождения. То есть "что-то когда-то"случилось фатальное и экстраординарное, что повлекло за собойрадикальные нейропсихологические мутации и вытолкнуло гомосапиенса из точки непосредственного контакта с Реальностью. В рамках настоящей статьи у нас нет возможностиуглубляться в подробности этого почти историософского, а значит,уязвимого для академической критики вопроса. Поэтому, понеобходимости опуская множество концептуальных элементов, простопримем к сведению следующее допущение: когда-то в невообразимыедоисторические времена случилось судьбоносное нечто, повлекшееза собой необратимые процессы в нейрофизиологии антропоса,результатом которых стал Дефект Восприятия, ввергший сознаниепоследнего в эту самую пресловутую ментальную темницу идоловрода Бэкона / априоризма пространства-времени Канта /теоретической установки Хайдеггера... Иначе говоря, после этоговневременного События (которое сродни событию Большого Взрыва)человек существует (а не живет!) в режиме перцептивногоДефекта... Несмотря на то что об этом онтогенетическом изъяне былоизвестно еще в глубокой древности, – ведь почти любойпознавательный акт инспирируется интуитивным подозрением кпрозрачности очевидного 9, - он предстал "во всем своем великолепии"только в современную эпоху, благодаря исследованиям внейропсихологии. Сейчас уже стало общим местом в различныхработах по сенсорике приводить схемы работы перцептуальногоаппарата человека. Мы этого делать не будем, но вспомнимосновное, которое сводится к следующему. В процессе восприятиямира посредством пяти органов чувств сенсорные сигналы извнешнего мира, пройдя через многочисленные фильтры и "поселяясь"в мозгу, настолько искажаются, что говорить о нашей адекватнойсвязи с Реальностью не приходится. Используя топологическуюсхему, можно сказать и так: в точке (дефектного) восприятияпроисходит фатальная нестыковка, в результате которой Реальность(ноумен) "проносится вперед", оставляя нас "позади" – в прошлом(в призрачном мире феноменов); мы выталкиваемся из точки реальносуществующего настоящего ("здесь и сейчас") в то, что разныетрадиционные системы называли несуществующей иллюзорнойдействительностью 10. Эта действительность представлена в нашем

сознании в качестве концептуального описания, или, по-другому,семиосферы, содержащей множество информационных потоков исмысловых комбинаций. Одним словом, между нами и Реальностьюнаходится семиосфера как искаженный образ последней, каккантовская априорная форма – пространство-время... Повторяю, чтовсё вышесказанное давно известно и не раз озвучивалось, но... Но если принять во внимание факт наличия у человекаДефекта Восприятия, постулирующего, что мы воспринимаем мирдалеко не таким, каким он есть/становится, то это значитсогласиться со следующим, логически вытекающим из этогонелицеприятным выводом: какими бы ни были результаты нашеговосприятия, они не истинны, неправильны и не могут служить основой нашегопознания мира, точнее, основой опыта как фундамента, на которомвыстраиваются наши представления и знания о мире. Другими словами, если так называемый прибор (аппаратвосприятия, включающий пять органов чувств) неисправен и даетбольшую погрешность, то, соответственно, результаты измеренийравны нулю и не имеют никакого значения для дальнейшегоисследования. Если же справедливо вышесказанное, то получается,что вся человеческая Культура (особенно в аспекте научныхоткрытий, которые якобы приближают нас к истине) – этоматематическая сумма интеллектуально подслащенных фикций, а сточки зрения метапсихологии – вместилище патологических отходовот работы человеческого сознания, функционирующего в режимеДефекта... В этой связи упомянем о двух известных стратегическихлиниях исторического развития человеческой мысли, очень условнообозначенных нами как греко-римская (цивилизационная) и "не-греко-римская" (архаическая). Первая линия восходит к древнегреческой постсократовскойфилософии, конкретнее – к аристотелевскому формально-логическомуметоду. На почве этого дискурсивного метода выросло гигантское ивпечатляющее древо всей европейской рационалистической науки,нацеленной на эмпирическое познание мира, которое предполагалонасильственное вторжение и преображение последнего. Для этойкогнитивной модели характерна ставка на автономизированныйрассудок, а значит, тенденция к абсолютизации теоретического,спекулятивного начала и, как результат, – отрыв от Реальности,выраженный в создании бесконечных "научных" интерпретацийпоследней, носящих характер исключительно субъективистских,"высосанных из пальца" описаний. Основные исторические этапы"торжества" данного гносеологического подхода также широкоизвестны: Античность – эпоха Возрождения – эпоха Просвещения –Современность.

Разумеется, в свете сказанного прежде этот подходбесперспективен и ущербен, так как предполагает познание мира врежиме Дефекта Восприятия, что изначально обесценивает иобессмысливает любые ожидаемые результаты (полученные с помощьюиспорченного прибора), т.е. субъект познания не только неприближается к истине, но стремительно отдаляется от нее,обволакиваясь туманом псевдознаний. А классическая философия(связка Платон – Гегель) как интеллектуально-методологическоетопливо рассматриваемого подхода есть не что иное, как машина поумножению лжи и архивированию девиаций, сколоченных на основедефектного восприятия. Разумеется, здесь не проблематизировалсяактуальный психофизиологический статус человека, который, вцелом, считался онтологически адекватным. Если говорить о нейрофизиологическом аппарате, тонапрашивается оригинальный подход Арто/Делеза: тело с органами,имеющее фашизоидную, репрессирующую дух структуру, когда глазсмотрит только вперед, ухо слышит только вовнутрь и т. д. В социокультурном пространстве эта линия не могла непривести к тому, что мы имеем на сегодняшний день, – кбезоговорочной диктатуре Капитала, ибо капитализм естьматериализация "истин", изрыгаемых автономизированным рассудком(об эквивалентном соотношении рассудка и капитала писали Ж.Бодрийяр, М. Вебер, В. Зомбарт и т. д.) Вторая, "не-греко-римская", стратегия познанияхарактерна для всего комплекса метафизических учений, лежащих воснове традиционных сакральных доктрин – от шаманских ритуально-магических практик до монотеистических религий. Относительноэтой линии можно говорить об интеллектуальной практике, а не оспекулятивном мышлении. Основополагающим для этого подходаявляется не отвлеченно-умозрительное познание внешнего мира, чтов принципе бесполезно, а целевая установка на исправлениеприбора познания (устранение Дефекта Восприятия), отраженная вследующих вопросах: "...ибо если мы не знаем, кто познающий, токак можно доверять результатам познания? Зачем нам результатыизмерений, если прибор имеет другое назначение или дает большуюпогрешность? Зачем нам проводник, если он сам – слепец?!" 11.Одним словом, здесь поощряются психоментальные стратегии,направленные на работу с телесной энергетикой, на изменениенейрофизиологического статуса "познающего", конкретнее – наментальную (не буквальную!) депривацию внешних органов чувств сцелью активизировать внутренние и сместить фокус внимания внулевую точку – в Центр Чистого Восприятия (об этом чуть ниже).В отличие от первой линии, здесь человек рассматривается каксущество ущербное и перцептивно травматическое. А любая его

деятельность должна быть предварена событием пробуждения, что ипредполагает принципиальную нейрофизиологическую трансформацию.По словам выдающегося интеллектуального авантюриста XX века Г.Гурджиева, прежде чем что-то "делать", человек должен "быть",что на "нашем" языке означает излечить перцепцию. В этом случаенейрофизиологический аппарат представляет собой (опять же поАрто/Делезу) тело без органов, в котором процесс восприятия неразделен на источник ощущения, орган приема ощущения и орган егообработки. Провидение так распорядилось, что в истории возобладалапервая линия развития – познание мира посредством неисправногоприбора познания, со всеми вытекающими из этого последствиями.Но иногда в этот интеллектуальный мейнстрим вторгаются агентывторой линии (из современных назовем: Ницше, Арто, Батай, Маркс,Хайдеггер, Дебор, Эвола, Фуко...) и диверсионные архаичныетенденции, среди которых, как ни странно это звучит, иконцептуализм. Внешне вполне рационалистичные и дискурсивные,внутренне они тем не менее опирались на не-греко-римскуютрадицию...

Стул Кошута и кафедра Хайдеггера (продолжение):нейропсихологическая топология "схлопывания"

Вышеприведенный экскурс в анатомию (как выяснилось)нейропсихологической девиации нам нужен был для того, чтобы яснопредставить себе, что именно предлагается преодолевать/сжигать впроцессе "переживания" стула/кафедры. Попробуем, используягеометрические образы и в самой грубой форме – а по-другому и неполучится, – представить себе психоментальную динамику этоговосприятия/переживания (= преодолению/сжиганию). Итак, если мы ввели понятие "Дефекта", то, значит,предполагается наличие "здорового", не-дефективного ЦентраЧистого Восприятия, откуда должен осуществляться наш прямойконтакт с Реальностью и с которого мы (фокус нашего внимания)соскользнули в сферу тотальной обусловленности ("теоретическаяустановка"), в сферу неведения. Таким образом, представимгипотетическую сферообразную фигуру с точкой центра, но безфиксированных стенок, т. е. "границы" сферы исчезают во тьмедурной бесконечности. Эта сфера неведения есть также символтого, что мы назвали априоризмом и семиосферой. Реальность(ноумен) располагается по ту сторону центра сферы (и самойсферы), в "зазеркалье", с которой можно соприкоснуться только вточке Центра Чистого Восприятия. Иначе говоря, сфера находитсявнутри Реальности. Но здесь нужно учесть принципиальный момент,

который почти невозможно геометрически представить себе: сфераневедения и Реальность находятся в разных "пространственных"измерениях. Напрашивается аналогия с парадоксальной топографиейдантовских Ада, Чистилища и Рая в "Божественной комедии", когдаДанте, начиная движение и спускаясь до определенной точки, какбы переворачивается, и над его головой оказывается уже другоенебо, другая реальность, словно мир вывернулся наружу (иливнутрь, смотря с какой стороны глядеть). Если провести радиусную прямую от центра в глубь сферы,т. е. в сторону дурной бесконечности, то мы получим горячуюлинию познания, по которой дрейфует фокус внимания (а куданаправлено наше внимание, там и есть мы). На этой линиисосуществуют два направления движения внимания, определяющих итип мышления – актуальный центробежный, разворачиваемый отцентра, и латентный центростремительный, сворачиваемый к центру.Здесь важно отметить два момента. Первое. Когда фокус внимания находится в центре, мы какбы пробуждаемся: по Хайдеггеру, имеет место "изначальнаяустановка переживания окружающего мира", когда мы видим миртаким, каким он есть/становится. Это идеальное состояние впринципе не присуще человеку, так как режим Дефекта Восприятияпредполагает, что мы с самого рождения заброшены внутрь сферы(исключения – редчайшие индивидуумы, которых в традицияхназывают посвященными, просветленными...). Соответственно, мынаходимся далеко от центра, но, учитывая динамику "горячей линиипознания", наше внимание не фиксировано на какой-либо точкерадиусной прямой; т. е. оно способно в зависимости отпсихоментальных ситуаций, в которых оказывается наше сознание,перемещаться к центру или от центра. Скажем, попав вэкстремальную пограничную ситуацию или испытывая шок, мымгновенно выпадаем из диктата причинности и наше вниманиестремительно "скользит" к центру; такое состояние иногдаопределяют как "расширение внимания"... Второе. Объем семиотического пространства от точкинашего актуального расположения на радиусной прямой до центразаключает то информационно-образное содержимое, что составляетцелокупный образ мира в нашем сознании, по сути, это и есть саммир, то, что Есть. Это именно то, что можно назвать бельмом наглазу. Центробежная динамика отражает актуальный ныне типэкстенсивного мышления, т. е. преобладающий тип, рожденный греко-римской традицией мысли. В этом случае мы имеем обычныйгносеологический режим: всё начинается с искаженных (уже вцентральной точке перцепции, где и происходит девиация)

впечатлений/представлений, которые проходят через фильтр рацио ипревращаются в понятия, сложные мыслительные конструкции,категории и т. д. Далее, вся это рациональная вакханалияпродолжается по линии рационального усложнения, абстракций истремится к дурной бесконечности: наш образ мира становитсясложнее, а мы рискуем превратиться в "гигантов ума и пигмеевдуха". То, что предлагал сделать Хайдеггер, и то, чтопредполагается внутри ситуативного абсурдного поля"концептуалистского События", – это "двинуться назад" с точкинашего актуального стояния на радиусной прямой: актуализироватьцентростремительную динамику, т. е. включить тип интенсивногомышления, в результате которого внимание способно (опять же,если повезет!) свершить "квантовый скачок" в центр ивосстановить целостность Центра Чистого Восприятия. Здесь нампредлагается сознательно вернуться в точку восприятия и в актесвоеобразной реперцепции попытаться вновь увидеть Реальность 12.Другими словами, предлагается прийти к точке, в которойсвертывается/схлопывается весь образ мира, вся могущественнаясемиосфера, как пелена, мешающая нам видеть Реальность, – вобщем, сжигается Всё То, Что Есть. Приблизительная технологиявключения интенсивного мышления осуществляется посредствомумелого столкновения различных языковых слоев (вербально-текстового, визуального) и деструкции семантической ауры языка,перекодировки смысловых комбинаций, разыдентификации знаковыхструктур, поддерживающих образ Этого мира... ...При рассмотрении вышеизложенных вопросов возникаетсоблазн обратиться к более архаичным традициям перцептивногонигилизма, интенсивно, на самых экстремальных точках телесности,работающих с семиологическими и перцептивными структурами(хуруфизм, каббалистика, гностицизм, исихазм, дзэн-буддизм,тантризм...). Но это вышло бы за формат нашей темы и увело бынас в совершенно другую сторону. Сейчас для нас главным былоуказать на методологическую амбивалентность концептуальногоискусства, с одной стороны, использующего рациональные техники,связанные с языковыми играми, а с другой – пропитанногоапофатическими токами перцептуального нигилизма, которыйвосходит к сверхрациональным психотехнологиям. Путь, по которому прошла история искусства с XV века, –"это путь от подражания к изобретению действительности, отмимесиса (греч. "воспроизведение") к пойесису (греч."творчество") " 13. C мимесисом связано классическое наследие, спойесисом, соответственно, наработки авангардной культуры. Таквот, концептуализм/перцептивный нигилизм ставит под сомнение

состоятельность подобной "эволюции" и "вклинивает" паузуотрезвления в эту суетливо-сомнамбулическую деятельность: о чемвы говорите, ребята?! О каком пойесисе (или мимесисе) может идтиречь?! Обо всем этом еще рано, очень рано говорить. Человек неспособен ни на какое экзистенциально осознанное творчество (котороетолько и имеет хоть какую-то духовную значимость), пока он непроснулся, не вышел из онейрического состояния, не вытравил изсебя тотальное присутствие априорных форм. До того мгновения,пока он не вошел в пробужденное, не обусловленное "теоретическойустановкой" состояние сознания, грош цена всему, что он"натворит": никакое из его действий не может считатьсяонтологически вменяемым и метафизически оправданным. С этой, неспорю, радикально-максималистской, но справедливой позиции всеакадемические или околоакадемические музейные шедевры прошлыхвеков, включая проделки авангарда, есть мертворожденныепродукты, сделанные "мертвецами для своих мертвецов"... ...Концептуализм свел философию к точке, где онапревращается из чисто теоретической спекулятивной сферы винтеллектуальную практику, в которой познание мира предваряетсясамопознанием с помощью нейропсихологических процедур(устранением Дефекта Восприятия). Ведь набившая оскоминудефиниция "самопознание" означает не просто узнавание чего-тосущественного про себя, но принципиальное изменениеантропологического статуса, трансмутацию на атомарно-молекулярном уровне, возможную только при фатальныхбиохимических реакциях в мозговых структурах (произведенных внефармакологического вмешательства!). А значит, реактуализацияпервичных интенций концептуализма/перцептивного нигилизма вдальнейшем потребует более пристального внимания к суггестивнымтехнологиям и, в первую очередь, к перцептологии какмодифицированной эстетической дисциплине. Но интересно, что в начале прошлого века некоторыевыдающиеся мастера уже обращали свое внимание на перцептологию.Известно ведь, что режиссер-документалист Дзига Вертов своютеорию "Кино-глаза" основывал на проведенных им в 1916 годуисследованиях человеческого восприятия в Психоневрологическоминституте в Петрограде. И, кто знает, может, действительно –хорошо забытое старое и есть новое?

ПРИМЕЧАНИЯ

1 В более широком контексте можно назвать Е. Гротовского, К.Штокхаузена, А. Кифера и некоторых других, творчество которых,несмотря на номинальную удаленность от догматического

концептуализма и удачную вписанность в историю искусств и дажепопулярность, тем не менее выпадает из контекста "реальностиактуального".2 Хотя, справедливости ради, признаем, что сам постмодернизм нетак прост, и в нем самом существует масса подводных течений,корреспондирующихся с перцептивным нигилизмом, и недаром вопределенных кругах принято считать концептуализм первойласточкой постмодернизма.3 Что касается уничижения индивидуума, или, как это ещеназывается, "практики репрессивной социализации", то этот вопроссерьезно проанализировал М. Фуко, обратившись к таким"институтам воспитания", как тюрьма и сумасшедший дом.4 Еще одно тонкое замечание, сделанное Кошутом в этом контексте:истинная философия стала невозможна в силу того, что послеГегеля философ, призванный вопрошать бытие и выслеживать истину,превратился в историка философии, занимающегося количественнымивеличинами: фактографией и перемалыванием чужих концептов.5 К слову заметим, что сам Делез собирался совершить этот переходбуквально, "завязав" с философией и начав заниматься живописью.6 Сделаем небольшую оговорку: депривация органов восприятия идеконцентрация внимания относительно объектов внешнего мирадостигаются и прямо противоположным путем – методомперенасыщения перцептивного аппарата визуально-информационнымперебором.7 Отрывок приведен по книге: Р. Сафрански. "Хайдеггер. Германскиймастер и его время". М., 2002, c. 140-141.8 Вторая группа – идолы пещеры – ошибки, связанные спсихологическими особенностями определенных людских групп соспецификой сословного или профессионального менталитета. Третьягруппа – идолы рынка – ошибки, проистекающие от несовершенстваязыка, в частности от многозначности смысла слов. И, наконец,четвертая группа – идолы театра – ошибки, порождаемыеследованием авторитетам и доверием общепринятым мнениям.9 Скажем, еще Демокрит указывал на неадекватность человеческоговосприятия: палка, опущенная в воду, кажется как быпереломленной, сахар кажется печеночному больному горьким и т.д.10 Для более подробного описания процесса восприятия отсылаем кработе А. Бергсона "Опыт о непосредственных данных сознания.Материя и память". (М., 1992, c. 254), где он пишет о том, чтопо-настоящему мы воспринимаем только прошлое...11 Шри Рамана Махарши: Весть Истины и Прямой Путь к Себе. М.,1991, c. 8.12 Реперцепция предполагает включение в нейрофизиологическийпроцесс новых перцептивных модальностей (скажем, в исихастской

традиции названной "умными чувствами").13 Готфрид Беем. В круге действительности. В каталоге "СобраниеЛенца Шенберга". 1989, с. 39-57.