Embed Size (px)
Citation preview
1
1
УДК61(091)
DOI
Опубликовано: История медицины 2015 т. 2 № 3 С. 436-444
История болезни в традиции медицинского образования
Е.Е. Бергер, кандидат исторических наук, доцент
Институт всеобщей истории РАН; Первый Московский
государственный медицинский университет им. И.М. Сеченова министерства
здравоохранения РФ
В статье поднимается вопрос о формировании медицинского нарратива
и возможностях использования источников этого типа в исторических и
историко-медицинских исследованиях. Традиция описания отдельных
случаев болезни возникла в античной Греции, ее классическим примером
является трактат «Эпидемии» из Гиппократова сборника. В эпоху
Возрождения культурный поворот в сторону интереса к человеческой
личности стимулировал врачей к воссозданию нарративных практик. На
примере историй болезни, созданных Амбруазом Паре, предпринимаются
попытки просопографического исследования с целью определения
характерных черт его больных. Целью написания этих историй болезни было
обучение молодых хирургов, которым такие описания в некоторой степени
возмещали недостаток клинической практики. Источники такого типа могут
представлять интерес для историков медицины как первый этап
возникновения медицинской документации. Представители «социальной
истории» найдут здесь данные, позволяющие сделать выводы не только о
больных, но и о моральных ценностях и специфике внутреннего мира врача
XVI в.
2
2
Ключевые слова: история болезни, Амбруаз Паре, Гиппократ,
«Эпидемии», просопография
The history of disease in the traditions of medical education
E.E. Berger, Candidate of Historical Sciences, Associate Professor
The Institute of World History RAS; I.M. Sechenov First Moscow State
Medical University, The Ministry of Health of the Russian Federation, Moscow
(Russian Federation)
The article addresses issues concerning the formation of medical narratives
and the possibilities of using these types of sources in historical and medical
history research. The tradition of describing individual cases of diseases originated
in ancient Greece – a classic example of this is the Epidemic treatise from the
Hippocratic Corpus. In the Renaissance, the cultural reorientation towards interest
in the human individual stimulated doctors to reconstruct narrative practices. For
example, case histories created by Ambroise Pare attempt at prosopographic
studies to determine the attributes of his patients. The purpose of writing these case
histories was for training young surgeons, which to some extent compensated for a
lack of clinical practice. Sources of this type may be of interest to historians of
medicine as a first stage of the emergence of medical records. "Social history"
representatives will find material to draw conclusions not only concerning patients
but also on moral values and the specifics of the inner world of the doctor of the
16th century.
Keywords: medical history, Ambroise Pare, Hippocrates, Epidemic,
prosopographr
3
3
The Institute of World History; I.M. Sechenov First Moscow State Medical
University, The Ministry of Health of the Russian Federation, Moscow (Russian
Federation)
Традиция европейской медицины – учиться на историях болезни –
формировалась веками. Считается, что у истоков этой традиции стоит
античное врачевание, прежде всего Гиппократ и другие представители
Косской школы. Например, знаменитый трактат «Эпидемии» из
Гиппократова сборника есть классический пример использования
медицинских казусов как средств обучения или просто распространения
медицинских знаний [1, с. 335–338]. Однако не следует забывать, что
параллельно с существованием медицинских нарративов Косской школы [2,
р. 21] описания отдельных случаев наличествовали в храмовой медицине.
Первыми «историями болезни» в античной Греции были эпидаврские
надписи. «Амбросия из Афин, кривая. Эта женщина пришла в храм бога и
насмехалась над некоторыми исцелениями, заявляя, что невозможно, чтобы
хромые и слепые выздоравливали просто во время сна. Затем она уснула в
храме и видела сон. Ей показалось, что бог подошел к ней и сказал, что он ее
вылечит, но что для этого она должна пожертвовать храму серебряного
поросенка в доказательство своей глупости. С этими словами он рассек глаз
больной и влил в него лекарство. На следующий день она ушла исцеленной»
[3, с. 67–68].
Для чего, а вернее, для кого описывались эти казусы, – вопрос не такой
простой. Разумеется, предполагаемой «аудиторией» были больные, которые
должны были убеждаться в эффективности производимых исцелений. Но,
возможно, это была и форма общения с божеством [4, р. 292–403].
4
4
Тем не менее образцом, отправной точкой для формирования жанра
истории болезни послужили описания, созданные врачами Косской школы, с
их пристальным вниманием к индивидуальным особенностям каждого
конкретного случая. «У Критона, на острове Фасосе, когда он был на ногах и
ходил, начала сильно болеть нога от большого пальца. В тот же день он слег;
озноб с дрожью и тошнотой; несколько в жару; ночью бредил. На другой
день по всей ноге и до лодыжки опухоль красноватая и с напряжением;
маленькие черные фликтены; острая лихорадка; безумствовал. Из желудка
вышло довольно много чисто желчной материи. На следующий день, после
того, как он начал болеть, он умер» [5, с.335–336].
В эпоху средневековья интерес к медицинским нарративам
прослеживается не столь отчетливо, но можно констатировать, что такие
описания не исчезают бесследно. Традиция изучения «case studies» в
историографии существует уже давно, но она связана в основном с
правовыми источниками, а также с хронистикой. Американская
исследовательница Н. Сирейзи указывает на связь медицинских нарративов с
историческими, но это только одна из составляющих традиции [6].
Разумеется, описания отдельных случаев постоянно существовали и в
правовой сфере, и здесь уместно вспомнить о судебной медицине, где “case
studies” регулярно фиксируются. Например, Анри де Мондевилль (1260–
1320) рассказывает, как, вскрыв больной нарыв в горле, он велел ей после
этого некоторое время соблюдать осторожность и ни в коем случае не
выходить на холод. Женщина не послушалась врача, переохлаждение
вызвало осложнение и летальный исход. Случай разбирался Римским Папой,
давшим заключение, что врач не виновен в происшедшем, «если он делал
операцию не из корысти, а из милосердия» [7, р. 58].
Таким образом, еще в Средние века врачи в русле античной традиции
историописания создавали нарративы отдельных болезней. В эпоху
Возрождения возрастание интереса к человеческой личности, к отдельным
5
5
судьбам и частным случаям не миновало и ученых медиков. «Неся с собой
багаж греческого эмпиризма, врачи-гуманисты мыслили в исторических
терминах, принимая во внимание “анализ причин и собрание частностей”»
[8, с. 133–134]. Следы таких нарративов в медицинской литературе можно
встретить в самом неожиданном контексте. Так, А. Везалий (1514–1564)
подробно описывал «биографию» того или иного трупа или историю его
получения студентами, но никак не индивидуализировал его анатомическое
строение: «…Падуанские студенты доставили для публичного вскрытия,
похитив из могилы, красивую наложницу одного монаха, принадлежавшего к
ордену св. Антония; она умерла внезапно будто бы от удара; они с
удивительным усердием освободили труп от всей кожи, дабы она не была
узнана монахом, который вместе с матерью наложницы подал жалобу за ее
похищение городскому префекту» [9, c. 537].
Но именно в этот период начинает формироваться модель написания
«истории болезни», образцом для которых, явно или неявно, служили те же
«Эпидемии» Гиппократа. При этом написание историй болезни имело
совершенно иную цель, чем написание истории. Дело в том, что в XVI в.
система обучения у постели больного только начинала устанавливаться и
была скорее исключением, чем правилом. Мысль о том, что студенты в
период обучения должны видеть больных и учиться на конкретных случаях,
укоренялась медленно. Можно предположить, что в медицинской и
хирургической литературе подробное описание конкретных клинических
случаев должно было замещать отсутствовавшее исследование de visu или же
дополнять его.
Хотя в медицинской литературе XVI в. можно найти целый ряд case
studies, но традицию клинических описаний как неотъемлемого элемента
медицинского образования воссоздал французский хирург Амбруаз Паре. Он
четко декларирует, что цель его книг – именно обучение молодых хирургов,
и в этих книгах медицинские нарративы занимают существенное место [10,
6
6
XVII]. Кроме того, Паре был одним из немногих авторов, кто считал
необходимым иллюстрировать свои медицинские труды. Словесные
описания отдельных клинических случаев и их изображения в книгах и
должны были в некоторой степени восполнить отсутствующее обучение у
постели больного.
При исследовании нарративов в трудах Паре можно заметить, что они
распределены крайне неравномерно. Есть главы, в которых не приводится ни
одного конкретного казуса, как, например, «Анатомия» или «О лихорадках», в
других главах их очень много («Об аркебузных ранах», «О ранениях головы»),
что же касается трактата «О монстрах и чудесах», то он весь построен на
описаниях отдельных случаев.
По какому принципу у него идет отбор материала? Эта проблема
распадается на два основных вопроса: 1) какие казусы он считает
достойными упоминания и 2) какую информацию о больном он фиксирует и
почему.
Паре оставил записи о нескольких сотнях больных – в том числе и про
себя самого, иначе мы не узнали бы, например, о том, как он получил
сложный перелом ноги, упав с лошади. А. Паре это описывает как обычный
медицинский «казус» – может быть, чуть подробнее прочих по понятной
причине. Это тоже учебный материал, называется он забавно: «История моей
ноги» [10, XLIX]. Но автор лукавит: это не история его ноги, это история
болеющей личности, с болью, страхом, временной неподвижностью, всеми
эмоциями, которые сопровождают тяжелую болезнь или травму.
Вещи типичные, как правило, описываются без примеров. Примеры
возникают, когда речь идет о вещах из ряда вон выходящих (трактат «О
монстрах и чудесах [11, 12]), или о том, что произвело сильное впечатление
лично на него. Таковы все его военные мемуары, в том числе классический
текст об обработке огнестрельных ран. В последнем прижизненном издании
его сочинений есть раздел о душевнобольных: «Примеры болезней,
7
7
вызванных фантастическими образами» – лишнее доказательство того, как
Паре выходил за рамки хирургии. Относился он к таким случаям, как к чему-
то забавному и не рекомендовал никаких сдерживающих или устрашающих
методов, предлагая мягкие средства. «Известен человек, который считал себя
глиняным сосудом и поэтому отодвигался, и отшатывался от прохожих,
чтобы его не разбили. … Один бургундец, будучи в Париже, живший возле
церкви св. Юлиана, в присутствии нескольких знаменитых врачей утверждал,
что он умер, и также его брат, лежащий возле него. Через некоторое время
его фантазия изменилась, он провозглашал и умолял врачей, чтобы они не
мешали больше его душе лететь из чистилища в рай… Придворная дама
говорила, что она отравлена ртутью (vif-argent) и чувствует, как она течет по
членам. Она позвала нескольких ученых врачей, чтобы они излечили ее от
этого яда; не могли избавить ее от этой фантазии. Наконец решили поместить
ее в ванну с травами, которые притягивают ртуть. Поместили в ванну 3–4
унции ртути, словно она была в ее теле, показали даме ртуть на дне ванны,
она страшно обрадовалась и решила, что она исцелена… Еще один говорил,
что у него в животе лягушки, и невозможно было изменить его мнение. Был
один врач, который обещал его вылечить с помощью клистира, подбросил
ему 5 или 6 лягушек, больной решил, что он выздоровел, и утратил эту
безумную фантазию» [10, LI]. Иногда пример приводится как иллюстрация
спорного положения, нуждающегося в доказательствах (ребенок, умерший от
прорезывания зубов) [10, V.CXXVIII].
Для историков самое интересное в нарративах А. Паре – это
нерасчлененность жанров, отсутствие формуляра, по которому идет опрос
больного и описывается схема лечения. Благодаря этому в историю болезни
попадает много «лишней» информации. У Паре она часто бывает
нравоучительного свойства.
А. Паре позволяет себе давать моральную оценку событиям. Он далек
от современных требований биоэтики, высказанных или подразумеваемых,
8
8
что врач должен сохранять «объективность» и «беспристрастность», лечить
больных независимо от своего отношения к ним, воспринимать каждый
случай исключительно как медицинский казус, а бытовым подробностям не
место в современных историях болезни.
Слишком тугая шнуровка весьма опасна для женщин, может нарушить
их здоровье и даже вызвать смерть в результате остановки дыхания. Это
бесспорное положение иллюстрируется рассказом о молодой женщине,
скончавшейся в церкви через две недели после свадьбы. Паре-хирург
свободно мог бы здесь поставить точку и перейти к следующему казусу. Но
оказывается, что молодой вдовец вскоре вступил в брак с матерью своей
покойной жены, собираясь венчаться в той же церкви, в которой она
скончалась. Священник отказался венчать такой скоропалительный брак, и
молодая чета скрепила брачные узы в другом приходе [10, V.CXXVIII].
Частый в хирургии случай удаления инородного тела из горла
сопровождается рассказом о компании слуг, которые в свободный вечер
захотели устроить вечеринку вскладчину, и во время этой вечеринки у
одного из участников застрял в горле непрожеванный кусок. По счастью,
хозяин дома был знаком с А. Паре, позвал его на помощь, и тот спас
несчастного. Когда операция была благополучно завершена, выздоровевший
слуга, «вместо того чтобы возблагодарить Всевышнего за свое спасение»,
набросился с упреками на своих приятелей: зачем они все съели без него.
Хозяин, возмущенный такой неблагодарностью, слугу выгнал [10, CCLII].
Все эти истории могут читаться как литературные произведения, и
недаром исследователи творчества А. Паре проводят аналогии с трудами Ф.
Рабле и других писателей французского Возрождения. Истории болезни
порой похожи на новеллы, в них отсутствует жесткое морализаторство,
мысль о болезни как наказании и т.п. Болезнь понимается Паре как
несчастный случай, хотя в галерее его пациентов и убийцы, и симулянты
(единственная категория, к которой Паре не скрывает неприязненного
9
9
отношения [13]), и эти пациенты объединены исключительно диагнозом. Что
общего у англичанина, коварно убитого своим соседом из-за денег, и немца,
нанесшего себе удар кинжалом в припадке безумия? Ранение в область
трахеи [10, CCCXXXXIV]. Французская исследовательница М.-М. Фрагонар
справедливо считает, что перечень больных А. Паре – «это зеркало общества
и его форм опасности». Независимо от социального статуса больных,
«хирург – это связь, которая их объединяет» [14, р. 253].
Иногда в описаниях случаев слышны голоса близких, начиная с
королевы, которая беспокоилась о судьбе придворной дамы (мадам де
Монтиньи, фрейлины королевы-матери), страдавшей раком груди [10, CCLIII],
или жертв симулянтов. Часто слышны голоса врачей, если описывается
«консилиум» или просто расхождения во мнениях. При этом А. Паре
описывает исключительно те случаи, в которых он оказывался прав, и хотя
он постоянно подчеркивает, что готов признать свои ошибки, но в историях
болезни таковых практически не обнаруживается.
По-видимому, для историков медицины указанный тип источников
представляет интерес как первая стадия формирования современной
медицинской документации. Но как следует их коллегам из соседнего цеха,
т.е. общим историкам, работать с текстами такого типа?
Перед нами массив источников, который, как и любой другой, требует
классификации и анализа. Нельзя не вспомнить здесь мысль выдающегося
британского историка медицины Р. Портера, утверждавшего, что наряду с
традиционной «историей врачей» должна быть «история больных» - как есть
в современной историографии история бедных. «Исследовать нужно именно
динамическое взаимодействие между больными и теми, кто их лечил,
соотношение спроса и предложения, власть пациента и власть врача» [15, р.
60].
«Проблема в том, что мы не знаем, что со всем этим делать», – пишет
Р. Портер, анализируя многообразные источники по «истории больных».
10
10
Действительно, этот материал оказывается как бы «на обочине» историко-
медицинских исследований и редко привлекает внимание «традиционных»
историков1. (Нельзя не вспомнить титаническую работу М. Фуазиль,
расшифровавшую и прокомментировавшую дневник Жана Героара, личного
врача Людовика XIII, который вел ежедневные записи о состоянии его
здоровья с момента рождения более 20 лет. Бесценный источник,
остававшийся вне поля зрения специалистов именно потому, что это
врачебные записи) [19].
Разумеется, автор данной статьи не претендует ни в коей мере на
полное решение поставленной проблемы. Врачебные записи А. Паре, как
правило, очень кратки, их, безусловно, недостаточно для выстраивания
полных биографий его больных, и лишь с осторожностью можно применять
к этому материалу просопографические методы. Я предлагаю лишь один из
вариантов работы с историко-медицинскими источниками данной группы.
Всех больных, описанных Паре, можно группировать по разным
критериям, например, следующим.
Военные и штатские. Обучение А. Паре в Отель-Дье позволило ему
получить гигантский опыт в изучении самых разнообразных болезней,
включая и инфекционные, и кожные, и детские, и обретенные в стенах
самого Отель-Дье. «Помню зимой бедного слугу-бретонца, жившего в Париже,
– он пьяный лег спать у полуоткрытого окна на кровати, и холод вошел в него,
поражена была одна нога, он проснулся, хотел встать, но не смог. Подобрался к
огню, приблизил ногу, но когда обжегся, ничего не почувствовал, нога омертвела
больше, чем наполовину. На следующий день этого бретонца доставили в Отель-
Дье, там его смотрели хирурги и решили ампутировать, но он все равно через три
дня умер. Той же зимой был ужасный холод, так что у больных в Отель-Дье
1 Несколько лет назад в отечественной историографии предпринимались попытки работы с историями
болезней на материале архива клиники А.А.Остроумова. Это богатый материал, позволивший получить
интересные результаты. См. [15, 16]. Особенно отрадно, что архивом вслед за нами заинтересовались
профессиональные историки и продолжили его изучение. См: [18 ]
11
11
случалось обморожение носа, гангрена, я оперировал /таких больных/, из них
двое выжили, двое умерли» [10, CCCCV]. Но было одно исключение: туда не
доставляли раненых. Этот опыт А. Паре приобрел позже, уже став военным
хирургом, и прославился главным образом именно в этом качестве.
По социальному статусу. А. Паре долго находился в статусе
королевского хирурга, но, по-видимому, эта служба не занимала все его
время, так как он лечил не только раны на войне, но и многочисленные
болезни и травмы в Париже и других городах – во время путешествий. Среди
его пациентов – певчий из Нотр-Дам, жена повара семейства Юзес, сосед,
упавший с крыши, и многие другие. В его трудах регулярно встречается
формула «меня позвали», «я был приглашен». «Однажды я был позван в дом
покойного г-на Куэ, адвоката парламента, к его трехлетнему сыну, он упал
подбородком на камень, зубами откусил большой кусок языка, и с большим
сожалением (tresgrand regret) я увидел, что он не сможет говорить, но знаю, что
природа иногда делает удивительные вещи. Я сделал два шва и велел матери
ребенка, чтобы его кормили, как я скажу, и через несколько дней он совершенно
выздоровел и сейчас прекрасно говорит».
В хирургическом учебнике А. Паре избежал искушения писать только
о болезнях сильных мира сего, как и не избегал упоминания о них. Но его
интересовали только случаи, показательные с медицинской точки зрения, и
обыкновенные вещи не заслуживали отдельного описания на том основании,
что они случились с королем.
Как должен чувствовать себя человек XVI века, если лечит короля:
если сталкивается не с «сакральным телом», а с черепно-мозговой травмой
или контрактурой руки – совсем такой же, как у соседа на улице Сент-Андре
[10, CCCX–CCCXV]? Эти два описания в трактате А. Паре идут одно за
другим, и в его представлении рука или голова короля анатомически не
отличается от всех других рук и голов. Отметим, что такой подход нельзя
считать вполне типичным. «Вопреки обыкновенным практикам века, Ле Местр
12
12
(личный врач Генриха IV. – Е.Б.), всегда колебался пускать кровь своим
царственным больным. Он считал, что королевская кровь слишком важна, чтобы
рисковать ей во время этой процедуры» [8, p. 126]. Вот, видимо, категория
людей с несколько иным социальным сознанием. Из интеллектуалов XVI века
врачи стоят немного отдельно. А. Паре не поддался искушению, почти
неизбежному для королевского врача, – рассматривать своего пациента как нечто
особенное, выделяющееся из ряда больных. Паре, по-видимому, избежал и
другого соблазна – стать негласным королевским советником. Политикой он так
и не заинтересовался.
Выжившие и умершие. Последних было меньше, но случаи с
летальным исходом А. Паре честно записывал. Если упоминаются умершие,
то часто описывается вскрытие, которое могло проводиться в том числе и с
судебно-медицинскими целями. Описывается случай с псаломщиком Жаном
Море из Сент-Андре-дез-Ар, приходской церкви Паре. Этот случай интересен
по нескольким причинам. Паре приводит его как уникальный случай исцеления.
Он «чувствовал сильную боль, особенно во время пения... Осмотрев его, я
сказал, что действительно нужен другой на его место, он так и сделал, попросив
кюре и сказав ему, что петь не может. Потом он стал у меня лечиться, я ему
выписал несколько средств, он их принимал 5 или 6 лет, однажды я его спросил,
как он себя чувствует, он сказал, что полностью излечился. Я бы не поверил,
если бы не видел». Когда же больной умер от плеврита, узнав о его смерти, А.
Паре пошел к кюре, у которого Море жил, и попросил разрешение на вскрытие, и
тот «охотно согласился».
Те, кого Паре видел лично, и те, кого он не видел. А. Паре опирается на
большую литературную традицию. Он вспоминает примеры из Библии, обильно
цитирует античных авторов. «Плиний пишет, что некто по имени Фалерей
имел болезнь неизлечимую – кровотечение изо рта, он страдал и искал
смерти, поэтому пошел в битву без оружия. Случилось, что он был ранен в
грудь, вышло большое количество крови и остановилось кровотечение изо
13
13
рта, когда потом хирурги лечили рану, соединили разорванную вену, которая
вызывала кровотечение изо рта, и стал здоров» [10, XXXXIX]. Разумеется,
приводится много примеров из древней медицинской литературы
(Гиппократ, Гален, Авиценна), но есть также ссылки на современников, есть
формулировки «мне написал…»; другие казусы, возможно, из медицинских
трактатов: «Франсуа Валериола, очень почтенный врач из Арля, пишет в
«Наблюдениях» об одном жителе Арля по имени Жан Берле, который
несколько лет провел в постели по причине паралича; случилось, что огонь
возник в той комнате, где он лежал, огонь был таков, что сжег пол и
некоторую мебель близко к его постели, увидев опасность, что он сгорит,
встал, добрался до окна и выбрался на улицу, и сразу начал ходить и
излечился от паралича. Тот же Вариола описывает там же чудесную
историю, случившуюся с его кузеном по материнской линии по имени Жан
Собира, который жил в Авиньоне с парализованными ногами, поврежденные
подколенные суставы, около 6 лет. Однажды он так разгневался на своего
лакея, что сумел приподняться, чтобы его ударить, и пошел прямо и обрел
силу ног, как раньше» [10, L].
Мы можем очертить круг больных. В случае с А. Паре таких кругов три
(Париж, двор, война), и иногда они пересекаются. Его больные – городская, в
достаточной степени образованная среда, по большей части обеспеченная,
хотя и не только королевский двор, в основном мужчины, если не принимать
во внимание акушерский трактат «О рождении». Это подводит нас к вопросу
о том, кто именно обращался за медицинской помощью к Паре? В армии во
время боевых действий альтернативы полковому хирургу почти не было, но
когда битва заканчивалась, помощь могли оказать местные жители – от
знахарей до монахов. В Париже выбор у заболевшего или раненого был еще
шире. У больных А. Паре была не только материальная возможность позвать
врача, но и определенный уровень культуры, позволявший обратиться
именно к врачу. Ведь не всегда заболевший сразу же обращался за
14
14
медицинской помощью. «Мы уже выросли из представления, будто поиск
лекарств или вызов врача – автоматическая, как коленный рефлекс, реакция
людей на заболевание» [15, с. 60].
Язык больного. Опрос в XVI веке еще не формализован, и можно
предположить, что «примеры» А. Паре могут содержать жалобы больных, а
значит, есть возможность анализировать язык, на котором они выражали
свои страдания. К сожалению, такие случаи немногочисленны, но все же
встречаются. Так, в трактате «О ядах» А. Паре рассказывает, что испытывал
противоядие на приговоренном к смерти с его согласия. Однако средство не
оказало действия, а страдания испытуемого оказались так велики, что он
кричал: «Лучше виселица» [10, VIIICXII]. Паре вспоминает о раненых,
которые шутили с ним, соглашались терпеть боль, но и о таких, которые не
подпускали к себе врача. «Лигатуры сделать было невозможно из-за сильной
боли. Я сделал несколько надрезов, которые сеньор (граф Мансфельд. – Е.Б.)
перенес охотно, сказав мне, что согласен выдержать такое дважды, трижды и
четырежды, чтобы избавиться от боли и выздороветь. И тогда, улыбнувшись, я
сказал ему, что он заслужил быть раненым, а не эти неженки (delicats), которые
предпочитают оставить рану гнить до самой смерти, чем перенести надрез,
необходимый для излечения… Однажды, увидев, что боли нет и рана заросла, я
сказал, что он выздоровеет. Он сказал мне, смеясь, что он это хорошо знает» [10,
CCCCXLVII].
Итак, на данной источниковой базе можно попытаться делать выводы о
том, чем врачи отличаются от остальных людей (профессиональная
специфика); как относятся к боли, смерти, страданию люди разных эпох; кто
и когда обращался за медицинской помощью.
Подробность житейских описаний, безусловно, выводит истории
болезни, написанные А. Паре, за грань «медицинского учебника».
Любопытство ко всем жизненным явлениям, ненавязчивое морализаторство
и бесспорный литературный талант, как и отсутствие сложившихся
15
15
медицинских формуляров для составления историй болезни, а,
следовательно, большая свобода литературного изложения заставляют его
вводить в свое повествование массу подробностей, лишних с точки зрения
медицинской науки, но важных как литературный и исторический памятник.
Список литературы
1. Жуана Ж. Гиппократ. Ростов-на-Дону, 1997.
2. Van der Eijk Ph. Medicine and health in the Graeco-Roman world.
Oxford handbook for the history of medicine. Oxford Universuty Press, 2011.
3. Хрестоматия по истории медицины. Сост. Е.Е. Бергер, М.С.
Туторская. Под ред. Д.А. Балалыкина. М., 2012.
4. Edelstein E., Edelstein L. Asclepius: Collection and Interpretation of
the testimonies. Baltimore, 1945. Vol. 1.
5. Гиппократ. Избранные книги. Пер. с греч. В.И.Руднева. М.:
Сварог, 1994. (репринтное воспроизведение издания 1936 г.)
6. Siraisy N. History, Medicine, and the Traditions of Renaissance
Learning. University of Michigan Press, 2007.
7. Jacquart D. La médecine médievale dans le cadre parisien. 2e
ed. Paris, 1998.
8. Солл Дж. Политика лечения тела (пер. с англ. Е.Е.Бергер). М.:
Наука, 2008: 133−134.
9. Везалий А. О строении человеческого тела в семи книгах. Т. 2. М.,
1954.
10. Les Oeuvres d’Ambroise Paré... divisées en vingt huict livres avec les
figures et portraicts, tant de l’anatomie que des instruments de chirurgie, et de
plusieurs monstres, reveuës et augmentées par l’autheur. Quatriesme Edition.
Paris, 1585.
16
16
11. Céard J. La nature et les prodiges. L’insolite au XVIe siècle en
France. Gèneve, 1977.
12. Бергер Е.Е. «Нехорошо, что монстры живут среди нас» (Амбруаз
Паре о причинах врожденных аномалий). Средние века. Вып. 65. М.: Наука,
2004: 147−165.
13. Бергер Е.Е. Шарлатаны, симулянты, колдуны… Шарлатаны,
симулянты, колдуны… Дурные люди в глазах Амбруаза Паре. Французское
общество в эпоху культурного перелома. М., 2008: 41−44.
14. Fragonard M.-M. La jeune fille au lion, le soldat pendu par les pieds,
et autres contes de Paré. Ambroise Paré: une vive memoire. Ētudes réunies par
Evelyne Berriot-Salvadore. Paris, 2012.
16. Бергер Е.Е., Бородулин В.И. Архив клиники А.А. Остроумова.
Исторический вестник ММА им. И.М. Сеченова. 2002; 16: 159−176.
17 Бородулин В.И., Бергер Е.Е. История болезни глазами историка:
архив клиники А.А. Остроумова. Диалог со временем. Альманах
интеллектуальной истории. Вып. 11. М., 2004: 344−355.
18 Долгих Е.В. 154 казуса: анамнезы терапевтической клиники
Московского университета 1890-х годов как источник по истории
повседневности. Исторический журнал: научные исследования. 2012; 3 (9):
29−33.
19. Journal de Jean Héroard; préface de Pierre Chaunu; publié sous la
direction de Madeleine Foisil [par le] Centre de recherches sur la civilisation de
l'Europe moderne (séminaire de Pierre Chaunu). Paris, Fayard. cop. 1989.
15 Портер Р. Взгляд пациента. История медицины «снизу». В кн.:
Болезнь и здоровье: новые подходы к истории медицины. Спб.: Алетейя,
2008.
Получено: 26.08.15
References
17
17
1. Jouanna J. Gippokrat (Hippocrates). Rostov-on-Don, 1997. [in
Russian]
2. Van der Eijk Ph. Medicine and health in the Graeco-Roman world.
Oxford handbook for the history of medicine. Oxford Universuty Press, 2011.
3. Hrestomatija po istorii mediciny. Sost. E.E. Berger, M.S. Tutorskaja.
Pod red. D.A. Balalykina (Readings on the history of medicine. Comp. E. E.
Berger, M. S. Tutorskaya. Ed. D. A. Balalykina). Мoscow, 2012. [in Russian]
4. Edelstein E., Edelstein L. Asclepius: Collection and Interpretation of
the testimonies. Baltimore, 1945. Vol. 1.
5. Gippokrat Izbrannye knigi. Per. s grech. V.I.Rudneva (Hippocrates
Selected books. Translated from Greek. V.I. Rudneva). M.: Svarog, 1994.
(reprintnoe vosproizvedenie izdanija 1936 g. / 1936 reprint). [in Russian]
6. Siraisy N. History, Medicine, and the Traditions of Renaissance
Learning. University of Michigan Press, 2007.
7. Jacquart D. La médecine médievale dans le cadre parisien. 2e ed. Paris,
1998.
8. Soll J. Politika lechenija tela. Per. s angl. E.E.Berger (Politics of the
treatment of the body. Translation from English, E.E. Berger). Moscow: Nauka,
2008: 133−134. [in Russian]
9. Vesalius A. O stroenii chelovecheskogo tela v semi knigah (On the
structure of the human body in seven books). Vol. 2. Мoscow, 1954. [in Russian]
10. Les Oeuvres d’Ambroise Paré... divisées en vingt huict livres avec les
figures et portraicts, tant de l’anatomie que des instruments de chirurgie, et de
plusieurs monstres, reveuës et augmentées par l’autheur. Quatriesme Edition.
Paris, 1585.
11. Céard J. La nature et les prodiges. L’insolite au XVIe siècle en
France. Gèneve, 1977.
12. Berger E.E. «Nehorosho, chto monstry zhivut sredi nas» (Ambruaz
Pare o prichinah vrozhdennyh anomalij) ["It is bad that the monsters live among
18
18
us. Ambroise Pare on the causes of birth defects"]. Srednie veka. Vyp. 65 (Middle
Ages. Vol. 65). Moscow: Nauka, 2004: 147−165. [in Russian]
13. Berger E.E. Sharlatany, simuljanty, kolduny… Sharlatany, simuljanty,
kolduny… Durnye ljudi v glazah Ambruaza Pare. Francuzskoe obshhestvo v
jepohu kul'turnogo pereloma (Charlatans, malingerers, magicians ... Charlatans,
malingerers, witches ... Evil men in the eyes of Ambroise Pare. French society in
the era of cultural crisis). Мoscow, 2008: 41−44. [in Russian]
14. Fragonard M.-M.. La jeune fille au lion, le soldat pendu par les pieds,
et autres contes de Paré. Ambroise Paré: une vive memoire. Ētudes réunies par
Evelyne Berriot-Salvadore. Paris, 2012.
16 Berger E.E., Borodulin V.I. Arhiv kliniki A.A. Ostroumova (Archive
of A. A. Ostroumov's clinic). Istoricheskij vestnik MMA im. I.M. Sechenova
(Historical Gazette of the I. M. Sechenov Moscow Medical Academy). 2002; 16:
159−176. [in Russian]
17 Borodulin V.I., Berger E.E. Istorija bolezni glazami istorika: arhiv
kliniki A.A. Ostroumova. Dialog so vremenem (Medical history through the eyes
of a historian: Archive of A. A. Ostroumov's clinic. A dialog with time). Al'manah
intellektual'noj istorii (Almanac of intellectual history). Vol. 11. Мoscow, 2004:
344−355. [in Russian]
18 Dolgikh. E.V. 154 kazusa: anamnezy terapevticheskoj kliniki
Moskovskogo universiteta 1890-h godov kak istochnik po istorii povsednevnosti
(154 incidents: anamnesis therapeutic clinic of the Moscow University of the
1890s as a source on the history of everyday life). Istoricheskij zhurnal: nauchnye
issledovanija (History magazine: Scientific research) 2012; 3 (9): 29−33. [in
Russian]
19 Journal de Jean Héroard; préface de Pierre Chaunu; publié sous la
direction de Madeleine Foisil [par le] Centre de recherches sur la civilisation de
l'Europe moderne (séminaire de Pierre Chaunu). Paris , Fayard. cop. 1989
19
19
Porter R. Vzgljad pacienta. Istorija mediciny «snizu». V kn.: Bolezn' i
zdorov'e: novye podhody k istorii mediciny (A patient's view. History of medicine
"from the bottom". Sickness and health: new approaches to the history of
medicine). St. Petersburg: Aletheia, 2008. [in Russian]
Recieved: 26.08.15
Информация об авторе
Бергер Елена Евгеньевна – к. ист. н., старший научный сотрудник
Института всеобщей истории РАН, доцент кафедры истории медицины,
истории Отечества и культурологии Первого Московского государственного
медицинского университета им. И.М. Сеченова (Москва).
E-mail:
About the author
Berger Elena Evgenievna – Candidate of Historical Sciences, Senion
Researcher at the Institute of World History; Rassian Academy of Sciences;
Associate Professor at the Department of I.M. Sechenov First Moscow State
Medical University, The Ministry of Health of the Russian Federation (Moscow).
E-mail:[email protected]
